Глава 6
У трапа самолета в аэропорту Домодедово встретил скромный молодой человек с внешностью младшего бухгалтера, но мой наметанный взгляд сразу отыскал пистолет спецназовца в кобуре скрытого ношения и даже заметил еще один, последнего шанса в пряжке пояса.
- Вас ждут, - сказал он тихо. – Владимир Алексеевич, вы меня не знаете, но я из Управления…
- Как не знаю, - ответил я с безмятежностью, - знаю даже то, что ваш сынишка полчаса тому получил двойку по математике, но умный ребенок, хакнул классный журнал и заменил двойку на тройку!.. Умный мальчишка и дальновидный, не стал рисковать, рисуя четверку…
Он дернулся.
- Вы и такое знаете?.. То-то с вашим отделом так носятся.
- Едем, - сказал я. – Работа и есть мой дом.
Он так же блекло улыбнулся. Мы прошли через служебный выход, с территории стоянки выкатился такой же неприметный автомобиль и подкатил к нам, соблюдая все правила движения.
У Мещерского в кабинете уже Бондаренко, Кремнев и Бронник, явно давно здесь, так что собрались не ради меня. Мещерский поднял голову экрана во всю столешницу, кивком указал мне на свободное место.
- Как поездка?
Я устало сдвинул плечами.
- Результат чуть-чуть выше нуля. А теперь, похоже, придется лететь в ЮАР…
Бондаренко сказал в изумлении:
- Владимир Алексеевич! Вы же говорили, что теперь Шерлок Холмс не ползал бы с лупой по земле, а искал улики в инете!..
- Верно, - согласился я. – Но вы же знаете, что сейчас творится в ЮАР?.. Большинство африканеров по всему свету спешно пакуют чемоданы и бронируют места в самолетах, что уходят в Кейптаун. Осталось на сытных хлебах не так уж и много, так что африканеры оказались патриотами, еще какими патриотами… А это наводит на подозрения.
Бронник спросил опасливо:
- А самолеты уже… как?
- Авиасообщение восстановлено, - напомнил я.
- Но… не падают?
Кремнев буркнул:
- В Кейптауне всегда были белые диспетчера. Пробовали заменить черными, самолеты начали падать сразу после взлета… Так что Манделе пришлось белых авиадиспетчеров не просто оставить на работе, но и возить их под охраной правительственных бронетранспортеров домой и обратно на работу.
- Верно, - подтвердил я. - В Кейптауне сейчас принимают самолет за самолетом, а прибывшие моментально включаются в работу. Кейптаун сейчас как военный лагерь, поголовная мобилизация, режим ЧП…
- Полагаете, - проговорил Мещерский, - те, кто создали вирус, прибыли в числе первых?
Я кивнул.
- Они знали, как все произойдет. И могли подать заявление на увольнение с работы, какая бы она не была престижная, в тот день, когда выпустили вирус на волю.
- Хорошая зацепка, - сказал Мещерский с одобрением. – Ростислав Васильевич, сейчас же составьте список всех видных ученых из ЮАР, где бы они не находились, что незадолго перед катастрофой уволились с работы.
- Атомщиками не интересоваться? – уточнил Бондаренко.
Мещерский ответил с колебанием:
- На всякий случай ими тоже. Вдруг они в курсе? Изгнанники на чужбине обычно поддерживают друг с другом тесные связи.
Я предупредил:
- Только насчет ЮАР это один из вариантов. Это мог кто-то из штатовских ученых. Проверьте, вдруг у кого-то из видных генетиков негры изнасиловали жену или дочь?
Кремнев буркнул:
- А как же насчет штатовского тезиса, что преступник не имеет национальности?
- Тезис хорош, - согласился я. – Мы тоже его придерживаемся, он правильный и разумный. Но знаем и то, что девяносто пять процентов всех преступлений в Штатах совершают чернокожие. Изнасилования тоже почти целиком их любимая игра. Особенно любят насиловать белых женщин. Такая статистика ведется, но в прессе не озвучивается. Но это не значит, что рядовые американцы не знают как все на самом деле.
Бондаренко сказал Броннику:
- Тогда смотри не только жен и дочерей видных ученых, но и родню, друзей, хороших знакомых… И вообще любое изнасилование даже посторонней девочки может задеть так, что станет последней каплей. Захотел отомстить местной негритянской банде, вот и создал гадость, что убивает всех темнокожих…
Они повернулись ко мне, я в полной беспомощности развел руками.
- Тогда придется искать среди тех, кто мог вообще создать такой вирус.
- Таких много?
- Не восемь миллиардов, - пробормотал я. – Не думаю, что на свете наберется хотя бы сто человек…
- Уже хорошо, - сказал Мещерский. – Признался, я боялся, что счет на сотни тысяч.
- А из этой сотни, - сказал я, - нужно исключить тех, у кого нет доступа к аппаратуре. Есть, знаете ли, теоретики, что находят планеты на кончике пера, а в телескоп взглянуть с презрением отказываются.
- Почему?
- То работа техников, - пояснил я с усмешкой. – Сейчас любую генетическую конструкцию можно полностью промоделировать с помощью вычислений, если получить доступ к суперкомпьютеру. Увидеть результат на экране, где оживает сотворенный с помощью вычислений вирус… это и есть творчество! А воплощение в жизнь – уже прикладное. Черная работа. Недостойная высоколобых. Что-то вроде работы техника да и то второго, а то и третьего разряда.
Он в озабоченности наморщил лоб.
- Что-то вы меня совсем запутали…
- И меня, - признался Бондаренко. – Значит, создавал компьютерную модель один, а воплощал другой?
- Не обязательно, - ответил я. – При необходимости и я могу вскопать огород или починить забор.
- А необходимость была, - согласился Мещерский. – Когда творишь пакость, лучше о ней не рассказывать даже лучшим друзьям. И вообще лучше делать одному и тайком, пусть даже самую черную работу. Так что круг в чем-то сужается, а в чем-то стал еще шире.
Я поднялся.
- С разрешения присутствующих побываю дома. Остались нерешенные дела… Думаю, за день-два найдем все ключи к решению нашей проблемы.
- Она же проблема выживания всего человечества, - пробормотал Кремнев. – Вот так общее становится личным. Почти коммунизм.
Мещерский спросил с предельным вниманием:
- Есть зацепки?
- Пока на уровне ощущений, - ответил я. – Но круг почти замкнулся.
Ингрид догнала меня на выходе из здания.
- Почему не сообщил? Я бы встретила в аэропорту! Ну, рассказывай! Про женщин можешь пропустить, с нами ничего интересного, а что там делал? Многих убил, задушил, расчленил?.. Или как-то убивал по-ученому?
- По-ученому, - ответил я, - ты уже знаешь, как. Мы мелочами не занимаемся.
- И что, - спросила она с недоверием, - никаких правонарушений?
- Кроме вреда своему здоровью, - ответил я. - Но за это пока не сажают, законопроект застрял на уровне второго чтения… А ты как? Еще не майор?
- С тобой и капитанские погоны сорвут, - ответила она. – Нет, садись в мой, сама отвезу. Хоть на работу, хоть к бабам.
- Удивлю, - сказал я.
- Ну-ну?
- Ни на работу, ни к бабам.
- Ух ты! А куда?
– Домой, - сообщил я.
- Не просто удивился, - сказала она, - убил просто!
- Но вези через работу, - уточнил я. – Нужно взглянуть, как мои демократы готовятся к тоталитарному режиму.
- А как готов ты?
Она распахнула дверь своего автомобиля, я сообщил, садясь:
- У нас, ученых всегда диктатура. Диктатура разума.
Она запустила мотор, я продолжал сканировать сеть, просматривая новости науки и почти не отвлекаясь на прочую ерунду, которой живут остальные двуногие, что просто живут себе и живут.
Автомобиль бесшумно, хотя и быстро набирая скорость, выкатился со двора. Я взглянул на Ингрид, она поежилась, когда я запустил пятерню ей за шиворот и пошарил там.
- Сиськи на другой стороне, - сообщила она.
- Дойдем и до них, - пробормотал я, - а вот что это за…
Она охнула:
- Что ты делаешь?.. Больно!
- Держи руль, - предупредил я. – Представь себе, что извлекаю пулю. Терпи…
Она сцепила челюсти, костяшки пальцев на руле побелели, но через полминуты я вытащил ладонь, слегка испачкав пальцы кровью, Ингрид скосила глаза на крохотное блестящее металлом зернышко, чуть-чуть мельче макового.
- Это… что… во мне было?
- И даже подзаряжалось от тебя, - сообщил я. – Твоего тепла. Во всяком случае удаленной подзарядки не заметил, да и размеры пришлось бы увеличить. Поздравляю… Здесь не только микрофоны, но даже камера!.. Блин, кто же сумел так замаскировать, что я… я!.. чуть не пропустил? Это оскорбление моей профпригодности генетика-оружейника. Дай ладонь...
Она протянула свободную руку, я осторожно опустил ей ладонь этот крохотный и сложнейший девайс, стерев с него пальцами кровь.
- У вас такие есть?
Она сказала в изумлении:
- Нет, конечно!.. Были бы, преступность смяли бы на корню. Похоже, военная разработка?
- А если не военные все еще пытаются подмять нас, - сказал я, - то некие корпорации шпионят?..
- Это ближе, - ответила она. – Над военными жуткий контроль, такое сделать не получится тайком. А вот корпорации…
- Государства в государстве, - сказал я зло. – У тебя там пятнышко крови на спине. Свертываемость где-то на уровне семи минут, а норма три… Смотри, так при ранении можно истечь кровью. Надо больше морковки есть.
- Сам жри, - отрезала она, - когда же мне подцепили?.. Не смотри так! Не в постели!
Я пробормотал:
- Да кто знает… Могли в вино подмешать обезболивающее. Даже не почувствуешь, как внедрят под кожу. Хорошо, если так и осталось бы…
- А что могло бы?
Я сдвинуло плечами.
- Про самозакапывающиеся мины слышала?.. Тот же принцип. Медленно погружалось бы до спинного мозга, а там… даже не знаю уровня тех, то это делал.
Она покачала головой.
- Транснациональные вообще вне государств. Они вроде бы заботятся только о прибыли, но у них мощности, что превосходят бюджеты некоторых европейских стран… И даже их полную стоимость.
- А такие богатства, - добавил я, - это сила, мощь и власть… которую они пока не показывают. Вот с кем схлестнемся, когда начнем устанавливать везде надзор!
Она бросила на меня косой взгляд.
- Ты любой корпорации хребет сломишь.
- Не уверен, - признался я.
Она увеличила скорость и, нарушая режим, быстро домчала до нашего здания, которое теперь целиком занимает наш отдел.
- Зайдешь? – предложил я.
Она кивнула.
- Только сообщу о находке Мещерскому. Пусть подергает за все концы.
Я вышел, уже просматривая кто чем занят и чего за это время достиг, Ингрид задержалась в автомобиле, докладывая Мещерскому о неприятной находке.
По дороге я заглянул в пару залов, где копошатся новые сотрудники, отдел расширяется, уже в самом деле не отдел, а Центр, на меня смотрят с уважением и почтительными страхом, это не Ивар и Данко, даже Гаврош осмелел и привык к такому грозному начальнику, что оказался не таким уж и грозным, только слабые прикидываются грозными, у сильных такой необходимости нет…
Ингрид догнала уже на пороге нашего главного зала, что из огромного из-за постоянно прибавляющегося оборудования становится малогабаритной квартирой.
- Быстро жизнь меняется, верно?
- Не жалуюсь, - ответил я скромно.
Она развернулась на месте, взглянула даже на потолок, где тускло блестят наспех проложенные толстые кабели.
- Подумать только, - сказала она, - только-только был тихим таким ботаником, занимался мышками, а сейчас вот и сам, как призовой боец, и руководишь таким странным и новым делом…
- Весь мир меняется, - сообщил я ей новость. – И очень быстро. Если не меняться вместе с ним, останешься в прошлом. Изменения будут нарастать, лапушка, еще стремительнее, извини за трюизм!.. И многие в самом деле не успеют за ними, останутся.
- И что, - спросила она, - вытаскивать их в сингулярность не станешь?
- Зачем? – спросил я. – Если им хорошо там, где хотят быть? Силой нельзя тащить даже к прекрасному. Пусть остаются в хорошем в своих квартирах с телевизором во всю стену, и заказами бесплатной еды, которую будут доставлять дроны.
Она сказала веско, явно изреченное каким-то напыщенным дураком с телеэкранов:
- А тех, кто не перешел, сингуляры будут охранять и заботиться о них, как своих предках!
- Да, - сказал я, - конечно-конечно…
Она посмотрела с подозрением в крупных синих глазах.
- Что не так?..
- Все так. – ответил я. - Мы заботимся о дурной природе. Вон еще партию дельфинов спасли, что сдуру выбросились на берег.
Она сказала с нажимом:
- Насколько я научилась понимать тебя, ты молча сказал, что с поверхности планеты только что исчезло миллиард темнокожих людей, и никому это не испортило аппетита за обедом.
- Не совсем так, - возразил я, - хотя ты опасно проницательна. Но есть вероятность, что кто-то из сингуляров одним движением пальца уничтожит все оставшееся человечество, оно для них будет вроде инфузорий… и самое большее, что кто-то покачает головой и скажет с укором: «Ну зачем ты, Вася?.. Пусть бы копошились…»
