Глава 14
Ночной допрос
Освободите меня
От всех предрассудков.
Пусть моя душа
Будет незапятнана,
Пусть мой ум
Всегда и везде
Будет свободен
От ложных идей.
Р. Минаев. Освободите меня…
— А если не встанут? — спросил дядя Паша.
— Берите за шкуру и тащите в кухню, — резко сказал Федор. — Всех! Сию минуту!
— Есть! — отдал честь дядя Паша.
Дверь в гостиную снова заперли. Хмурый Иван с камерой на коленях сидел на табурете у мутного предрассветного окна. Ему было плохо, страшно и мучило похмелье. Федор поместился во главе стола, за которым они с дядей Пашей недавно поминали Зою. Лицо его было жестким. Никому не нравится чувствовать себя беспомощным и слепым щенком, а именно так в данный момент чувствовал себя Федор.
Они пришли. Все. Заспанные, кое-как одетые, недовольно галдящие. Часы показывали шесть.
Елена в синем атласном халате до пят, с недовольным помятым лицом; заспанный зевающий Дим и свежая, как цветок, Наташа-Барби; адвокатская чета — испуганная Стелла и бледный, как привидение, Артур; Лиза на сей раз без пестрого фартука, оставшаяся у двери, словно отделила себя от них; рядом с ней дядя Паша, слегка подшофе — после посещения «ледника», по его выражению, он налил себе стакан водки и опрокинул одним махом. Хмурый заспанный Миша пришел последним; уселся в кресло, закинул ногу за ногу. Не было лишь Марго и Рубана.
— В чем дело? — спросил Миша. — Мы же все вам сказали!
Своим «мы» и «вам», прозвучавшими вполне враждебно, он словно провел черту, отделяя Федора от остальных.
— Что случилось? — подала голос Елена. — А Марго позвали? Паша, пожалуйста, сходите за Марго!
— Никак опять семинар по философии? О смысле жизни? — фыркнул Дим. — А чего, самое время.
— Сегодня ночью была убита Марго! — отчеканил Федор, дождавшись тишины. — В гостиной. Убийца воспользовался шарфом, которым была задушена прошлой ночью Зоя. Убил и усадил в кресло, где сидела кукла. И зажег свечи на камине.
Потрясенные, они молчали. Оторопело смотрели на Федора.
— Как это… откуда вы… — пробормотала Елена. — Господи!
— Нашли ее дядя Паша и я. Так получилось. Убийца выкрутил лампочку в коридоре. — Он кивнул Елене. — Где она ночевала в эту ночь?
— Она вернулась к мужу! — закричала Елена. — Я же говорила! Еще в прошлую ночь!
Она закрыла лицо руками и зарыдала. Наташа-Барби взяла чашку, налила воды из-под крана, протянула Елене. Та, громко глотая и вздувая жилы на шее, выпила залпом. Черный грим на глазах, не снятый вечером, растекся, и она стала похожа на безумную панду.
— Хозяин спит в мастерской, — сказал дядя Паша. — Я был с ним две последние ночи, ведьма сказала, надо посторожить. Он был один.
— Она попросила постелить ей в спальне, — тихо сказала Лиза. — Леонард Константинович спит в мастерской на старом диване. Под вечер я закрываю окна и топлю печь.
— Она не объяснила, почему ушла от подруги?
— Объяснила… — Лиза замялась.
— Почему?
— Сказала, она много пьет и храпит.
— Неправда! — выкрикнула Елена. — Она не могла так сказать! Она сказала, что хочет быть около Рубана! Нечего врать!
— Ты, барышня, говори, да не заговаривайся! — рявкнул дядя Паша. — Ишь моду взяли в чужом доме свои порядки заводить! Хозяин спит в мастерской, и баста.
Елена зарыдала с новой силой.
— Возможно, кто-то слышал… хоть что-нибудь? — спросил Федор. — Кто-то выходил в коридор? Когда? Кому-то пришлось воспользоваться фонариком?
— Наша комната на втором этаже, — прошелестела Стелла. — Я ничего не слышала…
— Мы тоже на втором и тоже ничего не слышали, лестница не скрипела, — ухмыляясь, сказал Дим.
Похоже, убийство Марго не произвело на него ни малейшего впечатления, и Федор подумал, что их с Марго связывали странные отношения. Похоже, пасынок действительно ненавидел мачеху. И еще подумал, что теперь Дим единственный наследник, а кроме того, равнодушный пьяница и циник. Бедная Наташа-Барби… хотя теперь уже не бедная, а наоборот, богатая.
Миша, видимо, подумал о том же.
— Ищи, кому выгодно, — сказал он с неприятной ухмылкой.
Наступила тяжелая тишина. Они избегали смотреть друг на друга.
— Да он спал как бобик, — сказал дядя Паша после паузы. — Выпросил у меня вечером бутылку водки, принял и спал.
— Он спал, это правда. Всю ночь. И про водку правда, — мягко сказала Наташа-Барби.
— Спасательные работы в разгаре, — снова ухмыльнулся Миша. — И водку пил, и спал, и по лестнице не спускался. Крыльев нету?
— Ты хочешь сказать, что это я… ее? — Дим, раздувая ноздри, смотрел на Мишу, и Федор подумал, что его расслабленность и пофигизм — поза, роль, которую парень играет, чтобы не висли и отвязались.
— Ты же ее ненавидел! Ты сейчас даже имени ее не можешь произнести. Ну, признайся!
— Да, не любил. Но не убивал!
— Докажи!
— Да пошел ты! Сволочь! — Дим рванулся к обидчику. Наташа-Барби удержала его, положив руку на плечо.
— Елена! — позвал Федор. — Что вы слышали?
— Господи! Да оставьте наконец меня в покое! — закричала Елена. — Я ее не убивала, если вы это имеете в виду! Понятно? Не убивала! Мы дружили! Отстаньте! — Она вскочила и побежала из кухни.
— Женская дружба… — заметил издевательски Миша. — Конечно, конечно.
— А где были вы, Федор? — негромко спросил Артур. — Может, вы что-то слышали? Как случилось, что вы нашли… Марго? — Он не решился сказать «тело» или «труп». — Мы имеем право знать. Обнажитесь перед обществом, так сказать.
Дим захлопал. Наташа-Барби снова положила руку ему на плечо, словно усмиряла, и он хлопать перестал.
— Имеете, — сказал Федор. — Вечером я был у Саломеи Филипповны. Ночью не мог уснуть, пошел на кухню сварить кофе. Ночник в коридоре не горел, и я вернулся к себе, взял фонарик. Встретил дядю Пашу, который услышал шаги и вышел проверить, кто ходит. Решили выяснить, почему не горит ночник. Сняли плафон, оказалось, лампочка выкручена. Проверили кухню, прихожую, потом гостиную, где обнаружили тело Марго. Было три ночи. Смерть наступила около двух примерно. То есть мы разминулись с убийцей на час… как мне представляется. Или меньше.
Федор не собирался рассказывать, как они пили водку, поминая Зою и журналиста.
— Откуда известно, что убийца воспользовался тем же шарфом? — спросил Артур. — Вы его сразу узнали?
— Нам он показался знакомым, и мы пошли проверить в известную вам комнату. Оказалось, шарф оттуда исчез. Убийца взял также подсвечник, в гостиной горели оба. Таким образом, можно предположить, что это тот самый шарф и тот самый подсвечник, что и в первом убийстве.
— У кого был ключ?
— Ключ был спрятан в надежном месте.
— Вы знали где?
— Нет.
— Я спрятал ключ, — сказал дядя Паша. — Ключ на месте. Он влез через открытое окно.
— Окно было открыто? — преувеличенно удивился адвокат. — Почему, если не секрет?
— Не секрет. Чтобы понизить температуру. Объяснить, зачем нужно было понизить температуру? — Федор не удержался от издевки.
— Что ты всюду лезешь! — вдруг сказал Дим, глядя на адвоката с ненавистью. — Думаешь, я не видел, как ты подслушивал у нас под дверью? Я поднимался, а ты торчал под дверью!
— Я ожидал жену!
— Ври больше! Подслушивал. И какого черта ты вообще тут делаешь?
— Меня пригласил Леонард Константинович.
— Зачем?
— А вот это не вашего ума дело, молодой человек. Придет время, узнаете.
— А ты сейчас скажи! Обнажись перед обществом! — предложил Миша. — Мы имеем право знать.
— Стелла, мы уходим. — Адвокат поднялся и шагнул к двери.
— Э нет, постой, друг сердешный! — Дядя Паша заслонил собой дверь. — Ну-ка, сядь на место!
— Что вы себе позволяете! — повысил голос адвокат. — Как вы смеете?
— Артур, сядь… пожалуйста, — умоляюще произнесла Стелла.
— Ты хоть помолчи! Сию минуту дайте мне пройти!
— А ты меня вдарь, ну! — Дядя Паша нарывался на драку. — Давай! Попробуй!
— Врежь ему, дядя Паша! — крикнул Дим, вскакивая. — А я добавлю!
Миша с кривой ухмылкой наблюдал за перепалкой. Федор взглянул на Ивана. Тот отставил подальше камеру и набычился — не иначе вспомнил развод с последней супругой и судейских, которые ободрали его как липку. Сжал кулаки, поднялся с табуретки… и несдобровать адвокату, как вдруг в дверь забухали тяжелым кулаком. Прибыли стражи порядка…
* * *
…Вторая серия дурного криминального сериала. Деревенские парни-полицейские смотрели волком, считая каждого из них убийцей. Они были угрюмы и растеряны, они с удовольствием арестовали бы всех подряд. Гнездо было для них терра инкогнита, и как вести себя здесь, они себе не очень представляли. Это была чужая территория, и люди здесь тоже были чужими и непонятными. Они осмотрели место убийства, хмуро и многозначительно переглядываясь, переписали всех присутствующих; выслушали их, осмотрели комнату, где лежало тело первой жертвы, еще раз поговорили с Федором и дядей Пашей. Рвались к Рубану, но Федор и дядя Паша их отговорили. Они даже не стали напоминать, что никто не должен оставлять Гнездо — погода надежно заперла всех участников в снеговом плену. Все сидели по своим норам, тишина в доме стояла гробовая; в дальней комнате лежали рядом два тела, накрытые простынями. Две женщины, которые при жизни друг дружку ненавидели…
— Завтра у хозяина день рождения, — сказал дядя Паша Федору, когда они остались одни. — Удружили с подарочком. Что будем делать, Федя? Лиза понесла ему завтрак, сказал, что хочет мяса и водки. Сказал, имеет право, потому что дожил до юбилея. Несмотря ни на что. Знаешь, Федя, он выпил весь коньяк, ночью, пока мы тут с тобой бегали. Бутылка в столе была. Теперь веселый. Приказал позвать Марго…
…Они зашли в мастерскую вместе. Рубан сидел за придвинутым к дивану секретером и с аппетитом завтракал. Громадный, с нечесаными седыми патлами, в расхристанном полосатом черно-зеленом халате.
— Привет, мальчики! — сказал он бодро. — Что новенького? Кого еще… так сказать? Все в курсе, что завтра мне стукнет… энное количество прожитых лет? За которые не стыдно. Гулянка, надеюсь, намечается? И чтоб фейерверк. Хочу фейерверк! И гуся с черносливом, слышишь, Лиза? И твою вишневую наливочку. Я сказал позвать Марго! Лиза!
Какое-то нездоровое и лихорадочное ерничанье было в его быстрой речи, в странном веселье, показавшемся им наигранным, в непомерном аппетите, с которым он, почти не жуя, глотал куски мяса. В том, как он задыхался, запрокидывая голову и хватаясь за грудь. Федор вспомнил, как представил себе Рубана лезущим в окно…
— Леонард Константинович, — начал он, кашлянув. Дядя Паша нырнул ему за спину, и Федор слышал сзади его тяжелое дыхание. — Понимаете…
Он запнулся. Рубан взглянул на него неожиданно трезво и спросил:
— Что-то случилось, Федя?
Федор молчал, мучительно пытаясь сообразить, как сказать ему о Марго.
— Кто? — устало спросил Рубан. — Ну?
И видя, что Федор медлит, спросил:
— Это… Марго?
— Да, Леонард Константинович, это Марго.
— Как ее? — Он тяжело откинулся на спинку дивана.
— Шарфом.
— Шарфом… — повторил Рубан. — Ее тоже. Там же?
Федор кивнул.
Рубан встал с дивана, тяжело оперся руками на хрупкий секретер, закрыл глаза. Постоял так с минуту и вдруг стал заваливаться на бок, цепляясь пальцами за край секретера. Лицо его мгновенно посерело и заострилось. Федор бросился к скульптору, схватил за плечи, но не сумел удержать, и Рубан тяжело осел на пол. Лиза охнула и заплакала…
…Федор стоял на коленях перед Рубаном, пытаясь нащупать на его шее сонную артерию, все еще надеясь.
— Ну что, Федя? — повторял дядя Паша. — Как он?
— Плохо. Помогите положить его на диван и позовите Саломею Филипповну. Надо бы в спальню, там теплее…
…Саломея Филипповна прибыла через час. Топая, прошла в мастерскую, закрыла за собой дверь. Обитатели Гнезда сгрудились в коридоре. Женщины и Дим плакали. Осунувшийся Миша стоял поодаль, ни на кого не глядя, грыз ногти. Иван все еще с камерой через плечо — не догадался снять, так и таскал с собой. Неподвижный Артур, похожий на робота, сходство с роботом усиливали посверкивающие линзы очков в тонкой золотой оправе. Время от времени он, словно оживая, потирал руки, что выдавало волнение.
Саломея Филипповна вышла минут через тридцать. Не глядя на них, не произнеся ни слова, пошла к выходу. Они вздрогнули от звука захлопнувшейся входной двери и шороха ледяного сквознячка, пронесшегося по Гнезду. Это прозвучало приговором. Дим вдруг рванулся в мастерскую.
Переглянувшись, они разбрелись по своим норам. В мастерской с Рубаном оставались Федор, дядя Паша и взахлеб рыдающий Дим. Они сгрудились у дивана, на котором неподвижно лежал Мэтр. Он так и не пришел в себя…
…Мобильного телефона Марго не нашли, хотя обыскали спальню, где она ночевала две последние ночи…