ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Дарсаль
Три дня до перевала так и проходят. Пенелия все больше спит и на людях почти не показывается. На привалах Ноэлия справляется о ее самочувствии, а во время движения робота слушаем, если Валтия или император не заглядывают. Спим теперь в фертонах, по ночам заметно холодает. Дорога начинает медленный подъем, а на горизонте давно уже обосновались горы. Скоро граница и перевал.
— Что это там за туманы? — бормочет Ноэлия, усиленно вглядываясь куда-то за окно.
— Туманы в горах — обычное дело, — отвечаю.
Не может же она видеть незримую границу Айо? Мутные непроницаемые сгустки, в которых даже Стражи на время теряют четкость восприятия.
— Фертон еле ползет, — вздыхает. — Кажется, я начинаю завидовать служанкам. Может, и нам пройтись?
Действительно, многие предпочли не трястись по каменистой дороге, а прогуляться на воздухе. Тоже, честно говоря, не отказался бы.
— Вы бы силы поберегли, моя госпожа, — советую. — Завтра скорее всего переход предстоит.
— Вряд ли там что-то сложное? — спрашивает.
— Не то чтобы сложное и не то чтобы опасное, но отдых и осторожность не помешают.
Ноэлия напрягается, спешу успокоить:
— Место узкое, в горах сила ментальщиков, да и наша тоже, может давать сбои. Обычно сначала переезжает часть верхового отряда на бурвалях, устанавливают стоянку с той стороны. Ментальщики не могут контролировать сразу всех животных, поэтому фертоны перевозят группами. Один остается здесь, один принимает на той стороне, и один следит на перевале. Пока они отдыхают, идут пешие. Император и вы, моя госпожа, пойдете, когда с той стороны будет уже достаточно людей и обустроят лагерь. От лагеря до перевала около двух часов. И с этой стороны столько же. С непривычки можно устать.
— А Пени? — переживает Ноэлия.
— Думаю, ее будут перевозить в повозке. Опасность, что бурвали выйдут из-под контроля, минимальна. Но…
— Понятно, — кивает. — Я люблю ходить. Идем, хоть немного пройдемся. Скоро уже возненавижу этот фертон.
Ноэлия
Холодно, снаружи пронизывающий ветер. На вершинах лежит снег — надеюсь, нам так высоко не нужно. Кутаюсь в теплое пальто, сжимаю капюшон. Дарсаль тоже скрыл нагрудник курткой, переодел теплые брюки — как и обе гвардии, впрочем. Странно, у подопечных Аждара одинаковая теплая одежда, а Стражи почему-то каждый в своей.
Рассматриваю Дарсаля, впервые вижу его таким, почти домашним. Без императорской формы — словно обычный человек, не обязанный никому служить, исполнять приказы. И что-то в этом есть правильное, желанное даже. Неожиданные эмоции.
А еще удивительно, ведь он же не видит, как может подобрать такие гармоничные вещи, которые настолько ему идут?
Хочу узнать, кто выбирает ему одежду, но не могу придумать вопрос, который не звучал бы обидно. Предположение о женской руке и вовсе выбивает из головы желание лезть в его жизнь.
— Сколько тебе лет, Дарсаль? — спрашиваю зачем-то.
Приоборачивается в мою сторону, ежусь под пронзительным омаа.
— Двадцать восемь, моя госпожа.
Конечно, не может быть, чтобы у него никого не было! Да он же… Ох, снова вспоминаю про остальных Стражей, еще заметят, как я им любуюсь, да и расспросы наверняка услышат. Приходится замолчать, поискать взглядом жениха, отвлечься на созерцание вершин. Помогает. Даже возникает великолепная мысль — позвать робота, запустить тихую музыку, чтобы ни о чем не думать.
Здесь он впервые начинает глючить, виснет, вместо музыки выдает набор неясных слов на инопланетном языке, тревожно мигает индикаторами. Пока не перезагружается.
С тоской осознаю, что скоро совсем сломается.
Идем какое-то время молча. Приближаюсь к фертону Пени, на облучке сидит одна из служанок. Тщетно пытаюсь вспомнить имя.
— Как она? — спрашиваю, бросив бесполезное занятие. Я и советников-то не всех выучила.
— Спит, моя госпожа, — отвечает девушка, даже не заглянув внутрь.
И как-то мне это не нравится, словно Пенелию уже забрали в подруги, а я снова осталась где-то за гранью общего круга. Понимаю, что глупо, но ничего не могу поделать. Бросаю взгляд на Дарсаля, тот едва заметно кивает. Ну да, никто не рискнул бы обманывать при Страже.
Выходит жених. Почему-то вместо того, чтобы скрасить мое одиночество, только подчеркивает его. Идет рядом, прячет руки от холода, что тоже задевает. Мог бы и мои погреть.
— Робот барахлит, — вздыхаю невпопад.
— А ты чего ожидала? — удивляется Иллариандр. — Знала же, что у нас не просто так техники нет.
— Знала. Но все равно грустно. Музыка…
— Я тебе лучших музыкантов вызову. — Император, как обычно, улыбается, своими ямочками вызывая желание улыбнуться в ответ.
— Пени все еще болеет, — добавляю.
Жених морщится, словно хочет прочитать нотацию, но ничего не отвечает.
Отвлекаюсь оглядыванием окрестностей. С непривычки идти вверх тяжеловато, дыхание сбивается, но стараюсь не показывать.
Дорога огибает склон — справа крутой подъем, но фертоны пока идут нормально. Красиво здесь, только как-то беспокойно. Полосы туманов на вершинах скал. А может, все дело в том, что приближаемся к границе. Тяжело рвать последние связи с домом.
Император молчит, чуть впереди идет Ивен, сзади — Дарсаль. Хочется заговорить, разогнать мрачные мысли, только слова в голову не приходят.
Вдруг замечаю за валуном небольшой красный цветок. Трепещет на ветру, и как его сюда занесло? Тянусь машинально сорвать, не достаю.
Император останавливается. Кажется, снова недоволен… не пойму.
— Купена красная, — сообщает. — Редкость в здешних краях и вообще мифическое растение. Считай, тебе повезло. — Бросает взгляд на Дарсаля.
Жду, что сам сорвет. Мне никогда еще мужчины цветы не дарили!
Однако Иллариандр стоит, зато Дарсаль делает шаг вперед, легко дотягивается до камня, подает мне стебель с красными искорками. Чувствую, как заливаюсь румянцем. Слуги глазеют, а я не знаю, что и сказать.
— Даришь цветы моей невесте, Дарсаль? — Император поднимает бровь, на лице странная улыбка.
Начинаю паниковать, не знаю, за кого страшнее: за себя или за Стража.
— Своей госпоже, мой повелитель.
— Дерзишь? — Взгляд жениха становится хмурым, не могу понять, с чего это он!
Сам же обернулся, Страж, наверное, воспринял как приказ… Дарсаль мгновение всматривается в императора, словно не может разглядеть, после вдруг опускается на колено, склонив голову:
— Прошу простить, мой повелитель.
Иллариандр отворачивается, как будто потеряв всякий интерес. Проводит взглядом по моему цветку — прямо не знаю, что с ним делать. Вышвырнуть подальше? Но вижу застывшего Дарсаля и не могу.
— Ты ведь сам ему приказал, — говорю тихо.
— Учись быть императрицей, Ноэлия. Слуги — всего лишь слуги, ты не должна привязываться к ним крепче необходимого. А они не должны забывать, что в любой момент их могут заменить на более подходящих.
Это он о Дарсале? Или все-таки о Пени? Сердце стучит в горле, к глазам почему-то подступают слезы. Не могу видеть Дарсаля на коленях. И в то же время осознаю, что напоминание императора достигло цели. Дарсаль по-прежнему сделает все, что ему прикажут, остальное — иллюзия.
Привыкай к одиночеству…
Дарсаль
Император чем-то недоволен. Сам ведь оглянулся, даже Ноэлия заметила, если уж я неверно истолковал. Уходит, так и не позволив подняться. Ноэлия двигается было за ним, после оборачивается, все-таки делает жест. Встаю, молча иду следом, усиленно сдерживая омаа. Ненавижу публичные представления, когда пытаются указать мне место на людях.
Все верно. Слуги — всего лишь слуги. По милости и с дозволения императора.
Чувствую усмешку Ивена. Сжимаю зубы. Ноэлия вдруг останавливается, придерживая робота.
— Я пойду в фертон, — говорит.
— Конечно, любимая, — откликается повелитель, не оборачиваясь.
Хочу привычно поддержать, но императрица помощь не принимает, молча поднимается сама. Подходит к котенку, протягивает цветок. Один из немногих, которые четко видят Стражи, наполненный яркой красной энергией. Котенок вскакивает, хохлится, отползает назад, шипит. Странно. Присматриваюсь, внутри густой ауры едва заметное шевеление. Котенок чихает, Ноэлия поспешно убирает купену на стол. Жду, что начнет расспрашивать, как обычно. Но молчит. Переводит робота в другой режим, что-то высматривает на появившемся экране. Струйки мысленных команд. Достает бумагу с ручкой, пишет.
Ложусь. Пытаюсь присмотреться, что там: вроде бы имена, будто схему составляет. Не совсем понимаю какую. Не навязываюсь.
Еще раз провожу омаа по котенку, но он уже успокоился, сопит.
На душе муторно, словно тысячи шаматри разрывают в клочья. Моя должность — все, что у меня сейчас есть. Что я буду делать, если император или императрица сочтут, будто не подхожу? Но именно она, моя должность, моя ответственность и обязанность, стоит между мной и единственной женщиной с чистой синей аурой.
Я должен заботиться о невесте императора. О своей госпоже. Не может ведь быть такого, что получу приказ ей навредить? Но обрывки разговоров, новых знаний, история с Марисом заставляют раскрыть глаза и задуматься. Каким же невнимательным дураком я был, отгородился от всего мира и ничего не желал замечать! Вот, например, тот отряд, что следует на пределе соприкосновений омаа. Почему он пересекает границу другим перевалом? Впрочем, нас всегда учили быть верными безоговорочно, исполнять приказы без рассуждений. Отбрасывать личные желания, уплотнять омаа, пока эмоции не перестанут иметь значение.
Сегодня император напомнил, кто я и кто она. Наверное, к лучшему. Я всего лишь страж, слуга, телохранитель. Один из многих. Которого в любой момент можно заменить. Или поставить на колени.
Ноэлия
Настроение отвратительное, хотя вроде бы все верно. Чего я ждала? Что император будет со всеми столь же мягок, как и со мной? Так нельзя ему, для управления государством нужна твердость и даже жестокость. Что Дарсаль окажется… мужчиной? Так он прежде всего воин императора. С мужчиной меня не поселили бы. Только звучит это как-то… И отчего-то горько осознавать, что все было иллюзией. Возможно, он специально привязывал меня к себе. Откуда я знаю, какой у него приказ? А еще страшнее, что приказ может в любой момент измениться. А если император велит меня убить? Дарсаль ведь верен ему безусловно. Не мне.
Эта мысль наполняет почти физической болью. Господи, как я устала оглядываться на Слепых и ментальщиков! Постоянно искать, чем занять разум и эмоции!
Нет, так не пойдет. Ощущаю себя идиоткой. Почему я до сих пор не удосужилась выучить даже имена слуг в не столь уж и огромном отряде? Всего-то пара сотен человек. Почему не завела ни с кем знакомства, не составила собственного мнения, вцепилась в Стража и слушаю открыв рот? Где гарантия, что он рассказывает правду, а не то, что я должна знать, по мнению императора?
Перевожу робота в мысленный режим, запасаюсь блокнотом и начинаю вспоминать всех, кого смогу. Имена, обязанности, впечатления.
К моему удивлению, мозговые усилия заканчиваются почти победой. Как ни странно, удается идентифицировать практически каждого из тех, с кем доводилось пересекаться. Заснять бы, чтобы под фотографиями писать. Но вовремя вспоминаю: съемки возле Стражей не удаются. Решаю не рисковать, а то император и в мою голову захочет влезть, к шпионам причислит.
До ночи из фертона не выхожу — уже и лагерь разбили, костры разожгли. Заглянула Анга, передала, что император интересуется, почему я не ужинаю со всеми. Наверное, это мне намек выйти, но сегодня не хочется.
— Я поем здесь, — отвечаю. Вот и посмотрю заодно на его реакцию. Не станет же он меня в самом деле принуждать? — Принеси нам с Дарсалем сюда, будь добра.
Анга, слегка поклонившись, спешит наружу. Между прочим, обзавелась меховым жилетом и теплыми чулками, но платье все то же, с множеством разрезов. Буквально заставляю себя не смотреть на Стража, не думать, было ли между ними что. Едва ли когда-нибудь узнаю.
Дарсаль, дотоле молчавший, садится вдруг на кровати.
— Первый отряд ушел, моя госпожа, — сообщает. — Наше время — завтра с утра.
— Мы пойдем с императором?
— Нет, император сначала, потом вы. Так ментальщикам проще контролировать пространство.
— Кто еще с нами?
— Только охрана.
— Кто именно?
— Альбер и Беар из Слепых, Симон и Клавий из зрячих.
Пытаюсь вспомнить каждого. Альбер меня пару раз сопровождал, Беара видела только на дежурстве. Из всех Стражей он, пожалуй, наименее суровый и пугающий. И молодой. О зрячих ничего не могу сказать, эти двое меня ни разу не охраняли. Впрочем, по сравнению со Слепыми зрячая гвардия выглядит, можно сказать, милой. Воины как воины, ночью у костров вполне горазды повеселиться.
— Кошку лучше оставить в фертоне, — снова прерывает молчание Дарсаль. Не успеваю спросить, как спешит пояснить: — Если вырвется в горах, можем не найти. Да и руки охране лучше не занимать. Фертон поедет немного раньше, будет дожидаться нас там.
— Хорошо, — соглашаюсь. — Хоть робота можно взять? Он не убежит. — Хмыкаю.
Дарсаль улыбается, на мгновение швыряя в прошлое, где так хотелось ему верить. Меж губ едва уловимо стелется омаа. Отворачиваюсь. Он тоже. Молчим.
— Вот, госпожа! — Анга с задорной улыбкой и подносом в руках возникает в проеме. — Император велел поинтересоваться, как вы себя чувствуете.
Что ж он сам не зашел? Все эти условности…
Анга ставит поднос на стол и снова возвращается к выходу.
— Хорошо, — отвечаю. — Устала только.
— Просил, чтобы вы выспались перед завтрашней дорогой. — Бросает беглый взгляд на Дарсаля, словно жалит.
— Высплюсь.
Какое мне дело до их взаимоотношений!
— Что-то хочешь сказать? — мрачно интересуется Дарсаль.
Судя по белому, почти раскаленному омаа, плотно сжатым губам и глазам, сверкающим в подступающей темноте, нежных чувств он к ней не испытывает. Странно, но это радует, ничего не могу поделать. Пытаюсь разобраться в происходящем.
— Что вы, эр Дарсаль! — Неприкрытый страх удивительным образом переплетается с легкой насмешкой.
Наверное, у девочки есть покровители.
— Анга, в чем дело? — решаю вмешаться.
— Ни в чем, моя госпожа. Просто император сегодня расспрашивал меня… — Она снова бросает взгляд на Дарсаля.
Почти слышу скрип его зубов. Да о чем это они!
— Простите, госпожа, я не должна обсуждать с вами такие темы. — Анга спешит повернуться к ступеням.
— Нет уж, будь любезна, обсуди, коль начала!
— Императору стало известно о пари, вот он и заинтересовался.
— Уходи! — вдруг резко выдает Дарсаль, перебив мой очередной вопрос.
Наверное, это совсем неправильно и мне положено рассердиться, но видно же, для него тема неприятная. Пока пытаюсь сообразить, как быть, он поворачивается, произносит тихо:
— Я сам вам расскажу.
— Слушаю.
— Если позволите, не здесь.
Киваю. Может, завтра время выдастся или когда приедем. Вероятно, у Стража и дома должно быть изолированное помещение, где он может отдыхать? И где никто его не подслушает… Потерплю.
Ох, твою ж бестию! Кажется, меня осеняет. Это она не просто так к нему приходила?! Пари?! Не уверена, что хочу знать подробности. Хотя какая-то часть внутри безумно, просто невыносимо жаждет выяснить все! Зачем-то.
Дарсаль снова ложится. Выглядываю в окно, пытаюсь в сгущающихся сумерках разглядеть окружающее. Не прогуляться ли мне по лагерю, посмотреть, с кем завтра идти предстоит?
Дарсаль
Что за отвратный день, словно прошлое назад вернулось и не было этого нереального месяца нереальной жизни. Все как раньше, когда я вынужден был доказывать на каждом шагу, что не связан с преступлением отца и даже не представляю, в чем оно состоит. Только еще хуже. Тогда думалось, будто удастся отвоевать себе место, доказать императору преданность. А сейчас все острее осознаю, насколько ненадежно мое положение.
Не могу избавиться от впечатления, что Анга завела разговор неспроста. Однако понять ее мотивы не удается. То ли мстит, то ли исполняет чей-то приказ. Ивена? Императора едва ли, какое ему дело до моих предпочтений. Или все-таки есть? Узнал о поцелуе?
Жаль, вряд ли выясню. За девчонкой, конечно, не слежу, но разговор о себе услышал бы. Значит, если такой и был, то скрытый омаа.
Есть не хочу, но надо. Ноэлия тоже возится в тарелке без энтузиазма, движения почти не видны. Не могу понять, съела ли хоть что-то, но лезть с советами не рискую. Не тот сегодня день, не то сегодня у меня положение. Со всех сторон дерьмовое.
Купена на столе продолжает гореть, режет глаза. Осмеливаюсь отложить в сторону. В отпечатке спокойного взгляда Ноэлии отражается вспышка удивления:
— Дарсаль? С этим цветком что-то не так?
Звучание имени изливается неожиданной ласковой свежестью. Голос уже не такой холодный и официальный. Ловлю крупицы внезапного тепла. Тяжело осознавать, что скоро их совсем не станет.
— Ничего, моя госпожа. Он заряжен энергией, близкой к омаа, насколько это возможно. Яркий слишком.
— И Пусе не понравился. Наверное, потому же? Она же плохо воспринимает омаа?
— Наверное. Я не знаю.
— И долго он будет гореть?
— Пока не завянет.
Ноэлия
— А эту энергию можно как-то использовать? Иллариандр… говорил, он мифический?
Имя почему-то дается с трудом, хотя Дарсаль спокоен. Так и хочется спросить, неужели его устраивает такое положение? Разве унижение, даже от императора, может быть почетным?!
Да только что он мне ответит. Его так воспитали. Да и не место здесь.
— Мифический, — подтверждает. — Согласно легендам первые Слепые Стражи использовали его энергию, но в реальной жизни, насколько я знаю, это никому не удавалось.
Запускаю робота, получаю короткую справку о том, что «купена красная — растение, в мифологии наделенное волшебной силой, однако лабораторные исследования это не подтвердили».
— Я выйду пройдусь… познакомлюсь с теми, с кем завтра идти.
По щекам Дарсаля пробегают языки омаа, но молча поднимается следом.
— Можешь остаться. Что в лагере с кучей охраны со мной случится?
— Вы недовольны моей службой? Моя госпожа.
— Просто я подумала, что после сегодняшнего… после слов императора… тебе неприятно.
— Я не привык подвергать сомнению действия императора, моя госпожа. И они ни в коей мере не отменили моих обязанностей. Остальное вас заботить не должно.
Наверное, он прав и, наверное, не должно. Но почему-то так обидно!
— Меня с детства учили считаться с окружающими. Но, пожалуй, императрице это действительно ни к чему.
Поворачиваюсь к выходу, кутаюсь в пальто, поднимаю воротник. Снаружи холодный ветер, не то редкие капли, не то снежинки. Лишь у костров немного теплее, жаркий огонь отгоняет сырость и придает вечеру нежданный уют.
Дарсаль
И к лучшему. Чем быстрее она научится имперским замашкам, тем проще мне станет воспринимать ее как жену императора. И тем легче будет ей самой прижиться в Айо.
Ноэлия идет меж костров, рассматривая лагерь — снующих служанок, отдыхающих воинов. Императора не видно, несколько его приближенных греются возле одного из костров, но императрица к ним не подходит. Замечает, как Базир поднимается в фертон Пени, искры недовольства, но туда тоже не идет. Прогуливается, рассматривает внимательно, словно в уме что-то прикидывает.
— Покажи, где мои завтрашние охранники? — оборачивается.
Приглядываюсь. Они все у одного костра, обсуждают переход, запивая еду вином и посмеиваясь редким шуткам.
Ноэлия решительно направляется туда, вызывая почтительное молчание.
Омаа Альбера и Беара привычно вспыхивают, как и каждый раз при виде ясного синего света. В груди ворочается глухое раздражение, дополненное обострившейся горечью. Почему я? Император мог бы выбрать любого из них! Каждый достоин, в отряде у нас отобраны лучшие из лучших. А если я прощен, для чего он постоянно напоминает мне место и положение? Будто я сам могу о нем забыть.
Жаль, не вижу лиц Симона и Клавия из зрячих. Но легкие разводы приязни и симпатии не лгут. Лийт и Аждар распределили идеально — тех, кто не просто исполнит долг, но сделает это с удовольствием. Впрочем, среди Слепых, пожалуй, все такие. Ее аура бесподобна. Хотелось бы, чтобы Ивену удалось донести это до повелителя.
Ноэлия нервничает, но подсаживается к костру, заводит непринужденное знакомство. Расспрашивает о перевале, диких зверях и вероятных опасностях.
Стою сзади, в груди все ворошится что-то темное и мрачное, хорошо скрытое омаа от других, но не от самого себя. Не позвала сесть рядом с собой. Впрочем, я бы и не сел. Почему не могла выяснить обо всем у меня? Не доверяет больше? Или присматривает замену?
Смотрю на нее, на женщину, никогда не видевшую столько мужчин, да еще и воинов, и в который раз удивляюсь, как легко ей дается общение, как хорошо держит себя в руках. Идеальная императрица. Если к тому же и в цинизме напрактикуется — достойной соперницей Шарассе станет.
Ноэлия сидит ровно столько, чтобы наладить общий дружественный фон, перекинуться несколькими фразами с каждым. Словно составляет мнение. А может, и правда решила получше разузнать, с кем предстоит дело иметь? Верное решение, не поспоришь. Только я надеялся, что займется она этим с моей помощью. Значит, не доверяет. Зачем это императору? Так ведь хорошо все было.
В фертоне после костра холодно и сыро. Кошка свернулась в складках одеяла, закрыв лапой нос, — вижу четкий дышащий клубок. Ноэлия раздумывает несколько мгновений, будто собирается лечь прямо в пальто, но все же скидывает его. Это правильно, потом наружу выходить еще холоднее будет.
Не спится. Обвожу взглядом костры, все пытаюсь сообразить, что же меня настораживает, и никак не могу. Вызывают Лийт и Аждар — дать последние указания перед перевалом. Лийт уйдет с первым утренним отрядом, Аждар останется в этом лагере до конца. Обмениваемся со Стражами несколькими фигурами.
Командир, кажется, тоже чем-то недоволен, однако ничего не говорит. Возможно, обычная собранность перед самым сложным участком дороги. Впереди еще один перевал, но там нет границы, можно даже в фертонах преодолеть. Хотя и тяжело для бурвалей.
Когда возвращаюсь, Ноэлия свернулась, как тот котенок, мерзнет во сне. Пришел бы император, согрел бы… Впрочем, так и вижу слетающие с его лица мимические отпечатки: «Дарсаль, не твоя ли обязанность заботиться о комфорте повелительницы?»
Моя, конечно. Только как я к ней теперь подойду?
Укрываю еще своим одеялом поверх ее двух. Не замерзну.
Рискую незаметно расширить омаа, дотянуться до ближайшего костра, взять немного его тепла. Одно из моих тайных умений, надеюсь, никто не заметит раньше времени. Мало кому удается спуститься до тех уровней омаа, где можно взаимодействовать с настоящим огнем.
Ноэлия
Встаю ни свет ни заря от холода. Впрочем, не я одна такая, вокруг костров полно народу: кто греется, кто спешит приготовить завтрак или собраться в дорогу.
Боже мой, Дарсаль своим одеялом укрыл, сам же замерз, наверное! Хочу переложить на него, но замечаю, как открывает глаза. Настройка на меня, ну да. Вздыхаю.
Ладно, сам говорил, что остальное меня не должно заботить.
Спешу наружу, холодно-то как! А дома сейчас лето… Ночью, похоже, температура до нуля опустилась. А еще умыться бы. Почему-то неожиданно для себя сочувствую тому ментальщику, который должен сидеть на перевале, пока все пройдут. Крам, кажется. Сэм с другой стороны уже, Тера отсюда с последними будет уходить.
Стараюсь наблюдать. В частности, с какими фертонами поедет мой, — с императорским и еще несколькими, в том числе и с моей поклажей. Пенелия тоже. Бедная, даже к костру не выйти.
Их увозят перед завтраком, спешу накормить наперед Пусю. Минут через двадцать пойдет первый отряд, потом жених с охраной, потом мы — и так все, чьи повозки поехали в нашей связке. Дальше следующая партия фертонов. Советникам и слугам хорошо, все-таки не по одному идут. Но у них на пятерых в два раза меньше охраны, чем у меня одной.
Лишь у костра, с кружкой горячего чая и дымящейся тарелкой, отогреваюсь слегка. Настолько, что даже способна улыбнуться жениху, неодобрительно косящемуся на парящего рядом робота.
— Ну как ты, любимая? — Император опускается в походное кресло возле моего.
— Замерзла, — жалуюсь.
— Ничего, скоро начнем спуск, теплее будет, — сверкает ямочками Иллариандр.
Я-то думала, предложит греться вместе. Зато не отпускает колкостей по поводу Стража и его огня — уже хорошо.
— Что-то эра Базира не видно, — перевожу тему.
С утра мелькал, его фертон с нашими отправился, но ведь завтракать-то должен с императором?
— А он выпросил у меня разрешение сопровождать Пенелию на перевале. Представляешь, даже рискнул верхом на бурвале поехать. Рыцарь.
В насмешливых устах императора поступок эра Базира вроде как-то теряет ценность и романтичность. Только в глубине души все равно грустно: ради меня никто и никогда такого не делал. И не сделает…
— А он умеет? — удивляюсь и тут же объясняю: — Ну, в смысле я думала, что для управления бурвалями нужны способности ментальщиков… хоть какие-то?
— Разве Дарсаль не рассказал? — Иллариандр вроде и спокойно говорит, но почему-то звучит как обвинение в недочете.
Или это мне после вчерашнего мерещится.
— Я не спрашивала, — улыбаюсь. — Мне приятно, когда ты объясняешь.
Так еще лести научусь, сама себе противна стану. Но стараюсь верить в собственные слова, чтобы эти чертовы Слепые не рассмотрели. Ну и действительно, хотелось бы побольше общаться с женихом. Узнать его лучше.
— Бурвали сами в некоторой степени эмпаты, управлять ими — наука непростая и не каждому доступная, — добродушно поясняет жених. — Но ментальщиком быть вовсе не обязательно. Главное — нащупать связь со своим животным. У нас этому учат всех придворных детей. — И снова легкая небрежность в голосе: — Если захочешь, как-нибудь покатаю тебя.
— Обязательно, — отвечаю с улыбкой, с трудом сдерживаясь, чтобы не обернуться на Дарсаля.
А он тоже умеет, интересно?
Дарсаль
После ухода императора охрана собирается вокруг его невесты. Ноэлия допивает чай, словно не желая расставаться с кружкой. Ставит на робота термос. Служанки приносят небольшой дорожный рюкзак с едой, ребята будут нести по очереди. Только мне не положено руки занимать.
Вижу четкий отпечаток взгляда Симона — оглядывает императрицу, остается удовлетворен. Одежду, что ли? Разве я дал бы ей одеться неподходящим образом? Да она и сама не дурочка, все верно подобрала. Пальто легкое и теплое, источает едва уловимый свет натурального пуха. Обувь тоже удобная, брюки — общее ощущение тепла и комфорта, как бы Ноэлия ни мерзла.
Оборачиваюсь к нему. Все же сложно удержать свой авторитет, какой бы ни был, когда император прилюдно выражает недовольство.
Симона, однако, пронимает. Кивает, слегка опустив голову и приподняв руку в знак извинения. Хельта с Хармасом подходят попрощаться и пожелать счастливой дороги. Ноэлия принимает напутствия прохладно, словно до сих пор обижается, хотя в ауре особенного расстройства не вижу.
Поначалу поднимаемся легко. Тропа утоптанная, пологая, Ноэлия запустила тихую музыку, о чем-то расспрашивает. Но вскоре склон становится круче, дыхания на разговоры уже не хватает. Да и отвлекать охрану не стоит.
След бурвалей и фертонов слегка искрит, кое-где сверкают гроздья цветов купены красной, несколько раздражая омаа. Робот начинает барахлить и зацикливаться, Ноэлии часто приходится его перезапускать. Все ближе рваные полосы приграничных туманов.
Вдруг нашу процессию настигает мысленный зов Сэма. Похоже, включил всех, кроме Ноэлии. Раум побери! С удивлением обнаруживаю на связи и охрану императора. Придерживаю императрицу, знаком показывая остановиться остальным.
Ноэлия смотрит встревоженно, глаза снова зеленью сверкают даже для моего зрения. Сейчас бы прижал к себе, успокоил… Уплотняю омаа.
«Ребята, впереди фертон перевернулся. Как раз на перевале. Его подняли, но бурваль сломал ногу. Пришлось выпрягать и вызывать эра Зимера. Предупреждаю на всякий случай».
— Что? — не выдерживает Ноэлия.
Передаю слова Сэма.
— Эр лекарь внизу остался, — добавляю, — всех бурвалей перед перевалом осматривает. Ничего страшного, нас просто предупредили.
Ноэлия кивает, тревога почему-то не отпускает, наоборот, словно стягивается отовсюду с клочьями тумана, который обычным людям не виден.
Сканирую пространство, пересекаюсь с омаа Альбера и Гария. Вверху, на пределе обычной видимости Слепого Стража, угадывается фертон и лежащий бурваль. Больше ничего. Животному, видимо, что-то вкололи: неровный сон крепко держит в объятиях, уменьшая боль.
— Нехороший знак, — неожиданно шепчет Ноэлия, ее слова странным образом перекликаются с моими мыслями.
— Все чисто, моя госпожа, — отвечаю уверенно. — Случайность.
— Чей? Чей фертон? — Сияние почти мольбы в глазах.
Присматриваюсь.
— Не ваш, не императора. Не Пенелии. Хотя… похоже, книги. Тяжелый, наверное.
Ноэлия вздыхает, отворачивается к снова зависшему роботу. Опять ощущаю на себе неживой взгляд индикаторов. Бесов Раум, да в чем дело?!
Ноэлия
Почему-то представляется недовольное лицо императора, изогнутые брови. Я же ведь не виновата, что книги перевернулись! Даже в укладывании не участвовала! Ну накупила, конечно… так ведь чуть ли не на всю жизнь!
Дарсаль снова прикрывает глаза.
— Что там? — не выдерживаю.
— Ничего, моя госпожа.
— Дарсаль!
Не скажет ведь, если император начнет его отчитывать. А я все-таки почти жена, могу и характер показать.
— Вы только не волнуйтесь, — вздыхает. — Кошка сбежала. Говорят, орала, прыгала, скреблась и вырвалась. Ее ищут, думаю, далеко не убежит.
— А Стражи что же, не видят?!
— Ищут, моя госпожа.
— А ты не видишь?
— Пока не вижу, далеко.
— И для чего тогда ваше особенное зрение! — вырывается в сердцах.
То они чуть ли не корабли космические отследить могут, а то несчастную кошку в радиусе пары километров не находят!
Дарсаль молчит, только глаза горят и скулы напряженные. Наверное, не нужно было этого говорить.
— Простите, моя госпожа, — отвечает вдруг. Почему-то совсем тошно становится. Отворачиваюсь, не выдержав. — Приграничные туманы несколько снижают четкость восприятия. Подойдем ближе — постараемся найти.
Буквально ощущаю, как вчерашняя доброжелательность перетекает в отчужденность. Слепые молчат, словно осуждают. Или это я сама себя осуждаю. Никак не могу решить, извиниться ли. Или снова наслушаюсь нотаций, что я неправильная императрица?
— Можно уже идти? — вздыхаю.
Дарсаль кивает. Как же я хочу обратно, домой!
Тропа становится все круче, камни начинают сыпаться из-под ног. Уже и растительности намного меньше, и птиц почти не видно. Ветер срывается со склонов, подвывая, вышибает слезы, пробирается под пальто и капюшон — не скрыться. Смотрю вверх, это вот эти клочья — приграничные туманы? Чем они такие особенные? Ведь не в любом же тумане у Стражей видимость теряется. Но спрашивать не рискую.
Через каждые полчаса останавливаемся передохнуть, греемся горячей водой, перекусываем слегка. Не могу понять, это они для меня или самим нужно силу поддерживать? Но тоже не спрашиваю, им виднее.
Сложно сказать, сколько прошло времени: я часы никогда не носила, у мадам Джанс не было денег на всякие безделушки, разве вот уши девочкам прокалывали. А робот постоянно сбоит и давно уже показывает всякий бред. Но судя по тому, что в четвертый раз остановились точь-в-точь перед перевалом, наверное, часа два и прошло, как положено.
Пока жуем бутерброды, запивая обжигающим чаем, Стражи прикрывают глаза. Почти вижу материализовавшиеся взгляды, скользящие за горные пики. И за эти беспокойные туманы — такие темные и неприятные вблизи, совсем не хочется проходить сквозь них. А ведь придется, на тропе больше всего осело.
— Все в порядке, император хорошо прошел перевал, — отвечает Дарсаль на вопросительные взгляды зрячих охранников.
— Они тоже пробирались по такому густому мареву, или оно ради нас собралось? — улыбаюсь.
Симон и Клавий с некоторым недоумением переглядываются, Слепые как-то странно настораживаются.
— Вы его видите? — аккуратно интересуется Дарсаль.
— Ну да, — недоумеваю я, начиная подозревать неладное. — А что, эксклюзивное зрелище для Стражей? — Смеюсь.
Не могу, тут так мрачно и страшно — если не смеяться, только дрожать от ужаса.
— Вообще-то да, — едва приподнимает уголки губ в ответной улыбке Дарсаль. — Зрячие их обычно не видят.
— А какими видите вы, эрлара? — с любопытством спрашивает Беар, вызвав неодобрительный взгляд моего личного Стража.
— Ну… — теряюсь. — Они темные. Чем-то похожи на ту фигуру на реке… тогда, в последний день.
Ощущение, словно Стражи переглядываются, хотя все трое продолжают смотреть на меня, не изменившись в лице.
— Что это? — рискую спросить.
— В некотором роде защита наших земель, — отвечает Дарсаль. — Простите, моя госпожа, но большего сказать не могу.
— Разве есть что-нибудь, чего нельзя знать императрице? — хмурюсь я.
— Полагаю, после официальной церемонии вы узнаете больше, — мягко отвечает Дарсаль.
Наверное, снова не место и не время. Скорей бы уже дворец и его защищенная комната. Да о чем я снова думаю, твою бестию!
— Хотелось бы, — бурчу.
Дарсаль
Сейчас нельзя терять бдительность. Возможно, поэтому слова подопечной не причиняют привычной боли. Где ей понять мою тоску по зрению.
Снова и снова всматриваюсь в ауру. Легкая структура, кажется, немного четче, но это может быть лишь проявлением тревоги, реакцией на неприятное место. Но как? Как такое возможно, что она видит то, чего не должна видеть женщина, чего не может видеть никто, кроме нас? И аура совершенно не похожа на омаа Стража, по которому нас в детстве отбирают. Даже если бы предположить, что случилась какая-то генетическая накладка. Да и способности… нет у нее никаких особенных способностей. И обычные глаза не могут видеть то, что видят наши! Иначе не приходилось бы проходить через все, что нам отмерено.
Мысли бьются внутри, наполняя горечью и какой-то ирреальной надеждой. Мне-то ведь вернуть ничего нельзя, но все же. Так хочется верить в детскую мечту, давно смятую, разодранную в клочья. Даже не предполагал, что она еще жива.
Заставляю себя заглушить лишние эмоции и сосредоточиться на дороге. То, что на грани восприятия царапало весь обратный путь, словно выползает на свет. Стоит лишь присмотреться, и увижу. Только куда смотреть-то?
Вокруг по-прежнему ничего. Перевал понемногу приближается, тропа под ногами постукивает камнями, хрустит проплешинами сухой травы. Идем молча в звенящем напряжении, скрещивая омаа.
Робот в очередной раз отключается, зависает в воздухе. Нужно было оставить в фертоне. Молчу, конечно, но Ноэлия сама вздыхает:
— Я так надеялась, что еще немного протянет.
Пытается запустить, снова вздыхает жалобно:
— Не работает. Не оставлять же здесь!
— Не будем мусорить, — улыбаюсь. — Я довезу.
Хорошо хоть в воздухе держится: хитрое приспособление, завязанное на гравитацию, продолжает работать. Приглядевшись, можно видеть линии обмена силой с землей. Легко подталкиваю, пролетает несколько метров, прежде чем остановиться. Отвлекает, но не смертельно. Дотолкаю. Ноэлия все смотрит с надеждой, вдруг снова заработает. Может, внизу, подальше от перевала, еще немного поживет. Но не говорю, зачем лишнюю надежду вселять.
Ноэлия
Люблю туманы. Только не такие, а белые, пушистые, один раз всего видела, когда нас на отдых возили. Среди поля перина душистая, а в ней ничего не рассмотреть. Мы с девчонками нахохотались, догоняя друг дружку!
Тут же что-то мутное, мрачное, скользящее какое-то, как змея на руке Ивена. Приближается неумолимо и неотвратимо, поднимая из глубины души первобытные страхи, доставшиеся нам от далеких предков.
Перевал достаточно широкий — с двух сторон ввысь уходят пики неприступных вершин, но между ними не меньше сотни метров. Дорога вьется ближе к правой, да темные сгустки виднеются везде, не обойти.
Маленький отряд моей охраны как-то внезапно и слаженно переформировывается, снова навевая мысли о выучке. Беар идет вперед, Альбер замыкает, Симон с Клавием на несколько метров по бокам, только Дарсаль остается рядом. Так и хочется за руку взять. Кошусь на него, мешать, наверное, буду. Настолько напряжен и сосредоточен.
Первый язык тумана небольшой, почти прозрачный, — силуэты спутников видны. Быстро оказывается позади, оставив нам осевшие на лица и одежду холодные капли. А вот дальше — огромная клубящаяся гора, в которую и вступать-то боязно. Так бы зажмурилась и промчалась насквозь. Но двое ребят уходят вперед, ждем, видимо, сообщения с той стороны.
— Не бойтесь, моя госпожа. — Привычный голос личного Стража придает уверенности.
Дарсаль бросает на меня взгляд, все такой же расфокусированный, — ауру рассматривает. Берет за руку, по душе проходит теплая волна.
— Совсем немного, Ноэлия, пару десятков метров, — говорит тихо, и пока я с удивлением перевариваю такое обращение, решительно вступает в мутный бурлящий сгусток.
Спутники почти сразу теряются из виду, растворяются в темной бесформенной массе, только и надежда на особое зрение Стражей. Все кажется, будто отовсюду начнут выскакивать монстры да чудовища, и понимаю умом, что никого здесь нет, кроме плодов моего взбудораженного воображения, а попробуй объясни это сжавшемуся в комок сердцу. Безумно страшно.
Дарсаль держит за руку — хорошо, что держит, в полуметре можно потеряться, — а другой подталкивает робота, тоже не выпуская из виду. Хочется думать, что эти туманы непроницаемы для него лишь частично, что он по-прежнему все контролирует. Но спрашивать боюсь.
Вздрагиваю от каждого резкого звука, считаю шаги — где они, эти пара десятков метров, заканчиваются?!
Поэтому почти сразу реагирую, когда Дарсаль замирает, прислушивается.
Дарсаль
То, что, должно быть видно обычными глазами, для нас скрыто помехами из крохотных кристалликов, отзеркаливающих, сбивающих восприятие, множащих излучения. Говорят, происхождение этих туманов неизвестно. Но наставник в Астаре как-то обмолвился — понятия не имею, случайно ли, — будто это знание под запретом.
В первый раз Ноэлия легко ориентировалась, а Симон с Клавием и вовсе ощутили лишь небольшой дискомфорт. А вот следующий сгусток неожиданно велик, словно со всех окрестных вершин стянулся. У зрячих испуг по ауре, совершенно особенный испуг, какой возникает у любого человека, когда он осознает, что органы чувств ему отказывают. Не тревожа Ноэлию, догоняют Беара, сообщают тихо, что и у них видимость нечеткая. Ментальная связь тоже рвется, но достаточно стабильна, информация передается. Ждать, пока разойдется туман? Можно и неделю здесь просидеть.
Беар с Клавием уходят первыми, отчитываются через несколько минут, что прошли спокойно, видят перевернутый фертон и еще одну темную полосу немного ниже. Мы в самой высокой точке.
Ноэлия боится. Спрятал бы тебя, завернул и унес куда-нибудь… но могу только руку подать. Робот мешает, отвлекая внимание, почему-то все острее ощущаю его бесполезное присутствие. Постоянно цепляется за омаа, вызывая стойкое ощущение, что именно с ним связаны все неприятные предчувствия. И сожаление, что так и не прослушал второй раз ту книгу, не узнал, действительно ли в ней звучало…
«Шаматри». Шорох — то ли ответ на мои мысли, то ли действительно слышу. Настораживаюсь, останавливаю Ноэлию, привычно отмечаю, кто где: Беар с Клавием с той стороны тоже напрягаются, готовы сорваться к нам. Альбер в нескольких метрах позади. Симона не чувствую пока. Бесов Раум.
Рвануть вперед, бросив тут эту паршивую железяку? Которая снова смотрит незрячими индикаторами. Где-то на пределе возможностей срабатывает реакция, на долю секунды опережая взбесившуюся машину. Разжимаю руку, отпуская Ноэлию, загораживаю собой, когда робот внезапно трансформируется, вызывая устойчивые ассоциации, в которых не успеваю разобраться. Термос летит вниз, индикаторы мигают. Получаю разряд самовольно удлинившегося манипулятора. Энергия прошивает тело, на мгновение взорвав омаа.
Ноэлия вскрикивает, хоть бы не вздумала орать или бежать куда-то, даже ее аура в этом тумане искажается, приобретает совсем иные оттенки. Не найдешь потом.
— Стой здесь, — шепчу сквозь стиснутые зубы, трясу головой, чтобы мир перестал плясать вокруг.
Не успеваю — еще один удар, странный такой, рассчитанный на то, чтобы дезориентировать. Собираю омаа вперед, сожгу, к демонам, железяку, лишь бы девочке не навредить.
Ощущаю легкие ментальные команды, похоже, Ноэлия надеется остановить его приказом. Нет, программы давно мертвы, здесь что-то другое. Альбер с Беаром мчатся с разных сторон, их ощущаю отчетливо, зрячих — смутно.
Собираю омаа, пытаясь удержать машину, но она не слушается, словно подобрала ключ к моей энергии и теперь сочится сквозь нее. Меняю диапазоны один за другим, но робот снова стреляет разрядом, откидывая меня назад, на императрицу. Глухой удар, ощущаю мягкое тело под собой. Ноэлия опять вскрикивает, откатываюсь поскорее. Какого беса здесь происходит?!
Девушка вдруг бросается вперед, сумасшедшая!
Ноэлия
Дурдом, я же перечитала всю инструкцию, мой робот никаким боком не боевой! Я сплю и вижу бред воспаленного воображения, а Дарсаль несет меня на руках сквозь туман. Ну или жених. Иного объяснения не нахожу!
Но чувствительный удар почти упавшего сверху Стража возвращает к реальности. Мой робот сошел с ума и нападает на нас! Нужно отключить эту бандуру! На мысленные приказы не реагирует, но индикатор питания светится, значит, что-то там у него сработало! Да как такое возможно, техника же должна ломаться, а не Стражей ломать!
Дарсаль пытается воздействовать, лицо такое же, как тогда на тренировке: мрачное, сосредоточенное, капли не то пота, не то осевшего тумана. Робот замедляется, бросаюсь к нему, пытаюсь попасть на аварийное отключение. Но он резко разворачивается, окатив волной ужаса. Не могу сдержаться, кричу как ненормальная, когда мне в левую руку тычется что-то странное, холодное, аморфное. Сзади кто-то хватает за плечи, пытаюсь вырваться, однако тихий голос Альбера успокаивает:
— Все хорошо, моя госпожа, это я.
Киваю, даю себя оттащить, вижу, как снова вскакивает Дарсаль, бросает на нас мимолетный взгляд, и вдруг весь вспыхивает огнем. Этот огонь за доли секунды перемещается, концентрируется на роботе, на мгновение в воздухе разносится запах горелого пластика, но почти сразу пропадает. И ничего. Абсолютно — ни пепла, ни лужицы. Просто не стало.
— Нужно… было… еще там… — выдыхает Дарсаль.
Как-то сразу понимаю, имеет в виду, что когда робот только забарахлил, нужно было его сжечь. Смотрю в глаза, аж мутит от страха — в них уже не белый свет, а огонь, настоящее пламя, как только ресницы не сгорят. К нам врывается Беар, следом за ним Клавий, туман вроде даже расступился, все видны. Только Симона нет. Беар с Дарсалем переглядываются, мой личный Страж кивает.
— Дойду, — отвечает сквозь сжатые зубы, слегка пошатнувшись.
О чем это они?!
Альбер отпускает меня, одновременно направляя, будто собирается увести подальше, только мне от Дарсаля совсем не хочется уходить. Что с ним?
Запоздало смотрю на руку, но там уже ничего — ни следа, ни отпечатка. И, похоже, не заметил никто. Открываю рот, чтобы сказать, но передумываю. Сначала разобраться во всем, я и без того слишком неудобная и проблемная невеста.
