ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Дарсаль
Откат грядет, не могу сдержать огонь, вырывается из-под контроля. Этот бесов робот все омаа взбунтовал. Одна надежда, что ребята не знают о предыдущих откатах. Один раз можно. Но не тут же. До фертона добраться бы. Хоть бы Ноэлию увели. Не хочу, чтобы она видела меня таким.
«Дарсаль, — врывается в голову ментальный голос императора, заставляя буквально передернуться. Едва удерживаю связь. — Ты почему с железякой не мог справиться?!»
«Не знаю… мой повелитель, — отвечаю. — Робот… словно… просчитал омаа».
Император недоволен, почти вижу, как хмурится и жует губу.
«Ладно, отдыхай», — отпускает, словно бы подразумевая, что разговор не окончен.
Мне и так с командиром объясняться. Благодарить уже нет сил. Туман все реже, впереди отчетливо сканируется фертон, спящий рядом бурваль.
Синяя аура выравнивается, возле нее омаа Альбера. Бесов Раум, это я должен был выводить ее отсюда! А вместо этого ковыляю, спотыкаясь, до ближайшего места, где можно свалиться, закрыться слепым пятном. Хоть бы книги не поджечь.
Ноэлия
— Что? Что с ним? — не отстаю от Альбера.
Тот и так и эдак пытается уйти от ответа, все рассказывает, что мне нужно продолжать путь, Дарсаль догонит. Но наконец сдается:
— У него откат, моя госпожа.
— Что это? — недоумеваю.
Почему, почему он никогда не рассказывал?!
— Это наша расплата за силу, госпожа. Только не спрашивайте, все равно больше ничего сказать не могу. Пожалуйста, идемте с нами. — Переглядывается с Беаром.
Клавий тоже здесь.
— А где Симон? — удивляюсь.
— Мы его пока не видим, эрлара. Но заблудиться тут маловероятно, других дорог все равно нет. Думаю, скоро нагонит.
— Никуда я не пойду! — возмущаюсь, останавливаясь. Какие-то нелепые мысли об оставшемся в тумане термосе и о том, что внизу ждет целая коробка ненужных теперь элементов питания, носителей всяких. Грустно так. Что это было? В голове не укладывается. — Зачем уходить? Почему нельзя подождать?
— Повелитель будет недоволен еще одной задержкой. Как вы себя чувствуете, госпожа? Идти сможете?
— Но вы же не бросите здесь Дарсаля?
— Скоро подоспеет следующий отряд, все будет хорошо, эрлара.
— Не смогу я никуда идти! На меня только что напал озверевший робот, мне нужно отдохнуть, я хочу есть и вообще… подождать следующий отряд!
Решительно вырываю руку и направляюсь к фертону, где скрылся Дарсаль.
Нижние коробки с книгами вроде стоят, а верхние все рассыпаны, перевернуты, как попало заброшены обратно. Грузовой фертон без окон, ничего не вижу в темноте, а ведь Дарсаль должен бы освещать своим горением. Вдруг стреляет мысль — слепое пятно, или как его там. Но он же в таком состоянии… неужели может его удерживать? И зачем?! Надеюсь, не от меня закрывается. Тогда от своих?
Не могу понять, присматриваюсь, контуры какие-то нечеткие. Приближаюсь на ощупь. Остальные Стражи снаружи. Этика у них такая, что ли, во время откатов друг друга не беспокоить? Может, и я здесь не нужна?
— Дарсаль, — зову тихо.
Не ожидаю, что откликнется, но прилетает хриплое:
— Что, моя госпожа?
— Чем я могу помочь?
— Ничем, моя госпожа.
— Впусти меня, пожалуйста, — прошу.
Темное марево, а ведь я нечто похожее уже видела во время боя. Что-то нащупываю, ногу, кажется, горячая даже сквозь плотные брюки. Осторожно ползу вдоль дрожащего в ознобе тела. Как это все сочетается в одном человеке?! Как это можно удержать?!
— Не трогайте… моя госпожа… могу… обжечь.
Ерунда какая, не верю, прикосновение твоего омаа было настолько приятным… Не может быть, чтобы вдруг обожгло! Наставления мадам Джанс и устрашения Тересии, конечно, вспоминаются. Но как-то слишком ясно осознаю, что ничего они не знают — ни о Стражах, ни об Айо. Или, по крайней мере, не знают всего.
— Клавий, дай мне холодной воды! — Ох, какой командный тон от страха выходит.
Зато оспаривать никто не рискует, вскоре дверь отворяется, являя зрячего охранника с бутылкой воды.
— И ткань, — добавляю.
— Здесь нет, госпожа. Мне разорвать свою одежду?
— Не надо, — качаю головой, машинально делаю жест, каким отпускают Слепых, спохватываюсь, но Клавий верно истолковывает. Уходит.
У меня тоже ничего лишнего, платки я как-то не привыкла с собой носить. Ползу дальше на ощупь, пока не начинают проступать контуры груди и плеч, горящие глаза. Хорошо бы мне удалось под это пятно забраться, император же тоже находился в середине!
Веки дрожат, глаза мечутся, и когда приоткрываются — там самый настоящий огонь, который словно сдерживает тонкая, невидимая оболочка. Приближаюсь насколько могу, наклоняюсь. Лоб весь в испарине, зубы стиснуты, так что щеки почти запали. Расправляю сбитый капюшон под головой, немного раздвигаю книги, смачиваю руку, кладу на лоб. Отдергиваю, вода с шипением моментально испаряется, ощущение, словно к утюгу притронулась. Даже странно, что у меня ожога не остается.
Снова черное марево над головой, черные отблески в глазах.
— Уходи, — глухое.
Хочется плакать от бессилия, от того, что ничего не знаю: ни как помочь, ни что лучше сделать! Кого он прогоняет — меня или какие-то свои видения?
Нащупываю в кармане пачку мокрых салфеток, беру одну, снова смачиваю водой. Кладу на лоб, это темное марево везде, отмахиваюсь, как от дыма, смотреть мешает. Вроде рассеивается слегка, салфетка сразу горячая, рвется клочьями, истаивает. Беру вторую, только ни капли это не помогает.
Из губ Дарсаля рвется раскаленный свет, запекаясь коркой, опаляя дыханием. Господи, что же мне делать? Может, у других Стражей спросить? Наверное, они предупредили бы…
Черное марево вдруг стягивается, словно превращаясь в растекающуюся по воздуху маску, огонь хлещет из прорезей для глаз. Вижу взгляд — чужой, настороженный, изучающий и какой-то словно раздраженный. Злюсь — что это мне мерещится! Доли секунды, все рассеивается, оседает черными крохотными точками на лицо, одежду.
Глаза Дарсаля светлеют, возвращаясь к привычному белому сиянию. Даже не белому, голубому какому-то. По крайней мере, смотрит осмысленно, без этого жуткого пламени, еще и порывается что-то сказать, только из горла доносится лишь хрип.
Подношу бутылку, придерживаю голову, жадно пьет. Почти жду, что снова с шипением поднимутся клубы пара, но нет, его понемногу отпускает.
Столько всего хочу спросить, столько высказать, да лишь сейчас вспоминаю, что за нами наблюдают, что все мои мысли и эмоции снова были видны. А там, где-то внизу, недовольный жених.
Твою бестию, отвлеклась, не заметила, как бутылка снова начала плавиться в его руке, едва успеваю выхватить. Зальет себя, куда в мокрой одежде?
С ладоней срывается свет, ну хоть не огонь, уже легче.
— Скажи, что мне сделать? — снова прошу, должен же быть какой-то способ!
Ну невозможно же, чтобы эта «расплата за силу» была настолько жестокой и беспощадной!
Дарсаль
Синяя аура ласкает свежестью и желанным сейчас холодом — я брежу, но до чего приятно! Давно не падал так далеко, в самые огненные глубины. Зато никакой Овинии, ну или я о ней успел забыть. Себя бы удержать.
Не сразу осознаю, что Ноэлия действительно тут, со мной. Как? Зачем подпустили, почему ей удалось меня увидеть, приблизиться?!
Прохладные прикосновения, до безумия боюсь обжечь. Кажется, прошу уйти. Не хочу, чтобы ты смотрела. Или это часть отката? Дожили. Не хочу возвращения Овинии. Все путается. Ничего не соображаю.
Холодная жидкость оживляет сгорающие внутренности, после откатов всегда хочется пить, но зачастую воды не оказывается рядом. На несколько мгновений прихожу в себя, чтобы обнаружить нереальное. Обеспокоенное лицо, взволнованные глаза, решительную линию губ. Я брежу, я не могу этого видеть, давно уже не могу. И она под пятно не проберется, даже прикоснуться ко мне не получится. Если я все сделал верно.
Видение стремительно тускнеет, снова унося в огненную бесконечность. И только остужающий, отдающий синевой в моем искаженном восприятии голос возвращает к реальности: «Скажи, что мне сделать?»
Ничего ты не сделаешь. Но это так неожиданно. Нас всегда учат, что откат — личная битва каждого, что нельзя ему мешать и в нем присутствовать, что это может сказаться на силе и бесы знают на чем еще. В детстве осознание вызывает пробирающую, почти невыносимую тоску, желание сжать сильную руку, ощутить опору в бесконечном падении, словно гарантию возврата, пусть иллюзорную. А потом становится чем-то глубоко личным, откуда непрошеных гостей вышибаешь сам. Мой мир, мое пространство. У каждого свое.
Мрачная энергия шаматри снова собирается, густеет, жду и почти хочу увидеть Овинию, вернуться к привычному откату, с какими давно уже научился справляться. Нужно возвратить контроль над омаа, иначе кому будет нужен такой Страж. Опять синий росчерк за закрытыми веками, там, далеко наверху, — и темнота отступает, заполняется ровным, слегка структурированным сиянием, которое ни с чем не спутать.
Ощущаю прикосновение к ладони, в руке же бутылка была, пластиковая, из Йована, расплавилась наверняка. Но это не бутылка — теплое, мягкое. Нежное. Не может быть. Перед глазами страшные картины оплавленных до кости конечностей. Трясу головой, криков же не было? Или не услышал?
Открываю глаза, присматриваюсь — никаких пятен боли, все тот же ровный свет. Даже волнение, которое мне примерещилось, по ауре почти не передается. Точно брежу.
Не хочу отпускать, видение слишком реалистичное, другой рукой пытаюсь нащупать бутылку, если и она не плод воображения. Тут же ощущаю возле губ. Делаю несколько глотков.
— Обожгу… моя госпожа… — бормочу.
— Не обжег же. — Отпечаток улыбки. — У тебя свет голубой.
Откидываюсь. Неужели уже и в ладонях? Да, если так — не обожгу. Почти расслабляюсь, только прочим Стражам не видеть бы.
Сканирую. Их омаа вовсе не столь спокойны, как ее. Не знают, что делать: и под пятно не втиснешься, и за императрицу влетит. Настороженно ждут, чем закончится, и готовятся к разносу от Лийта с повелителем.
— Не говори… про цвет, — прошу, забывшись.
— Почему? — Ноэлия недоумевает.
Как я ей объясню?
— Простите… моя госпожа. Это я… еще в себя не пришел.
— Дарсаль… — Снова в памяти всплывают встревоженные зеленые глаза, теперь постоянно их видеть буду. Даже если они мной же и придуманы. — Расскажи, пожалуйста.
— Все в порядке, моя госпожа. Простите… за случившееся. Не хотел вас пугать.
Запоздало спохватившись, перепроверяю слепое пятно. Если это я налажал, не быть мне личным Стражем императрицы. Но нет, все сделано верно, не зря нас натаскали ставить его в любом состоянии. И похуже бывало.
— Как вы смогли приблизиться ко мне? — спрашиваю.
Недоумение, утихающая рябь тревоги и почему-то пузырьки нового страха. Чего боится? Повелителя, наверное?
— А что? — удивляется. — Я же знала, куда ты пошел.
— Вы не должны были ни видеть меня, ни слышать.
— Нащупала. — Нервный смех.
Качаю головой:
— Тоже. Вы должны были ощутить просто преграду. Не меня.
— Но ты же тогда вместе с императором за мной следил.
— Я ставил пятно на нас обоих.
— Не понимаю, — растерянное. Я тоже не понимаю. — Так нас сейчас… не видно?
Снова качаю головой, говорить еще тяжело, все горит.
— Как так вышло?
— Не знаю, моя госпожа.
Ноэлия
Ничего себе новости. И странно и страшно. Все время вижу что-то не то — змею эту, туманы, теперь вот в пятно забралась. Никогда раньше ничего особенного не замечала! Одно счастье, снаружи меня не рассмотреть, хоть немного соберусь с мыслями. Только вместо успокоения лишь ужас. А вдруг меня заберут в этот их Астар? Изучить решат? Больше ничего не покажу!
— Не нужно было? — спрашиваю.
Дарсаль как-то сразу понимает, прикрывает веки:
— У Стражей принято справляться с откатами в одиночку. Ибо… чревато.
— Почему ты никогда не говорил?
— Это личные проблемы каждого, моя госпожа. Они вам ни к чему. На время отката вас защитят другие.
— И часто они?
— Нет. Иногда. Робот спровоцировал.
— А когда робота нет?
— Причины могут быть разными. Когда силу становится сложно сдерживать, начинается откат. Причины вторичны — истощение, потеря контроля над эмоциями… воздействие робота.
— Я вообще не поняла, что с ним случилось.
— Я тоже, моя госпожа. Никогда не слышал ни о чем подобном. Думаю, командир пошлет кого-нибудь все осмотреть.
Опускаю глаза. Может, хоть ему сказать про странное последнее прикосновение взбесившейся машины? Но как-то неожиданно вспоминаю записку, цветок этот дурацкий. Решит еще, что нужно императору доложить. Молчу.
— Отчего ты горел? Это же… настоящий огонь?
— Некоторые из нас доходят до того уровня омаа, где можно взаимодействовать с настоящим огнем.
Некоторые? Почему-то мне кажется, мало кто на такое способен.
— А дальше что? — бормочу. — Сгореть?
— Если не хватит силы, сгоришь. Как и во всем.
Рассматриваю его лицо, закрытые глаза. Промокаю салфеткой лоб, так и хочется расправить взмокшие волосы. Повинуясь порыву, провожу рукой по щеке. Вздрагивает вдруг.
— Извини, — шепчу.
И что все эти мужчины на силе своей зациклены? Ну, Стражу-то, конечно, без нее никак. Да и императору в общем-то без своей. Помогла ли я, ну хоть немного? Как за руку схватил, ладно если синяк не останется. Но черная дымка рассеялась же, отступила. Не она ли как-то связана с откатами? Зачем же в одиночку, если вместе действеннее? Или я снова лезу, не зная куда, только хуже сделаю?
— Отряд приближается, моя госпожа.
— Пора? — вздыхаю я.
Прикрывает согласно глаза, стараюсь собраться с мыслями.
— Вы дадите мне немного времени?
— Конечно, — поднимаюсь. — Я снаружи подожду.
Как-то язык не поворачивается помощь предлагать. Да и чем я тут уже помогу.
Настраиваюсь. Я императрица. Ну, почти. Поступаю как хочу и ни перед кем отчитываться не обязана!
Правда, у ребят такие лица — весь мой запал тускнеет. И вроде не высказывают ничего, удивлены скорее. Надеюсь, хоть не злятся.
— Очень опасно подходить к Стражу во время отката, моя госпожа, — шагает вперед Беар. — Пожалуйста, не делайте так больше.
— Я только помочь хотела, — отвечаю. — Больше не буду.
Еще как буду! Как вы вообще можете оставлять друг друга один на один с этим? Зная все! Ох, не заметили бы волнения… надеюсь, спишут на ситуацию.
— Я не знала, — добавляю. — Дарсаль уже объяснил. Он же не говорил… никто из вас не говорил.
— Непредвиденность, — поясняет Альбер, чуть поворачиваясь к фертону.
Тоже оглядываюсь, вижу Дарсаля в дверях. Привычный белый свет, привычное спокойствие на лице, глубокий капюшон скрывает мокрые волосы — ни за что не поверила бы в случившееся, если бы только что не видела его разметавшимся на куче книг. А может, это уже не впервые?
Из туманов выступают люди. Узнаю Хельту с Хармасом. Вот почему они могут вместе идти, а мы с женихом… а вдруг и не случилось бы ничего! Хотя безопасность, я понимаю. Еще пара советников, слуги-служанки, двое Слепых и двое зрячих охранников. Все направляются к нам, мои воины мрачны, как-то непроизвольно становлюсь впереди них.
— Что у вас произошло, эрлара? — спрашивает эр Хармас.
Даже мне без омаа видно все его лицемерие. Хельта почему-то тоже раздражает. Спиной чувствую свою охрану, мрачный взгляд Дарсаля. И вообще, Слепые постоянно между собой переговариваются, наверняка уже всем все известно.
— Если император не счел нужным вам сообщить, видимо, на то были причины, — отвечаю.
Советник недовольно морщится, но на попятную не идет и убеждать, будто ему все известно, не спешит.
— Как вы, госпожа Ноэлия? — Хельте явно не нравится называть меня эрларой.
Что-то не хочется продолжать с ними путь. Как представлю, что император нас — меня и пятерых охранников — выставит в рядочек и начнет перед всеми отчитывать… Брр. А ведь начнет же. Хоть бы наедине, что ли.
Стоп, а где пятый?
— Симон так и не появился? — оборачиваюсь к своим.
И снова как-то так они на меня смотрят… Сегодня что-то изменилось, что-то в наших отношениях… и вообще везде. Разобраться бы еще что.
Альбер бросает взгляд на Дарсаля, словно спрашивая разрешения ответить. Впрочем, может, и спрашивает, я в их общении через омаа еще не до конца разбираюсь. Сообщает:
— Мы не можем его найти, эрлара.
— Но как? — удивляюсь. Дарсаль Тересию вон где-то далеко за пределами столицы обнаружил! — Он пропал? Погиб?
— Тела нет.
— Командиры уже отправили отряд на поиски, — перехватывает разговор Дарсаль.
Только немного севший голос и напоминает о случившемся.
Хочу ответить, но с мысли сбивает шорох, писк. Оглядываюсь, и с крыши фертона на меня с мяуканьем пикирует Пуся. Дарсаль делает рывок, ловит перепуганного котенка, бросаюсь к нему. Отбираю — Дарсаль смотрит внимательно, словно слой за слоем сканирует. Магнитно-резонансная томография прямо. Снова тянет нервно хихикнуть. Впрочем, Пусю отдает — значит, счел неопасной.
— Ты откуда здесь, маленькая? Почему сбежала? — спрашиваю.
Пуся лижет мой нос шершавым языком и успокаивается на руках. Начинает тихо урчать, устроившись поудобнее.
Дарсаль
Ребята озадачены. Как не увидели кошку, как подпустили настолько близко? Я-то ладно, мог и не заметить, но остальные? И где Симон? Бесовщина какая-то, может, и его не видно по тем же причинам? Что-то женщины Йована на границе устроили?
Ноэлия хочет двигаться вперед, но вместо этого почему-то объявляет перекус. Я проголодался, честно говоря. Силы медленно, постепенно прибывают, омаа возвращается под контроль. Поспать бы.
Вижу по ауре, что у подопечной нет желания идти с прибывшими, но внешнее общение ровное, спокойное, с соблюдением дистанции. Быстро усваивает уроки девочка.
Путь вниз проходит легче и быстрее. Останавливаемся реже, ветер стихает, солнце пригревает ласково, почти по-домашнему. Только отчужденное молчание командира, настороженность остальных Стражей да периодические волны ментальщиков напоминают, что самое неприятное еще впереди.
Ноэлия взяла себя в руки, аура снова ровная, даже страха почти нет.
На поляне у небольшого горного ручья дожидаются фертоны, охрана и слуги, которые успели сюда переправиться до нас. Император даже вперед выходит, встречает. Скользкая улыбка Ивена.
Ноэлия выдыхает едва слышно, сильнее прижимает к себе кошку. Чуть притормаживаем, давая имперской чете встретиться.
Ноэлия
— Как ты, любимая? — Вопрос императора сбивает с толку, заставляя усомниться.
Почему я решила, что он будет меня ругать? Наверняка же волновался!
— Испугалась, — улыбаюсь.
Иллариандр бросает взгляд на Дарсаля, так и тянет оглянуться. Не хочу, чтобы ему досталось. Робот ведь моя ответственность, если уж на то пошло.
— Личный Страж не должен этого допускать.
— Я не понимаю, что случилось с роботом.
— Ты и не должна понимать. Это забота охраны.
— Охрана уже разобралась?
— Надеюсь. — Пробирающий тон, пробирающий взгляд. Не хотела бы я быть на месте не разобравшейся охраны. — Ноэлия, — строгое, озноб по телу, — ты почему не ушла сразу же? Ты теперь императрица, не забывай, прежде всего должна заботиться о своей безопасности.
— Но ведь мы уже вышли из тумана. Там Стражи видят любую опасность.
— На границах случаются слепые зоны. Ты должна слушаться охрану, и если тебе сказали уходить — значит, нужно уходить, а не пережидать случившиеся не вовремя откаты.
— Я не бросаю друзей в беде, — поднимаю голову.
Может, это и не беда, может, обычное явление, но другим словом назвать не могу.
— А он тебе уже друг?
— Да! Дарсаль закрыл меня собой от робота. — Стараюсь говорить тихо, ощущаю, как чуть тянет левую руку, не показать бы. — Возможно, я бы и не стояла сейчас тут.
— Или нечто большее? — Император пристально смотрит в глаза, ощущаю приливающую к щекам краску.
— Ну что вы, мой повелитель, — произношу как можно ровнее.
Ты же сам назначил его моим Стражем! А теперь при всех такое говоришь… Я ведь не Алма!
— Почему подпустили к нему императрицу? — Резкий взгляд на охрану.
Это он допрос по правилам ведет, что ли? Или действительно только волнуется?
— Я им приказала, — отвечаю.
Не хочу, чтобы ребят ругали за то, что они не утащили меня силком.
— Приказала? — поднимает бровь жених.
— Ты же настаивал, чтобы я привыкала быть императрицей, — улыбаюсь.
Иллариандр чиркает взглядом по кошке, так и хочется спрятать маленькую от случайного гнева.
— Иногда неподчинение охране может стоить жизни! — Император смотрит на Беара, Альбера и Клавия. — Когда пропал Симон?
— Я потерял его, когда бросился на помощь Дарсалю, — докладывает Альбер. — Думал, сзади догоняет, но он так и не появился.
— Почему вы позволили моей невесте приблизиться к откату?
Ощущаю ужас, сейчас все всё узнают… И ведь наверняка уже знают, к чему эти вопросы?
— Мы думали, — говорит Альбер, голос звучит снизу — наверное, на колено встал, — когда госпожа увидит, что не может приблизиться, оставит попытку.
— И? — Император переводит взгляд, спиной чувствую, что на Дарсаля.
Легкое движение воздуха, Дарсаль делает шаг вперед, тоже опускается на колено:
— Простите, мой повелитель. Я впустил ее.
Зачем он это говорит? Или правда впустил? Ничего не понимаю, запуталась. Только стараюсь голову повыше держать да не подставить Дарсаля перед прочими Стражами. Он знает, что и зачем делает. Может, хочет, чтобы его откат легким сочли? Или это он меня так защищает?
По сердцу разливается теплая волна. Хорошо, что Пуся на руках, никто не увидит, как они дрожат.
— Объясни! — требует император.
Даже я ежусь, а ведь тон и взгляд адресованы не мне.
— Показалось, так будет лучше. Откат уже отступал, а императрица была напугана. Она не привыкла к другим Стражам, мало с ними общалась. Готов понести наказание.
— Непременно понесешь, — сквозь зубы обещает император.
— Это несправедливо! — вырывается у меня быстрее, чем успеваю язык прикусить.
Почти ощущаю взгляд жениха — такой леденяще-острый, невольно задумаешься, каким он видится Стражам!
— Ноэлия. Не смей мне перечить. Никогда. — Иллариандр разворачивается, направляется к своему фертону.
Ищу взглядом свой, слезы наплывают на глаза. Непереносимо обидно и до безумия страшно. Вокруг зеваки собрались, слуги и советники. Как в худшем из кошмаров.
Дарсаль за мной не идет, знать не хочу, в чем заключается чертово наказание. Только и надеюсь, что его у меня не отберут.
Дарсаль
Ноэлия уходит, а мы все ждем распоряжения императора. Впервые я обманул его, странные ощущения. Может, прав был повелитель, не доверяя, может, я от отца впитал способность к предательству?.. Перепроверяю омаа, он уже полностью подконтролен.
Ребята не знают, что у нас произошло, все равно вина на мне, коль позволил Ноэлии пробраться под пятно. Сама она едва ли понимает тонкости, не нужно было ничего ей говорить. Только откат к тому моменту не отступил, а набирал обороты. А потом внезапно ушел. И как бы там ни было… все дерьмово.
Если узнают, что сама проникла под пятно, еще сочтут неподходящей. Или опасной. Ни ей не поздоровится, ни мне за выбор. В памяти всплывает приказ отдать данные остальных претенденток. Неспроста ведь. А так…
Неправильно это. Но она тоже ребят защищала. Похоже, сегодня у императрицы прибавилось желающих остаться в ее личной охране. Надеюсь, никто не сомневается в моих способностях контролировать откаты. Лишь бы не отстранили. И ментальщиков не натравили, от них не спрячешь. А наказание переживу, не впервые.
Не могу не думать о словах повелителя. Ноэлия… При мысли о ней омаа снова начинает вскипать. Но за его проявления я абсолютно уверен. Императрицу тоже не выпускал из виду ни на минуту, если бы в ауре мелькнуло что-нибудь подозрительное, я первый должен был бы доложить. Едва ли кто другой может знать больше. Да и усомнись император в невесте, действовал бы иначе. Никаких слов или предупреждений, изменникам не место у трона. Это непреложная истина. Зачем же тогда? Дать понять, что ставит ее на одну ступень с вечным изгоем, сыном предателя? И не ей, она этого не поймет, — окружающим? Заведомо предотвратить укрепление позиций будущей супруги, действия которой пришлись по нраву ребятам?
Наверное, правильно. Все во власти императора. Но девочке придется нелегко, отвоевывая себе место. А может, и отвоевывать не станет.
Лийт наконец-то подходит — видимо, выслушивал повелителя ментально. Не могу понять его отношение — то ли согласен с Иллариандром, то ли просто подчиняется в силу необходимости. Позволяет нам подняться. Зовет в свой фертон. И на том спасибо, и так уже сплетен на ближайшие полгода.
— Отличились, — ворчит командир внутри, садясь на единственную койку.
Сразу почему-то ощущаю вину. Действительно ведь выглядит очень непрофессионально. И, возможно, я должен был давно рассказать еще о том, самом первом нападении…
Проходим, встаем у противоположной стены. Лийт скрыл разговор, остальные Стражи не слышат. Хороший все же у нас командир. Но не всесильный.
— Дарсаль, — обращается, склоняю голову в положенном кивке, — я же знаю твою силу. И за императрицу ты не задумываясь жизнь отдашь, вижу. Почему? Что произошло?
Прикрываю глаза, сосредотачиваюсь, пытаюсь передать ментально это дикое чувство дезориентации, когда разряды проходят сквозь омаа, отдаваясь бликами в глазах, когда приходится по крупицам восстанавливать контроль, заставляя себя не паниковать от собственной неожиданной беспомощности, от ужаса, что сила больше тебе не подвластна. И едва четкость восприятия возвращается, как следующий разряд достает еще глубже, вышибая дух.
Командир задумывается, слышу скребки, словно трет щетину на подбородке. Молчим.
— Никогда о таком не слышал, — изрекает наконец. Хмурый тон выдает недюжинное волнение.
— Я тоже, мой командир. Иначе постарался бы подготовиться.
Хотя как тут подготовишься.
«Шаматри тоже никогда не появлялись за пределами Астара», — мысленно добавляет Альбер, видимо, не желая посвящать единственного зрячего среди нас.
«Все странно. Непредвиденность с Марисом. Словно женщины что-то задумали. Когда в саду пронеслась та вспышка, которую мы сочли эфирным мусором? Робот уже был?»
«Императрица его в тот день купила», — отвечаю, почему-то вспоминая открытое окно. Сказать или лишь получу вдобавок ко всему? Молчу. Едва ли это теперь имеет значение.
— Посоветуюсь с эром Рамаром, — произносит командир уже вслух. — Император в ярости. И как бы там ни было, любые неучтенные непредвиденности — наша вина.
Киваем, соглашаемся. Конечно, наша. Значит, недоглядели.
— Он потребовал наказания, и мне нечего возразить. Сдайте, пожалуйста, мечи омаа, вас ждет «строй омаа». Завтра, когда все будут здесь.
Взгляды наших измененных глаз непроизвольно скрещиваются на единственном зрячем. Для Стражей наказание скорее унизительное, чем опасное, а вот для зрячего может закончиться плохо. Но все мы оказались в одной связке. Придется прикрывать.
Стискиваю зубы. Нельзя подвергать сомнению приказы императора. Но разве прилюдного выговора было недостаточно? Мог же назначить что-то менее показательное. Правда, применять телесные наказания к Стражам практически бесполезно. После откатов-то чем нас пронять? Командир обычно практикует дополнительные дежурства, временные отстранения и, самое неприятное, блокирование омаа. Без него ощущаешь себя слепым, а блок снять нельзя, если не хочешь лишиться места и быть сосланным на границы. Впрочем, в дороге ослаблять Стражей неразумно. Император же предпочитает штрафы, иногда в размере чуть ли не месячного жалованья. Я бы с удовольствием все отдал, лишь бы остаться возле императрицы. А вот захочет ли она оставлять рядом с собой запятнанного, еще вопрос.
Мы втроем послушно формируем и отдаем частички нашей энергии. Это скорее ритуал — создать новый меч не проблема, но нельзя. Вообще сопротивление запрещено, можно лишь уплотнять свой омаа, только при проходе через строй чужих, с четко направленной силой, это непросто. Обычно к концу прогорает вся одежда, у некоторых даже на теле ожоги остаются. Клавий молчит, принимая решение императора без возражений. Тем более что его собственный командир остался на той стороне и придет среди последних.
— До завтрашнего дня вы отстраняетесь от обязанностей. — Тон Лийта предупреждает об окончании разговора.
Интересно, удастся ли хоть немного поспать. Как я Ноэлии на глаза покажусь? Именно это самое отвратительное, на остальных мне давно уже плевать. А ведь она еще не знает обо мне всего.
Ноэлия
Что-то меня колотит, только Пуся на руках помуркивает, и держать устала, и отпускать не хочется. В фертоне все перевернуто, стол и стены процарапаны.
— Ну ты чего? — удивляюсь. — Почему сбежала?
Пуся спит, даже глаза не приоткрывает, показать хоть какую-то реакцию. Вздыхаю, что с животного взять. Укладываю на одеяло, расправляю, укрываю. Почему Дарсаль не идет?
Выглядываю в окошко, вижу, как моих охранников уводит Лийт. Чем они так страшно провинились? Не понимаю. И правильно сделали, что не стали меня останавливать, я бы все равно не послушалась. Из-за меня теперь всех накажут, наверное, совсем возненавидят.
Боже мой! «Больше, чем друг», надо же! Ощущаю, как щеки начинают гореть, берусь за них ладонями. Конечно, больше, он мой личный Страж! Для тебя ведь Ивен тоже больше, чем друг! Но так эти слова прозвучали… Может, он что-нибудь узнал? Скажет, не нужна ему такая невеста? И что тогда со мной будет? Не отпустит же домой… А вдруг объявит, пусть Страж меня забирает?
Теплые картины откуда-то всплывают: то мы бесконечно едем в фертоне, то сидим у бассейна и молчим. Пока мрачные мысли не покрывают холодным инеем. В мирные пейзажи врываются черные росчерки. А нужна ли я буду Дарсалю? Наверняка ведь у него кто-то есть — та, которая выбирает ему одежду. И появится новая императрица, которую необходимо охранять день и ночь… А я без приказа императора вообще никто.
Вытираю невесть откуда набежавшие слезы. Пока ведь меня никуда не прогоняют. И что-то такое Дарсаль говорил… важное. Что по ауре можно определить совместимость. И что моя аура свидетельствует… Думаю, я Иллариандру не только понравилась, еще и просчитали. Нужно узнать, как они императрицу выбирают и в чем мои преимущества. Только не здесь. Почему-то ведь именно я? Снова ощущаю тоску по защищенной комнате.
Дарсаля нет долго, во второе окно видны вершины, наш неудачный перевал между ними. Туманы почти живыми клочьями перебираются по склонам гор туда, повыше. По идее здесь нейтральная территория. Границу Йована и последний пропускной пункт мы преодолели внизу, а в Айо официально еще не въехали. Только как-то странно, тихо, никого. Словно у императора с высшими леди договоренность какая-то.
Нахожу коробку из-под робота, инструкцию, сто раз перечитанную. Мне его подменили? Как такое возможно? Когда? Под носом у Слепых…
Разглядываю левую руку. Специально целил не в ту, на которой была метка? Или совпадение?
И метку на шее разглядываю. Все такая же. Значит, я по-прежнему официальная невеста, почти императрица. Выдыхаю. Нужно повиниться перед женихом и до церемонии его гнев не навлекать. А там я уже стану законной императрицей, и ему придется со мной считаться. Только не хочется совершенно…
Снова перехожу к другому окну. Как бы успокоиться, а то непонятно, что там Стражи во мне сейчас читают? И где Дарсаль? Неужели командир их прямо сразу наказывать пошел? Ну не избивать же в самом деле! Хотя от этих варваров всего можно ожидать.
Нет, надо же, Дарсаль у одного из костров! Присматриваюсь, вроде не ест. Чего он там сидит?
Мучаюсь еще пару минут, ну не бежать же мне за ним! После вспоминаю, решительно настраиваюсь, зову мысленно.
«Что, моя госпожа?» — Кажется, зов оказался для него неожиданностью. Оглядывается, обычным зрением не увидел бы, но ощущаю, будто в глаза смотрит.
«Почему там сидишь?» — И снова решительность куда-то исчезает, можно подумать, слежу за ним. А вдруг просто видеть меня не хочет. Образно выражаясь.
«Меня до завтра отстранили от обязанностей», — отвечает, почему-то слышится тоска.
«И что? — не понимаю, до завтра — это же не насовсем! — А завтра что?»
«Наказание».
«Тебе нужно подготовиться?» — интересуюсь осторожно.
«Не к чему там готовиться», — бурчит.
«Поспал бы», — предлагаю.
«До завтра я не ваш личный Страж».
«А кто мой Страж?» — спрашиваю. Несколько мгновений какого-то странного молчания, за которые сердце отстукивает десяток безумных ударов, а в голове проносятся всякие ужасы.
«Вы можете выбрать. Меня отстранили от обязанностей». — Не могу разобраться в тоне, звучит словно через вату или какую-то преграду, хотя Дарсаль все там же, у костра. Только не смотрит на меня больше.
«Из фертона тоже выгнали?»
Молчание.
«Я не понимаю! — не выдерживаю. — Не знаю еще всех ваших тонкостей! Объясни толком, что происходит? Пожалуйста».
Жду, снова ощущение, будто пролетает вечность, пока Дарсаль безмолвствует. Так и хочется выбежать и заставить его отвечать. Но все-таки доносится: «В фертоне императрицы может находиться только ее личный Страж».
Ах, вот оно что. Я-то была уверена, что это я в его фертоне еду. Хочу спросить, а он куда пойдет, но соображаю, что было бы куда — пошел бы. Это он после отката будет тут на бревне сидеть? На ночь-то, может, кто и позовет к себе, да не хочу я, чтобы Дарсаль у кого-то на полу спал. А то еще и откажется, с него станется. А завтра непонятное наказание… Тоже ведь не песни петь. Усмехаюсь: было у мадам Джанс такое… ну не то чтобы наказание, но мы в детстве именно так воспринимали.
«И тебе совсем нельзя сюда заходить?» — уточняю, судорожно соображая, что же придумать. Может, к жениху напроситься, а Дарсаль пускай поспит нормально?
«Если вы зовете, можно», — отвечает.
Вздыхаю с облегчением. Не хочу я к жениху напрашиваться.
«Зову, конечно!» — улыбаюсь. Дарсаль поднимается, направляется к фертону. Рассматриваю фигуру, распахнутую куртку. Остальные Стражи провожают его взглядами, похоже, видели, что мы общаемся. Не хочу я другого.
Ох, надеюсь, император ничего плохого не подумает. Я ведь правильно поступила! Ведь правильно же?
Только вблизи вижу, какое уставшее и осунувшееся у Дарсаля лицо, как тускло глаза горят, а на губах вообще омаа не видно.
— Ты поспи, — говорю. — А я к Пенелии схожу, узнаю, как переход прошел.
Дарсаль кивает молча, бросает взгляд на стол. Интересно, куда дурацкий цветок запропастился? Упал, что ли? Не видно. Спешу скорее к выходу.
Подхожу к фертону Пенелии. Рядом обнаруживаю служанку, с которой ее поселили, прошу отнести обед моему Стражу. Специально так говорю, если у кого-то возникнут возражения — пускай придет и выскажет!
Девушка убегает, осторожно заглядываю внутрь. Боюсь увидеть эра Базира, но его нет. То ли отдыхает, то ли у императора. Зато Пени не спит, вроде даже радуется.
— Лия! — восклицает. — То есть простите… эрлара.
— Лучше Лия, — вздыхаю я и захожу.
— Что с вами случилось? — спрашивает испуганно. — Император тут рвал и метал, когда пришел!
— Неужели так громко, что и до тебя долетело? — выдавливаю улыбку, хотя на душе как-то обидно.
Он ведь шел ненамного впереди, а не бросился назад удостовериться, что с невестой все в порядке, что помощь не нужна. Понимаю, конечно, безопасность необходимо соблюдать, Стражи контакт поддерживают и ситуацию обрисовали… а все равно грустно.
— Девочки рассказывали, — отвечает Пенелия с некоторым смущением. — Ой, я вас расстроила?
— Да нет, все нормально.
Пенелия смотрит понимающе, хотя что она там понимает. Как и все, считает, будто мне безумно повезло.
— Он волновался за вас, — притрагивается к моей руке.
Надеюсь.
— Мой робот с ума сошел, — рассказываю. — Не понимаю, что произошло. И чем Стражи провинились, тоже не понимаю. Они же защитили меня!
— Нам не постичь всех этих тонкостей. Соседка, бывшая военная в отставке, рассказывала, что в армии главное — дисциплина, и они вообще иначе на многое смотрят. Что-то свое нарушили, наверное.
— Они меня пустили к Дарсалю во время отката. А император считает, что должны были увести. Но ведь они же правильно рассчитали ситуацию, со мной все хорошо! — Хочу спросить, за что он так, но вовремя прикусываю язык.
Не дело это — на жениха-императора жаловаться.
— Значит, должны, — откликается Пени. Ясно, что она еще может сказать? — А чем так страшны откаты? Впервые слышу.
— Понятия не имею. — с содроганием вспоминаю о вырывающемся из глаз Дарсаля пламени. — Они ничего не рассказывают. Ты-то как себя чувствуешь? Как перевал? Легче? Эр Базир, говорят, верхом на бурвале сопровождал…
Пенелия розовеет смущенно, но вижу, насколько ей приятно.
— Все время рядом ехал, интересовался моим самочувствием. Даже болеть как-то неудобно, — смеется девушка. — Мне правда намного легче.
— Как туманы прошли?
— Да я и не видела никаких туманов, хотя все время в окно смотрела. Только неуютно… но больше от пустоты. Никого ведь.
Действительно, граница, а не охраняется толком. Молчу, лучше не показывать сомнений, мало ли кто подслушать может.
Еще какое-то время болтаем. Пенелия описывает, как ехали, с эром Базиром переговаривались. Осознаю, что тоже проголодалась, отправляю все ту же служанку принести нам еды. Никак не могу решить, можно ли возвращаться в фертон или тогда придется выгонять Дарсаля.
С Пени легко, она ведь такая же, как я. И благодаря началу нашего знакомства не считает меня совсем уж императрицей. Что-то рассказывает, смеется, только устает быстро. Приходится оставить и ее отсыпаться.
Выхожу, задумываюсь, что же делать. Вечер близится, в лагере людей все больше. Нахожу Зимера, интересуюсь, как бурваль. Оказывается, его уже переправили сюда, а в перевернувшийся фертон впрягли другого и даже привезли, могу проверить.
Отправляюсь проверять, какое-то время вожусь с книгами, переставляю, складываю. Можно бы служанку озадачить, да хочется самой. Все вспоминаю Дарсаля на коробках, беру какой-то томик в руки, листаю. Интересно, где та маленькая, что мадам Джанс отдала? Да разве ж найдешь.
Думаю и думаю о случившемся, перебираю события. Нужно сходить к жениху. Волновался же. Выяснить, что означает отстранение Дарсаля. И вдруг удастся уговорить отменить наказание? Ведь, по сути, Иллариандр мне еще ни разу не отказывал.
В горах темнеет быстро, солнце уже спряталось за одной из вершин. Иду к императорскому фертону, на ходу теряя крупицы уверенности. Вижу, как из него выбегает служанка, останавливаюсь в нерешительности. А вдруг Иллариандр занят чем-то важным, что служанок гоняет? Но появившийся на пороге Ивен развеивает сомнения.
— Вы к повелителю, эрлара? — с едва уловимой усмешкой спрашивает, бежевый огонь искрится в глазах и немного на щеках.
— Да, — киваю.
Ведь я его супруга, и мои вопросы тоже должны быть важными. Ивен сторонится, руку на лестнице подает. Благодарю. А за то, что не идет следом, благодарна вдвойне.
Обстановка у императора, почти как и в моем фертоне, разве что свободнее немного. Сам он лежит в кровати, ноги укрыты одеялом, волосы слегка встрепаны, теплый свитер — невольно думаю, ну как же мой жених хорош. Улыбка эта…
Правда, встретить не встает. Сажусь на соседнюю кровать. Никак не решу, с чего начать.
— Внимаю, любимая, — поощряет император.
— Нас слышат? — Обвожу взглядом вокруг.
— Ивен закрыл, говори свободно.
— Я хотела бы попросить, — начинаю, — чтобы впредь мы наши вопросы обсуждали и решали лично. Я многого не знаю и, возможно, бываю не права — не по злому умыслу, ведь я только учусь. Понимаю, что не должна перечить тебе при подданных. Но и ты, пожалуйста, не отчитывай меня у них на глазах.
Иллариандр приподнимает бровь, смотрит заинтересованно. Кивает даже, однако не пойму, согласен или просто разрешает дальше говорить.
— И еще… Я очень ценю все, что ты для меня делаешь. Может быть, не всегда умею выразить благодарность, не на ком было учиться, — смеюсь.
— Иди сюда. — Иллариандр делает жест рукой, улыбка становится гораздо мягче.
Скидываю пальто, перебираюсь к нему. Приподнимает одеяло, чтобы я залезла. Отмечаю: кровать пошире моей. Впрочем, мы и там вполне умещались.
Мысли все возвращаются к моему фертону, к спящему в нем Стражу. Пытаюсь подобрать правильные слова.
Иллариандр обнимает, разворачивает к себе мое лицо, целует.
— Я испугался за тебя, — шепчет.
— Я тоже испугалась.
— Вот потому охрана и должна быть покарана.
Снова хочу возразить, что это несправедливо, но вспоминаю собственное обещание не перечить.
— Объясни, не понимаю, что плохого в откате, — пытаюсь зайти с другой стороны.
— Ты совсем ничего не видела? Тебя ничего не испугало? — удивляется Иллариандр.
Скорее ощущаю, чем замечаю внимательный взгляд. Про настоящий огонь, пожалуй, говорить не буду, не то Иллариандр еще уверится, что кара заслуженная. Может быть, не так уж он не прав… Но все равно за моего робота наказывать несправедливо!
— Ну… глаза у него всегда горят, — отвечаю, стараясь тщательно взвешивать слова. — Ладони? Тоже вроде. Он говорил, у него на меня настройка.
— Настройка означает, что он постоянно видит тебя и опасность, но не означает, что не сожжет.
Думаю о голубом свете, это вроде тоже что-то значит. Лучше у Дарсаля потом спрошу.
— Еще и на книгах разлегся, — возмущается Иллариандр, продолжая обнимать.
— Больше негде было, — рискую вставить.
— А на земле ему уже не по чину? Сгорели бы вместе к демонам! И что бы я делал…
— Отсюда возвращаться за следующей невестой недалеко, — брякаю, смеясь.
— Думаешь, меня бы в Йоване с распростертыми объятиями встретили? — улыбается император, но в глазах холод.
А с другой стороны… ну ведь не могут же ему одну за другой девушек выдавать. Наверное, Тересия, как и остальные, просто привыкла бояться Айо. И Стражей… Ощущаю даже некоторое воодушевление, жених мягко водит пальцами по щеке.
— Я когда нервничаю, всегда смеяться начинаю, — поясняю.
— Не слишком полезная черта для императрицы.
— Пожалуй, — вздыхаю. Масляный светильник со стола бросает неровные тени на тонкие, драпированные теплой тканью стенки фертона. А у нас обычно робот освещал. Как тут не грустить… — Никогда не ожидала, что со мной может это случиться. Я-то за свои восемнадцать ни разу мужчин из Айо не видела.
— Вот-вот, — соглашается император. — Никто каждый год за новыми императрицами не ездит.
— Неужели ни разу такого не было? — не могу не спросить, пытаясь сообразить, что там говорилось в записях. Жаль, не все пересмотрела.
— Было однажды. Несчастный случай. У моего прапра… даже и не вспомню, в каком колене. Лишь спустя десять лет высшие леди разрешили нанести повторный визит. Поэтому ты, пожалуйста, себя береги. Договорились? — Целует в висок.
Киваю.
— Дарсаль меня хорошо защищает, — пытаюсь вернуться к тому, зачем пришла.
Хотя узнала много полезного, даже не ожидала.
— Не напоминай мне сегодня о нем, — морщится император. — Я на него сердит.
— Что означает его отстранение?
— Обычная процедура перед наказанием.
— И что его ждет?
— То, что разумнее всего вменить в пути. И хватит о нем. — Тон императора почти неуловимо меняется, но ощущаю, что ничего больше не добьюсь.
Хочу спросить, вернется ли Дарсаль потом ко мне… то есть к своим обязанностям, однако понимаю: продолжение этой темы Иллариандра лишь разозлит. Значит, буду у Дарсаля спрашивать.
— Расскажешь, чем закончится расследование? Наверняка ведь кого-то отправил туда?
— Конечно. Лийт с Аждаром выслали нескольких ребят, и Тера все осмотрит. Она сильная ментальщица.
— Я так надеялась, что робот в Айо немного поработает, — вздыхаю.
— Я тебе музыкантов приведу, будут хоть каждый день серенады распевать. — Иллариандр обаятельно улыбается, снова целует, пробирается рукой под теплую кофту.
Только, если честно, не слишком мне это нравится: день какой-то нехороший, да и пришла я сюда не совсем по собственному желанию. Точнее, не ради этого. Где-то в глубине души все еще саднит обида, а ему хоть бы что, словно уже и забыл. Изо всех сил стараюсь не показать, как мне это неприятно.
— Ну чего ты? — шепчет.
— Наверное… Ивен скоро придет? — Вот не радует меня возможность, что Ивен все увидит. Понимаю, что и сквозь стены видит, но так хоть иллюзия скрытости от глаз.
— Не придет, пока не позову, — отмахивается Иллариандр.
— Ты передумал ждать церемонию? — решаю уточнить.
Император чуть отстраняется, отворачивается к окну.
— Нужно подождать, — отвечает.
По-прежнему не понимаю зачем. Но спрашивать здесь, сейчас и у него — не рискую.
Размышляю, не пора ли мне уходить или дожидаться, когда император попросит. Уже почти решаюсь, но он по-прежнему обнимает, вдыхаю запах мужских благовоний, чего-то терпкого, будоражащего. Кладу голову на его плечо, а то решит еще, будто я из корысти приходила. Стараюсь думать о том, как мне хорошо. Кажется, начинаю засыпать. Сложный был день. А у императора тут довольно тепло…
Дарсаль
Лучше бы я у костра остался, а она в фертоне. Ходит туда-сюда, тревожа настроенное омаа, не давая как следует заснуть: постоянно отмечаю, где и что делает. Пока не отправляется в фертон к повелителю. Даже выныриваю из полусна, а ну как спросит о чем-нибудь лишнем?
Но Ивен закрывает фертон. Оставался бы я личным Стражем — мог бы смотреть, а так — нельзя.
Принесший столько всего день изливается болезненной гнетущей горечью, опустошая, вырывая душу с корнями. Собираю расползающийся омаа, уплотняю как могу, лишая себя ненужных эмоций. Сосредотачиваюсь на одной мысли: выспаться. Все остальное подождет до завтра.
Но, видимо, не подождет. В неровный сон вплетается звук, ощущаю приближение, на долю мгновения перед взглядом загораются изумрудные глаза змеи. Ивен.
— Что? — спрашиваю, когда заходит внутрь.
— Буду здесь спать, — отвечает. — У императора сегодня занято. Не возражаешь?
Пожимаю плечами, возразил бы, да нечего. Кошка настороженно приподнимает голову, чихает с определенной долей брезгливости.
Ивен ощупывает ее своим омаа, укладываясь на кровать Ноэлии, скрывает нас пятном. Личные Стражи императорской четы совещаются, о да. А ведь когда-то мечталось, что так и будет… Отворачиваюсь к своему окну, все пытаюсь настроиться на сон. Бесов Раум, только его не хватало для полного счастья!
— Уже решил, что будешь делать, когда тебя совсем отстранят? — спрашивает вдруг, растравляя и без того саднящую рану.
— Решил способствовать моему окончательному отстранению? — Выпускаю тонкую струйку омаа.
— Неудачников не любят, — заявляет с легкой ленцой.
Хочешь спровоцировать, заставить ошибиться? Второй раз подряд не простят.
— И кого же ты пророчишь на мое место? — Ложусь на спину.
Не бегать же от него. Не смотрю: омаа и без того скрещиваются, словно шпаги. Зачем приперся, змей?
— Не мне решать, — пожимает плечами. — Но учитывая, что императрица пошла на поклон к повелителю, лучше бы тебе подстраховаться на предмет альтернатив.
— Не тебе решать.
На поклон, значит. Ну а чего ты ждал? Тут вариантов-то и нет. Не поклонишься сам — согнут.
— Ладно, может, она тебя еще пожалеет. Как пожалела, позвав сюда.
Омаа вскипает разъяренным ягуаром, с трудом удерживаюсь, чтобы не вскочить, не прижать гада к стене. Впрочем, тонкая слишком, еще не выдержит. Даром что металл. Да и у меня с силами сейчас не очень, тратить неразумно. На завтра собрать бы достаточно.
— Тебе есть что сказать или поговорить не с кем? — уточняю.
Легкий стук мягких лап о пол фертона, в бок тычется что-то теплое. Машинально провожу рукой, и только потом осознаю, что это котенок запрыгнул, мурчит. Вспоминаю, они же омаа плохо переносят. Даже странно, что пришла. Но успокаивает внезапно. Ну что ж, зверь. Давай дружить.
— Думал, ты тут скучаешь один. — В голосе Ивена перекатывается насмешка.
— Сплю я. Если ты разучился по омаа определять. Потренируйся, что ли, и не мешай, будь любезен.
— Вот за эту свою дерзость и непочтительность ты всегда и был в опале. И снова скоро будешь.
— Тогда хоть в морду тебе смогу дать беспрепятственно.
— Что ты сказал?!
— Что слышал. Заткнись уже. Или сходи к служанкам прогуляйся. Если не спится.
Кошка тычется мокрым носом в ладонь, словно понимает. Даже незаметно ауру проверяю, да что она там может понимать, кроме общих эмоций.
— Ну да, от тебя-то девкам мало толку.
— Брезгую делить со всякими, — бурчу.
Тут уже омаа Ивена дергается, готовое вскипеть. Но личный Страж императора усмиряет его моментально.
Порывается что-то ответить, даже знаю что: наверняка Бесстыжую Палми помянуть. Однако решает промолчать. Пока не передумал, сгребаю Пусю и снова отворачиваюсь в твердом намерении больше не реагировать. Весь сон коту под хвост. Вот под этот, нервно подергивающийся под моей ладонью.
