Глава 11

Внезапное появление крупного воинского отряда в тылу основных сил для туронских войск оказалось полной неожиданностью. Было уничтожено несколько конных подразделений, патрулирующих захваченную территорию, в том числе и отряд эльфийских лучников, затеявших при отходе обстрел кавалеристов Густава Брэя и попавших под внезапный фланговый удар всадников под командованием Горика Або. Воспользовавшись особенностями местности, нугарский рыцарь провел подчиненных по высохшему старому руслу ручья, прикрылся придорожным холмом и ударил с близкой дистанции. Уклониться от атаки эльфы не успели, и хотя стрелы их собрали кровавую дань, ополовинив отряд Або, оставшиеся невредимыми бойцы подняли стрелков на копья.

В Сарксе – первом крупном городе на пути фаросской армии – их вновь попробовали на прочность. Город служил одним из основных перевалочных пунктов для снабжения туронских войск. Через него проходили обозы и подкрепления из маркграфства в сторону Каоры, немалое количество раненых находилось здесь на излечении, стоял крупный гарнизон, и комендант – барон Аспер – решил дать вдруг объявившемуся неприятелю открытый бой. Численное преимущество было на стороне туронцев: один только гарнизон насчитывал около двух тысяч пешего ополчения, три сотни наемной кавалерии и столько же лучников, а ведь парой дней ранее пришло два профессиональных пехотных отряда в количестве семи полных сотен и тысяча ополченцев. Две с половиной сотни уже оправившихся раненых также можно было поставить в строй. Почти трехкратное превосходство.

Четыре с лишним тысячи туронцев вышли из городских ворот, преградив дорогу армии Глеба. В центре стояли наемники, как более опытные бойцы, с обеих сторон от них барон поставил ополченцев, позади – лучники, по флангам – кавалерия. Госпитальный отряд выстроился в тылу позади коменданта и его свиты. С презрением барон Аспер глядел на фаросских солдат: усталые, осунувшиеся лица, пропыленное, латаное-перелатаное обмундирование, разбитые сапоги. С точки зрения туронского дворянина – не армия, а толпа оборванцев. Последний ополченец под его командованием и то лучше выглядит. Как же он ошибался!

Пехота фароссцев действовала как единый организм. Быстрое перестроение, и они идут в атаку, ускоряясь с каждым шагом. Вперед выбежали лучники, дали несколько залпов и разошлись в стороны, пропуская тяжелую пехоту, даже на бегу выдерживающую строй. Первая когорта с разбега ударила по выстроившимся в центре наемникам, смяла первые ряды, заставила отступать выживших. Вторая и третья когорты, чьими противниками оказались ополченцы, устроили в рядах туронцев настоящее опустошение, методично вырезая сотню за сотней. Подтянувшиеся следом стрелки затеяли перестрелку с лучниками барона Аспера. Среди фаросских лучников было немало новобранцев, но командиры стрелковых центурии не зря гоняли своих подчиненных до седьмого пота, и те смогли противостоять на равных туронцам.

Кавалерия Аспера попыталась атаковать бесчинствующие когорты противника, но завязла в рядах собственной отступающей пехоты, а потом к потерявшим ход всадникам прорвались фароссцы, зажали с двух сторон и безжалостно вырезали. Лишь двум с половиной десяткам повезло выскочить из капкана. Выжившие кавалеристы больше не помышляли о сопротивлении и рванули в сторону городских ворот. Бегство остатков конницы послужило последней каплей для деморализованной пехоты. Побежали все.

Барон Аспер пытался остановить беглецов, но был сбит с коня и затоптан собственными солдатами. Часть свиты разделила участь барона, другие вовремя развернули коней и дали деру, не дожидаясь расправы.

Разгоряченные фароссцы пустились в погоню. Впереди всех летели кавалеристы Густава Брэя, всадники рубили убегающих мечами, кололи копьями, топтали копытами коней. Следом за ними поспешали пехотинцы, разделившись на центурии и взводы, уничтожая все хоть сколько-то организованные группы туронцев. Самый крупный отряд окружили и расстреляли из луков.

Фаросские всадники сумели добраться до городских ворот раньше большинства беглецов, лишив их и тени шанса на спасение. Тем, кто успел раньше кавалеристов Брэя, тоже не слишком повезло – закрыть ворота им не позволили.

Дальше была резня – пленных мстящие фароссцы не брали. Уничтожили всех, даже находившихся в городском госпитале раненых. Сами солдаты Волкова потеряли в этом бою всего четыре десятка бойцов убитыми, и приблизительно столько же было ранено.

В Сарксе победители не стали задерживаться надолго и утром следующего дня продолжили поход. Только пополнили запасы провизии и набрали шесть десятков кавалеристов частично из детей богатых горожан, умевших не только хорошо держаться в седле, но и неплохо владевших оружием, частично из местных ушедших на покой ветеранов, а также – Густав Брэй был в полном восторге! – полтора десятка отставных гвардейских конных стрелков. Пополнение в пехоту набирать не стали – учить их было долго, а без надлежащего обучения они представляли гораздо большую опасность для товарищей по строю, чем для врагов. Даже сводный отряд новобранцев, успевший поучаствовать в конце сражения, выглядел на их фоне закаленными ветеранами.

Своих раненых солдат они забрали с собой. Более пострадавших, после того как мастер Гольбрейн заверил офицеров, что их жизням ничего не угрожает, и требуется лишь длительное время для окончательного заживления ран, кавалеристы развезли по деревням, оставив на попечение местных жителей и щедро им приплатив. За остальных лекарь ручался, что поставит их на ноги за декаду.

Видимо, кто-то из туронцев сумел избежать гибели и добраться до своих, поскольку никто из городских комендантов – а фаросская армия миновала на пути к Каоре один крупный город и парочку более мелких – не решился дать войску Волкова открытое сражение. Было несколько кавалерийских налетов, но конные патрули каждый раз обнаруживали вражеские отряды, и атакующих всадников встречали сомкнутые ряды пехоты и летящие навстречу стрелы.

Чем ближе был конец пути, тем в большем напряжении были фаросские командиры. Само ожидание боя было тяжелее самой кровопролитной битвы.

Когда до Каоры оставалось два дня пути, пройдя с утра около двух верст, армия получила сообщение от дозорных о появлении передовых отрядов противника. Кавалеристам Брэя удалось оттеснить разъезды туронцев, и десяток гвардейских стрелков-ветеранов проскочил вперед, добравшись до основных сил неприятеля. В погоню за ними пустилось не меньше конной сотни, но всадники, отстреливаясь из луков, сумели оторваться от преследователей и доложить, что туронский маркграф перекрыл им дорогу своими войсками. Армия остановилась, готовясь к сражению, кавалерийские разъезды с обеих сторон вовсю гонялись друг за другом, то и дело сцепляясь в горячих стычках, а с душ измотанных офицеров словно тяжелый груз упал. Наконец-то! Сегодня, может завтра, всё и решится. Взбодрившись, офицеры подгоняли замешкавшихся подчиненных, отпускали немудреные солдатские шутки, всем своим видом демонстрировали уверенность в победе, настраивая солдат на боевой лад.

И вот, уже построившись поотрядно, армия уверенно устремилась навстречу поджидающему неприятелю. Фаросские кавалеристы рубились отчаянно, но к туронцам подошло подкрепление, и отряд Брэя был вынужден отходить под натиском превосходящих их численностью в несколько раз туронских всадников.

Увидев уверенно наступающую пехоту, передовой конный отряд маркграфа не стал пытаться ее атаковать, а отступил под прикрытие главных сил. Таков был приказ Альгерда Туронского.

Маркграф был уверен, что легко разгромит самоуверенных врагов, которым победа над туронским ополчением вскружила голову, раз они решили помериться силами с лучшими его силами. Может, пехота у фароссцев и неплоха, но что они сделают, когда на них всесокрушающей лавиной обрушится тяжелая кавалерия? Да, Альгерд не успел собрать всю свою конницу – часть отрядов оказалась слишком далеко, часть он вынужден был оставить на охране мостов для поддержки пехоты, – но и без того было немало. Две с половиной тысячи всадников. Большая часть туронских рыцарей собрались здесь. А ведь пехота маркграфа не останется в стороне. Одних пеших наемных отрядов у него около трех тысяч, не считая пяти тысяч ополчения, взятых для массовки. Вот стрелков… Стрелков было мало для такой армии – всего чуть больше шести сотен. Большая их часть охраняла мосты или была разбросана по городским гарнизонам по всей захваченной территории. Зато под его началом было две сотни эльфов, а это сила, сопоставимая с тысячный отрядом лучников людей. Даже если возглавляющий вражеское войско Данхельт Фаросс пробудил кровь крылатых владык, Альгерд Туронский подготовил меры противодействия.

Победа будет громкой. Победа будет красивой. Но для этого нужно разгромить фароссцев в большом сражении. И раз они сами идут к своей гибели – не нужно им мешать. Потому маркграф и дал распоряжение отступить передовому отряду.

Появившиеся фароссцы не стали медлить. С разгону первая когорта, сбив плотную стену щитов, врубилась в ряды туронской пехоты. Такого не ожидал никто! Многие знатные полководцы – и туронский маркграф не исключение – любят, чтоб все было красиво, поэтому в крупных полевых сражениях обычно войска противников выстраивались друг против друга, часто бывало, что обменивались сообщениями посредством парламентеров, и лишь затем по сигналу начинался бой. Таких же действий он ожидал от Данхельта Фаросского. Однако солдатам Волкова было что припомнить туронскому маркграфу: и бандитские налеты подчиненных ему отрядов на пограничные территории, и вероломное нападение без объявления войны, и нападение на отряд маркиза из засады, и безжалостную резню гарнизонов и их семей, и жестокие казни пленных солдат, и продажу военнопленных, в том числе и нугарских рыцарей, в рабство – соблюдать красивые условности они не собирались, и Глеб их поддерживал.

Первая когорта крушила опешивших туронцев, но вот замешательство прошло, и солдаты маркграфа набросились с яростным ревом на передовой фаросский отряд. Набросились и были вынуждены отойти, оставив немало мертвых тел. И снова командиры погнали их в атаку, и вновь неудача. В первой когорте были собраны лучшие бойцы, и они это подтвердили – бешеный напор туронцев бессильно разбился о монолитную стену щитов.

Пока потрепанные отряды туронцев приводили себя в порядок, подразделение Оноре отошло в тыл, а подошедшие когорты Кая и Трампа готовились к отражению атаки. Отряд новобранцев, вооруженных длинными копьями, поставили в задних рядах. За ними выстроились лучники, готовые поддержать товарищей ливнем стрел.

Позади войск, под прикрытием кавалеристов Брэя, на невысоком холме с пологими склонами, закатив наверх четыре фургона, расположился фаросский штаб. С крыш составленных в ряд повозок можно было наблюдать за перемещениями своих и вражеских войск. Возле холма, в ожидании раненых, устроился целитель со своими помощниками.

Глеб и Раон сверху рассматривали расположение вражеских войск, негромко переговариваясь.

– Пехота впереди. Большая часть – ополчение. Наемников человек семьсот. Сейчас приводят себя в порядок после нашей атаки.

– Вижу.

– Дальше еще пехота. Наемники и ополчение. Ополченцы справа и по центру. Стоят на месте. Наемников семь отрядов. За ними пехота и конница. К бою не готовы. Рыцарские отряды расположились рядом с рекой. Пехотинцев два наемных отряда. Еще лучники. Немного – с полтысячи. Туронский штаб, – указал Раон на большой, яркий шатер. – Охрана. Триста-четыреста, может, пятьсот туронских гвардейцев. Точнее не скажу – слишком далеко. Неподалеку отряд кавалерии. На глаз – не больше трехсот. Две сотни эльфов…

– Где? – встрепенулся Волков. Вгляделся. Переспросил: – Уверен?

Сомнение было понятно. Слишком далеко расположился небольшой отряд, чтобы с уверенностью определить видовую принадлежность этого туронского подразделения.

– Ну, уши я отсюда разглядеть не могу, – ухмыльнулся Раон, – но доспехи на них точно эльфийской работы.

Снизу донеслись ругательства не сдержавших себя ликторов. Глебу хотелось последовать их примеру, но он усилием воли удержал рвущуюся с языка нецензурную брань. Перевел взгляд на свои войска. Выбранная туронским маркграфом для боя равнина была хороша для кавалерийских маневров. Но фаросские командиры не собирались выводить свою армию ближе к центру поля, где их могли бы атаковать со всех сторон. Когорты расположились правильно, так, чтобы слева их прикрыл берег неширокой реки – одного из многочисленных притоков Каоры, – а правый фланг был защищен перелеском, способным остановить кавалерию и задержать пехоту. Туронцам оставалось только идти в лобовую атаку, где численное преимущество неприятеля не давало особых преимуществ.

– А хорошо их потрепала первая, – радостно сказал Раон, прикинув количество мертвых тел врагов после отхода отряда Оноре. – Накрошили не меньше четырех сотен. И, кажется, никого не потеряли.

– Вон Оноре и Сувор бегут, – ответил Глеб, – сейчас у них спросим.

Командиры первой когорты взобрались на крышу фургона.

– Ну, как мы их? – возбужденно выдохнул Сувор.

– Наших сколько потеряли? – задал Волков самый важный вопрос.

– Четверо легкораненых. Сейчас их мастер Гольбрейн осматривает. – Оноре махнул рукой в сторону развернувшегося позади наблюдательного пункта полевого мини-госпиталя.

Вмешался Раон:

– Туронская пехота атакует.

Все внимание собравшихся сразу же обратилось на поле боя.

Подгоняемые командирами передовые отряды маркграфа пошли в наступление. Фаросские бойцы решительно двинулись навстречу.

– Держать-ать-ать-ать строй-ой-ой!!! – донеслись до расположения штаба выкрики фаросских офицеров, и две щитоносные стены столкнулись с ужасающим грохотом.

Когорты медленно подались назад под напирающей массой врагов, но в отличие от туронцев, которые хоть и бились в строю, но при этом каждый солдат сражался сам по себе, действовали совместно и сумели дать достойный отпор. Новобранцы азартно кололи неприятеля копьями из задних рядов. Лучники засыпали наступающих стрелами. Командиры кричали, требуя стрелять как можно быстрее и не тратить время на прицеливание – промахнуться по такой толпе было невозможно. Каждый стрелок имел при себе по нескольку колчанов, полных стрел, и можно было не экономить.

Первыми, несмотря на большое численное преимущество, не выдержали туронцы. Слишком большие потери понесли солдаты маркграфа, вынужденные платить десятью-пятнадцатью убитыми за каждого фаросского бойца. Все слабее становился их напор.

– Выдохлись! – ликующе заявил Глеб. – Оноре, Сувор, быстро к своим солдатам. Атакуете по сигналу, и по сигналу же отходите. Не увлекайтесь, а то размажут.

– Силенок не хватит размазать! – запальчиво заявил Сувор.

– Сделаем, – более спокойно сказал Оноре.

Командиры первой когорты спрыгнули с наблюдательного пункта и убежали к своему подразделению.

Минут через пятнадцать вражеская пехота остановилась и принялась пятиться назад, закрываясь щитами от падающих стрел. У оборонявшихся когорт не осталось сил на преследование. Устало опираясь на щиты, солдаты утирали залитые потом и кровью лица, передавали фляги с водой, наскоро перебинтовывали раны.

– Пора.

– Сигнальщик! – рявкнул Раон.

Зазвучал рог, и отдохнувший отряд Оноре начал разгон. Обернувшиеся на шум лучники заорали, предупреждая стоящих впереди товарищей. Передовые подразделения сообразили, что от них сейчас требуется, перестроились, освобождая путь, и первая когорта, не замедлившись ни на шаг, налетела на отступающих врагов, продавила сопротивление и обратила отступающие части в бегство.

Пользуясь передышкой, из отрядов Кая и Трампа потянулись в тыл раненые.

– Картаг, отправляйся ко второй когорте, Граул – к третьей, – скомандовал Волков. – Узнать о потерях и доложить. Дор, бегом к обозу, и гони телеги с кольями к передовой. Сплит – к новобранцам, пусть готовятся строить заграждения.

– Думаешь, пора? – спросил Раон.

– Лишним не будет, – ответил Глеб. – Считаю, что в следующий раз атаковать нас будет конница.

Первая когорта преследовала бегущих врагов по пятам, вырезая всех на своем пути, и это не могло прийтись по нраву Альгерду Туронскому. С фаросского наблюдательного пункта было видно, как засуетились люди возле роскошного шатра маркграфа на той стороне. Не менее двадцати рыцарей в роскошных доспехах вскочили на коней и поскакали в сторону отступающей пехоты. Десяток всадников отправились к войскам второй линии. Еще несколько гонцов повели в обход бегущих частей полутысячный отряд кавалерии.

Отступление было остановлено. Туронцам удалось восстановить управление наемниками. Не меньше пяти потрепанных наемных отрядов, подчиняясь командам капитанов, сумели организоваться, сплотить свои ряды и дать наступающей когорте отпор. Подоспело свежее подкрепление, нацелилось на правый фланг оторвавшегося от главных сил подразделения фаросской армии. С левой стороны должна была ударить заложившая немалый крюк, чтоб не увязнуть в рядах собственной пехоты, кавалерия.

Казалось, что увлекшуюся преследованием когорту отрежут от основных сил и уничтожат, но штаб вовремя заметил угрозу и прозвучал сигнал отхода. Ретировался отряд с такой же быстротой, что и преследовал бегущих врагов. Удар туронцев пришелся в пустоту, и разъяренные кавалеристы поворачивали коней, намереваясь догнать отходящих фароссцев.

– Лучников в центр! – среагировал Глеб, ожидавший от противника чего-то подобного.

– Лучники по центру! Бить навесом с предельной дистанции! – заорал Раон.

Неподалеку от наблюдательного пункта находился в полной готовности десяток всадников, и стоило прозвучать приказу, сразу же вестник отправился к лучникам. Стрелковые центурии объединились в один отряд, перестроились, создав десять рядов в глубину. Возглавил сводное подразделение Игень. Сразу четверо солдат вскинули вверх щит со стоящим на нем командиром, подперли плечами. Центурион, хищно прищурившись, наблюдал за приближающимся конным отрядом, готовясь подать сигнал, как только всадники окажутся в пределах досягаемости фаросских луков.

Когорта Оноре добежала до своих войск и развернулась, построившись в две шеренги, сослуживцы передали им из задних рядов длинные копья, которыми ранее орудовали новобранцы, занятые сейчас постройкой противоконных заграждений позади армии.

К штабу подтянулись посланные разузнать о потерях ликторы, но Волков бросил короткое:

– Потом.

И вернулся к наблюдению за идущим в атаку кавалерийским отрядом туронцев.

– Стреляйте же. Стреляйте. Пора, – забормотал себе под нос Раон, и, словно отзываясь на его желание, донеслись до холма обрывки команд Игеня:

– Лучники… по команде… дуга… поправка на ветер лево… в разно… Бей!

Стрелки разом подняли луки и выпустили стрелы, после чего принялись быстро опустошать колчаны. Железный дождь пролился с небес на атакующих бойцов. Послышались крики людей, дикое ржание раненых лошадей, вылетали из седел раненые и убитые, падали кони, калеча своих наездников.

– Ниже на пядь. Бей!

И вновь летят стрелы.

– Еще ниже. Две… Бей! – рычит Игень, и стрелки снижают прицел. – Быстрее, косо… Еще быстрей!

Туронские всадники не выдерживают. Ломают строй. Большая часть кавалеристов в панике рвет поводья, разворачивая коней, в спешке происходят столкновения, упавших месят лошадиные копыта. Меньшая часть упрямо рвется вперед, продолжая нести потери под обстрелом. Лучники по команде прекращают стрелять – отступающие вышли за пределы досягаемости, а остатки атакующих не представляют опасности. Первая когорта без особых трудностей принимает их сразу на два-три копья каждого.

Глядя вслед уходящей кавалерии, Раон довольно заявляет:

– Две сотни положили, не меньше. И без потерь.

Глеб рад не меньше своего помощника, но эйфория быстро проходит, и он требует отчитаться прибывших офицеров.

– Вторая когорта: двадцать убитых, в том числе третий центурион, восемь раненых, способных сражаться, и один тяжелый, – рапортует Картаг.

Следом докладывает Граул:

– Третья когорта: пятнадцать убитых и одиннадцать раненых, из них двое тяжелых.

– Раненых меньше, чем убитых? – удивился Раон.

– Трибун говорит, что раненые часто не могли удержать строй, товарищи не всегда успевали их прикрыть, а враги быстро расправлялись с одиночками, – пояснил Картаг.

Раон задумчиво оглядел поле боя и сказал:

– А туронцы потеряли тысячи две только убитыми.

– Из них больше половины – ополченцы, – заметил Граул.

А Картаг добавил:

– Мы еще не знаем, сколько солдат потерял Оноре.

Волков прикинул соотношение своих и вражеских потерь и признал правоту Наполеона, с уверенностью заявлявшему, что командная работа эффективнее личного мастерства: «Один египетский мамелюк способен убить десять французов, но сотня французских солдат уничтожит тысячу мамелюков». Если у них и получалось хуже, чем у великого корсиканца, то не намного. И тут же себя оборвал. Главное – не сглазить! Удача – дама капризная, в любой момент может повернуться «тылом». Не стоит праздновать победу раньше времени, тем более что маркграф не ввел еще в бой свою главную ударную силу, представляющую наибольшую опасность – тяжелую конницу. Правда, кое-какие меры противодействия штабом были разработаны, но их эффективность придется проверять боем.

– Всё! – выдохнул Раон. – Ближайшее время атак не будет. Они решили взять передышку. А вот потом – вы были правы, маркиз, – нас попробует проверить на прочность туронская кавалерия.

Окинув взглядом вражеское войско, Глеб согласился с предположением своего заместителя.

– Раон, я туда, – указал Волков в сторону своих когорт и спрыгнул с наблюдательного пункта, – если не успею вернуться, подашь сигнал, когда они будут готовиться к атаке.

Префект недовольно нахмурился, но возражать не стал, негромко приказал ликторам не отходить от маркиза ни на шаг.

Сувор повернул голову, подставляя залитое потом лицо легкому ветерку, и облизал сухие губы языком. Саднило пересохшее, сорванное криком горло. Хотелось пить, но вода закончилась еще час назад. Он с завистью посмотрел на стоящего рядом бойца, шумно хлебавшего из своей фляги. Утерев рукавом губы, солдат глянул на командира и спросил:

– Будете?

– Не откажусь, – ответил хриплым голосом рыцарь, принимая протянутую фляжку. – Спасибо.

Вода была теплой и отдавала металлическим привкусом, но Сувору она показалась вкуснее самых лучших вин. Утолив жажду, он вернул бойцу флягу и огляделся. Чуть больше половины солдат осталось в рядах первой когорты. А ведь в ней были собраны лучшие бойцы! Значит, в остальных подразделениях потери были еще выше. Радовало, что туронцам досталось сильнее.

Особенно большие потери понесла кавалерия маркграфа во время первой атаки.

Выставленные за спинами бойцов противоконные заграждения из трех связанных между собой заточенных кольев оказались для врагов пренеприятным сюрпризом. Разогнавшись во весь опор, кавалерия уже предвкушала, как опрокинет фаросские отряды, втаптывая в землю копытами коней, но противник без суеты отошел назад, солдаты организованно миновали заграждения по оставленным узким проходам, и всадники со всего разгона налетели на колья. Воцарился хаос. Первые два ряда были уничтожены полностью, те счастливчики, что не были раздавлены упавшими лошадьми, не покалечились при падении, не были подстрелены фаросскими стрелками, не попали на вражеские копья, бьющие из-за преграды, оказались растоптаны скачущими следом соратниками. Третьи-пятые ряды, в свою очередь, либо, не успев осадить коней, оказались жертвами все тех же кольев, либо спотыкались о тела раненых и убитых лошадей и их наездников, увеличивая вал кровавых тел перед фаросскими заграждениями – подняться упавшим было не суждено, либо, остановившись, оказались превосходной мишенью бьющих почти в упор фаросских лучников. Задние ряды некоторое время пытались преодолеть возникшую преграду и опрокинуть или разрушить заграждения, но безуспешно. Под весом конных нижние концы кольев лишь глубже втыкались в землю, мечи и топоры оставляли на них только глубокие зарубки, кони поскальзывались и неохотно шли вперед. Попытка спешиться и вручную растащить преграду была пресечена фаросской пехотой. И все это под непрекращающимся обстрелом! Любая стойкость имеет предел! Часть конницы, решив, что с них хватит, бросилась в бегство, следом за ними отошли выжившие туронские дворяне, посылая проклятия и нецензурную брань на головы подлых фароссцев, трусящих сойтись в прямом открытом бою, как и подобает мужчинам. Обороняющиеся не остались в долгу, высказав свое мнение насчет своих противников не менее красочной руганью, а потом разразились победными ликующими криками. И Сувор Тампль – примипил первой когорты, офицер – прыгал от радости и орал что-то бессвязное, уподобившись последнему новобранцу, беснующемуся где-то в задних рядах. Впрочем, остальные офицеры когорты вели себя на тот момент ничуть не лучше. Ликование фароссцев было обоснованно, ведь на поле боя, по самым скромным подсчетам, осталось не меньше пяти-шести сотен убитых врагов. Причем самых опасных врагов – кавалеристов.

Взбешенный маркграф послал в атаку пехоту, но вышедшие им навстречу когорты, боевой дух которых был высок как никогда, с легкостью обратили их в бегство. Отбили и вторую атаку. При попытке врагов атаковать в конном строю вновь отошли за доказавшие свою эффективность заграждения, и те повернули назад. Макграф пустил в ход лучников, но обстрел не дал результата. Не преуспели и пришедшие им на смену хваленые эльфийские стрелки. Прикрытые сдвинутыми внахлест щитами фароссцы переждали обстрел почти без потерь. Двое убитых и шестеро раненых – не тот результат.

По приказу маркграфа в бой пошли отряды наемников и спешенные рыцари. Фароссцам пришлось нелегко – может, туронские дворяне и не умели работать в строю подобно солдатам Волкова, но каждый идущий в бой представитель благородного сословия был прирожденным воином, способным управиться в одиночку с двумя-тремя опытными бойцами. Лишь взаимовыручка и правильный строй позволили когортам выстоять под их натиском, и то в нескольких местах стена щитов была прорвана. Только усилиями фаросских дворян, таких как Оноре, Сувор и другие нугарцы, а также ветеранов, наподобие Капля, Нанта или Гроха, пошедших в атаку в первых рядах, удалось отбросить туронских рыцарей и восстановить смешавшиеся порядки.

Сколько еще было таких атак – семь или восемь? – Сувор затруднялся ответить. Враг нападал – они оборонялись, иногда переходя в наступление. Альгерд Туронский в ответ выводил кавалерию, и они отходили под прикрытие заграждений, после чего в бой шла вражеская пехота. Пару раз маркграф пускал в бой ополчение, давая передышку профессионалам. У фароссцев такой возможности не было, и последние атаки были отбиты с огромным трудом. Хватало раненых и убитых. Унесли в обоз порубленного Трампа. Во время следующей атаки туронцам даже удалось оттеснить яростно отбивающихся солдат Волкова и разрушить часть заграждений.

В тот раз особенно большие потери понесла вторая когорта, попавшая под удар пеших рыцарей маркграфа. Ряды ее смешались, был оглушен ударом булавы Приск, успешно замещавший раненого командира, погиб принявший командование на себя второй центурион, павшие духом солдаты могли обратиться в бегство в любой момент, что привело бы к поражению фаросской армии. Примипил оценил угрозу и во главе своей центурии ударил готовящемуся праздновать победу противнику во фланг, задержав наступающих врагов. Прибежал маркиз Фаросский в сопровождении ликторов. Воспользовавшись кратковременной передышкой, подаренной им отрядом Сувора, они быстро навели порядок в рядах деморализованных солдат и возглавили контратаку, воодушевляя бойцов собственным примером.

Данхельт и его свита и сейчас находятся в рядах второй когорты, продолжая руководить этим подразделением. И не только руководить! В последний раз маркиз и его ликторы рубились в первых рядах, обороняя левый фланг. Именно туда пришелся основной удар пеших рыцарей и отправленного для их поддержки отряда туронской гвардии. Никто не хотел уступать! Туронцы стремились разметать остатки укреплений и открыть путь кавалерии, а фаросские солдаты не желали уступать и шагу, понимая, что доказавшие свою эффективность заграждения их единственная защита от всадников маркграфа. Стоило вражеским бойцам продвинуться на несколько метров, как их отбрасывали назад.

Там, где укрепления были разрушены, попыталась прорваться конница, но в первом проломе их встретила центурия Гроха, второй сумели прикрыть стрелки, в третьем – самом широком – Раон сумел выстроить сводный отряд копейщиков. То ли в новобранцах взыграл разгоряченный схваткой боевой дух, то ли подействовали угрозы префекта и приведенных им из обоза раненых ветеранов, способных стоять в строю, но такого позора, как во время тренировок, не случилось – удар кавалерии они выдержали. Всадники Альгерда Туронского не смогли прорваться и отошли, понеся немалые потери. Фароссцы потеряли немногим меньше, первый ряд полег почти весь, Раон оказался чуть ли не единственным выжившим, но, несмотря на потери, новобранцы не сломились и не обратились в бегство. Сувор допускал, что паникеры там нашлись, но бой – не тренировка, с трусами никто церемониться не собирался. И Раон, и пришедшие с ним ветераны наводили порядок сразу же, не дожидаясь, пока паника распространится на весь отряд.

Еще туронская конница попыталась развить успех своей пехоты на правом фланге, где тем удалось разрушить укрепления возле дороги и потеснить третью когорту. Безуспешно. Вначале отряд из двухсот всадников обстреляли лучники, потом, когда они прорвались, переколов копьями десяток мечников и вдвое больше стрелков, не успевших вовремя убраться с дороги, и уже нацеливались ударить в открывшийся бок отряда Кая, на них налетел отряд Густава Брэя. Воспользовавшись тем, что туронцы вынуждены были замедлить ход, разворачиваясь для атаки третьей когорты, фаросские кавалеристы с разгона вломились в их порядки. Немалую часть врагов уничтожили в самом начале боестолкновения, их или опрокинули вместе с лошадьми или проткнули копьями. После чего принялись бешено рубить мечами остальных. Туронцы отбивались, но их оставалось не так много, чтоб рассчитывать на победу в этой схватке. Остатки отряда обратились в бегство, всадники Брэя бросились в погоню, некоторых даже догнали, потоптали оказавшуюся на пути вражескую пехоту и вернулись назад.

– Строятся, господин примипил, – негромко сказал стоящий рядом ветеран.

– Вижу, – кивнул рыцарь и закричал хриплым голосом: – Сомкнуть ряды! Передавай копья в первый ряд! Лучники, не спать!

– Лучники, готовьсь! – послышался сзади голос Игеня.

Кавалерия маркграфа готовилась к атаке. Сейчас, когда большая часть заграждений была уничтожена, они рассчитывали смять остатки фаросской пехоты. Один удар, и – победа!

Понимали это и фаросские солдаты. Осталось только постараться подороже продать свои жизни.

– Был рад служить под вашим командованием, – спокойным голосом произнес ветеран, поудобнее перехватывая копье.

А вот второй сосед Сувора не выдержал:

– Всё, конец нам! Бежать надо! Бежать!

– Стоим! – рявкнул примипил, отвешивая оплеуху сорвавшемуся бойцу.

– Сомнут нас без укреплений, сомнут! Бежать надо, командир, иначе смерть! – продолжал истерить солдат. – Не могу больше! Я жить хочу! Хватит!

Раздалось еще несколько панических выкриков. Не каждый может выдержать такой бой и не сломаться.

– Заткните их! – заорал рыцарь и уже обратился к своему соседу: – Возьми себя в руки, солдат!

Тот продолжал орать. Сувор схватил его за шею, рванул на себя, втыкая клинок под ребро. Солдат тихо охнул и обмяк, навалившись всем весом на командира. Сувор оттолкнул мертвое тело, вытер окровавленный клинок и сказал:

– Смерть трусам!

Голоса паникеров смолкли. Двое заткнулись, подчиняясь приказам командиров. Трое были убиты соседями.

– Стоим! – выкрикнул Сувор, увидев, что вражеская конница тронулась с места, набирая ход.

– Стоим! – подхватили выжившие командиры.

– Гра-а-а!!! – ударил по ушам бешеный рев. – Гра-а-а!!!

Кто-то столь быстрый, что глаз не всегда успевал отследить его движения, выскочил слева и понесся огромными прыжками навстречу вражеской кавалерии.

– Гра-а-а!!! – снова донесся оглушающих рык, и поток пламени полетел во врагов.

Дикие крики сгорающих заживо врагов, истошно ржущие лошади шарахаются подальше от огня. Столкновения рвущихся в разные стороны коней. Сумятица.

Ревущая гротескная фигура на полном ходу влетает в ряды туронцев. Брызги крови летят во все стороны.

Охваченное бешенством существо полосует отросшими когтями всех оказавшихся поблизости врагов. Опешившие от неожиданного нападения всадники приходят в себя и набрасываются на одиночного противника со всех сторон. Стремительная фигура уворачивается от ударов, нападает то на одного, то на другого противника. Летят в разные стороны куски щитов, обрывки кольчуг и оторванные конечности.

Нападавший высоко подпрыгивает… Вспышка света ослепляет всех вокруг. Когда солнечные зайчики перестают прыгать в глазах, солдатам удается разглядеть вместо гротескной фигуры в небе расправляющего крылья величественного дракона.

– Данхельт!!! – несется ликующий крик со стороны фаросских солдат. Приготовившиеся к смерти бойцы понимают, что у них появился шанс выжить.

– Гра-а-а!!! – отзывается с небес дракон, заливая туронскую кавалерию потоками пламени.

Летят стрелы. Большая часть их бессильно отлетает от закованного в чешую тела, но некоторые вонзаются в распахнутые крылья, и дракону это не приходится по нраву. Оставив в покое остатки вражеской конницы, он стремительно пикирует вниз, пуская огненные струи навстречу летящим стрелам. На месте отряда эльфийских стрелков возникает огромный костер. Раздается победный рев и… В набирающего высоту дракона бьет ослепительно-белая молния. Электрические разряды бессильно скользят по чешуе, но вслед за первой молнией бьет вторая, третья. Тело дракона потряхивает от ударов тока. Он мечется в небе, пытаясь ускользнуть от преследующих его разрядов.

– Вон там, слева, полверсты от шатра! – выкрикивает ветеран, возбужденно тыча острием копья в сторону ставки туронских войск. – Маги! Малый круг! Небось весь бой под скрытом просидели!

Сувор смотрит в указанном направлении и видит собравшихся в кружок людей. Именно оттуда летят в небо потоки молний.

Дракон тоже замечает врагов и выдыхает длинный язык пламени. Огонь скрывает туронских магов, кажется, что гибель их неизбежна, но стена пламени бессильно опадает, не в силах преодолеть развернувшуюся над группой волшебников защитную полусферу. Маги продолжают атаковать. У драконов великолепная защита от магии, многие заклинания на них не действуют даже, когда они находятся в человеческом обличье. Но любая защита имеет свой предел! Крылья дракона сводит судорогой, и он падает вниз.

Горестный вскрик вырывается у всех фаросских солдат одновременно.

К упавшему маркизу бросается два десятка врагов с одной целью – добить! Распластавшийся на земле дракон выглядит маленьким и беззащитным. Какое обманчивое впечатление! Да, размерами он не велик – без учета длины шеи и хвоста само туловище дракона ненамного превышает размерами лошадиное, – но беспомощным его называть преждевременно. Подобравшись, он делает рывок, сбивает троих рыцарей и взмывает вверх, заливая потоком огня позиции магов. От жара плавится земля, но переливающийся защитный купол выдерживает атаку дракона. Все так же летят молнии.

Со стороны не видно, но магам приходится нелегко. Слишком сильна оказалась атака дракона – Данхельт выкладывался на полную. Туронские маги вынуждены были разделиться на две группы. Первая принялась накачивать магией почти истощившийся защитный купол, а вторая продолжила пускать молнии.

Зависшего невысоко над землей дракона, занятого прямым противостоянием с магами, осыпает каменной шрапнелью. Следом прилетает четыре пущенных с огромной силой дротика. И если первый проходит далеко стороной, второй скользом проходит по чешуе, то третий вонзается глубоко в тело, отбрасывая маркиза назад, а от удара четвертого провисает левое крыло. Крутнувшись вокруг своей оси, после взмаха уцелевшего крыла, он вновь с грохотом рушится на землю.

Не только маги скрывались от посторонних глаз чарами. Батарея баллист и катапульт также дожидалась своего часа под пологом невидимости. Маркграф постарался предусмотреть любое развитие событий. Даже вероятность того, что молодой маркиз сумеет полностью перекинуться в драконье обличье, была им учтена. И он – не ошибся!

Повинуясь повелительному взмаху, триста всадников – последний резерв туронского маркграфа – во весь опор помчались к месту падения раненого дракона.

Но и фароссцы больше не собирались оставаться сторонними наблюдателями. Бросились на подмогу своему предводителю ликторы и Тханг. Выругался Грох, устремившись вслед за ними. Капль, громыхая доспехами, преследовал его по пятам. Их обогнали более молодые и быстрые Кранг и Енг. От них не отставал Раон. Обгоняя бегущих, пронеслись кавалеристы Брэя. Оноре повел на подмогу свое подразделение. Слева и справа двигались другие когорты. Все фаросское войско шло на выручку своему командиру.

– Клин! – скомандовал Густав Брэй.

Два кавалерийских отряда столкнулись.

Густав Брэй отбросил обломок копья, выхватил из ножен меч и рубанул проносящегося мимо туронского всадника. Щитом отвел копье следующего врага, увернулся от брошенного топора.

– Командир, обходят! – крикнул оказавшийся поблизости Миклос.

Густав выругался. Действительно, с его отрядом сражалась только часть врагов. Не менее полутора сотен туронцев, обходя по дуге сражающихся, рвались к месту падения дракона, а завязший в бою фаросский конный отряд не мог им воспрепятствовать.

Израненный дракон еще сопротивляется. Он выдыхает огонь, испепеляя десяток врагов, бьет хвостом и уцелевшим крылом, расшвыривая нападавших в разные стороны, но враги упрямо рвутся вперед. Вот прорвавшийся туронский рыцарь в упор с разгона бьет копьем. От силы удара древко разлетается в щепки, дракон взревывает, из глубокой раны толчками выплескивается кровь. Другой проносится по раскинутому по земле поврежденному крылу, дробя его тяжелыми копытами коня. Новый поток огня ударяет во вражеские ряды, превращая попавших под удар всадников в горстку пепла. Испуганные кони отказываются двигаться вперед, на них не действуют понукания, и многим всадникам приходится спешиться для нападения.

Яркое облако света окутывает тело дракона, и когда оно пропадает, становится видно лежащее на земле залитое кровью человеческое тело. Судя по всему, маркиз потратил на последнюю атаку остатки сил, после чего оказался неспособен и дальше поддерживать трансформацию. Теперь враги легко могли с ним расправиться, но… Поздно! Самые быстрые фароссцы уже подоспели к месту схватки.

Брошенное копье насквозь пробило туронца, уже занесшего меч над безжизненным телом Глеба. Набежавший Тханг взмахнул клинком, разрубая одним ударом сразу двоих бросившихся в атаку врагов. Сейчас телохранитель Волкова был вооружен не коротким пехотным клинком, удобным для боя в плотном строю, а своим грозным орог-фальчем. Капль ударом щита опрокидывает своего противника на землю и добивает уколом меча. Взмах двуручника подрубает передние ноги скакуна, и его наездник вылетает из седла, вторым ударом Грох разрубает голову еще одному коню – за его спиной Раон добивает упавших, – и начинает рубиться с высоким спешенным рыцарем, вооруженным тяжелым хард свордом. Туронец, пользуясь преимуществом в длине клинка, старается удержать орка на расстоянии. Грох стремится подобраться ближе. Точку в их противостоянии ставит брошенное Сувором копье. Удар в спину – не по-рыцарски, зато эффективно.

– Сдохни, ублюдок! – наступив ногой на спину убитого, примипил выдергивает свое оружие.

Злость его понятна. Из пехоты именно вооруженные двуручными мечами враги представляли наибольшую опасность для солдат Волкова. Несколько раз они ломали фаросский строй. Восстановить боевые порядки после прорыва удавалось с большим трудом и немалыми потерями. Благо среди туронских солдат оказалось немного подобных бойцов. Все же для работы двуручным мечом требовалась немалая физическая сила и хорошее мастерство владения оружием. В армии Волкова подобных умельцев и вовсе набиралось не больше полутора десятков, причем трое – Дор, Тханг и Сторх – большую часть времени находились рядом с маркизом, охраняя наследника престола.

На Сувора, раньше остальных подоспевшего к раненому Глебу, накинулось сразу пятеро врагов. И если первого – всадника – он удачно принял на копье, второго сбила брошенная кем-то булава, то трое пеших насели на нугарского рыцаря всерьез. Пока ему удавалось удачно парировать вражеские удары, но когда к его противникам подошла подмога, воин понял, что с жизнью можно проститься. А ведь позади рыцаря лежал его истекающий кровью предводитель!

– Я рядом! – выкрикнул Оноре, принимая вражеский удар на щит.

– Ар-р-р! – развалил противника напополам Сторх.

Бешено вращая вокруг себя двуручником, он не позволил врагам добраться до тела маркиза. Самые смелые туронцы уже поплатились за неосторожность. Отрубленная по локоть рука одного из них, опрометчиво выставленная нога другого и перерубленное в поясе тело третьего, не считая пары разбитых щитов, наглядно показали, что не стоит лезть нахрапом на мастера двуручного меча. Ведь мастера этого непростого в освоении оружия славятся не только как специалисты по прорыву вражеского строя, но и как великолепные защитники. Недаром многие военачальники и богатые аристократы, могущие позволить себе немалые финансовые затраты, стараются заиметь в своей охране хотя бы парочку таких умельцев.

Метательный топорик прилетает в спину одного из туронцев, и Сувор не упускает подвернувшийся момент, воспользовавшись краткой заминкой в действиях своих противников. Толчок щитом заставляет ближайшего врага приоткрыться на мгновение, и меч нугарского рыцаря вонзается тому в живот. Провернув клинок в ране, выдергивает его, отбивает щитом удар слева, отмахивается высвобожденным оружием от атаки справа, отскакивает назад и бросает быстрый взгляд по сторонам.

Туронцы наседают, стремясь любой ценой добраться до маркиза Фаросского. Хорошо еще, что и своих бойцов становится все больше, прибежавшие солдаты сразу же кидаются в бой.

К защитникам наследника престола приближается десяток врагов, но их перехватывают Грох и Капль – ветераны-приятели очень хорошо действуют совместно, – при поддержке четверых солдат. Слышится злобный рев Тханга – озверевший телохранитель рвется к своему господину, укладывая с одного взмаха всех оказавшихся на пути туронцев.

Граул катается по земле вместе со своим противником. Левой он перехватил вражескую руку с оружием, а правой пытается поразить врага кинжалом. Туронец в свою очередь удерживает его за запястье, не давая нанести удар. Оба рычат, как дикие звери.

Семеро выживших нугарских рыцарей из первой когорты нашли себе равных противников из числа туронских дворян.

Картаг и Сплит сумели объединить в один отряд группу оторвавшихся далеко вперед от своих товарищей солдат из разных когорт и центурий и теперь успешно отбивались от более многочисленных, но неорганизованных врагов.

– Справа отряд! – кричит Сторх.

Сувор видит, что враги пока не собираются атаковать, и смотрит в указанном направлении. Оттуда и вправду приближается немалый отряд вражеской пехоты, на глаз не меньше двух сотен. Видимо, торопливо покинувшее поля боя подразделение наемников, убедившись, что наводящий ужас дракон больше не представляет опасности, решило реабилитироваться в глазах маркграфа. Они пока еще слишком далеко, но если их не остановить… Уж Сувор-то хорошо представляет, что может натворить слаженный отряд, когда управление потеряно и бой разбился на отдельные поединки! Примипил смотрит назад и орет значительно отставшей от остальных, зато двигающейся единым организованным подразделением третьей когорте:

– Кай! Нант! Отряд справа! Перекройте ему дорогу!

– Буд… но! – доносится в ответ, и когорта устремляется на перехват. Одной морокой меньше.

Сторх неожиданно срывается в атаку, выписывая двуручником круги и петли. Взлетает вверх отрубленная голова, приглушенный треск разрубаемого дерева – разваливается на куски подставленный под удар щит, а следующий удар рассекает напополам его владельца. Выпад копьем, промельк стали, и в руках туронца остается бесполезный обрубок. С тыла на врагов набрасываются Грох со товарищи, уже расправившиеся со своими противниками. Тяжелый орог-фальч летает с огромной скоростью, с легкостью рассекая щиты и доспехи. Оказавшись зажатыми между двумя мастерами-двуручниками, враги заметались. Попытка обойти Гроха оканчивается неудачей, за его спиной строй из четырех солдат вод командованием Капля. Двое выживших бросаются влево, трое – вправо. Двоим повезло. Правым – нет. Первого успел достать Грох, и достать надежно – второго удара не требовалось, – другой поймал в шею брошенный Каплем нож, а третий сдуру налетел на Сувора, за что и поплатился. Рыцарь рубанул его поперек груди с такой силой, что только кольчужные кольца брызнули во все стороны.

Противники самого примипила почти тотчас бросились наутек – сразу сообразили, кто будет следующим.

– А-а-а! – раздался громкий вопль боли за спиной.

Сувор резко обернулся и увидел, как Оноре неловко отшатнулся назад. Правая рука его, отрубленная по локоть, лежала на земле. Стремительный взмах меча. Скрежет столкнувшейся стали. Граул буквально возник между раненым трибуном и его уже торжествующим противником. Оскалившись окровавленным ртом, он смачно плюет в лицо врагу и бьет в горло зажатым в левой руке кинжалом.

Врагов поблизости больше нет, ликтор вытирает окровавленное лезвие о рукав и убирает оружие в ножны, потом наклоняется к раненому и перетягивает фонтанирующий кровью обрубок узким кожаным ремешком. Граул видит, что Оноре начинает терять сознание, и отвешивает ему несколько пощечин.

– Эй-эй, трибун, не время глаза закатывать. Ну, что, пришел в себя? Вот и молодец. Так держать. Рану я перетянул, так что кровью не истечешь. Доберемся до мастера Гольбрейна, он уж как надо обработает. Солдаты, помогите трибуну подняться, – обратился он к ближайшим бойцам и, повернувшись туда, где возле тела Волкова собралась большая часть командиров, спросил:

– Что с маркизом?

– Живой, – ответил Раон. Вместе с Картагом он как раз аккуратно поднимал Волкова.

Сувор почувствовал, что его бесцеремонно трясут за плечо, чувствуя холодок в груди, он с трудом оторвал взгляд от мертвенно-бледного лица наследника престола, безвольно повисшего на плечах поддерживающих его офицеров, и обернулся. Больше всего на свете нугарцу хотелось разрубить посмевшего влезть в такой момент наглеца напополам. Увидев исказившееся в безумной гримасе лицо рыцаря, солдат испуганно отшатнулся.

– Окружают, господин примипил, – сказал он.

Сувор огляделся и разразился градом ругательств.

В горячке боя он не замечал, что тот отряд, на перехват которого он отправил третью когорту, был первым, но не единственным. Выжившие туронцы разобрались поотрядно и, вначале робко, но потом все более уверенно, двинулись сюда. С какой целью, и гадать не надо.

– Все ко мне! Стройсь!

– Что случилось? – рядом оказывается Граул, видит туронские отряды, сплевывает и рычит: – Команды не слышали? Шевелись быстрее!

Все собравшиеся быстро формируют правильный строй. К ним группами и поодиночке прорываются запоздавшие бойцы, вливаясь в общие ряды.

Внезапно по отряду хлещет молния, выбивая с десяток солдат. За ней вторая. Третья с треском уходит в землю шагах в двадцати от фароссцев. Взрывается огненный шар, разбрасывая кровавые ошметки во все стороны.

Отряд дрогнул.

– Держать строй! Отходим! Не ссать, они, считай, полностью выложились. Бьют только трое, и те еле на ногах держатся! – кричит Сувор.

Солдаты ободрились.

Сувор оказался прав – вслед отходящему отряду прилетел еще один огнешар и четыре молнии. Две последние оказались настолько слабы, что смогли лишь с треском разрядов скользнуть по щитам.

– Выдохлись, ублюдки, – злорадно усмехнулся Граул и вновь принялся отплевываться.

– Долго еще плеваться собираешься? – недовольно спросил Сувор.

Перекосившись, Граул ответил:

– Противник сопливый попался.

– И что? – не понял рыцарь. – Тебе не все равно?

– Я ему нос откусил.

Со всех сторон раздалось фырканье и сдерживаемые смешки. Сувор, в отличие от остальных, только покосился на недовольного ликтора, но ничего не сказал. Бывает. Жить захочешь и в горло зубами вцепишься, и ухо отгрызешь, и нос откусишь. А грязный он, потный или сопливый – не важно. Хотя приятного мало, конечно. А то, что солдаты смеются – хорошо. Значит, уверены в себе и сдаваться не собираются.

Когорта утратила разгон и завязла в рядах врагов. Щит трещал под ударами, левая рука онемела и почти потеряла чувствительность. Остальным бойцам было не легче. За долгое сражение вымотались все. Потери росли. Противник начал окружать остановившуюся когорту со всех сторон, грозя ударом в спину. Требовалось что-то предпринять, пока их всех не перебили.

– Черепаха! – взревел Сувор так, что его услышали все. Нижний край щита уперся в землю, сам примипил опустился на одно колено. В спину уперлось чье-то плечо, Сувор потерял возможность уклониться и, посмотрев вверх, мог лишь бессильно наблюдать, как на голову опускается вражеская секира. Но не зря первая когорта была лучшей, прием был отработан на тренировках до автоматизма, и, услышав приказ командира, солдаты отреагировали без проволочек. Первые ряды опустились на колени, над их головами нугарца выдвинулись щиты второго ряда. Направленный в голову Сувора удар секиры пришелся в щит над головой нугарского рыцаря. Тот дрогнул, но выдержал.

Остатки когорты ужались, отгородившись от противника со всех сторон.

Надежно защищающее от вражеских атак построение существенно ограничивало обзор, чем и воспользовались враги, бросившись в атаку. По щитам прошелся град ударов. Сквозь узкую щель Сувор увидел оказавшегося слишком близко врага и незамедлительно ткнул мечом. Всхлип. Противник всем весом навалился на щит, но после второго выпада сполз вниз. Промельк тени, укол меча уходит в пустоту – противник успел отпрянуть. Но отскочил неудачно, вбок, насадившись на меч соседа Сувора по строю. Кто-то уцепился руками за верхний край щита, рванул на себя. Сувор покачнулся, сзади ухватили за пояс, удержали, не дали выпасть из строя. Восстановив равновесие, рыцарь, не дожидаясь второго рывка, полоснул мечом по пальцам. Обрубки посыпались вниз под чей-то истошный вопль снаружи. Сувор оскалился – а нечего пальцы совать, куда не просят!

Сбоку послышалась ругань. В щель между щитами вслепую сунули копье и располосовали щитоносцу скулу. Повезло! Могли и в лицо попасть.

Сверху раздался грохот. Несколько отчаянных врагов запрыгнули на щиты и принялись их рубить. Недолго. Первому пропороли ступню, а когда он упал, добили ударом в горло. У второго внезапно ушла опора из-под ног, и он провалился внутрь фаросского строя, где его приняли сразу на три клинка. Третий стоит на коленях, пытаясь попасть мечом в стык между щитами. Попадает. Меч уходит вниз по самую рукоять, судя по вскрику снизу, кого-то он зацепил, но порадоваться уже не успевает. Ответный выпад приходится в живот, разорвав кольчужные кольца, клинок фаросского солдата вонзается на половину своей длины. Щиты расходятся, и мертвое тело падает вниз, под ноги.

– Поле! – резкий, как щелчок кнута, выкрик Сувора.

В центре построения один щит уходит вниз, на него взбирается солдат, и его поднимают вверх. Брошенный топор с гудением разрывает воздух, звук удара, и мертвое тело с грохотом катится по щитам.

– Поле! – рычит командир.

Кратковременная заминка и…

– Поднимай! – слышится голос Кранга.

Взлетая вверх, он видит вражеский бросок и гибко изворачивается, пропуская летящее копье почти впритирку. Наклоняет голову, и булава также пролетает мимо. Перекат вперед, и в щит, где он стоял ранее, вонзается топор. Кувырок назад, ухватиться за рукоять, выдирая засевшее в деревянной основе лезвие, взмах, и топор летит во врагов. Кранг выпрямляется в полный рост и оглядывается по сторонам. Переступает влево, уворачиваясь от копья, второе, брошенное второпях, ловит и отправляет обратно.

– Вниз! – кричит орк, и щит, на котором он стоит, сразу же опускается.

– Доклад!

– Вторая когорта увязла. Отбиваются с трудом и долго не продержатся. Триста шагов влево. Третья ближе к реке. В порядке. Шагов восемьсот слева-спереди. Густав далеко. Пользуясь тем, что конницы у маркграфа осталось немного, маневрирует, то нападая на отдельные группы пехоты, то прикрывается ими от туронских всадников. Да и солдат у него немного – полсотни не наберется, – так что ничем не поможет. Вдоль реки повозки с ранеными. Движение остановлено. Пока отбиваются. Голова колонны частично прикрыта третьей когортой. Ближе к хвосту затор. Пять повозок перевернуто. Раненые и охрана убиты. Шесть последних в обороне. Держатся большей частью за счет наших стрелков – враги осторожничают и под стрелы не суются. Если в ближайшее время не соединятся с основной частью, им конец.

Сувор порадовался, что, двинувшись на прорыв, не отдал наследника престола в обоз, а решил выносить Глеба под прикрытием первой когорты.

– Вскройсь! – скомандовал примипил, резко вскакивая с колен.

Одновременно с ним поднялся весь первый ряд. Задние ряды толкнулись им в спины, и когорта, отшвыривая врагов, коля и рубя мечами, сбивая их с ног и топча упавших сапогами, понеслась вперед, набирая разгон.

– Нале-во-о! – кричит Сувор.

Отряд синхронно поворачивает, подчиняясь приказу командира, разгоняется, одним махом преодолев отделяющее их от противника расстояние, и слитно, общим весом врезается в не успевших отреагировать врагов. Прорвав кольцо, они соединяются со второй когортой.

– Вовремя вы, – устало улыбается Раон, возглавивший оставшийся без старших командиров отряд. – Зажали со всех сторон. Думали, всё – здесь ляжем.

– Не торопитесь помирать, у нас еще дела не закончены. Давайте пристраивайтесь справа. Пойдем к обозу, там нашим хвост обрубили, – отвечает Сувор, и уже своим: – Смена!

Первая линия, пользуясь тем, что враги временно отступили, делает полуоборот и уходит в стык щитов следующей линии. Второй ряд смыкает щиты, занимая их место. Рядом перестраивается тем же способом вторая когорта.

Звучат команды командиров, и оба подразделения движутся в сторону обоза. Врагов там немало, но настоящих профессионалов – наемников и туронских рыцарей – меньшинство.

Попавшие под удар ополченцы не могут сдержать атаку фароссцев. Выжившие начинают разбегаться. Часть врагов когорты оттеснили в сторону обоза, подставив под стрелы засевших в обороне стрелков. Прорвавшись к повозкам, оба отряда делают поворот, выстраивая заслон. Теперь врагам, чтобы добраться до раненых, придется атаковать вставшие в оборону когорты.

– Расцепляй телеги! – командует Раон. – Раненых грузите обратно и ходу отсюда, пока не догоните остальных. Мы прикроем.

Лучники делятся на два отряда. Один остается прикрывать когорты стрелами, второй бросается к повозкам, выкатывают по одной, выстраивая в линию, и начинают грузить раненых. Как они ни торопятся, но на все уходит около получаса. У одной телеги оказалась сломана ось и ее приходится бросить. Другая повозка в полном порядке, зато убита лошадь. Приходится перепрягать из одной в другую. Наконец, телеги трогаются в путь. Когорты движутся параллельно, прикрывая их от вражеского нападения. Враги следуют за ними в некотором отдалении. Атаковать, после двух попыток обернувшихся для них большими потерями, они пока не осмеливались.

Вскоре повозки догоняют основную часть обоза. Солдаты уходят вперед, расчищая дорогу. Догоняют ушедшую вперед третью когорту. Совместно отбивают несколько атак. Чувствуется, что туронцы выдохлись. Даже рыцари маркграфа нападают без прежнего напора. Раньше они буквально вгрызались в фаросские ряды, и, чтобы заставить их отступить, требовалось затратить немыслимые усилия, а теперь отходят, стоит только навалиться на них всерьез. И это хорошо! Проведи они хотя бы пару атак с прежним пылом – когорты бы не смогли их сдержать. Слишком сильно вымотались солдаты за этот бой. Сейчас только злость на врага и поистине железная воля – слабые духом уже погибли – заставляют их упрямо прорываться вперед. Именно из-за усталости было большинство потерь за последние часы боя. Даже самые выносливые были на грани.

– Вправо уступом! – кричит Раон. – Впереди первая, потом мы, третья – за нами! Обоз обходит по левой стороне! Вперед первой не лезть! Поддержите нас стрелами!

Когорты устало идут в атаку. Усилие, еще одно, и они прорвутся! Грозно ревет Сувор, и первая когорта переходит на бег. Медленный, но бег! Откуда только силы нашлись? Сшибка! Подразделение Сувора взламывает порядки оказавшегося на пути вражеского отряда.

Первая когорта усталой поступью выходит к дороге. Отбрасывает попытавшихся атаковать врагов, удерживая занятую позицию. Мимо пролетают всадники Густава Брэя и устремляются дальше. Следом за ними проходит третья когорта. Потом на дорогу медленно втягивается обоз с ранеными. Подходит отряд Раона и становится по соседству. Совместными усилиями они отбивают несколько нападений, медленно отступая вслед за уходящим обозом. Прорвались!

Словно дождавшись этого момента, солнце коснулось горизонта.

С наступлением темноты враги прекращают преследование. Сражение – долгое и кровопролитное – наконец-то закончилось.