Глава 22
– Значит, картины, которые ваша мать просила перенести из дома в здание у церкви, тоже из коллекции Розенберга? – спросила я. – Их взяли в квартире покойного генерала?
Вера прищурилась.
– Понятия не имею. Ох, простите!
Хозяйка, резко побледнев, вскочила и выбежала в коридор. Через секунду до моего слуха донеслись булькающие звуки. Похоже, Веру тошнило в туалете. Минут через пять она опять появилась передо мной, ее лицо было бледным до синевы.
– Вам плохо? – насторожилась я.
– Вчера так захотелось суши, – призналась Вера, – прямо до дрожи. Заказала на дом набор, и, похоже, рыба оказалась несвежей. Выворачивало наизнанку всю ночь и все утро. И вот опять.
– Нельзя есть японские блюда, которые доставляют на дом, – посоветовала я. – Если уж очень хочется, лучше самой в хороший ресторан заехать. Вы к врачу обращались?
– Нет, сама справилась, – махнула рукой Вера Михайловна. – Ерунда, уже нормально себя чувствую. Не знаю, куда делась живопись из коллекции.
Меня охватило неприличное любопытство.
– Вы не поехали после беседы со Шпицем в ту деревню? Я бы не удержалась.
Хозяйка ответила не сразу.
– Скаталась туда. На месте села шло строительство коттеджного поселка, ни одна изба не сохранилась. Приходской дом тоже снесли. Куда подевались картины? Думаю, папа отдал все, что имел, за свою свободу, осталось лишь мое колье. Оно чудом уцелело, а потом денег, вырученных от продажи ожерелья, хватило, чтобы Владимир заплатил все свои долги. Я тогда, наивная, взяла с мужа обещание, что он больше никогда не посетит тараканьи бега, приказала выбросить насекомых. Супруг вроде послушался, начал работать в нашей риелторской фирме, стал проявлять несвойственную ему активность. А примерно через полгода после продажи ожерелья заболела Ангелина Сергеевна, понадобились деньги на ее лечение.
Вера оперлась ладонями о стол.
– Свекрови поставили диагноз, который даже вслух страшно произнести. Речь о том, что она выздоровеет, не шла. Другая проблема возникла: как продлить ей жизнь? Хоть на год. Владимир впал в истерику, а Лина держалась, но было понятно: она бодрится ради сына. И вдруг! Нашлось лекарство, уколы. Новейшее средство. В России не продается, но есть в Америке. Володя снова передо мной на колени упал: «Верочка, спаси маму! Давай продадим фирму!» Но я-то понимала: если сейчас распрощаюсь с агентством, никогда новое не организую. Где средства потом взять? И конкуренция на рынке огромная. Когда я риелторством занялась, не было еще такого количества контор. Свекровь получит ампулы, но неизвестно, помогут ли они ей. А я лишусь всего, и до конца жизни мне придется на чужого дядю за маленькие деньги пахать и постоянно бояться, что выгонят. «Дом твоей мечты» создавался на средства, вырученные от продажи моей личной однушки. И то, что бизнес не умер, поднялся, исключительно моя заслуга. А теперь лишиться всего, чтобы Ангелине инъекции купить?! А если они не подействуют? У меня ведь еще есть ребенок, я должна обеспечить Валерию. Володя-то о материальном благополучии дочери не заботился…
– Ангелина Сергеевна до сих пор в добром здравии, – отметила я.
Моя собеседница усмехнулась.
– Да. Я продала дачу, которая досталась мне от родителей, вырученных средств хватило на один курс. Через три месяца понадобился второй, и Володя опять пристал ко мне: «Продай бизнес». Тут я мужу наконец правду в лицо выложила: «Я хорошо отношусь к свекрови, да только ампулы придется приобретать постоянно, но Ангелина все равно умрет. Я весь Интернет прочесала, разбираюсь теперь в ее недуге. Спасения от него нет. Заморские инъекции болезнь не лечат, просто поддерживают состояние больного, не дают ему ухудшаться. Я квартиры ради создания бизнеса лишилась, дачу за лекарства отдала, ожерелье ты с моей шеи снял, чтобы свои долги заплатить. Больше у меня ничего нет, только фирма. Но ее я не отдам, наша семья благодаря агентству благополучно живет. Точка».
И тут он как заорет:
– Врешь! Сволочь, гадина! Где награбленные твоим отцом сокровища спрятаны? Говори! Сидишь на валютных миллионах и жалеешь копейку на лечение моей матери? Мразь жадная!
Дверью хлопнул и убежал. Я на кровати сидела, хотела встать, а не смогла – колени подгибались. Свекровь в комнату заглянула.
– Деточка, что случилось? Вы с Вовой поругались?
И я ей честно заявила: «Прости, Ангелина, я люблю тебя, но дочь мне дороже, чем свекровь, не могу Леру нищей оставить». Она на кровать села, обняла меня: «Детонька, я очень благодарна тебе. Я все про свою болячку знаю и понимаю: жизнь завершается. Конечно, страшно очень, да что делать, надо смириться. Ты права, нельзя бизнеса лишаться, я поговорю с Володей. Ты уж прости его, сын за меня испереживался».
На следующий день Володя мне сказал:
– Прости. Вчера я просто с катушек слетел.
Я поинтересовалась:
– Откуда ты знаешь, что у моего отца были антикварные ценности?
Супруг ответил:
– От Шпица. Он мне сам позвонил и предложил: «Могу помочь решить вашу проблему с кредитом». А при первой нашей встрече заявил: «У Веры Михайловны на шее ожерелье баснословной цены, уговорите жену продать его, дам вам немалые деньги». Мне смешно стало, я не поверил его словам. Вот тут Яков Аронович и рассказал, чем Михаил Ильич занимался. Потом добавил, что наверняка у тебя еще раритеты спрятаны. Но я тебе ничего не говорил, не хотел, чтобы ты меня считала алчным. Лишь один раз, когда меня чуть за долги не убили, про колье сказал. И теперь помощи попросил, только чтобы маму спасти. Веруша, умоляю! Ты не хочешь фирму продавать – я это понимаю и более не настаиваю. Но, может, возьмешь из укромного места какую-нибудь картину или украшение, которое не жаль? Ведь речь идет о жизни моей мамы, а она и тебе родительницу заменила. Пожалуйста! Умоляю!
Я мужу сказала:
– Вова, отца оставили на свободе, а забесплатно такого не бывает. Абсолютно уверена, он все отдал. Почему мое колье сохранилось, понятия не имею. Просто повезло.
Супруг встал, пошел к двери. На пороге обернулся.
– Я тебя люблю. Но мне так жалко, что ты не хочешь свекрови помочь. Буду молиться, чтобы дни жизни мамы хоть немного продлились.
И Ангелине неожиданно стало лучше. Я воспрянула духом, подумала, что черная полоса миновала. А тут – бац! Меня арестовали…
Мать Леры закрыла лицо ладонями.
– Муж и свекровь вас в СИЗО не посещали? – осведомилась я.
Вера схватила со стола бумажную салфетку.
– Нет.
С минуту она сидела молча. Затем снова заговорила:
– …Когда меня увозили, супруг попросил милиционеров:
– Разрешите с женой попрощаться? Наедине.
Один из парней замялся, потом сказал:
– О’кей. Сейчас осмотрю туалет, там и поговорите. Но если в санузле есть окно, разрешение отменяется.
У нас самая обычная квартира, поэтому вскоре мы с мужем в сортире оказались. Володя меня к себе прижал:
– Родная, понадобятся деньги на хорошего адвоката. Может, продать все же фирму?
Я возмутилась:
– Произошла какая-то ошибка, скоро во всем разберутся и меня отпустят. Ты лучше делами усердно займись, ищи клиентов, оформляй сделки.
Он кивнул:
– Хорошо. Дорогая, сейчас тот самый момент, когда ты должна открыть мне, где ценности, собранные Михаилом Ильичом, хранятся. Поеду, достану из нычки одну картину или что там еще есть, продам и найму для тебя защитника, лучшего из лучших. Ради своего спасения расскажи.
Я заплакала.
– Ну как ты не поймешь, что Шпиц наврал? Никаких сокровищ у моих родителей не было. В наследство от них мне остались скромная дачка да старые вещи.
Владимир вдруг меня сильно толкнул. Я не ожидала, что он это сделает, качнулась, больно ударилась головой о стену и вскрикнула. А муж прошипел:
– Ушиблась? Дальше-то страшнее будет. Не хочешь про тайник даже сейчас рассказать? Ну так сгниешь в тюрьме!
Открыл дверь и ушел. Более я никогда его не видела.
Вера сжала ладонями виски.
– Потом были изолятор, суд, психушка… Время текло как в тумане, я плохо помню, что было. Сначала мною занимался врач Игорь Семенович Кравцов, но он со мной почти не общался, я бревном на кровати лежала, в меня постоянно медсестры иглой тыкали. Как в кино: «Что воля, что неволя, все равно». Потом вдруг Драпкин появился и уколы отменил. Я как будто проснулась.
Мамаева прижала руки к груди.
– Кирилл Павлович со мной часто и подолгу беседовал, я начала к нему доверие испытывать. Рассказала всю свою жизнь в подробностях. Один раз доктор мне сообщил: «Вера, я навел справки о вашей семье. Владимир Николаевич оформил развод с вами сразу после вашего задержания. Фирма теперь на него оформлена. У него новая супруга, весьма обеспеченная дама. Ангелина Сергеевна жива. Что, учитывая диагноз вашей свекрови, более чем удивительно. Вы как-то проверяли рассказ мужа о неизлечимой болезни его матери?» А мне это и в голову не пришло. Да и как такие сведения выяснить? Зачем, собственно? Неужели кто-то способен соврать, что вот-вот умрет?
– Есть такие люди, – вмешалась я в рассказ Веры Михайловны. – Некоторые из моих клиентов-звезд помогают больным детям, откликаются на мольбы их родителей о деньгах. Могу назвать несколько случаев, когда после проверки выяснялось, что ребенок-инвалид в реальности не существует, его вместе с недугом придумали мошенники.
– Отвратительно! – возмутилась Вера. – Но я не о том. Аферисты всегда были, есть и будут, да только они же не о своих детях врут. И не о своем здоровье. Слушайте дальше…
Драпкин меня огорошил заявлением:
– Владимир и его мать придумали недуг для того, чтобы из тебя деньги вытянуть. Свекровь и муж прекрасно знали: ты не продашь бизнес, ты им не один раз говорила – фирму не отдам. Да они на это и не рассчитывали, хотели заполучить ценности, которые собрал Михаил Ильич.
Я зарыдала.
– Но нет же ничего!
Драпкин кивнул.
– Я-то тебе верю. И понял: ты никого не убивала. Думаю, именно Владимир и Ангелина Сергеевна тебя подставили. Наняли кого-то убить Каретникову и Голубеву, снабдили киллера уликами против тебя, он их и подкинул в квартиры жертвам. И в СИЗО тебя в покое не оставляли. История с появлением привидения совсем странная. Зэчки на любой спектакль готовы, чтобы им послабление дали, так что Елена с Екатериной легко могли спектакль разыграть. Встречались мне такие самодеятельные актрисы: Голливуд по ним рыдает.
Я обомлела.
– Зачем моим близким так со мной поступать?
Драпкин пожал плечами.
– Чернов уверен, что у супруги спрятаны басно-словные ценности. Его мамаша от сыночка все знает. Они и так, и эдак пытались заполучить желаемое, в конце концов придумали болезнь Ангелины. Но ты продала дачу, а потом отказала свекрови в помощи. Тогда сладкой парочке пришла в голову новая идея: невестка не пожалела свекровь, но себе-то самой погибнуть не даст. Если Веру обвинят в тяжком преступлении, ей придется залезть в запас, чтобы оплатить адвоката, способного спасти ее от суда и следствия. Она сидит за решеткой. Кого «преступница» отправит к месту, где золото зарыто? Конечно, любимого супруга Владимира. И тот наконец-то выяснит, где спрятан клад… Мне все в этой схеме понятно, и я постараюсь помочь тебе выйти на свободу. Твой случай у меня не первый, когда человека подставляют, психом сделать пытаются. Глаз у меня наметан.
Я вернулась в палату и стала размышлять. Владимир со мной вроде случайно познакомился на улице… Обе жертвы, Каретникова и Голубева, ко мне от Ангелины Сергеевны пришли…
– К вам этих женщин свекровь прислала? – уточнила я.
Вера сцепила пальцы рук в замок и кивнула:
– Да. Где-то она с ними познакомилась, я не стала уточнять.
– Свекровь часто клиентов вам находила? – спросила я.
– Только тех, кого якобы я убила, – прошептала Мамаева. – Вот такая петрушка.
– И вы не пытались доказать свою невиновность? – удивилась я. – Не побежали в милицию после того, как из лечебницы освободились? Не обратились к следователю, который вас допрашивал?
Вера рассмеялась.
– Степанида, вы такая наивная! Прямо как я когда-то! Я же для всех сумасшедшая, которую за два убийства в дурку отправили. Спасибо Драпкину, благодаря его стараниям меня только недавно с учета сняли. Но если возникнут хоть маленькие, крошечные, размером с рисовое зернышко сомнения в адекватности Мамаевой… Будь я теткой, которая в коллегу с воплем «Зомби идут» шариковыми ручками бросаться стала, меня бы подлечили и вытурили с чистой совестью. А я-то числюсь убийцей. Кто мне поверит? Если я сейчас заговорю о подставе, это воспримут как приступ бреда. Ну уж нет! Совершенно не хочу опять оказаться в здании с кафельными стенами, прикрученной к полу мебелью и вечно горящей под потолком лампой в решетчатом коконе. Там очень плохо! Вы и не представляете, как плохо. Бог Владимиру судья, пусть они с Ангелиной Сергеевной живут счастливо, если могут.
– А как же Лера? – спросила я. – Девочка вас помнит, очень скучает.
Вера опустила голову.
– Я лишена родительских прав, мне Валерию не отдадут. Вернуть звание матери убийце и психиатрической больной, пусть и со снятым диагнозом, невозможно. И оцените травму, которую получит девочка, если я сейчас появлюсь в ее жизни. Первый шок: мама и правда жива. Второй: отец и бабушка врали. Третий: мать сумасшедшая, убийца. Пусть уж я останусь для ребенка покойницей. Скажите Валерии, что она ошиблась, что набор в магазине «Бак» приобрела женщина, просто очень похожая на ее мамочку.
