ГЛАВА 29
Когда леди Кларенс утверждала, что я достойна войти в лондонское высшее общество, это вызывало у меня большие сомнения, так как, пока мы оставались в Суссексе, она была недовольна всем, что бы я ни делала. Но когда мы переехали в Лондон, она смягчилась и стала критиковать меня значительно реже. Мне это напомнило Роберта Гауэра, который никогда не ругал нас во время представления. Требовательным учителем он был на репетициях, а на арене всегда старался ободрить нас.
Так же поступала и леди Кларенс, и моя жизнь в Лондоне превратилась в нескончаемое шоу, на котором я демонстрировала трюки, которым она меня научила, и предоставляла ей заглаживать мои промахи. Делала она это замечательно. Однажды вечером, когда одна молодая леди, подойдя к пианино, спросила меня, не пою ли я, леди Кларенс поспешила ко мне на выручку и объявила, что вообще-то я занимаюсь с одним из лучших педагогов Лондона, но он настоятельно советует мне беречь голосовые связки.
Все вокруг с уважением закивали, и только молодая леди у пианино выглядела несколько обескураженной.
Танцевать я отказывалась до тех пор, пока мы не побывали в «Олмаке», своего рода великосветском клубе, где я впервые с успехом станцевала с Пери.
В наш особняк из художественной школы были доставлены наброски, и леди Кларенс настояла, чтобы я поставила на них свою подпись, и отдала вставить их в рамки. Они вызвали много похвал, и мой скромный вид был при этом особенно уместен. Вышивки, которые были доставлены оттуда же за дополнительную плату, я небрежно оставила в рисовальной комнате, и, когда пришли гости, леди Кларенс мягко попеняла мне за небрежность. Мои цветочные композиции выполняла одна из наших служанок, которая прежде служила ученицей в цветочном магазине. Единственное, в чем я могла щегольнуть без всяких подтасовок, было умение скакать верхом и играть в карты.
«Вы делаете это слишком хорошо для молодой леди», — говаривала леди Кларенс. Правда, ей хотелось, чтобы я медлительно прогуливалась верхом, взяв одну из ленивых холеных лошадей из ее конюшни, но я доверяла только Кею, и ей пришлось послать за ним в Суссекс. Конюшни находились вниз по улице недалеко от нашего дома, и иногда после обеда, когда леди Кларенс отдыхала, я надевала шляпу с густой вуалью и выскальзывала за ограду взглянуть на моего коня. Мне не полагалось выходить из дома без сопровождения лакея, а когда мы собирались выезжать, экипаж подавали к ступеням особняка. Но я ужасно беспокоилась за Кея и сомневалась, сумеют ли лондонские грумы справиться с его норовом, вовремя накормить и напоить его, держать в чистоте его стойло. А если сказать правду, я просто тосковала без него, без его такого родного запаха и живительного тепла.
Леди Кларенс узнала об этих моих проделках уже через несколько дней, но ничего не сказала. Я думаю, она с присущим ей здравым смыслом понимала, что в своей новой жизни я оказалась лишена очень многого и мне необходимо иметь что-то привычное, представляющее интерес для меня. Этим «что-то» оказывался Кей и иногда Пери.
Мне разрешили каждое утро ездить на прогулку при условии, что сопровождать меня будет наш лакей и что я не стану скакать галопом. Часы еще только били семь утра, а мы уже выходили на улицу, спозаранку запруженную народом. Сначала мы спускались по Дэвис-стрит, затем пересекали Гросвенор-сквер, пыльный от строительных работ, и ехали вдоль Аппер-Брук-стрит к парку, где листочки казались сухими и сморщенными, а кустарник уже пожелтел. Почти всегда мой грум и я были единственными живыми существами в парке, не считая уток в пруду и великого множества голубей.
Однажды я услышала громкое хлопанье крыльев и, взглянув вверх, увидела, как два белых лебедя кружат над спокойной гладью воды и, снижаясь, будто рассматривают в ней свое отражение.
В эти дни я часто вспоминала Вайдекр. Я видела мысленным взором кусты, осыпанные спелыми ягодами, и орешник с крупными гроздьями орехов. Некоторые деревья в лондонском парке тоже плодоносили, но это казалось скорее случайностью, чем законом природы. Белки на дорожках и утки в пруду больше походили на мягкие домашние игрушки, чем на диких животных.
Даже грум, скакавший несколько позади меня, казался мне не слугой, а тюремщиком, сторожившим меня, а Кея я вынуждена была все время держать в узде, чтобы он не сорвался в запрещенный галоп. Шум большого города пугал его, и каждый раз, когда я оставляла Кея в конюшне, я замечала его прижатые ушки и тревожный взгляд, и мне казалось, будто он упрекает меня за то, что мы не остались в Вайдекре, который он сам нашел для нас. Здесь, в удобной и теплой конюшне среди холеных лошадей, он явно не был счастлив, да и я часто спрашивала себя, что же я все-таки делаю. И почему, если я хотела самого лучшего, то теперь, получив его, я не чувствую себя триумфатором.
Пери никогда не катался со мной по утрам. Всю эту неделю он возвращался домой далеко за полночь, то из игорного дома, то с петушиных боев, то с боксерского ринга. Однажды он пригласил меня пойти с ним на конное шоу, но я отказалась, сказав, что леди Кларенс не одобрит этого, и он пошел один. Наутро я даже не поинтересовалась, что он там видел.
Ведя рассеянный образ жизни, Пери не поднимался раньше полудня и однажды даже спустился к завтраку одетым в утренний халат. Когда у него болела голова, он пил крепчайший кофе с капелькой бренди, если же он чувствовал себя хорошо, то ограничивался кружкой эля или вином, разбавленным водой. Его мать, казалось, даже не замечала перемен в его поведении. Она продолжала невозмутимо читать письма или болтать со мной, невзирая на то, сидел ли он рядом с нами смертельно бледный, не притрагиваясь ни к чему за столом, или же чувствовал себя нормально. Однажды утром Пери покачивался, даже сидя на стуле, и я думала, что он вот-вот упадет, но леди Кларенс все равно не сказала ни единого слова. Она совсем не пыталась обуздать его пьянство и очень редко интересовалась, где он бывает. С каждой неделей он становился все бледнее и бледнее, но леди Кларенс, казалось, не видела ничего, кроме своего отражения в зеркале, и не интересовалась никем, кроме меня.
Джульетту и ее гувернантку я встретила в первый же вечер. Они спустились к нам перед обедом, но остаться за столом ей не разрешили. Присев передо мной в реверансе, она даже не подняла глаз, а когда я ей сообщила, что Пери и я собираемся пожениться, одарила меня холодным поцелуем и пожеланием счастья.
Я не стала делать усилий сойтись с ней ближе. Иметь новую сестру мне не хотелось.
На следующее же утро после нашего приезда к нам примчалась леди Мария в ореоле трепещущих страусовых перьев.
— Дорогая! — промолвила ее мать, как только она вошла в комнату.
Мария поцеловала ее и тут же, грациозно изгибаясь, повернулась кругом, чтобы дать нам полюбоваться своим нарядным бархатным синим платьем и такого же цвета жакетом, шляпкой с перьями и темной меховой накидкой, накинутой на плечи.
— Вульгарно, — вскользь заметила леди Кларенс.
Мария рассмеялась, ничуть не обиженная.
— А где же наша знаменитая нищенка наследница? — громко спросила она.
Леди Кларенс слегка нахмурилась и притворилась глухой.
— Сара, позвольте представить вам мою дочь, леди де Монтрей. Мария, это мисс Сара Лейси.
Мария подала мне застегнутую в перчатку руку и послала колючий взгляд.
— Я слышала, что вы с Пери намереваетесь пожениться, — холодно обратилась она ко мне. — Я уверена, что вы будете счастливы.
— Я тоже в этом уверена, — тем же тоном ответила я. — Вы недавно вышли замуж, не так ли? Надеюсь, что вы тоже счастливы.
Мы обменялись улыбками, настолько кислыми, словно каждая из нас только что проглотила дольку лимона. Леди Кларенс стояла рядом, наслаждаясь этим спектаклем.
— Как поживает Бэзил? — кратко осведомилась она, протягивая руку к звонку, чтобы заказать утренний кофе.
Мария сняла перед зеркалом шляпку и поправила прическу. Затем оглянулась и послала матери гримаску.
— Все так же, — ответила она. — Работает, работает, работает, словно какой-то торговец.
— Довольно удачливый торговец, — заметила ее мать. — А кстати, он не поинтересовался ценой того вечернего туалета, о котором ты мне писала?
— Нет. — Лицо Марии просияло. — Я подложила этот счет к другим счетам по его имению, и он подписал его не глядя.
Леди Кларенс улыбнулась.
— Только не повторяй такой фокус слишком часто, — предупредила она.
Служанка внесла поднос с кофе и, встав подле меня, стала ожидать, пока я наполню чашки, чтобы разнести их присутствующим. Мои пальцы не дрогнули, и я не пролила ни капли, хотя видела, что леди Кларенс краем глаза наблюдает за мной. Мария же словно забыла о моем присутствии.
— Представляешь, мама, — тарахтела она, — я только что получила у Бэзила деньги на мое содержание, и всю прошлую ночь мы играли в винт у леди Бармейн. Мне так ужасно везло! Ты даже не поверишь. Клянусь, я выиграла четыреста фунтов! Ты бы видела лицо ее милости! Когда я встала из-за стола, она была положительно больна. Говорят, она содержит дом на свои карточные выигрыши. Думаю, что эта игра стоила ей расходов за месяц!
Леди Кларенс рассмеялась острым смешком, которым она начала смеяться здесь, в Лондоне, и продолжала слушать сплетни и новости о своих знакомых.
К своему удивлению, я узнала, что пороки и злосчастья так же преследуют знать, как и бедных людей. Разница между миром богатых и самым дном нищеты оказалась гораздо меньше, чем я ожидала. Когда-то я была ослеплена красотой их домов и качеством пищи, великолепием нарядов и мягкостью манер, но теперь, когда я сама была ухоженной и внешне ничем не отличалась от них, их убогость меня просто изумляла. Они могли так же, как бедняки, пить и играть в карты, бить жену или любовницу, обижать друга или ребенка. Разница была только в одном: они были хозяевами своей земли. Когда я жила на самом дне общества и у меня ничего не было, я привыкла, что обо мне думают хуже, чем я есть. Теперь же, когда я стала богатой, мне могли бы простить все недостатки.
И когда я каталась на Кее по безлюдному парку, и когда наблюдала за танцующими парами в бальном зале, я все больше и больше понимала, что роскошь бала и нищета крестьянского двора во многом схожи между собой. Знать богата, потому что умеет держаться за свои деньги, а бедняк либо слишком слаб, либо глуп, а может, слишком добр для такой борьбы. Из всех людей, которых я встречала каждый день, лишь немногие унаследовали свое богатство от знатных предков, огромное же большинство всего поколение назад были хитрыми торговцами, удачливыми солдатами или пронырливыми крестьянами. Просто они выиграли там, где проиграл мой отец.
О, я отнюдь не стала якобинцем от этих размышлений! Нет! Они только настроили мое сердце против таких, как мой отец, и ожесточили его. Я совсем не собиралась уходить из очаровательного круга богатых и становиться бедной. Но теперь я лишилась своих иллюзий и видела в знати лишь удачливых коммерсантов, победителей в игре с крупными призами.
И между прочим, эти победители не работали и вполовину так усердно, как работали мы у Роберта Гауэра. Чаще они трудились, как мой безалаберный отец.
Мне оказалось достаточно месяца, чтобы изучить привычки знати и перестать бояться ее. Я видела, как леди Кларенс насмехалась над какой-то дамой, считая ее слишком вульгарной и не умеющей выбирать знакомых, а потом тут же включала ее в список приглашенных. И я поняла, что мне может проститься великое множество ошибок, если я останусь богатой. И все те маленькие барьеры, которые они любили воздвигать, например поручительство для клуба «Олмак», или соответствующий наряд ко дню презентации, или покровитель при дворе, имеют своей целью отсеять тех, у кого нет достаточного капитала или земель, кто не может позволить себе купить за громадные деньги страусовые перья для украшения бального туалета.
Но я имела достаточно денег. И достаточно земли. И если я пару раз случайно позабуду, как держать нож, или в беседе вставлю неподходящее словечко, все это быстро забудут и простят, потому что я прекрасная богатая мисс Лейси из Вайдекра.
Да, меня находили красивой, поскольку я носила великолепные наряды и хорошо сидела в седле. Молодым людям нравилось, когда я шла рядом широким легким шагом, а не семенила, подпрыгивая. Они называли меня Дианой в честь какой-то старой греческой леди и посылали мне корзины цветов и приглашения на балы. Один из них, потомственный баронет, попросил меня разорвать мою помолвку с Пери и выйти замуж за него. Когда мы возвращались из бального зала, он завел меня в какую-то комнату и упал на колени, клянясь в вечной любви.
— Нет, — резко сказала я и повернулась, чтобы уйти.
Тогда он вскочил на ноги, схватил меня и попытался поцеловать. Прежде чем подумать, что должна делать в таких случаях настоящая леди, я резко двинула его коленом и услышала треск рвущегося подола. Леди Кларенс зашла в комнату как раз вовремя, чтобы увидеть, как он, упав на софу, задыхается и ловит ртом воздух.
— Сэр Руперт! Что случилось? — воскликнула она изумленно.
Но сэр Руперт, белый как полотно, держался руками за низ живота и молчал.
— Сара! — обратилась леди Кларенс ко мне. — Я видела, как сэр Руперт повел вас сюда после ужина. Что вы здесь могли делать?
— Ничего, — ответила я, красная как рак. — Ничего особенного.
Ухватив за локоть, она повлекла меня к окну.
— Сара! Быстро расскажите мне, что здесь произошло, — шепотом велела она.
— Он схватил меня и пытался поцеловать, — ответила я после небольшой заминки.
Я не знала, как объяснить ей то, что произошло, в светских выражениях.
— А потом? — настаивала она. — Сара! Этот молодой человек — один из самых богатых людей в Англии, а я вижу, как он катается по софе в доме своей собственной матери. Что тут произошло? — Она сжала мой локоть, и ее глаза испуганно расширились. — Только не говорите мне, что вы дали ему пощечину!
— Нет-нет, — испуганно возразила я. — Я только двинула его коленом по яйцам. Ему скоро станет легче.
Леди Кларенс издала невольный смешок и тут же зажала рукой рот.
— Никогда больше так не говорите, — проговорила она сквозь пальцы. — Мы сейчас же уезжаем.
Сжав мою руку, она быстрым шагом вывела меня из комнаты, даже не взглянув в сторону бедного сэра Руперта. Проходя через залу, она кивнула его матери, но не соизволила подойти к ней попрощаться. Недоумевающий лакей вызвал наш экипаж, и мы умчались домой. Леди Кларенс не вымолвила ни слова, пока мы не оказались дома, там она рухнула в кресло и стала хохотать до колик. Когда она подняла голову, я увидела, что из ее глаз от смеха катятся слезы.
— О Сара! — воскликнула она. — Такой вечер я не променяла бы на полжизни. Но никогда больше так не делайте. Вы можете вскрикнуть, или упасть в обморок, или убежать. Но только не это! — Затем она помолчала. — Разумеется, это не относится к простым мужчинам. Но с лордами так поступать нельзя.
— Хорошо, — послушно сказала я.
Она стала снимать перчатки, не сводя с меня пронзительного взгляда.
— А он предложил вам выйти за него замуж? — спросила она.
— Да, перед тем как схватить меня, — ответила я.
— Но вы помолвлены.
— Я не забыла об этом, — отвечала я. — Он попросил меня расторгнуть помолвку, но я отказалась.
— Стало быть, вы предпочли Пери, — констатировала ее милость.
— Да, — правдиво подтвердила я.
— Несмотря на то, что сэр Руперт хорош собой и настоящий джентльмен?
— Я думаю, Пери подходит мне больше, — спокойно ответила я.
Я больше не собиралась обсуждать эту тему, но леди Кларенс была любопытна.
— Почему? — настойчиво спросила она. — Почему Пери подходит вам больше?
— Ну, потому что сэр Руперт ведет себя как страстный человек, — ответила я, подумав. — Он думает, что влюблен в меня, и будет ждать, чтобы на его любовь ответили. А я не могу это сделать.
— А Пери согласен на это? — Ее губы скривились в презрительной усмешке.
— С Пери мы друзья, — защищаясь, сказала я.
— Вы никогда не целовались и он ни разу не прикасался к вам? — продолжала расспрашивать леди Кларенс.
Я почувствовала, что краснею.
— Мы об этом не думаем, — смущенно произнесла я. — Таково наше решение.
Она кивнула.
— А у него есть женщина?
С этими словами она поднялась со стула и медленно направилась к лестнице, волоча за собой меховой палантин.
— Нет, — удивленно ответила я.
Я так привыкла думать о Пери как о человеке, лишенном всяких желаний, что была почти шокирована, когда его не в меру проницательная мать предположила, что он имеет любовницу.
Леди Кларенс на мгновение застыла, поставив маленькую, обутую в атласный башмачок ножку на первую ступеньку лестницы.
— Я полагаю, он в состоянии иметь наследника? — жестко спросила она. — Как вы думаете, Сара, он не импотент?
Мое лицо хранило такое же непроницаемое выражение, как у нее.
— Он осознает свой долг, — кратко ответила я.
Она смягчилась и улыбнулась мне.
— Тогда все в порядке, — сказала она, будто вопрос о наследнике был самым важным в ее жизни. — Доброй ночи, моя дорогая.
В ответ и я пожелала ей доброй ночи и проводила ее глазами.
Я подумала о тех женщинах, которых видела когда-то с отцом. О Займе. О потаскушке Кэти. И я поняла, что в жизни своей не видела более красивой и более бессердечной женщины, чем та, которая вскоре станет моей свекровью.
Такие поздние ночные разговоры не мешали мне рано просыпаться по утрам, как только на улице начинался шум. Следующее утро после бала было необыкновенно солнечным, и я рада была отправиться на прогулку с Кеем.
Уже похолодало. Пока мы ехали по улице, я даже замерзла. Грум, сопровождавший меня, кутал нос в теплый шарф и вообще имел такой вид, будто предпочел бы этот час провести в постели.
Кей, заложивший ушки назад, как он всегда делал в городе, внезапно насторожился и выпрямил их, а затем издал радостное ржание. Высокая крупная фигура верхом на крупном гнедом жеребце выпрямилась и направилась к нам.
— Уилл Тайк! — воскликнула я, и мое сердце подпрыгнуло от радости.
Он просиял в ответ, и мы обменялись крепким рукопожатием. Думаю, если бы я не сидела на лошади, я с удовольствием кинулась бы ему на шею.
— Как вы поживаете? — сразу заговорил он. — Как они обращаются с вами? У вас такое бледное лицо. Вы, что, нездоровы?
Я рассмеялась и положила руку ему на плечо.
— Перестаньте! — сказала я. — Со мной очень хорошо обращаются. Просто я поздно ложусь и, возможно, поэтому выгляжу усталой. Но я счастлива. Лучше скажите, все ли в порядке в Вайдекре?
— Да, — ответил он. — Все нормально. Землю вспахали и посадили озимые. Яблоки уродились очень хорошо, да и сливы тоже. Мы сделали хорошие запасы на зиму. Так что дома все в порядке.
Я проглотила комок, застрявший в горле. Уилл казался посланцем из другого мира, от него словно исходил свежий, холодный запах Вайдекра. Я вспомнила о прелестном светлом доме в глубине старинного парка, о деревьях, чья листва меняла сейчас свой цвет.
— Хорошо сейчас в Вайдекре? — Конечно, это был дурацкий вопрос, но других слов я не могла подобрать.
— Да. — Его улыбка была понимающей. — Розы все еще цветут, хотя для них уже поздно. Вода в Фенни стоит так высоко, что вы даже не узнаете нашу речку. Листья на деревьях пожелтели, и ласточки уже улетели, по ночам громко кричат совы, а луна — такая огромная и желтая. Я скучал без вас.
Я тихонько вздохнула и замерла. Уилл перевел глаза с моего лица на Кея.
— Меня привели в Лондон дела, — сказал он. — Но я пообещал себе, что не уеду, не сказав вам об этом. Я понимаю, что вам было интересно съездить в Лондон, посмотреть, какова здесь жизнь.
Уилл минутку помолчал, а потом продолжал мягко и убедительно:
— Теперь вы все это видели, побывали на балах и станцевали с лордами. А сейчас пора возвращаться в Вайдекр. Я пришел сказать вам это и могу проводить вас домой. Ваша спальня ждет вас. Мы могли бы быть там уже к полуночи. Все будут так рады вашему возвращению.
По улице громко загрохотала тележка молочника, и Кей отпрянул, мне пришлось успокаивать его.
— Поедем с нами в парк, — предложила я Уиллу. — Кею нужно размяться.
— Я провожу мисс Лейси, — кивнул он груму. — А вы ступайте домой и выпейте чего-нибудь горячего. А то у вас такой вид, будто вы умираете от холода.
— Так и есть, — благодарно отозвался слуга и обратился ко мне, сняв замусоленную шапку: — Мне вернуться к парадному крыльцу за лошадью, когда вы закончите прогулку, мисс Лейси?
— Нет, — ответила я. — Я сама приведу ее к конюшням.
Он повернул лошадь и направился домой, а мы с Уиллом поскакали в парк.
Он рассказывал мне последние новости: о недавно родившемся в Экре ребенке, которого назвали Сара, о том, что викарий, вернувшись после недельного отсутствия, обнаружил, что за это время никто не ходил в церковь. О бродяге, который попрошайничал в деревне, а потом стащил все белье, сушившееся на веревках. О цыганах, опять раскинувших табор на общественной земле, — они делали это всегда, но в этом году появились очень рано, что предвещало холодную зиму.
— В общем, все как обычно, — закончил Уилл с улыбкой.
Мы скакали бок о бок спокойным галопом. Кей, будто помня о наших вечных состязаниях, прядал ушами и все время вытягивал голову вперед. Я его едва удерживала.
— А как дела у вас? — поинтересовался Уилл. — Здесь все так, как вы ожидали?
— Время покажет, — пожала я плечами.
Глянув искоса на Уилла, я решила рассказать ему всю правду. О преимуществах новой жизни: о нарядах, шляпках, утренних прогулках. О странных людях, которых в обществе принимают за нормальных. Я рассказала ему о моих молодых поклонниках, и он хохотал так, что чуть не упал с лошади, услышав о сэре Руперте, катающемся по кушетке.
— А как леди Кларенс? И лорд Перегрин? — спросил Уилл. — Они добры к вам?
— Насколько они на это способны, — пожала я плечами. — Леди Кларенс холодна как лед. Даже нищенки бывают добрее. Ее не волнует ничего, кроме Хаверинг-холла и ее собственных успехов в обществе.
Уилл кивнул.
— Но я слышал, что к своему старшему сыну она была очень внимательна, — ради справедливости заметил он. — К сожалению, он умер. А что лорд Перегрин? — продолжал он подчеркнуто безразлично. — Вы часто видитесь с ним? Ваша помолвка не расторгнута?
Я отрицательно покачала головой, не поднимая на него глаз.
— Сейчас нашим брачным контрактом занимаются юристы, — объяснила я. — Я выйду за него замуж, вы же знаете.
Уилл взглянул на узкую аллею, над которой желтеющие кроны каштанов образовали своего рода арку. Здесь мы были совершенно одни, и шум большого города доносился до нас словно издалека.
— Знаю, — подтвердил он. — Но я подумал, что вы можете встретить кого-нибудь, кто вам больше понравится. Может, вы использовали лорда Пери, чтобы получше устроиться в Лондоне.
— Вы не слишком хорошо обо мне думаете, не правда ли? — холодно улыбнулась я.
— Что ж, это был бы не первый случай, когда девушка, смекнув, как это удобно, вертит своим глуповатым женихом, — отозвался он. — Мне кажется, вам не помешало бы оглянуться вокруг себя.
— Нет, — ответила я. — Меня не слишком интересуют мужчины.
— Нельзя сказать, что тому, кто полюбит вас, уж очень повезет, — сухо заметил Уилл.
— Не повезет — это не то слово. — Я искоса глянула на своего управляющего. — Это будет для него просто несчастьем. Во мне нет ни капли любви ни к кому, и его жизнь станет настоящим адом.
— Потому что вы любили вашу сестру, а она умерла? — спросил он очень тихо.
Я сжалась, ибо сейчас боль в моем сердце была такой же острой, как в тот вечер.
— Да, — сказала я. — Возможно, поэтому. Но и задолго до того я уже была такой странной. Я чувствую, что я не такая, как все.
— В таком случае лорда Перегрина нельзя назвать счастливчиком, — усмехнулся Уилл.
— Пери получит то, к чему стремится, — усмехнулась я в ответ. — Он так же холоден, как я. Женщин он терпеть не может, мне кажется, из-за своей матери, которой он смертельно боится, а я, по крайней мере, не пристаю к нему с нежностями.
— Странный тип, — заметил Уилл.
— Он пьяница, — нахмурилась я. — И боюсь, что игрок. В Хаверинг-холле он вел себя нормально, но сейчас он отсутствует каждую ночь и, наверное, играет.
Я помолчала, вспоминая о мужчинах, которых видела на ярмарках и которые спускали все, что имели, за одну игру.
— Не знаю, сможет ли он с этим бороться, — продолжала я. — Мне хотелось бы увезти его отсюда.
Перед нами расстилалась огромная открытая лужайка, и Кей опять призывно заржал. «Была не была! К черту все правила!» — сказал мне какой-то бесшабашный голос, и я пустила лошадь в галоп. Земля, казалось, покатила нам под ноги, сзади раздался радостный крик Уилла, и они помчались за нами. Кей скакал так, словно хотел достичь самого Суссекса, не останавливаясь. Но впереди лежала проезжая дорога, и мне пришлось его придержать. Если бы меня увидели верхом на мчащейся лошади, да еще в обществе простолюдина, могли бы пойти толки.
Большой гнедой Уилла поравнялся с нами и, остановившись, обдал с ног до головы грязью.
— Это уже лучше! — торжествующе воскликнул Уилл. — Вот теперь я вижу перед собой счастливое лицо! Вам надо почаще устраивать такие скачки, Сара!
Все еще улыбаясь, я покачала головой.
— Мне не разрешают.
Уилл пробормотал себе под нос что-то весьма похожее на ругательство.
— Не разрешают! — сказал он. — Вы же сквайр Вайдекра! Кто может вам что-либо не разрешать? К чему эти дурацкие правила? Зачем вам этот безнадежный тип, о котором вы сами говорите, что он игрок и пьяница? У вас нет, что ли, других дел, кроме как присматривать за этим дураком?
Я повернула лошадь в обратный путь и проглотила злой ответ.
— Я хочу сама управлять своей землей, — чеканя слова, сказала я. — Мне нужен муж, при котором я смогу жить так, как считаю нужным, не оглядываясь на мистера Фортескью и кое-кого еще.
Уилл кивнул, но явно хотел возразить.
— Я не могу выйти замуж за нормального человека, — сказала я. — Вы знаете почему. Потому что любого нормального человека я сведу с ума за неделю. Я никого не люблю, и мне никто не нужен. А с Пери я могу управиться. Когда мы будем жить в деревне, я научусь удерживать его от пьянства и карт. А то, что он всего лишь бесхарактерный дурачок, совершенно не важно. Зато у него доброе сердце, и он любит меня. Именно такой муж мне и нужен.
Уилл внимательно посмотрел на меня.
— А вдруг он любит мальчиков? — предположил он. — Вы об этом не подумали?
— Что? — не поняла я и, повернув Кея, взглянула ему в глаза. — Кого любит?
Уилл в смущении прочистил горло.
— Не будьте такой глупой, Сара. Я просто подумал, что вам следовало бы об этом подумать. Он вполне может якшаться с мальчиками. Быть, так сказать, джентльменом с заднего хода. Вот.
Я расхохоталась.
— Быть кем? Каким джентльменом?
Уилл стал багровым от смущения.
— Перестаньте, Сара, — попросил он. — Вам следует подумать об этом. Вы же собираетесь стать его женой, а его мать не всегда будет рядом, чтобы держать его в узде. Напившись, он может плохо с вами обращаться. Если он любит мальчиков, он наводнит ими дом и никто ему ничего не сможет сказать. Он запросто подхватит сифилис и заразит вас. Подумайте об этом, ради бога!
— Благодарю вас, — улыбаясь, сказала я. — Благодарю вас за то, что вы думаете обо мне. Мне и в голову не приходили такие вещи. Но я обдумаю это. Что же касается мальчиков, то, по мне, это не такой уж большой недостаток. Я не хочу нормального мужа. Мне нужен такой, который согласится оставить меня одну. Пери пообещал, что, как только мы обзаведемся наследником, мы станем жить раздельно. Это как раз то, что мне нужно.
— Вы хотите использовать силу и влияние Хаверингов, чтобы разрушить нашу корпорацию? — без обиняков спросил Уилл.
Вздохнув, я честно посмотрела ему в глаза.
— Да.
— Понятно, — после минутной паузы проговорил он, и мы повернули лошадей обратно.
— Что привело вас в Лондон? — поинтересовалась я. — Вы говорили, что у вас какие-то дела?
— Совершенно верно, дела, — сказал он. — Хотя я не мог бы оставить город, не повидав вас. Я приехал на собрание представителей корпораций. В Англии есть несколько мест, где пытаются вести хозяйство так же, как мы. И каждые шесть месяцев мы собираемся, чтобы узнать, как идут дела. Вайдекр — одна из наиболее преуспевающих корпораций, и многие хотели бы узнать, как мы справляемся. Как раз сегодня я должен произносить речь.
Я кивнула с невольным почтением.
— А что вы им скажете?
— Вам это придется не по душе, — улыбнулся он. — Сначала я расскажу им, как когда-то страдал Вайдекр от жадности своих хозяев, — это было во времена вашей бабушки Беатрис. Как после мятежа поместье пришло в полный упадок. Как потом оно стало восстанавливаться при жизни вашей матушки и управлять им начали по принципу разделения доходов. А потом я расскажу им, как развивалась наша корпорация под руководством вашего опекуна.
— А что вы им расскажете обо мне? — спросила я.
Лицо Уилла стало угрюмым.
— Я расскажу им, что мы не знаем, какое будущее у Вайдекра, — объяснил он. — Если новый сквайр пойдет против нас, то корпорация будет разрушена, а все мы будем вынуждены оставить поместье и уехать, чтобы начать жить на новом месте.
— Уехать? — негодующе переспросила я.
Мне и в голову не приходило, что из Вайдекра кто-то может уехать. Я совсем этого не хотела, все, что мне было нужно, — это получать возможно большие прибыли от своего поместья.
— Да, да, — ответил Уилл. — Многие из тех, кто придет сегодня на собрание, подумывают об учреждении корпораций. И они будут рады нанять управляющего и работников, которые уже знакомы с таким ведением дел. В Вайдекре много людей, которые предпочтут скорее расстаться с родным кровом, чем опять жить под властью сквайра. — И он взглянул на меня с полуулыбкой. — Ах, Сара, как только вы захотите изменить малое, вам придется решиться на большее.
— А кто останется в Экре, если вы уедете? — недовольно спросила я.
Уилл равнодушно пожал плечами, словно это было не его проблемой. Впрочем, так оно и было.
— Видимо, те, кто согласен опять работать на сквайра, — ответил он. — Те, кто не накопил денег за эти годы и не может позволить себе уехать. Либо те, кто как раз накопил достаточно, чтобы выплачивать вам большую ренту, которую вы, наверное, потребуете. — Он на минуту задумался. — В каждой семье люди думают по-разному. Есть и такие, которые не смогут оставить этот край, они живут здесь так долго, что уже не представляют себе жизни в другом месте.
— Я не думаю, что кто-нибудь решится уехать, — медленно проговорила я.
— Так решат многие, Сара, — уверенно сказал Уилл. — Сам я, например, ни дня не останусь здесь после вашей свадьбы. Я не хочу терять время даром.
— Вы отправитесь на одну из этих новых ферм?
— Или в Америку, — последовал неожиданный ответ.
— В Америку? — удивленно выдохнула я.
Уилл смотрел на меня смеющимися глазами.
— Меня вполне можно уговорить остаться, — поддразнил он меня.
Я улыбнулась, но на самом деле мне было не до шуток.
— Я должна получить деньги и землю.
— При таких условиях мне в Вайдекре делать нечего, — пожал он плечами.
Мы опять развернули лошадей, на этот раз к дому.
— Когда ваша свадьба? — поинтересовался он.
— В конце сезона, весной.
— Ну, это еще не скоро, — облегченно выдохнул Уилл. — У вас уйма времени. Никто не сможет принудить вас к этому, Сара.
Мы уже были у конюшен, и грум вышел, чтобы забрать у меня лошадь. Я соскользнула со спины Кея и погладила его. Он благодарно подставил шею и тут же сунул нос ко мне в карман за кусочками сахара, которые я сберегла для него с ужина.
— Вы еще приедете в Лондон? — спросила я Уилла.
Мой голос звучал почему-то печально, хоть я изо всех сил старалась это скрыть.
— А вы бы хотели этого? — ответил он вопросом на вопрос.
— Да, — честно призналась я, глядя ему в глаза. — Если вы будете в городе, пожалуйста, навестите меня и расскажите о том, как идут дела дома.
— Если я вам нужен, то я могу поселиться где-нибудь поблизости, чтобы находиться все время рядом с вами, — сказал он таким тоном, словно предлагал подковать лошадей перед вспашкой.
— Нет, — отказалась я. — Я не стану просить вас об этом. Вы должны быть дома.
— Так же, как и вы, — прозвучал уверенный ответ.
— Когда мы увидимся в следующий раз? — спросила я, протягивая Уиллу руку.
— Я приеду, когда скажете, — пообещал он.
— На следующей неделе?
Улыбка Уилла была теплой и великодушной.
— Как раз в следующий вторник я должен быть в Лондоне. Я могу переночевать здесь и утром опять покататься с вами в парке.
— Отлично, — ответила я и протянула ему руку. Уилл наклонился и отвернул край моей перчатки так, что обнажилось запястье. Он поцеловал внутреннюю его сторону и снова застегнул перчатку, словно стремясь сохранить тепло поцелуя.
— Если я вам понадоблюсь, пошлите за мной, — попросил он.
Кивнув, я отступила назад и проводила глазами его удаляющуюся фигуру.
