Глава 9

Волкова разбудил гнусавый звук рога. Глеб сбросил с себя тяжелый шерстяной плащ, ухватил лежавшие в изголовье мечи и потопал к выходу из шатра – наследие покойного Тароха. Выбравшись наружу, он энергично качнул тело из стороны в сторону, с хрустом потянулся, разминая затекшие конечности, разгоняя по телу застоявшуюся за ночь кровь. Пристегнул к поясу клинки. Огляделся по сторонам. Ритуал, повторяемый каждое утро третью декаду подряд.

Подошел Тханг и вместе с ним шестеро бойцов, выполняющих обязанности телохранителей маркиза. Окружили Волкова кольцом, сумрачно поглядывая на поднявшуюся в лагере суету. Сейчас сотники со своими заместителями – по-новому, центурионы и опционы – отправят своих подчиненных на утреннюю пробежку вокруг лагеря, потом загонят солдат в речку на помывку – боец должен быть чистым, хочет он того или нет! – и вернутся обратно в лагерь. К тому времени дневальные должны будут сготовить завтрак.

Побежали…

Мимо Волкова и его охраны пронеслась вереница гремящих снаряжением солдат. Молча. От недовольного бурчания их уже отучили, отправляя самых ворчливых наматывать дополнительные круги вместо завтрака. Говорят, голодный желудок хорошо стимулирует умственную деятельность. Даже самые тугодумы уяснили, что лучше быть сытым дисциплинированным солдатом, чем голодающим бунтарем. Впрочем, хватало и других способов усмирения недовольных, назначенные офицерами ветераны в таких делах собаку съели.

Дождавшись, когда осядет поднятая сапогами пробежавшей колонны пыль, Волков побежал вокруг лагеря своим собственным маршрутом, отдельно от центурий. Отдельно, но так, чтоб солдаты находились в пределах видимости, под присмотром начальства ни один офицер не станет давать своим подчиненным филонить. Следом за Глебом, растянувшись в цепочку, бежала охрана.

Бежать было легко. Намного легче, чем во время армейской службы. Молодое тело, доставшееся Волкову в наследство от маркиза Фаросс, было сильное, выносливое, не испорченное табаком, грязной, загазованной атмосферой земных городов, бытовой химией и продуктами с неизвестно какими добавками. Глеб, пробежав вокруг лагеря пять кругов, даже не запыхался. Сбросил рубаху и штаны, разбежался и, оттолкнувшись от берега, вытянулся в воздухе в струнку и без всплеска ушел под воду. Река приняла Волкова в свои мокрые, холодные объятья, подарила прохладу разгоряченному телу. Он вынырнул, отдышался и мощными саженками, рассекая воду, словно крейсер на полном ходу, поплыл к противоположному берегу, потом обратно. И так несколько раз. Что поделать – речушка была не сильно широка! Тем не менее никто из купальщиков почему-то последовать примеру Волкова не решился. Все они плескались возле берега, заходя в воду по грудь, а то и вовсе по пояс.

Выскочив на берег, Глеб сгреб в охапку одежду и припустил в лагерь. Обтеревшись куском полотна, выполняющего роль полотенца, Волков оделся, застегнул застежки панциря. Носить доспехи в лагере было не обязательно, но Глеб привык к ним, сроднился, чувствовал себя без брони словно голым и снимал ее только на ночь. Впрочем, большинство ветеранов поступало точно так же, а некоторые даже спали в доспехах. Правда, не в бахтерцах – такая броня не каждому по карману, – и не в кирасах, а в кожаных латах или кольчугах.

Когда Волков присел возле костра, рядом со своими охранниками, один из них протянул Глебу миску с кашей. Никаких изысков – простая солдатская еда. Размолотые, разваренные злаки и солонина, заправленные растительным маслом. Масло было из запасов пятнадцатого гарнизона, не самое лучшее – горьковатое, с неприятным привкусом и резким запахом… Снабженцы привыкли экономить на армейских поставках, мол: солдаты – не графья какие, и такое сожрут. Волков поморщился, попробовав еду, но голод – не тетка, съел. Он бы и от добавки не отказался, но, увы, отправленный за провиантом отряд Раона еще не вернулся, а их собственные запасы уже подходили к концу, приходилось экономить. Хорошо хоть с водой проблем не было. Волков выпил три кружки кипятка, для вкуса и цвета заправленного сушеными ягодами. А ничего так, приятненько. Еще бы сахару добавить, да где его взять?

Солдаты уже закончили завтрак и, подгоняемые окриками офицеров и сержантов, вооружились, отправились на тренировки, а Глеб все еще неспешно потягивал – хоть какая-то привилегия командующего! – горячий напиток, да бросал задумчивые взгляды на своих охранников, выбирал, с кем из них сойдется в учебном поединке. Возможно, кому-нибудь покажется странным, что Волков ежедневно изнуряет себя двух-трехчасовыми тренировками, когда в его подчинении больше тысячи бойцов – и без него есть кому мечами махать, его дело командовать! Но он успел убедиться, что человеческая жизнь ничего не стоит, если человек не может ее защитить, и не собирался пренебрегать возможностью повысить свое мастерство. А поучиться у охранников было чему! Старшие офицеры его армии не поскупились – выделили своему предводителю лучших бойцов. Да и старые товарищи Волкова выкраивали иногда немного времени, чтоб пофехтовать с маркизом, как делали раньше. А ведь у них и без того забот полно! Все они занимали немаленькие посты в создаваемом войске: Сувор – примипил, Грох и Капль – центурионы в первой когорте, Нант – заместитель командира третьей, Дых – сержант в той же когорте.

Первоначально Волков был против такого количества охранников – он бы и Тханга куда-нибудь пристроил, но тот категорически отказался от предлагаемых должностей и не отходил от Глеба ни на шаг, – но офицеры заупрямились, и он вынужден был согласиться, сбив в процессе яростного торга количество охранников с первоначальных трех десятков до шести человек. Точнее пяти человек и одного орка. Впрочем, и здесь он устроил все по-своему, назначив своих охранников штабными офицерами – ликторами, а Тханга – аквилифером, успокоив своего верного телохранителя тем, что тот по-прежнему будет рядом с ним. После чего со спокойной совестью принялся поручать им разные задания, на все возможные упреки отвечая, что в бою, как и положено офицерам штаба, ликторы всегда будут находиться при его особе, а держать сейчас постоянно при себе всех шестерых – не видит смысла. На этот раз отступиться пришлось его офицерам…

Следует признать, что Волков не прогадал. Приставленные к нему охранники оказались не только великолепными бойцами, но и, как выяснилось в процессе, умели работать мозгами, хотя, глядя на некоторых из них, сложно было заподозрить, что их головы способны на нечто большее, чем использование в качестве тарана. Внешность бывает обманчива.

Дохлебав остывший напиток, Волков встал и в сопровождении ликторов – и Тханга! – отправился инспектировать, как продвигается подготовка бойцов. Мог и не ходить. За минувшее время все офицеры, сержанты и десятники затвердили наизусть выдвигаемые Глебом требования по тренировке солдат. И не только затвердили, но и успешно внедряли! Но все равно Волков устраивал ежедневные обходы, уделяя пристальное внимание каждой центурии, и время от времени устраивал разнос недостаточно усердным. Не из начальственной дурости – для порядка…

Кисло поморщился, глядя на неуклюжие перестроения, совершаемые третьей центурией второй когорты. Далеко им до тех отточенных, доведенных до совершенства движений, что существовали в воображении Волкова. Но ведь нет предела совершеству! Будет, все будет… Дайте только время.

Прошел дальше… На лишенной растительности, утоптанной до каменной твердости поляне первые две центурии той же когорты сошлись в единоборстве, стараясь вытолкнуть соперников за пределы помеченной территории. Кричали командиры, подбадривая уставших бойцов, ругались сержанты, хрипло, с присвистом сквозь стиснутые до зубовного скрежета челюсти дышали рядовые, наваливались на выставленные перед собой щиты бойцы первых шеренг, их подпирали в спины остальные, и давили, давили всей совокупной мощью… Но и противник не собирался уступать, и тем хватало упорства и здоровой спортивной злости. Давили! Трещали столкнувшиеся щиты, подрагивали от напряжения ноги, едкий пот пропитал волосы, катился по раскрасневшимся лицам, заливал глаза. Промокшие насквозь рубахи – хоть выжимай! – неприятно липли к разгоряченным телам. Давили. Прохаживающийся вокруг площадки командир когорты с отцовской гордостью поглядывал на своих солдат, бросал испытующие взгляды – видел, какие у меня орлы?! – на остановившегося в отдаление Волкова и его спутников.

Волков видел. Но видел он и то, что часто щиты расходятся в стороны, ряды прогибаются, образуя разрывы в строю, и только недостаток опыта не позволяет противникам воспользоваться оплошностью соперников, расширить разрывы, разорвать строй соперника. Даже навыки одиночных схваток не помогают, скорее, наоборот…

– Левые проиграют, – слышится за спиной Глеба шепот кого-то из ликторов. Волков точно не уверен, чей это голос, но думает на Картага или Сплита. – Спорим?

– Нашел дураков! – отвечает второй. Голос невнятный, словно отвечающий говорит с набитым ртом, вдобавок приглушенный из-за намотанного на лицо так, что только глаза видны, шелкового шарфа. Тут не ошибешься: Граул, по прозвищу Упырь. – Любому понятно, что проиграют. Вон как их с правой стороны прижали, скоро за площадку вытолкнут.

– Ну, не скажи! – заспорил первый, принявшись заступаться за левых с таким жаром, словно не он только что собирался сделать ставку на их противников. – Вытолкнут! Держи кошель шире! Выдохлись уже их соперники, выглядят как загнанные лошади, разве что пены не хватает, а так – полное сходство. Сейчас левые их обратно погонят… Погонят, погонят – не сомневайтесь!

– Чего тогда спор предлагал? – насмешливо интересуется еще один.

Картаг – или Сплит? – не смутился, ответил нахально:

– О вас заботился! Не все же о себе да о себе. Иногда и о товарищах думать нужно… Выиграть там по маленькой дать возможность или еще чего.

– Заботливый нашелся!

Раздался короткий смешок. Громкий, раскатистый… Ну и голосище! Словно гром загремел. Хотя при такой комплекции только и громыхать. Действительно, рассмеявшийся офицер в компании остальных ликторов выглядел, словно гора, окруженная холмиками. Даже Тханг и Сторх – орк, освобожденный в бою с ергетскими работорговцами – терялись на фоне этакой громадины. Звали верзилу – Терминатор. Вернее, настоящее имя амбала было «Дор», но последнее время его так никто не называл, все пользовались кличкой.

Прозвищем своим, как можно было догадаться, Дор был целиком и полностью обязан Волкову, который, увидев своего нового телохранителя, восхищенно присвистнул: «Вот это терминатор!» Глеб не думал, что незнакомое местным слово намертво прилипнет к ликтору. Поначалу тот пробовал упираться, но, видя бесплодность своих попыток переупрямить товарищей, смирился, а после того, как Волков в общих чертах объяснил ему значение прозвища – наоборот, стал гордиться. Не каждого назовут именем великого героя, сильного и непобедимого, словно выкованного гномами из лучшей стали! К тому же звучит намного благозвучнее, чем, например, «Упырь» – прозвище Граула.

– Нет, ну я же говорил! – восторженно воскликнул Картаг-Сплит, когда медленно, но неуклонно левая центурия перешла в наступление.

Рано радовался! В центре поднялась какая-то суматоха, – Волков не успел заметить, что именно случилось, понял только, что кто-то то ли споткнулся и не сумел удержаться на ногах, то ли противник внезапно подался назад, и напирающий боец, не встретив сопротивления, подталкиваемый в спину товарищами, провалился вперед, на упавшего рухнуло еще несколько человек, и вместо ровных шеренг возникла куча-мала. Первыми сумели воспользоваться подвернувшейся возможностью правые. Подчиняясь командам центуриона, они разделились на два отряда, дружно навалились на деморализованных, расстроивших ряды и не успевших перегруппироваться соперников и последним усилием вытолкнули их за пределы площадки. После чего, истратив на этот порыв остатки сил, в изнеможении попадали на землю, там же, где и стояли.

– Ну как? – с оттенком гордости спросил Трамп подошедшего Волкова.

– Неплохо, – с напускным равнодушием признал Волков. – Молодцы! – похвалил он. Трамп улыбнулся. Уставшие бойцы оживились – не каждый день наследник престола кого-то хвалит, чаще остается недовольным. Впрочем, Глеб и сейчас нашел повод для разноса, огорошил: – Солдаты – молодцы, а вот, что касается командиров… Плохо, очень плохо… Почему вторая центурия не перестроилась, как сделали их соперники? Куда командиры смотрели? Разучились командовать? Дело поправимое. Как говорится: не умеешь – научим, не хочешь – заставим! – высказав недовольство, Волков сменил гнев на милость, сказал более мягким тоном: – Солдатам отдых полчаса, командирам подойти ко мне.

Рядовые оживились. Некоторые, только что изображавшие полное бессилие, довольно бодро поднялись на ноги и шустро отправились в сторону лагеря, кто-то жадно припал к фляге, кто-то принялся обрабатывать полученные в процессе тренировки ссадины, кто-то принялся рассказывать смешную историю, то и дело прерываемый хохотом слушателей.

– Итак, господа, какие есть предложения? – Офицеры предпочли отмолчаться. Волков обвел собравшихся мрачным взглядом и сказал: – Раз никаких предложений не поступило, то будем делать так, как скажу я. Трибун! – Трамп сделал шаг вперед. – Проконтролируйте лично, чтоб ваши подопечные научились быстро разбиваться на отдельные взводы и десятки, а потом соединяться обратно. Это раз! Следите, чтоб между щитами не образовывалось больших промежутков, пусть солдаты оттачивают умение держать строй. Строй – это самое главное! Пока бойцы держат строй – они живы, нет строя – мертвы! Это два! В-третьих, выдергивайте из строя отдельных бойцов, можно двоих-троих за раз, и следите, чтоб их товарищи сразу же смыкали ряды. Сразу же! Замешкаются – считайте, что строй разорван. Опять смерть!

– Детские игрушки! – буркнул кто-то. Видимо, он не смирился до конца с нововведениями Волкова и по-прежнему ставил во главу угла личное мастерство бойцов.

– Пускай будут игрушки, – ответил Глеб, – мне плевать, как это выглядит со стороны, если в бою они помогут сохранить жизнь большему числу бойцов, ясно? Выполнять!

Развернувшись, Волков зашагал дальше, не сомневаясь, что его приказ будет выполнен. Позади послышался звук затрещины – Трамп вразумлял излишне говорливого подчиненного…

До обеденного сигнала Глеб успел проверить, как продвигается обучение в третьей когорте. Уровень был примерно тот же, что и во второй, даже чуть хуже. Если вторая была почти полностью сформирована из бойцов пятнадцатого гарнизона, то третья, костяк которой составляли выжившие солдаты четырнадцатого отряда, была собрана с бору по сосенке. Крестьяне, освобожденные пленники, рабы – вот ее состав. С огромным трудом удалось вырвать из рук Оноре Лароша, поставив его командиром стрелковой центурии, но то была единственная уступка командира первой когорты. Самых умелых бойцов он собрал в своем отряде и отдавать их никому не собирался. Сувор, Грох и Капль его поддерживали во всем, успев трижды поругаться с Нантом. Поругались – помирились… Но солдат не отдали! Дружба – дружбой, но хороший командир всегда в первую очередь думает о своем подразделении.

…Во время обхода Волков не раз замечал недовольные лица солдат. Ничего. Побывают в бою и поймут, что все делалось для их же блага, а пока… пусть смотрят, пусть злятся. На косые взгляды Глеб не обращал внимания, будто их и не было. На что обижаться-то? Волков в свое время так же смотрел на командира части, когда тот вальяжно прохаживался по расположению. Не понимал, что работа начальства схожа с работой сисадмина – пока все идет нормально, никто ее не замечает, зато случись какой аврал… Нет уж, лучше обойтись без него! А недовольство… Недовольство можно перетерпеть. Все лучше, чем людскими жизнями расплачиваться, доказывая свою полезность.

Направляясь в лагерь, Волков столкнулся с Заном. Поморщился. Недавно присоединившийся к отряду представитель Тайной Стражи успел достать своей дотошностью всех офицеров. Все-то ему было не так. И длительные отлучки кавалерии ему не нравились – а ну как предательство замыслили? – хоть и признавал необходимость разведки. И отступившие в пустоши бойцы гарнизонов вызывали подозрительность. Почему отошли без приказа? Как смогли пробиться из окружения, в то время как остальные гарнизоны полегли? Не было ли сговора с врагом? Особенно доставалось побывавшим в плену бойцам седьмого гарнизона, Тайный все время допытывался, знали ли они о предательстве своих сослуживцев, почему те нарушили присягу, перейдя на сторону врага, может, кто и к ним подходил с подобным предложением. «Ах, не подходили! Странно, очень странно… К вашим товарищам, значит, подходили, а к вам нет. С чего бы такая избирательность? А может быть, все же подходили? Так расскажите». – И все остальное в том же духе. Солдаты уже не знали, как избавиться от такого пристального внимания, готовы были хоть круглые сутки стоять в караулах, лишь бы подальше от въедливого контрразведчика.

Волков несколько раз вмешивался, осаживая вошедшего в раж Тайного, тот на некоторое время утихал, а потом принимался за старое. Нет, понятно, что он делает свою работу, что контрразведчик и должен быть недоверчивым, но зачем так перегибать? Или, проморгав нападение туронских войск, он таким образом пытается восстановить пошатнувшееся реноме своей организации?

Зан и самого Глеба доставал изрядно. Нет, в предательстве он его не обвинял, но нервы Волкову помотал, помотал… Всегда находил повод для раздражения: то ему не нравилось, что Глеб ходит по лагерю без охраны – а кого ему здесь опасаться? – то высказывал недовольство тем, что наследник престола потакает своим соратникам, с которыми вместе выбирался из окружения, – всей потачки-то, что общается с ними накоротке, по-простому, без титулов, – то злится, что Волков заступается за бывших бойцов седьмого гарнизона.

– Дозорные вернулись, господин, – сказал Зан Волкову.

Ну, конечно! Можно было и догадаться. Небось, опять скрытую измену искал. Эх, взять бы его самого да поспрошать со всей строгостью, не замышляет ли сам чего, а то появился неизвестно откуда и принялся свои порядки устанавливать. Паранойя разыгралась у Волкова не на шутку, но она у любого бы разыгралась после того разгрома. Не зря Нант утверждал, что информацию туронцам сливает кто-то из столицы. А почему бы не предположить, что этот кто-то и направил под видом служащего Тайной Стражи своего человечка поближе к наследнику престола? Не миновать Зану допроса, но Волкова отговорил Тханг, когда тот поделился с ним своими подозрениями. Ответил, что подозревать можно кого угодно, но только всем известно, что среди Тайной Стражи давно предателей не находили. Перевелись такие идиоты! Начальник Стражи, сэр Эрно, предательство нюхом чует и расправляется с изменниками беспощадно. Столь беспощадно, что желающих распускать язык среди Тайных ни одного не найти… А то, что Зан является подчиненным графа – в этом Тханг не сомневался. Еще и Волкову припомнил, что когда ходили штурмовать особняк графа Гастона, Зан был одним из той троицы, что сумели выманить и вырубить привратника, открыв дорогу остальным. Глеб тогда не запомнил всех участников штурма, так же как не запомнил и ту троицу, но спорить с орком не стал. Допрашивать Зана – тоже. Раз уж он подчиненный Эрно, то граф может разозлиться, узнав о том, как поступили с его человеком, а заслониться от его гнева титулом маркиза Фаросского – не получится. Знает он, какой из Глеба наследник престола…

– Допросил уже ребят? – спросил Волков контрразведчика.

Тайный и не думал отпираться.

– Допросил, господин.

– Все не уймешься?

– Работа у меня такая.

– Работа! – то ли фыркнул, то ли всхлипнул за спиной Волкова Граул. – Вечно вы, Тайные, ищете крамолу там, где ее и в помине нет.

– Цыц! – резко оборвал недовольное бурчание Упыря Глеб. Только ссоры ему сейчас между своим офицером и контрразведчиком не хватало. Нет, во многом он был согласен с ликтором, но лучше бы тому было промолчать и не настраивать против себя служаку из Тайных. Граул – не Волков, за титулом маркиза не спрячется. Это только Глеб может безбоязненно – относительно безбоязненно – спорить с контрразведчиком. – Я, Граул, пока твоего мнения не спрашивал. Так что молчи пока. – Ликтор замолчал, после чего Волков обратился к Зану: – Отойдем?

– Как будет угодно господину, – кротко ответил тот.

Они отошли.

– Зан, говорю еще раз – оставь моих солдат в покое.

– Господин, вы ненавидите всех Тайных или только меня? Если последнее, то позволено ли мне будет узнать, чем я вызвал ваше недовольство?

Волков удивленно вытаращил глаза.

– С чего вдруг возникли такие мысли? Я нормально отношусь к вашей организации, у меня хорошие отношения, – Волков надеялся, что это действительно так, – с вашим начальником, я признаю, что ваша деятельность нужна государству, что многие трудности разрешились в пользу Фаросса не без вашего участия. Все так, но сейчас вы ищете врагов там, где их нет. И ладно бы просто искали – с этим можно было смириться, – но сейчас своими действиями вы вносите разлад в наше войско, солдаты всеми силами избегают встречи с вами, так вы их достали своими подозрениями, и как их командир, я вынужден принимать меры, чтоб ваше усердие не несло вреда боеготовности отряда.

– Вас, господин, солдаты тоже не сильно любят, – заметил Зан.

– Мне не нужна их любовь. Мне нужно, чтоб они выжили. Выжили и могли победить врагов Фаросса.

– А мне нужно, чтоб выжили вы. И я буду делать для этого все возможное. Даже вопреки вашим распоряжениям, господин. И пусть меня ненавидит хоть все войско – я не отступлюсь ни на йоту, – ответил Зан. – Простите, господин, но меня ждут дела.

Волков проводил взглядом удаляющегося контрразведчика. Вот и поговорили, называется!

Обед ничем не отличался от завтрака – точно такая же каша. Единственное отличие в том, что порции были больше раза в полтора. Но и такое количество для здоровых мужиков да после физических тренировок всего лишь на один зуб.

Быстро расправившись со своими порциями, они продолжили обход.

Первым делом Волков направился к вернувшимся кавалеристам. Те после обеда, в отличие от вновь отправившихся на тренировки пехотинцев, никуда не торопились, наслаждаясь заслуженным отдыхом. Проходившие мимо бойцы косились на них с нескрываемой завистью. Еще бы! Ведь вернувшиеся с объезда всадники будут бездельничать все оставшееся время, тогда как несчастным пехотинцам придется трудиться до самого вечера – как тут не завидовать? Правда, большинство младших командиров: сержантов и десятников – все как один ветераны – давили в себе столь нехорошее чувство, они на собственном опыте убедились, что чем больше пота солдаты прольют на тренировках, тем меньше крови придется лить в бою. В другой ситуации старые служаки даже радовались бы, что их подчиненные постоянно заняты делом, но слишком уж жестко взялся за дело маркиз, заставляя отрабатывать военные приемы буквально от зари до зари. Слишком жестко даже по меркам ветеранов, никогда не отличавшихся особой жалостливостью по отношению к новобранцам.

– Бойцы, встать! – рявкнул Горик Або, выполнявший в кавалерийском отряде обязанности опциона, а в отсутствие Густава Трэя еще и командира.

– Сидите, – сказал следом за ним Волков, и начавшие подниматься бойцы опустились обратно. – Новости есть?

– Никак нет, командир, – ответил Горик. – Никаких вражеских следов, никаких разъездов не замечено, – и, предвосхищая следующий вопрос, добавил: – Отряд Раона также не обнаружен.

– М-да, – протянул Глеб. Он рассчитывал на положительный ответ. – Еще несколько дней, и нам нечего будет жрать.

– Может, нам совершить небольшой рейд? – спросил Варон – сигнифер кавалерии, – переглянувшись с сэром Або. – Встретим, поможем добраться до лагеря.

Волков на мгновение задумался и отказался. Отправив кавалеристов навстречу Раону, он рисковал оставить остальное войско беззащитным перед возможным нападением, ведь, если сегодня врагов не обнаружили, то это не значит, что они не объявятся завтра, а дальнее охранение без всадников попросту невозможно. Без них войско ослепнет и оглохнет.

– Если через два дня Раон не объявится, тогда пошлем на поиски пропавшего отряда десяток всадников.

– Десяток?! – хором воскликнули Горик и Варон. – Командир, что может сделать всего один десяток?

– Добыть сведения, – ответил Глеб и, видя возмущение на лицах офицеров, пояснил свое решение: – Больше послать мы просто не в состоянии, у нас каждый всадник на счету. Ваши люди постоянно находятся в охранении, а представьте, что будет, если мы еще больше уменьшим их и без того невеликое количество. Десяток – это максимум того, что мы можем оторвать от выполнения основной задачи. – Против возразить было нечего, и сигнифер с опционом склонили головы, признавая правоту Волкова. – Я сам присоединюсь к поискам вместе со своими ликторами.

Последняя фраза ошарашила офицеров. Они застыли от удивления. Ненадолго. Потом на Волкова обрушился настоящий шквал эмоций. Разом заговорили и его ликторы, и Горик с Вароном. Суть их высказываний сводилась к тому, что он, конечно же, волен послать на поиски пропавших своих ликторов, но самого маркиза из лагеря просто не выпустят, пусть он на это не рассчитывает.

– Только через мой труп! – эмоционально заявил Тханг, и остальные его поддержали.

А Картаг, ехидно посмеиваясь, заметил:

– Если вы будете упрямиться, то мы вынуждены будем поставить в известность господина Тайного. Как вы думаете, маркиз, какова будет его реакция?

Волков беззвучно открывал и закрывал рот, сбитый с толку таким наглым наездом. Подумать только! Ему, маркизу Фаросс, или – если даже отбросить в сторону не принадлежащий ему по праву титул – командующему войском, диктуют волю его же подчиненные. Плюнуть бы в лицо тому, кто утверждает, что в самодержавных государствах правитель ничем не ограничен и может поступать, как ему вздумается. Как же – не ограничен! Вздор! Он, конечно, не правитель, вряд ли когда-нибудь им будет – есть ведь еще настоящая наследница престола, – и, честно говоря, не стремится им стать, но все же не последний человек в государстве… официально… И что с того? Даже сейчас, вдали от столицы с ее интригами, на него постоянно пытаются влиять, причем не придворные интриганы, а его боевые соратники. Единственное, что их оправдывает: эти люди, искренне обеспокоенные его судьбой и судьбой своей страны. Но даже соратникам нельзя позволять садиться себе на шею!

– Маркиз, не беспокойтесь, я лично займусь поисками, – сказал Горик Або. Напрасно, сказал. Это оказалось последней каплей.

Не беспокойтесь…

Не беспокойтесь?..

Не беспокойтесь?!!

Волков почувствовал, как поднимающаяся волна ярости сжигает его изнутри. Все вокруг приобрело багровый оттенок.

– Не бес-с-с-спокоитьс-с-с-ся? Ты мне предлагаеш-ш-ш-шь не бес-с-с-спокоитьс-с-с-ся? Может, ты мне е-ш-ш-ш-ще ш-ш-ш-што предложиш-ш-ш-шь? Передать тебе командование, напр-р-р-ример-р-р?

Хищным, резким, присущим только рептилиям движением Волков качнулся вперед и навис над сэром Або, вперив полыхающие яркими багровыми сполохами буркалы в испуганно расширившиеся зрачки рыцаря.

– Я, маркиз…

– Маркиз – это я! – рыкнул Глеб.

– Я не… я про… – голос нугарца предательски дрожал.

– Воля ваша, господин, – сипло выдохнул кто-то из ликторов.

Волков обвел алыми глазами все вокруг. Варон побледнел как снег. Ликторы сбились в кучку, опустили покорно головы, стараясь не встречаться взглядом с разъяренным командиром. Солдаты, кажется, вообще прекратили дышать, превратившись в неподвижные статуи, изображающие самих себя. У ног Глеба завозился Горик, стараясь отползти от него подальше, но тем лишь привлек к себе внимание. Нагнувшись, Волков подцепил подбородок рыцаря длинным, острым, изогнутым когтем, заставляя поднять голову, и зашипел ему в лицо:

– Я с-с-сдесь командир-р-р, с-с-сэр, и никто не будет с-с-с-са меня решать, ш-ш-ш-што мне делать, пока я не спрош-ш-шу с-с-совета.

– Да, господин, – прошептал непослушными губами рыцарь.

В голове набатом звучит: «Растерзать. Растерзать! Растерзать!!!» Коготь царапает кожу под подбородком нугарца. Такую тонкую, такую мягкую! Всего одно движение и… Капля крови скатывается по когтю.

– Моя жизнь и честь принадлежит вам, господин, – покорно говорит сэр Горик. Его немигающий взгляд уткнулся в пылающие багровыми сполохами глаза маркиза. Эти горящие огнем глазницы завораживали, сжигали волю рыцаря, требуя подчиниться. Рыцарь закричал, когда Данхельт грубо вторгся в его разум.

Волков вздрагивает. Глеба пугает овладевшая им жажда убийства. Руки не слушаются, стремятся сжаться, раздавить, разорвать подрагивающее горло. Кровь стучит в висках, и в такт этому стуку подрагивает багровая пелена перед глазами. Волков усилием воли пытается скрутить в комок охватившую его ярость. Получается плохо. Гнев рвется наружу, выскальзывает из пут, не желает покоряться. Силуэт коленопреклоненного рыцаря то обретает невиданную резкость, то размывается в багровых волнах, то обретает привычный вид, то становится похожим на картинку тепловизора. Волкова это пугает, он пытается остановить это мельтешение и сфокусировать взгляд на запрокинутом вверх бледном лице рыцаря. Наконец, после долгих усилий, ему это удается, «картинка» перестает прыгать, но не успевает Глеб порадоваться своей маленькой победе, как его словно затянуло в широко распахнутые глаза сэра Горика.

Перед внутренним взором Волкова замелькали разрозненные, быстро сменяющие друг друга картинки из жизни рыцаря. Нет, он не был сейчас просто сторонним зрителем воспоминаний нугарского дворянина – он был самим Гориком Або. Он так же чувствовал боль в вывихнутой лодыжке, когда рыцарь в семилетнем возрасте неудачно спрыгнул со старой яблони в поместье Або. Вместе с ним боялся перед первым сражением и в то же время страшился выказать свой страх перед старшими, более опытными товарищами. Помнил сладость первого поцелуя. Радовался рождению наследника. Замерзал в продуваемом всеми ветрами зимнем поле, когда опрокинувшийся конь сломал ему ногу, и он, отправившийся в тот раз в одиночку размять застоявшегося в конюшне скакуна, полз домой через сугробы, подтягиваясь на заледеневших, негнущихся руках. Жарился под южным солнцем в давнем походе в отряде наемников вместе с еще двумя десятками отчаянных нугарских дворян. Метался в горячечном бреду после ранения. Одним словом – жил. Жил не своей жизнью – жизнью Горика Або. И не только ею.

Откуда-то из глубин памяти всплывали чуждые и Волкову и сэру Або разрозненные обрывки событий. Кружащийся высоко в небе величественный дракон. Веселая девчоночья мордашка, чем-то неуловимо схожая с Эливьеттой Фаросс. Эрно Альтин громадного роста – метра три, не меньше! Помолодевший, но все такой же занудливый Индрис, читающий монотонным голосом длинную, скучную лекцию по правилам дворцового этикета.

До Глеба не сразу дошло, что это воспоминания предыдущего владельца его нынешнего тела – Данхельта.

Волков совсем запутался, утонул в чужой памяти, захлебнулся в калейдоскопе событий и уже не различал, где его собственные воспоминания, а где чужие. Он даже не мог с достаточной уверенностью сказать сейчас, кто он: Глеб Волков, Горик Або или Данхельт Фаросс. Лицо Глеба застывает гротескной маской, пламя в глазах притухает, но не исчезает окончательно, он смотрит и не видит – все его внимание обращено вовнутрь, туда, где идет борьба с самим собой. По виску катится капля пота, щекочет кожу, тело начинает бить мелкой дрожью. Казалось, еще немного и он не выдержит внутреннего напряжения, сдастся, а все три личности в его сознании полностью сольются в одну новую. Но неимоверным напряжением всех внутренних резервов, на одном упрямстве Волков продолжает биться в силках чужих воспоминаний, и эта упорная борьба приносит свои плоды, невидимые нити, связавшие его с Гориком и Данхельтом, начинают рваться одна за другой. Он возвращается в свое тело, и вновь видит перед собой бледное лицо Горика Або с безвольно приоткрывшимся ртом и протянувшейся вниз ниточкой слюны. Багряные отблески уходят из глаз Глеба, и, издав тяжелый вздох, он падает на одно колено, бессильно уронив голову – на этот завершающий рывок, вытянувший его из чужой памяти, уходят последние остатки сил.

Пока остальные бойцы переглядывались, не решаясь приблизиться к бессильно склонившемуся маркизу, к Волкову подлетел Тханг, придержал, не давая окончательно упасть на землю. Напряженное лицо орка оказалось напротив осунувшейся физиономии Глеба, губы телохранителя наследника престола шевельнулись, выдохнув:

– Данхельт?

Волков грустно улыбнулся, ответил чуть слышно:

– Увы, приятель, это до сих пор я.

Сказать – сказал, но сам не был уверен в своих словах. Нет, после того как он разорвал связь с сознанием Горика Або, он вновь стал ощущать себя Глебом Волковым, но это слияние двух разумов и всплывшие воспоминания Данхельта напугали его. Особенно эти воспоминания. Что будет, если память Данхельта откроется в полном объеме? Две личности в одном теле – это уже шизофренией попахивает! И эта страшная багровая пелена, застилающая взор… Эти появившиеся когти на руках… Да и сами руки, непохожие на человеческие, с распухшими, скрючившимися суставами, покрытые плотной чешуей, – это ведь тоже наследие маркиза Фаросс.

В прошлый раз, в замке барона Кайла, когда охватившая его ярость ушла, она выжгла из Глеба все эмоции, все воспоминания о произошедших с ним изменениях. Сейчас он помнил всё. Это было страшно. И непонятно… Всё непонятное страшно.

Волков увидел бледные, испуганные лица своих офицеров и растерялся. Он не знал, как им объяснить случившееся. Он и себе не мог объяснить! Но делать что-то нужно. Глеб не хотел, чтоб при каждой встрече с ним офицеры испуганно дрожали. Страх порождает ненависть. Он не гнался за всеобщей любовью, поставив себе задачу вернуть в Амели как можно больше живых солдат, но как это сделать, не имея единомышленников, тех, кто всей душой примет его нововведения, воплотит их на практике? Такими единомышленниками, верными соратниками должны были стать офицеры создаваемого войска, те, на кого он может опереться, кому сможет доверять, так, как доверяет Раону, как доверяет Сувору, Каплю, Крангу, Нанту, Гроху… Но станут ли после всего случившегося? Какие могут получиться соратники из тех, кто тебя боится до дрожи в коленках?

Объяснять ничего не потребовалось. Он до сих пор в душе оставался чужаком, и то, что для всех остальных было понятно, оставалось для него тайной за семью печатями.

– Господин, прошу меня простить за мое самовольство. Больше такого не повторится, – свернувшийся на земле в клубочек сэр Або встал на одно колено и покаянно склонил голову.

– Господин… господин… господин… – эхом донеслось со стороны свиты. Один за другим ликторы преклоняли колено. Их примеру последовали простые солдаты.

Для простых фароссцев воля крылатых правителей – а Волков своим преображением напомнил им, что, несмотря на простоту нравов и отсутствие присущего большинству благородных высокомерия, принадлежит к правящему дому, – была превыше всего, ведь именно драконы защищали и оберегали свою страну на протяжении сотен лет. Иностранцы-наемники не испытывали перед драконами такого пиетета, но переходя на службу Фароссу, они приносили присягу верности престолу, а честь наемника зачастую не уступала чести рыцаря – правда, большинство дворян не спешили это признавать.

И то, что перед яростью Данхельта пасовали даже бывалые, не раз смотревшие в глаза смерти бойцы, тоже никого не удивляло. Известно же, что перед гневом фаросских владык, случалось, склоняли головы даже гордые и независимые правители соседних государств, что уж говорить про простых людей. Нужно просто сделать правильный вывод из случившегося и больше не забывать, что Данхельт Фаросс не обычный приятель-собутыльник-соратник, а наследник престола. Дракон. А пытаться манипулировать драконом… Можно найти менее болезненный способ покончить с собой.

Волков не понимал многого, но в одном был уверен, бросив взгляд на лица своих бойцов – случившееся не оттолкнет от него соратников, наоборот, они станут еще более рьяными помощниками во всех начинаниях, ведь окружающие лично убедились, что в Данхельте пробудился дракон, та его сущность, что составляет саму основу крылатых владык неба. Тех из них, что не отгородились от людских бед, удалившись на окраины мира, а связали свою судьбу с родом человеческим – фаросских драконов.

Для себя же Глеб нашел довольно логичное объяснение произошедшему. Есть же примеры, как некоторые люди в стрессовой ситуации, испугавшись или, наоборот, разозлившись, демонстрируют необычные способности, например, перепрыгивают двухметровый забор, спасаясь от опасности, падают с десятого этажа и остаются невредимыми, поднимают неподъемный для обычного человека груз, выручая близкого человека. Используют так называемые скрытые резервы. Наверное, и он непроизвольно задействовал эти самые скрытые возможности доставшегося ему от Данхельта тела. А что логично: Данхельт – дракон и способности у него – драконьи. Хороший бонус, если научиться осознанному их использованию, а не только спонтанным, неконтролируемым проявлением в состоянии ярости. Так он скорее напоминает бомбу с неисправным часовым механизмом. То ли взорвется, то ли нет, и неизвестно, когда это произойдет.

Волков не знал, что то, что с ним происходит, у Младших называется инициацией, пробуждением истинной сущности дракона. И неизвестно, сколько еще таких неполных преображений ему придется пройти, чтоб воспринять свою – теперь уже свою! – вторую ипостась.

Позже Глеб попытается прояснить ситуацию, выясняя у Тханга по поводу необычных способностей своего нового тела, но ничего вразумительного от него не добьется, будет вынужден отступить, сделав себе заметку на будущее: поговорить по поводу произошедших с ним изменений с Эрно или Эливьеттой – уж они-то должны знать, что с ним происходит…

А пока нужно лучше контролировать свои эмоции, чтобы гнев не брал верх над рассудком. Иногда такие вспышки ярости могут помочь, но не стоит использовать их слишком часто. Войску нужен хладнокровный, рассудительный командир, а не безумец с маниакальной страстью к убийству.

…Отправляться на поиски отряда Раона Волкову не пришлось. На следующий день его помощник сам объявился в лагере. А судя по сопровождающему Раона отряду наемников и немаленькому обозу, миссия префекта была успешной.

Когда Раон въехал в лагерь, сопровождаемый радостными криками высыпавших навстречу солдат, он почувствовал, как давивший на него все дни груз ответственности упал с плеч. Он вернулся, выполнив приказ своего командира!

Разместив новоприбывших, Раон прихватил с собой Густава Брэя, Кранга, Линса – командира самого крупного из присоединившихся отрядов наемников, численностью около шестидесяти человек, мастера Гольбрейна с его учеником, и Сола, отправившись на доклад к Данхельту. Несомненно, маркизу уже доложили о прибытии отряда, но командир должен получать информацию из первых рук, а не из гуляющих по лагерю сплетен. И такую информацию Раон собирался предоставить Данхельту, подготовив полный отчет о достигнутых договоренностях с торговым домом Никсов, список закупленного и численность нанятых бойцов. Лишь тогда полученный от наследника престола приказ будет считаться полностью выполненным.

Однако по пути Раон с грустью убедился, что, судя по всему, добраться до наследника престола целым и невредимым ему не суждено. Если большинство встреченных солдат и офицеров приветствовали его радостными криками, то старые товарищи не собирались ограничиваться одними сотрясающими воздух воплями. Нант, неожиданно выскочивший из-за шалашей, так, что чуть не столкнулся лбом с возглавляющим процессию Раоном, резко затормозил, собираясь обругать недоумков, так и лезущих под ноги, но, узнав приятеля, так и застыл, лицо его с растянувшейся от уха до уха улыбкой приобрело несколько глуповатый вид.

– Раон, дружище! – взревел Нант, когда к нему вернулся дар речи, качнувшись вперед, сжал не успевшего увернуться префекта в объятиях так, что суставы заскрипели. – Рад! Как же я рад тебя видеть! Вернулся! Мы уже, признаться, заждались!

Раон тоже был рад встрече, но попытался скрыть обуревавшие его эмоции под недовольным бурчанием:

– Рад он, как же? Судя по тому, как ты отощал за время моего отсутствия, то не столько мне рад, сколько тому, что наконец-то сможешь набить свое ненасытное брюхо.

Его напускное недовольство не обмануло Нанта. Хохотнув, он выпустил полузадушенного друга из своих объятий и ответил:

– Кто отощал, я? Просто растопил накопившийся жирок… А если и отощал, – с некоторым вызовом сказал он, – то это не от плохой кормежки, а только от беспокойства за одного балбеса, невесть куда запропастившегося.

– Но-но-но! Что за оскорбления старшего по званию, давно в караулах не стоял? Так могу устроить, – с наигранной строгостью заявил Раон. – Совсем тут без меня распустились. Пользуетесь в мое отсутствие добротой командира.

– Воспользуешься ей, ага. Наш командир и без тебя шороху навести может, – поддразнил его Нант, но Раон внезапно построжел, не поддержав шутливого тона дружеской перебранки:

– Что-то случилось? – голос его выражал нешуточное беспокойство.

– Да, нет, ничего такого, – беспечно махнул рукой Нант. – Просто некоторые умники решили поуказывать командиру, что ему делать.

– И?..

– Ну, он и показал: кто в доме хозяин.

Нант рассмеялся, а следом за ним и Раон, понявший по его тону, что ничего страшного не произошло. Они хохотали и хохотали, не в силах остановиться. Стоило начать одному успокаиваться, как громкий самозабвенный ржач второго подстегивал его успокаивающийся смех. Так они и заливались, глядя друг на друга. Даже совершенно выдохнувшись, они еще некоторое время фыркали и всхлипывали, утирая льющиеся из глаз слезы.

– Ага! – немного погодя взревел Нант и бросился вперед. – А ты чего там за спинами спрятался? А ну, иди сюда.

Пришла очередь Кранга трепыхаться в дружеских объятьях. Впрочем, огромный орк – не чета худощавому Раону, он так сдавил Нанта в ответ своими ручищами, что тот приглушенно крякнул. Растирая ребра, Раон наблюдал за нелепыми подергиваниями своего приятеля и улыбался – не одному же ему мучиться. Но долго наслаждаться этим зрелищем ему не дали.

– Ого-го! Объявились все же пропажи! – раздался над ухом Раона оглушительный рев, и не успел он обернуться, как толстые ручищи, способные помериться своей твердостью с корнями столетнего дуба, обхватили его поперек груди, с легкостью оторвав от земли.

– Пусти, Грох. Задавишь ведь, – полузадушенно прохрипел Раон, узнав этот хрипловато-порыкивающий голос.

Тот послушался, поставив его обратно на землю, но лишь для того, чтоб развернуть к себе лицом, после чего обхватил за плечи, отодвинув на длину рук, чтоб получше разглядеть. Раон уставился в ответ жадно, до боли в помятых ребрах, глотая ртом воздух. Ему показалось, что глаза орка подозрительно поблескивают, но не успел он удивиться, как почувствовал, что у него самого подозрительно засвербело в носу, а зрение затуманилось.

– Чего так долго? – спросил Грох и провел рукавом по лицу, стирая выступившие слезы.

– Потом расскажу, – отмахнулся Раон. – Дай до командира добраться.

– Ну пошли тогда, – согласился орк. – А то сейчас все остальные набегут… Вместе с командиром.

Раон не стал противиться. Действительно, могут и набежать, пока они тут топчутся на одном месте.

Кому-то может показаться удивительным такое проявление чувств, но так может рассуждать лишь человек, никогда не воевавший. Солдаты знают, что встреча с боевым соратником – всегда радость, и зачастую не важно, сколько он отсутствовал, потому что на войне время идет по-другому, не так как в мирной жизни… и счет ему тоже иной. Такой, что не измеряется в днях и месяцах. Счет здесь один – жив!

Всего одно короткое слово, но как много оно значит…

…Когда Раон наконец добрался до центра лагеря, где возвышался яркий шатер, там его уже ждали Данхельт Фаросс с ликторами и старшие командиры.

– Раон, чертяка! Рад тебя видеть, а то что-то от тебя ни слуху ни духу не было. Забеспокоились уже. Я, вон, хотел лично отправиться на твои поиски! – воскликнул наследник престола.

Хорошо, что здесь были одни солдаты. Услышь такой возглас кто-то из ревнителей древних традиций, то его, пожалуй, хватил бы удар от такого панибратства, ведь маркиз Фаросс не должен вести себя подобно простому бойцу, по этикету ему предписывалось быть выдержанным, а не демонстрировать открыто свои эмоции. Будь на месте Волкова настоящий наследник престола – он бы так и поступил, но Глеб не собирался сдерживаться. К черту традиции! На хрен правила! Пусть им следуют во дворцах, а здесь и сейчас он будет поступать так, как считает нужным. Он столько пережил вместе с Раоном и остальными… К тому же, если подумать, то для него, землянина, в этом мире просто нет никого ближе, чем Раон, Грох, Тханг и остальные, с кем он выбирался из окружения. Да, они, а не чопорный Индрис и не хитровывернутый Эрно, по которому не понять, что у того на уме. Есть еще Эливьетта, но прекрасная маркиза – недостижимый идеал, на которой можно лишь любоваться издали.

Шагнув вперед, Волков за три стремительных шага оказался рядом с Раоном и протянул ему руку для рукопожатия. Хорошо, что этот жест был знаком не только на Земле! Раон, замешкавшись лишь на доли мгновения, стиснул протянутую руку.

– Я тоже рад встрече, командир.

– На хрен сейчас субординацию, – просто Дан, – Волков чуть не сказал «Глеб», но вовремя успел прикусить язык. Отпустил руку, но лишь для того, чтоб сгрести вернувшегося соратника в охапку.

– Рад встрече, Дан.

А рядом уже едва не подпрыгивали от нетерпения Сувор и Капль, дожидаясь, когда придет их очередь приветствовать вернувшегося приятеля. Взглянув на их ухмыляющиеся физиономии, Раон горестно вздохнул, предчувствуя новые испытания для своих многострадальных ребер. И в своих ожиданиях он не обманулся, стоило только Волкову выпустить его из объятий, как на него с двух сторон набросились Сувор и Капль. Глеб же переключил свое внимание на Кранга…

Наконец, когда радостная суматоха улеглась, Раон, смущенно улыбаясь, представил своих спутников:

– Маркиз, разрешите вас познакомить с мастером Гольбрейном – лекарем-универсалом, его учеником Ксаном, Солом, младшим сыном Черкана из торгового дома Никсов, и Линсом.

– Господа, рад с вами встретиться, – вежливо качнул головой Волков. – Не возражаете, если я вначале переговорю со своим товарищем? – После чего, отойдя в сторону вместе с Раоном, потребовал: – Рассказывай…

Вторая, случившаяся в этот день встреча произошла за сотню верст от фаросского лагеря и была не столь радостной…

Норм скрипнул зубами, услышав приближающийся собачий лай. Вскоре тонкий слух служащего Тайной Стражи уловил топот копыт и лошадиное ржание, а чуть погодя голоса преследователей.

– Ну, что там?

– Милорд, собаки…

– Вижу, – нетерпеливый ломкий юношеский басок перебил говорившего: – Спускай.

Норм зловеще оскалился, забросил на ветки ближайшего дерева холщовый мешок и вытащил из ножен короткий, узкий меч, в левую руку взял кинжал. Убегать дальше не было смысла – следовало покончить с собаками и лишь потом отрываться от всадников. Если получится… Шансы были, и Норм верил, что и в этот раз ему удастся выскользнуть из западни. А что? И не в таких передрягах бывать приходилось! Чуть пригнувшись, напружинив ноги, подчиненный Эрно Альтина ждал, повернувшись на звук ломящихся через заросли псов.

Первая собака вымахнула из зарослей. Притормозила. Злобные глазки уткнулись в замершую фигуру человека. Из горла пса рвался низкий рык, но нападать он не торопился. Мягко скользнул вперед, припадая брюхом к земле, попытался обогнуть человека сбоку. Тот плавно развернулся, перетек из одного положения в другое, опустив кончик меча к земле, а вторую руку с кинжалом завел за спину.

Пес скользнул в другую сторону, но человек вновь повернулся к нему лицом. Раздраженно рыкнув, пес сжался в комок и неожиданно взметнулся в воздух, целясь в беззащитное горло. Он уже предвкушал, как вопьется в трепещущую человеческую плоть, разорвет выпирающий из-под тонкой кожи кадык крепкими зубами, попробует на вкус горячую кровь беглеца, но человек отклонился в сторону, избегая прямого столкновения. Пес почувствовал, как что-то острое воткнулось в живот, внутренности полоснуло резкой болью, и он взвизгнул совсем по-щенячьи. Приземлившись на лапы, он развернулся, собираясь вновь броситься на человека, но тянущиеся из распоротого брюха кишки сбили прыжок, и он ткнулся мордой в землю, а подлый двуногий уже развернулся в другую сторону и одним взмахом отсек голову второй собаке, подобравшейся со спины. Лежащий на земле пес заскреб лапами и обиженно скульнул – этого просто не могло быть, двойная атака еще никогда не подводила! Не должна была подвести! Но человек оказался не только хитер, но и быстр, очень быстр…

Глядя на собачьи тушки, Норм облизал пересохшие губы. Еще немного, опоздай он на какое-то мгновение, и второй, подобравшийся со спины, пес вцепился бы ему в загривок. Будь он обычным человеком – ни за что бы не успел, но человеком он не был уже давно, о чем его преследователи, на свою беду, не догадывались… Резким выпадом он пронзил клинком перемахнувшее через кусты тело и пинком сбросил его с меча, готовясь к новой схватке. Оставалось еще три собаки, и с ними следовало покончить. Только бы всадники не успели вмешаться! А ведь могут – сыночек барона Кайла – покойного! – слишком нетерпелив. С такой торопливостью может отправиться вслед за папочкой, чего Норму не слишком хотелось. Нет, если придется – рука у него не дрогнет, но лишней крови хотелось бы избежать.

С остальными псами Норм расправился, но скрыться не успел. На него набросился крепкий воин, вооруженный двуручным топором. Оружие неплохое, но в данном случае слишком медлительное. Увернувшись от удара, Норм располосовал кинжалом горло противнику. Захрипев, дружинник выпустил из рук топор, пытаясь зажать рану. Бесполезно! Норм не стал наносить второй удар, сразу же бросившись бежать. Зачем? Он знал, что не промахнулся, а значит – пара секунд, и дружиннику конец.

На бегу Норм высоко подпрыгнул, сорвал повисший на ветвях мешок, забросил его за спину и прибавил ходу. Встречаться с дружками убитого он не планировал.

Дружинники молодого барона, разозленные потерей товарища, попробовали и дальше преследовать беглеца, но, потеряв натасканную на людей свору, мало что могли противопоставить ловкому и хитрому служащему Тайной Стражи. Не прошло и пары часов, как они с горечью вынуждены были признать, что противник их обыграл, и даже горящий жаждой мести новоиспеченный барон не мог ничего поделать.

Оторвавшийся от преследователей Норм устало улыбнулся – самое трудное позади. Осталось только вернуться в Амели и доложить начальству, что наследник престола выжил и вместе с преданными соратниками укрылся в Пустошах. Ну и заодно преподнести графу Эрно небольшой подарочек. Ему понравится! Не зря же Норм, расставшись со своим товарищем неподалеку от лагеря Данхельта – между прочим, недотепы-дозорные так и не смогли его обнаружить! – целую декаду кружил вокруг замка барона Кайла, выжидая удобного момента…

Каора не стала большим препятствием для опытного контрразведчика. Крупному отряду сложно остаться незамеченным – солдаты Альгерда Туронского зорко следили за рекой, – но не одиночке. Темной ночью Норм, сложив вещи на небольшой плотик, благополучно преодолел Каору, а через семь дней уже прибыл в столицу герцогства.

Когда Эрно Альтину доложили о прибытии Норма, старый вампир, вымотавшийся за последние декады так, что выглядел бледной тенью самого себя, приказал немедленно его привести. Помассировав пальцами виски, он сдвинул в сторону кипу прошений, донесений, жалоб, сообщений, кляуз и прочего бумажного хлама. Лишь малая часть документов представляли хоть какую-то ценность. Иногда графу начинало казаться, что вся столица с началом войны с туронцами сошла с ума и только и делает, что занимается взаимными обвинениями. Нашли себе развлечение, а он вынужден мучиться, часами просиживая за бумагами! Однако, как Эрно ни злился, он привык скрупулезно выполнять свои обязанности, а зная, как важна бывает информация в военное время, лично занимался просмотром каждого письма, не доверяя эту работу даже трижды и четырежды проверенным сотрудникам. Но подвернувшейся возможностью хоть ненадолго отвлечься от нудной работы с радостью воспользовался. Только бы принесенные Нормом новости оказались не так плохи! Привыкший всегда готовиться к худшему, Эрно никогда не поддавался преждевременной радости.

Вошедший в кабинет Норм тщательно скрывал эмоции, лицо его могло поспорить невозмутимостью с мраморной статуей, но старый глава Тайной Стражи хорошо знал своего подчиненного и уже понял, что тот прибыл с радостной вестью. Несомненно, он отыскал маркиза, иначе вел бы себя совсем по-другому. Но в таком случае, почему не привез несносного мальчишку с собой? В том, что Данхельт не прибыл в Амели, Эрно не сомневался – такую новость сообщили бы в первую очередь. На какой-то миг встревоженный граф позабыл, что нынешний Данхельт – не тот, что ранее.

– Данхельт Фаросс, несмотря на предательство некоторых особ, жив и вместе с верными людьми укрывается в Пустошах. Зан остался вместе с маркизом.

– Предательство? – переспросил Эрно. – Кто?

Вместо ответа Норм выложил перед своим начальником грубый холщовый мешок. Весь в пятнах грязи и к тому же неприятно попахивающий.

Граф Альтин недоуменно посмотрел на лежащий на столе мешок. Перевел взгляд на вернувшегося с туронской стороны подчиненного и, брезгливо покривившись, ткнул пальцем в сторону странного подношения:

– Что это?

Норм распустил завязки на горловине мешка, спокойно запустил руку внутрь и вытащил… голову барона Кайла.