— Они уже собираются начать записывать, — сказал сержанту Эйкерсу агент Секретной Службы, когда они достигли четвертого уровня. — Ему не понравится, что к ним врываются, — он видел серебряные глаза инопланетянина и заметно задрожал от страха. Впрочем, это чувство давно было за пределами страха. Страх в это жуткое время был уже настолько велик, что, скорее, граничил с удивлением и смиренным ожиданием. Он собирался спросить, не могут ли визитеры подождать, но сразу понял, что не могут.

— Под мою ответственность, — ответил Эйкерс, указав на Дейва, Итана и Джефферсона. Джефферсон не удержался от того, чтобы отсалютовать двум морским пехотинцам, проходя мимо них.

Группа достигла двери, на которой было написано «Студия», и агент позволил Дейву войти внутрь. Дейв открыл дверь в ярко освещенную комнату с мягкими ярко-зелеными стенами, ванильно-белым диваном, книжными шкафами и несколькими мягкими стульями. Из небольших колонок, развешенных по стенам под самым потолком, играла музыка, которая напомнила Дейву музыку во время парада на главной улице, а Джефферсон идентифицировал эту мелодию как марш Джона Филлипса Сузы, от которого все американцы раньше разрывались от гордости. Он писал музыку, возбуждавшую патриотизм и заставлявшую раскрывать свои кошельки во время празднования четвертого июля в Новом Эдеме.

В комнате было еще три закрытых двери. Агент Секретной Службы отправился к дальней двери и постучал в нее. Из комнаты почти сразу появился высокий мужчина в темно-синем костюме, белой рубашке и сером полосатом галстуке. На лацкане виднелся значок с американским флагом. Итан видел этого человека на гаражном уровне, когда его привезли, но с тех пор встречаться с ним не доводилось.

— Они хотят поговорить с Дерриманом, — сказал агент, отступая в сторону, чтобы человек мог увидеть своих визитеров. — Говорят, это срочно.

Человек с острыми чертами лица одарил пришедших жестким, холодным взглядом, прежде чем заговорить. В его выражении глаз читалось отвращение, вперемешку со страхом.

— Вы же знаете, что он занят. Билу только что сделали макияж, и они собираются записывать через три минуты.

— Да, мне это известно. Просто скажите ему, что они пришли. Скажите, инопланетянин утверждает, что Горгоны и Сайферы собираются атаковать снова.

— Чертовски вовремя. Все это не по протоколу.

— К черту протокол, — прошипел Эйкерс, начиная понемногу закипать от раздражения. — Все давно вышло из-под контроля. Скажи Дерриману.

Другой мужчина появился в комнате и закрыл за собой дверь без единого слова.

— Подождите, — буркнул агент, пока продолжал играть марш Джона Филлипса Сузы, переливаясь мощными ударами барабанов и яркими серебряными нотами давно мертвых тромбонов.

Прошла почти минута. Когда дверь открылась снова, показалось лицо Вэнса Дерримана, настолько перекошенное от напряжения и боли, что Итан ощутил, будто кто-то вонзил лезвие в его позвоночник. Он поменял костюм на черный, потому что серый, который он раньше носил, был безнадежно испорчен.

— Я же сказал, что мне нужно время, — сердито сказал Дерриман Дейву. Его голос звучал медленно и нарочито громко, потому что он все еще плохо слышал.

— У вас нет такой роскоши, — ответил Итан. — Я хочу знать… как вы сюда попали? В эту гору, — он увидел свой ответ в голов Дерримана в следующий же миг. — Ясно. На вертолете. Где он?

Дерриман подумал, что все путешествие обеспечили люди из ВВС, переместив их из Вашингтона в Солт-Лейк-Сити, а из аэропорта их забрали на черном внедорожнике и отвезли в безопасный ангар на вертолетную площадку, с которой они уже переместились сюда. Конечно же, он знал, что инопланетянин выхватил эту информацию из его разума сразу же, как уловил ментальные образы его воспоминаний. Итан, несомненно, знал, где находится вертолет «Пустельга» VH-71, но Дерриман рассказывал это больше для других, чем для него.

— На другой стороне горы есть вертолетная площадка. Она замаскирована. Вертолет хранится там, в ангаре.

— Он может отвезти нас в лабораторию S-4, — сказал Итан, и это было утверждением, а не вопросом.

— Может. Примерно за три часа. Но я уже сказал вам… — Дерриман замолчал. Челюсти его сжались. Боль и давление в голове все еще убивали его, и каждая мысль давалась ему тяжело. — Вы хотите увидеть главную причину, по которой он не может покинуть это место? Идемте за мной.

Дерриман повел Дейва, Итана и Джефферсона через другую зону отдыха к двери с висевшей над ней красной табличкой, на которой было написано «ПРЯМОЙ ЭФИР», которая сейчас не горела. Дерриман открыл дверь и провел визитеров в тускло освещенное пространство, где было несколько рядов зрительских мест, как в кинотеатре. Трое мужчин в наушниках сидели за большой микшерной панелью, на подиуме с президентской печатью за стеклом стоял Джейсон Бил. На него был нацелен ряд прожекторов и профессиональных телевизионных камер. Техники двух камер также были в наушниках. Светооператор направлял и поправлял лучи прожекторов. Седая женщина в джинсах и синей блузе вытирала бисеринки пота со лба Джейсона Била. За президентом и подиумом высился ряд библиотечных полок, на которых стояло не менее трех десятков книг в твердом переплете, здесь же был небольшой белый бюст Авраама Линкольна, статуэтка сложенных в молитве рук и прислоненная к ним библия, а рядом стояла цветная фотография Джейсона Била и Первой Леди с двумя их детьми — Джеймсом и Натали. Здесь же можно было найти мировой глобус. Все эти предметы находились на достаточной высоте, чтобы камеры могли поймать их в кадр. Те, кто обставлял помещение за стеклом, старался максимально воссоздать обстановку Белого Дома.

— Что это? — спросил Дейв. — Как…

— Сядьте, — сказал Дерриман. — Он будет произносить речь примерно через минуту, — начальник штаба указал на цифровые часы прямо над стеклом, отсчитывающие секунды.

Один из присутствующих членов технической команды нажал кнопку на пульте управления.

— Кэти, у него все еще ненужный блеск на носу, — этот человек говорил устало, лицо его казалось потускневшим, как будто он проходил через эту бесполезную цепь событий сто раз, но вынужден был делать это снова и снова, потому что такой была его работа, и он выполнял ее в меру своих возможностей. Женщина кивнула и принялась работать кисточкой.

Дерриман сел в первом ряду между Дейвом и Джефферсоном, стараясь держаться подальше от Итана, сидевшего в том же ряду. В конце ряда сидела Первая Леди, которая не пощадила взглядом присутствующих. Она пила что-то из стакана, в котором плавал лед, и Дейв уловил запах алкоголя.

— Теперь все нормально? — спросил Бил, глядя вверх на то, что должно было быть микрофоном, установленным на стене.

— Все в порядке, сэр, — ответил техник.

— Мэнди? У меня все в порядке? — голос Била казался тонким и хрупким, далеким от того, что Джефферсон и Дейв помнили из прошлых речей, хотя Дейв не особенно часто слушал эти речи и не особенно любил политику. Прежде чем в мир пришли пришельцы, его мнение состояло в том, что политики презирали свою публику, а обращались к ней только тогда, когда им нужны были голоса.

— Да, с тобой все в порядке, — сказала Первая Леди, хотя даже не перевела взгляд на мужа, а вместо этого опустила глаза и сделала еще один глоток.

— Мой самый заслуживающий доверия критик, — сказал Бил, нервно усмехнувшись и обратившись ко всем, кто слушал. На нем был тот же темно-синий костюм, белая рубашка и галстук с красным узором, которые Джефферсон уже видел. Он был безупречен в своей одежде, и макияж был сделан профессионально. Темные круги под глазами Била и глубокие морщины, пересекавшие его лоб, спрятались, однако никакой макияж не мог замаскировать чувство печального и трагического отчаяния, которое — Итан знал — ощущал каждый в этой комнате.

— Сэр, — обратился техник. — На телесуфлере нет бликов?

Похоже, это был стандартный вопрос.

— Нет бликов. Все хорошо.

— Мы дадим обратный отсчет до прямого эфира, как обычно. Кэти, заканчивай. Джордж, все готово. Софиты светят идеально, — визажистка закончила работу, а техник спустился с лестницы и сложил ее, чтобы тут же прислонить к дальней стене.

Джефферсон наклонился вперед.

— Что здесь происходит? — спросил он Дерримана.

— Обращение президента к народу. Он делает это два раза в месяц.

— К народу? К какому народу?

— К тому, который, по его мнению, все еще существует.

— Он не знает правды? Думает, что у людей все еще есть кабельное телевидение?

— Джентльмены, я нажимаю кнопку записи, — сказал техник, словно предупреждая остальных, что им следует быть осторожными и выбирать слова более тщательно.

— Давай, — кивнул Дерриман. — Мы здесь, чтобы посмотреть.

— Включить камеру № 1. Включить камеру № 2. Мистер президент, начинаем через пять… четыре… три… два… один… мы в эфире.

Джефсон Бил выпрямился в свете софитов. Он не улыбался камерам, но лицо его не было угрюмым. Он был политиком, и на его тонком желтом лице застыло выражение самой глубокой и искренней решимости.

— Мои собратья-американцы, — читал он с телесуфлера, — мои дорогие граждане этой доблестной страны, которая никогда не будет сломлена ни одним завоевателем или оккупантом — земным или внеземным — сегодня я приношу вам новости, в которых нас ждет новая надежда. Согласно последним военным сообщениям, армия Соединенных Штатов и Военно-Воздушные Силы уничтожили в бою оплот Сайферов к западу от реки Миссисипи недалеко от Александрии, Луизиана. Военно-морской флот и морская пехота США в настоящее время ведут сражение, осаждая крепость Горгонов недалеко от Сиэтла, Вашингтон, и начальник штаба сообщил, что Горгоны не выдерживают осады, — президент Бил сделал паузу. Тик начался с левого глаза, вскоре заставив содрогаться всю левую сторону его лица. Он опустил голову. — Простите меня, — приглушенно сказал он в микрофон, — меня переполняют эмоции… поскольку я уверен, что все мы… все мы в эти тяжелые дни испытаний и скорби… — эти слова он не читал с телесуфлера, они исходили из его измученной души. Он замолчал, быть может, секунд на десять или пятнадцать, в течение которых съемки продолжались. Когда Бил, наконец, снова поднял лицо, тик все еще мучил его мышцы, но стал слабее, показывая, что в этом человеке еще осталась сила воли. Он начал снова читать с телесуфлера. — Я счастлив сказать вам, что вскоре следующие города будут освобождены от инопланетной оккупации и никогда не забудут погибших американских героев: Шарлотта, Северная Каролина; Балтимор, штат Мэриленд; Провиденс, Род-Айленд; Чикаго, Иллинойс; Сидар-Рапидс, Айова; Омаха, Небраска; Денвер, Колорадо; Феникс, Аризона; и Портленд, штат Орегон. Будьте осторожны, оставайтесь в ваших убежищах в этих городах до тех пор, пока не будет дан сигнал «Все чисто», означающий, что угроза миновала. Этот сигнал будет передан вам чуть позднее. С прискорбием вынужден сообщить, что из других столиц и от лидеров других государств по-прежнему нет никаких вестей, но мы будем продолжать следить за всеми спутниками и пытаться возобновить связь со всеми мировыми лидерами и молить Бога об их сохранности. Каждые четыре часа мы будем отправлять экстренное сообщения и ждать новостей.

Дерриман поерзал на своем сидении. Итан понимал, что, разумеется, все это было лишь выдумкой, призванной дать надежду самому президенту и помешать ему совершить самоубийство. Ведь какой лидер своей страны — находящейся под его защитной и ответственностью — выдержит, узнав, что его народ разорван на части и превращен в монстров инопланетным ядом?

— Мы все еще здесь, — продолжил Бил своим сильным президентским голосом. — Мы все еще зовемся Соединенными Штатами Америки. Я получаю обновленные данные каждые несколько часов от наших командиров. Как я уже говорил в прошлый раз, мы потеряли множество хороших людей, но многие другие остаются верными этой стране и продолжают нести свою службу. Мы выражаем наши искренние пожелания успеха другим народам этого мира и надеемся, что они слышат нас. Позвольте мне повторить: оставайтесь в своих убежищах, пока не получите сигнал «Все чисто». Военные сражаются за вас и рано или поздно они одержат победу над инопланетными захватчиками. Я хочу сказать своим детям Джеймсу и Натали: оставайтесь в безопасном месте и не теряйте веру в то, что очень скоро мы увидим рассвет нового дня вместе. Я хочу сказать это всем детям и всем родителям в мира, которые вынуждены сейчас находиться вдали от своих близких. Хочу сказать каждому солдату на поле боя, каждому моряку в море, каждому летчику — Господь пребудет с вами, а ваш подвиг никогда не будет забыт, ибо вы лучшие люди, которых всегда будут помнить как героев. Благодаря вам инопланетные захватчики знают, что мы никогда не сдадимся, — он остановился на мгновение, чтобы эти волнующие слова пропитали воздух. Итан, Дейв и Джефферсон задумались, насколько он верил в то, что говорил.

Кубики льда произвели тонкий звон в стакане Первой Леди, когда она сделала еще один глоток.

— Я выйду на связь с вами снова ровно через две недели, в тот же день, в то же время, — сказал человек на трибуне, чей лоб снова заблестел от пота, хотя прохладный воздух был направлен на него потоком от специально установленных вентиляторов. — Это был президент Соединенных Штатов Америки Джейсон Бил. Как и всегда, я желаю вам сил и выдержки.

Затем Бил замер и стоял неподвижно — за исключением нервного тика — пока техник не сказал ему:

— И… снято. Вот и все, сэр.

— Я нормально выглядел? Мэнди, как я выглядел?

— Скажите ему, — ответила она между глотками, — что он выглядел очень хорошо.

Ее голос больше напоминал голос тени.

— Она говорит, что вы выглядели отлично, сэр.

— Я беспокоился. Здесь было жарко. Вам тоже жарко?

— Это софиты, сэр. Это всегда из-за них.

Дейв повернулся к Вэнсу Дерриману и наклонился ближе к его уху.

— Как вы это объясните? Богом клянусь, что чертов Денвер ни хрена не был освобожден!

— Так и есть, — кивнул Дерриман.

— Да, так и есть! А он думает, что спутники все еще работают? И что у людей есть электричество?

— Осторожнее с выражениями, он выходит, — Дерриман поднялся. — Великолепно, Джейсон. Ты сказал им именно то, что им нужно было знать.

Бил посмотрел на Дейва, Итана и Джефферсона, который тоже поднялся на ноги. Когда он заглянул в серебряные глаза Итана, то провел рукой по своему рту. Нервный тик усилился.

— Он не опасен?

— Я уверен, что нет.

— Вэнс сказал мне про видео, на котором ты прорвался через ворота без всякого оружия, — сказал Бил. — Кто ты и откуда?

— Я не Горгон и не Сайфер, если это успокоит вас. Мы приехали из Денвера. Мне трудно объяснить вам, откуда я, но я здесь ради миссии, которая должна положить конец вашей войне. Ихвойне.

— Мы побеждаем, — сказал президент. — Это может занять некоторое время… может привести к потере многих тысяч… сотен тысяч солдат, но мы побеждаем. Разве нет, Вэнс?

— Полевые командиры настроены оптимистично, — кивнул Дерриман.

— Послушайте, сэр… — начал Дейв. — Я думаю, вы…

— Приятно слышать, — перебил Итан, не желая открывать президенту страшную истину, которую собирался открыть ему Дейв. Это могло окончательно помутить разум этого человека. Быстрый взгляд в этот ум показал, что президент и так состоит из целого клубка эмоций: вины, разочарования, страхов, боли и грусти. Все это почти сокрушило его. Итан оставил его сознание, потому что Джейсон Бил действительно верил в ту ложь, которую читал с телесуфлера для тех, кто, по его мнению, еще оставался американским народом.

— У нас есть резервные генераторы в некоторых районах, — сказал Бил. — На северо-востоке и западном побережье. Я знаю, что не так много людей могут видеть и слышать мое сообщение, чтобы оно помогало им держаться, но я все равно думаю, что, так или иначе… оно помогает. Не так ли, Вэнс?

— Все верно, сэр.

Бил не мог перестать смотреть на Итана.

— Ты похож на человека, за исключением… этого, — он кивнул на его лицо, подразумевая, что речь о серебряных глазах мальчика. — Ты говоришь, ты пришел, чтобы остановить войну? Как? И… кто послал тебя сюда?

— Мой главнокомандующий, — ответил Итан. — Считайте меня миротворцем, похожим на ваших солдат Организации Объединенных Наций. Мне нужно задать вам один вопрос, сэр. Вы можете помочь мне попасть в исследовательский центр S-4 в Зоне-51?

Бил резко вскинул взгляд на Дерримана.

— О чем он говорит, Вэнс? Почему он хочет туда попасть?

— Он считает, что там он может найти оружие среди артефактов. Я сказал ему, что мы не собираемся покидать это убежище, потому что это слишком рискованно для вас, сэр.

— Возможно, это так, — сказал Итан. — Но если мы смогли бы использовать вертолет… я думаю, что возможность остановить войну того стоит.

— И лететь через это? — Дерриман сделал на последнем слове особенный акцент, указав куда-то в неопределенную сторону. — Ты не представляешь, как тяжело для ВВС было доставить нас сюда. А теперь дела обстоят еще хуже. Я совершенно уверен, что полет невозможен.

Дейв качнул головой.

— Мистер президент, вам нужно выслушать Итана. Дайте ему шанс сделать то, что нужно.

— Итана, — повторил Бил. — Это странное имя для существа из другого мира.

— Сэр, — невозмутимо продолжил Итан. — Я прошу вас поверить в меня. Я хочу остановить эту войну, и единственный способ это сделать — заручиться вашей помощью, сэр. Мне нужно попасть…

— Этот разговор окончен, — отрезал Дерриман. — Мы не позволим президенту покинуть убежище. Точка. Конец истории.

— Это далеко не конец. Сайферы и Горгоны снова нападут на эту гору, как только закончат собственную битву. В следующий раз они уничтожат здесь все.

— Поверь в то, что он говорит, Джейсон, — сказал Джефферсон Джерихо. — Слушай… ты меня не помнишь? Литл-Рок, сбор средств для Билла Клинтона в мае 1992 года. Вечеринка у Джинджер Райт. Тогда я появился там под именем Леона Кушмана. Помнишь?

Бил медленно моргнул. Казалось, он пытался сосредоточиться на Джефферсоне, но с этим у него явно были проблемы.

— Я не… не думаю, что знаю вас… Кушман?

— Да.

— Я встречал… так много людей. Так много имен и лиц. Они бегут вместе. Извините… у меня болит голова, — обратился он ко всем присутствующим. — Мэнди? Мэнди? — он позвал Первую Леди, как будто она уже не сидела на своем месте, а была безумно далеко от него. Она допила свой напиток и поднялась, скрывая усталость и уныние. Итан подумал, что ей уже все равно, потому что она уверена, что их дети мертвы. Спирт приглушал этот сигнал из мира боли.

— Я здесь, — ответила она. — Я не ухожу далеко, — она проговорила это так, словно была заложницей.

Аманда Бил изучила Итана, как изучают странное растение, проросшее через трещину в асфальте. Итан знал, о чем она собирается спросить. Что ты, черт побери, такое? Но это было для нее слишком, поэтому вопрос умер внутри нее.

— Вы отлично поработали, сэр, — обратился Дерриман к Билу. Он сжал тонкое плечо президента. Джейсон Бил казался тенью самого себя. Президенту нужно было напоминать, чтобы он ел хотя бы раз в день. — Вы всегда хорошо работаете, — кивнул Дерриман. — Теперь отдохните. Послушайте музыку. Аманда, пожалуйста, напомните ему, чтобы он принял лекарства в пять часов.

Итан услышал мысль Дерримана о том, что Бил сидел на нескольких лекарствах, включая антидепрессанты, а единственное лекарство Первой Леди покоилось на дне бутылки. Дерриман беспокоился о том, что будет с ее психическим состоянием, когда «лечиться» ей станет нечем.

Она взяла мужа под руку и повела его прочь из студии, сама держась весьма неустойчиво. Бил повернулся к начальнику штаба.

— Вэнс, — обратился он, бегло окинув взглядом пришельца-миротворца. — Мы в безопасности, не так ли? Я имею в виду… то, что он сказал о Горгонах и Сайферах и их атаках. Мы в безопасности, правда?

— Я сказал вам, сэр, о том, что прорыв был устранен. Мы обо всем позаботились. Прорвалось несколько нарушителей, но все они были ликвидированы, — Дерриман уделил особое внимание этому слову. — Более безопасного места в мире, чем это, просто не существует.

— Спасибо, — измученные глаза Била на осунувшемся лице нашли Итана. Он заговорил с сереброглазым мальчиком, как испуганный ребенок. — Ты не навредишь нам, ведь так?

— Нет, сэр. Я хочу помочь, а не навредить.

— Наверное… мы не сможем запереть тебя, так? То, что ты сделал с воротами… ты сможешь сделать это с любой дверью, так?

— Верно.

Билу было нечего к этому добавить. Его разум был почти перегружен. Он кивнул жене, и они направились к двери. Трудно было сказать, кто из них кого держал, потому что неизвестно, кто из них был в лучшей форме.

— Леон Кушман! — крикнул Джефферсон, прежде чем президент с женой ушли. — Теперь меня зовут Джефферсон Джерихо! Я был евангелистом, выступал по телевидению! Помнишь меня?

Президент внезапно остановился у двери и оглянулся.

— О… да… этот человек… я знаю его имя откуда-то.

— Это я! Я!

— Идите отдыхать, сэр, — настоятельно сказал Дерриман. — Поговорите позже.

Как только президент и первая леди ушли, и дверь за ними закрылась, Дерриман испустил долгий вздох. Он потер все еще пульсировавшую болью голову руками.

— Это было очень, очень сложно, — сказал он.

— Если вы думаете, что будет легче, то легче не будет, — ответил Дейв. — Вы действительно снимаете его, или даже техника — бутафория?

— Он любит, чтобы мы записывали DVD, чтобы он мог наблюдать за собой после, критиковать себя и что-то менять в будущем. Это происходит с тех самых пор, как мы здесь — каждые две недели. Я сочиняю отчеты. Он думает, что в вооруженных силах все еще осталась какая-то организация. И что сражения все еще идут. Если бы этой веры у него не было, то он давно бы уже сошел с ума.

— Когда они снова придут, — сказал Итан с особой решительностью, — они уничтожат эту гору и всех, кто в ней находится. Я изо всех сил попытаюсь защитить ее, но и я — не панацея. Я сожалею о смерти мистера Джексона. Сожалею, что не смог спасти его. Когда вы собираетесь рассказать об этом президенту? — Дерриман не ответил, но Миротворец все еще полностью владел его вниманием. — И Сайферы, и Горгоны хотят схватить меня, потому что они знают: я есть что-то, чего они не понимают, — сказал Итан. — Если они не смогут захватить меня живым — а они уже не смогли — то вернутся, чтобы убить меня, потому что я слишком опасен для них, чтобы позволить мне жить, — Итан ответил на следующий вопрос Дерримана, прежде чем тот его задал. — Нет, я не могу просто перескочить из тела в тело… мне нужно время, чтобы интегрироваться в оболочку. И времени у нас нет, сэр. Важнее всего, чтобы я попал в лабораторию S-4, чтобы найти нечто, что я смогу использовать против них.

— Я уже говорил, что президент не может…

— Ваш мир погибнет, — сказал Итан. — Вся ваша цивилизация. Я могу понять, что вы не хотите подвергать его риску, но другого выхода у вас нет.

— Прислушайтесь к нему, — призывно сказал Джефферсон. — Пожалуйста, послушайте.

— Нет, — твердо сказал Дерриман. — Это вы послушайте. Я работал на Джейсона Била почти пятнадцать лет. Я видел взлеты и падения, я видел все. Он едва держится, и Аманда тоже. Они оба знают, что их дети, вероятнее всего, мертвы. Я не собираюсь посылать его туда после всего, чтобы он летел в Нью-Мексико под этими атаками в небе. Горгоны и Сайферы могут уничтожить этот вертолет в считанные секунды. Нет. Сейчас я отведу вас в столовую, и вам дадут немного еды. Ты ешь? — спросил он Итана.

— Тело требует этого.

— Если бы моя учительница биологии в школе только могла это видеть! — воскликнул Дерриман. Его лицо исказилось, и эта странная гримаса задержалась на нем на несколько секунд. Дейву показалось, что он близок к тому, чтобы расплакаться. — Надеюсь, она умерла во сне до того, как все это началось.

— И вы хотите, чтобы так погиб ваш мир? — спросил Итан.

— Что?

— Хотите, чтобы ваш мир погиб, рыдая?

Некоторое время Дерриман не отвечал. Он уставился в пол, затем поправил очки и сказал:

— Столовая. Я пойду. Предлагаю и вам идти, потому что охранники не позволят вам оставаться здесь без меня, — он направился к двери, открыл ее и дождался, пока они повинуются, как хорошие молодые солдаты.