Глава 26

Принято считать, что свинья – очень грязное животное. Ан нет, самый неаккуратный зверь – человек. Я бочком протиснулась в прихожую и постаралась не дышать носом.

– Че надо? – спросила стоявшая передо мной растрепанная старуха.

– Бабушка, здесь живет Екатерина Петрова? – спросила я.

Пенсионерка засмеялась, и стало видно, что у нее нет половины зубов.

– На хрена она тебе?

– Хотела Кате работу предложить, – соврала я.

Бабка громко икнула. По крохотному помещению, где на вбитых в стену гвоздях висели зимняя куртка и шапка, а на полу валялись разношенные угги и босоножки, поплыл запах перегара.

– Че делать надо? Если с лотка торговать, то не пойду. Не творческая это работа.

Было странно слышать последнюю фразу из уст престарелой профессиональной алкоголички.

– Бабушка, Катю позовите, я все ей объясню, – попросила я.

Старуха чихнула.

– Это я.

– Мне нужна Екатерина Игоревна Петрова, сорока лет, – терпеливо повторила я. – Она владелица квартиры, в которой мы сейчас находимся.

– Задудела дятлом… – пробурчала пенсионерка. – Сказала уже: Екатерина Игоревна рядом с тобой стоит, на тебя глядит.

– Вы – Петрова? – не поверила я.

– Вот блин! – всплеснула руками собеседница. – С тобой прям умом поедешь. Да, я Катя. Чего надо? Какая работа? Не за всякую берусь. У меня ква… квали… фи… ква… фис…

– Квалификация, – подсказала я слово, которое тетка никак не могла выговорить.

– Во! – кивнула Петрова. – Стопудово угадала. Делаю евроуборку. Мою полы, как в Нью-Йорке, столице Америки.

Объяснять алкоголичке, что главным городом США является Вашингтон, а заокеанская страна не относится к Европе, я не стала, просто вынула из кошелька тысячу.

– Хотите денег?

– Давай сюда! – обрадовалась Екатерина и протянула руку.

Я быстро спрятала купюру.

– Сначала ответьте на мои вопросы.

– О, блин! Ладно, задавай.

Катя привалилась к стене и уставилась на меня опухшими красными глазами. Я машинально сделала вдох носом и чуть не скончалась от вони.

– Пойдемте во двор.

Петрова погрозила мне пальцем.

– Ни фига! Здесь говорим.

– Куплю пива, – нашла я подходящую мотивацию.

Екатерина сунула босые ступни с черными ногтями в зимние сапоги и резво выскочила за дверь.

– Заприте квартиру, – напомнила я ей, выходя на лестницу.

– У меня спереть нечего, – отмахнулась она, побежала вниз и раньше меня очутилась на скамейке, которая стояла на детской площадке.

– Медленно ходишь, блин, – буркнула она и велела: – Неси пивасик. Супермаркет видишь? Вон он!

Я направилась в сторону стеклянного павильона.

– Живее шевелись, а то трубы горят! – заорала мне в спину Екатерина.

В крохотном магазинчике покупателей не оказалось, к скамейке я вернулась минут через пять, но алкоголичка все равно была недовольна, встретила меня ласковой фразой:

– Тебя только за холерой посылать.

– Открывалки нет, – сказала я, протягивая ей бутылку.

– Со мной на необитаемом острове не пропадешь, – хохотнула Катя, ловко сдергивая пробку о край лавки. – Хочешь? Глотай, не жалко.

– Спасибо, не люблю пиво, – отказалась я.

– А ты тока коньяковский и висковский жрешь? – заржала Петрова. Затем в один глоток осушила емкость и с сожалением отметила: – Закончилось. Неси еще.

– Сначала разговор, – возразила я. – Помните Веру Чернову?

– Она кто? – заморгала алкоголичка.

Я попыталась реанимировать память фанатки спиртного:

– Тюрьма. Камера в подвале. В ней вы и еще одна заключенная, Елена. К вам приводят Веру Михайловну Чернову, убийцу двух женщин. Откуда ни возьмись появляется привидение…

– А-а-а… – протянула Екатерина. – Ваще прикол был!

– Расскажите, что случилось, – потребовала я.

– Дура опсихела, лоб о стену разбила, ее в дурку свезли, – живо ответила тетка. И зачастила: – Ничего не знаю, Колян ни о чем не просил, кровь не давал, если Ленка так говорит, то брешет. И ваще, ее слово против моего. Вот так! Неси пивасик, я все рассказала.

– Елена умерла, – объяснила я.

– Да ты че? Правда? – Катя потерла руки. – Надо за упокой выпить. И закусить. Тащи водочку и колбасятину.

– Обязательно, – пообещала я. – Но сначала информация. Николай дал вам кровь?

– Бутылочку, – кивнула Катя. – Стеклянную, пузатенькую. И таблетки, две штуки.

– Лекарство зачем? – живо поинтересовалась я.

Алкоголичка противно засмеялась.

– От него глючит не по-детски. И чего нет, с ним покажется. Человек задрыхнет, потом очнется… У Веры такой вид был! Как у дуры. Села и давай крякать: «Кто? Где? Что? Хочу домой!» Ваще анекдот. Смешнее ничего не слышала.

Катерина захохотала, схватившись за живот и сгибаясь пополам.

– Ой, не могу! Домой она запросилась! Ой, стебно!

Я молча ждала, пока пьяница перестанет веселиться.

Следующие два часа мы провели на скамейке, и мне в конце концов удалось узнать, что произошло.

…Екатерина и Елена находились в камере, где было еще более двадцати женщин. Потом туда же привели Веру. Сколько суток Чернова провела в этом помещении, Екатерина не помнит. Может, неделю. У новенькой не было при себе ничего, даже сменного белья. Катя и Лена, успевшие сдружиться, подсмеивались над ней – Вера не понимала, как себя вести, постоянно получала тычки как от охраны, так и от сокамерниц, спала под шконками на голом полу.

Через какое-то время Катю вызвал охранник по имени Николай, отвел в небольшую каморку и сделал предложение, от которого было трудно отказаться. Петрову переселят в камеру на троих, там окажется и Лена, а чуть позднее к ним присоединится новенькая, которую надо хорошенько напугать. Сначала рассказать ей, насколько плохо и страшно в изоляторе, далее сообщить, что на зоне вообще невыносимо, довести ее до истерики. Затем угостить чаем, бросив в кружку одну таблетку, от которой Чернова заснет. А когда она очнется, необходимо изобразить привидение. Для этой цели выдал Петровой плащ с капюшоном и маску в виде черепа.

– Ваще жуть! – ржала сейчас Катя, вспоминая свой «подвиг». – Стояла я перед Веркой, на голове капюшон, который мне лицо с надетой маской закрывал, и выла: «Я Салтычиха…» Жесть! А потом капюшон с башки сдернула, Чернова как заорет и – бумс! В обморок свалилась. Ну да, я круто выглядела! Николай нам приказал после того, как я привидением поскачу, еще с минуту повыть. Потом «призрак» под койкой прячется, а моя напарница должна опять чаю Верке налить, со второй таблеткой, и когда она задрыхнет, кровью ее из бутылки обрызгать. Но Чернова без чувств на пол свалилась. Я ей рот открыла, лекарство под язык сунула, чуть приподняла и, как Николай велел, поводила по стене ее руками и лицом. Крепко так приложила, даже кожу ободрала. Затем облила кровушкой и охрану вызвала.

За удачный спектакль Екатерину и Елену до конца следствия оставили в комфортной камере вдвоем. Они получили полные карманы сигарет, чая и сахара. А Чернову в невменяемом состоянии унесли в местный лазарет.

– Как звали охранника, который вас нанял? – спросила я.

– Ха! Его забудешь! – мечтательно пропела Катя. – Говорила же – Николай.

– А отчество? Фамилия? – уточнила я.

– Вот это запамятовала, – вздохнула Екатерина. – Ваще приятный такой, ласковый, щедрый. Я ему больше Ленки нравилась. Он ее всем парням продавал, а я его личной девушкой считалась. Колян завсегда с подарком ко мне приходил. То конфеты притянет, то мыло, то шампуньку. Джентельмен. А к Ленке уроды таскались, ничего хорошего от них, кроме ругани.

Я растерялась.

– Вы работали там проститутками?

– Пользовались успехом, – кокетливо сказала пьяница, – есть что вспомнить. Сейчас уж задор не тот, отсырела взрывчатка, а раньше я была ого-го! Фейерверк! Трое за ночь – пустяк!

– Думала, в тюрьме это невозможно, – пробормотала я.

– В изоляторе, – поправила Катя. – Всюду жизнь!

На этой философской фразе беседа завершилась. Я отдала Петровой тысячу, села в машину и поехала в свой офис, по дороге разговаривая с Кудриным.