ГЛАВА 22
Я нашла славное местечко, где землю устилали сухие листья буков и пахло орехом. Кей спустился к реке и стал жадно пить сладкую свежую воду, затем я привязала его к ближайшему дереву. Усевшись, я стала следить за рекой, перекатывавшей по дну светлые камешки, раз или два в ее глубине промелькнула коричневая форель.
Лорда Перегрина не было так долго, что я уже подумала, не забыл ли он про меня или не уснул ли где-нибудь на мягкой соломе в углу конюшни. Но затем я услышала звук его шагов и голос, зовущий: «Ау-у!» Я быстро вскочила на ноги и крикнула: «Сюда!»
Из ближайшего кустарника появился он, неся в руках огромную корзину с провизией.
— Посмотри, что я принес! — гордо объявил он. — Сейчас уже позже, чем мы думали, около семи часов. Прислуга встала, и чего только они мне не приготовили. Мама просила разбудить ее сегодня пораньше, она собирается в Чичестер, и они побежали ей рассказать, что я тебя встретил. Она просила тебя прийти к ней после того, как мы позавтракаем.
— Я не могу, — вдруг испугалась я.
Мое ощущение праздника, избавления от докучной опеки мистера Фортескью и Уилла Тайка покинуло меня при мысли о встрече с матерью лорда Перегрина.
Он усмехнулся.
— Все будет в порядке, не бойся, — дружески сказал он. — Она будет добра к тебе и наверняка скажет, что ты прелестно выглядишь. Мы все с тревогой следим за тем, что делается в твоем поместье. Папа подумывал купить его несколько лет назад, но твой опекун, или кто он там, не согласился. И сегодня, когда я объявил на кухне, что встретил тебя, мисс Блуэтт, наша домоправительница, вихрем взлетела по лестнице, чтобы рассказать маме, что загадочная наследница вернулась наконец домой.
Он снял крышку с корзины и вдруг замер.
— Послушай, а ты не врешь? — озадаченно спросил он. — Ты, случаем, не дурачила меня? Это вправду ты?
— Я, я, — убедительно закивала я, не отрывая глаз от корзины. — Я бы не стала так разыгрывать тебя.
— Тогда все в порядке, — успокоившись, проговорил он, не интересуясь дальнейшим. — Давай ешь цыпленка.
Лорд Перегрин поставил корзину между нами, отодвинул в сторону салфетки, серебряные приборы и тонкий фарфор и стал есть прямо руками. Я колебалась с минуту, не в состоянии поверить, что лорд Перегрин может есть как цыганское отродье, но затем чувство голода взяло верх, и я, оторвав ножку от тушки цыпленка, жадно впилась в нее зубами. Впервые после моего возвращения домой я получала такое удовольствие от еды.
Мы были как дети в том далеком детстве, которого я была лишена. Мне ведь было только шестнадцать лет, и лорду Хаверингу, я думаю, немногим больше. Беззаботно сидя под яркими лучами ласкового майского солнышка, мы с удовольствием ели, пока на земле не осталась лишь кучка чисто обглоданных костей. Я спустилась к реке и стала пить чудесную свежую воду, и у меня заломило зубы от холода. Затем я умыла лицо и вернулась к лорду Перегрину. Он заботливо протянул мне салфетку, и я вытерлась.
— Им следовало бы положить сюда бутылочку вина, — сказал он, ложась на спину и глядя в небо. — Или шампанское. Но они пытаются отучить меня от пьянства. Они даже имели наглость предположить, что сегодня я был пьян. — И он устремил на меня обиженный взгляд.
Над нашими головами раздавалось мягкое воркование лесных голубей, солнце щедро заливало нас лучами, и светлый профиль лорда Перегрина вырисовывался на фоне темневшего позади леса, как профиль греческой статуи.
— Вы только слегка промочили горло, — невинно сказала я, любуясь его ресницами.
Они широко распахнулись, но глаза были веселыми.
— Я бы сказал, что не совсем слегка, — со смешком произнес лорд Перегрин. — Ну и что же? А чем же еще заниматься юноше в моем возрасте? Можно подумать, что у нас не дом, а методистская церковь. Мать у меня отличная, но вечно бранится. А теперь, когда меня выставили из Оксфорда, будет, наверное, еще хуже.
— Как это выставили? — Я не совсем понимала его.
— Исключили, — пояснил он. — Я совсем не хотел учиться и ничего там не делал. Но зато мы такие проказы устраивали! Меня и вышвырнули из-за них, я думаю. Особенно из-за последней, когда я провертел дырку в лодке декана.
Я вытянулась рядом с ним, улегшись на живот, чтобы удобнее было наблюдать за его выразительным, изменчивым лицом.
— Свечной воск! — продолжал он. — Я сделал в днище лодки дыру и залил ее воском. Все было отлично продумано. У меня ушла уйма времени на то, чтобы выполнить мой план как следует. Она начала тонуть, только когда выплыла на середину реки. О, это было замечательно! Все хохотали как помешанные! И каждый знал, что это сделал я. А он, дурак, никогда не понимал шуток.
— А что ты будешь делать теперь? — спросила я.
Внезапно лорд Перегрин замер.
— А что у нас сейчас? — тревожно спросил он. — Еще не июль?
— Нет, — успокоила я его. — Только май.
Тогда его лицо мгновенно просветлело.
— Отлично, — успокоился он. — Если мама даст мне деньги, положенные за июнь, я поеду в Лондон на конец сезона. Лето я проведу здесь и в Брайтоне. Нам нужно устроить несколько приемов. В августе я обычно езжу в Шотландию, а потом в Лестершир охотиться на лис. Вот так вот.
Я понимающе кивнула. Я и понятия раньше не имела, что богатые путешествуют так же много, как цыгане. Видно, только респектабельные йомены вроде Уилла Тайка и горожане вроде мистера Фортескью живут на одном и том же месте годами и могут точно предсказать, где они окажутся через год.
— Звучит очень заманчиво, — серьезно сказала я.
— Так и есть на самом деле, — ответил он и закрыл глаза. — Побольше бы денег в моих карманах, и я подумал бы, что я в раю. А если бы мне не пришлось еще возвращаться снова в университет, то я и в самом деле жил бы словно в раю.
Он вытянулся и задремал, а я, облокотившись на локоть, стала рассматривать его лицо. Над нашими головами тихо шумели деревья, река спокойно несла свои воды, журча у наших ног, зимородок вылетел из своего гнезда и опустился на землю рядом с нами. Потом он так осмелел, что пропрыгал мимо нас, как стрелка ярко-бирюзового цвета.
Тут лорд Перегрин вздрогнул и сел.
— Пойдем к маме, — сказал он, вставая на ноги и помогая мне подняться.
Я встала очень неохотно и стала отвязывать Кея.
— Может, я лучше поеду домой, переоденусь и вернусь в нормальном виде? — предложила я. — Заодно и предупрежу мистера Фортескью, где я.
Лорд Перегрин рассмеялся.
— И не вздумай, — сказал он. — Мама как раз очень хочет поговорить с тобой, прежде чем ты кого-нибудь предупредишь о нашем знакомстве, а с мистером Фортескью они на ножах уже много лет. Ей не нравится, как он управляет в Экре, она считает, что он сбивает цены на рынке и слишком уж завышает жалованье. Ей очень хочется встретиться с тобой, и если это расстроит мистера Фортескью — то тем лучше.
С этими словами он забрал корзину, и мы направились к дому.
— Она действительно не любит его, лорд Перегрин? — спросила я.
Это навело меня на некоторые размышления: если леди Хаверинг недовольна ценами и жалованьем, которые устанавливает мистер Фортескью, то она может оказаться тем самым лицом, которое мне нужно.
— Зови меня просто Пери, — попросил он небрежно. — Понимаешь, раньше они были в довольно хороших отношениях. Тогда еще был жив мой отец, у нас водились деньги, и мы собирались купить это имение, чтобы выращивать там пшеницу. Но когда родители обратились к мистеру Фортескью, он наотрез отказался продать им Вайдекр-холл да к тому же прочел целую лекцию о том, как надо вести хозяйство. Им это страшно не понравилось. А когда он устроил там какую-то корпорацию, то они подумали, что мистер Фортескью просто сошел с ума.
— Твоя мать говорила с ним когда-нибудь об этом?
— О, конечно. — Глаза Пери засверкали. — И он стал объяснять ей, что рост прибыли не имеет большого значения. Что в жизни есть более важные вещи, чем увеличение капитала. Это было как раз в то время, когда погиб наш отец и мама отчаянно нуждалась в деньгах. Для нас тогда это был самый важный вопрос.
Я кивнула и ничего не сказала. Леди Хаверинг нравилась мне все больше и больше.
— Кто из вас управляет поместьем, она или ты? — поинтересовалась я.
Лорд Перегрин посмотрел на меня с удивлением.
— Разумеется, пока не я, — ответил он. — Я был это время в университете. Когда я женюсь или стану совершеннолетним, тогда я буду управлять имением сам или же найму бейлифа.
— Значит, сейчас вашим хозяйством управляет она?
— Да, — сказал он. Тут он прервал себя и с тоской посмотрел на небо. — Совершеннолетия еще так долго ждать. Мне только семнадцать, и у меня никогда не бывает достаточно денег.
Тропинка вывела нас к дому, и лорд Перегрин пошел в обход его, по-видимому, к конюшням. По пути он махнул рукой в сторону обнесенного высокой стеной сада:
— Это наш сад. А там — огород.
Затем он открыл калитку, и мы оказались около конюшни. Он показал мне стойло, в котором я могла оставить Кея, и пока я расседлывала лошадь, он молча наблюдал за мной.
— Почему ты так странно одета? — спросил он, будто это только что пришло ему в голову.
Я оглянулась. Лорд Перегрин стоял в дверях, и солнце, освещавшее его сзади, создавало как бы нимб вокруг его прекрасного лица. Мир нужды и тяжелого труда, грубые ссоры и ложь казались невыразимо далеки, когда я смотрела на него.
— Прежде чем приехать сюда, я много работала, — коротко ответила я. — Это моя рабочая одежда. Другой у меня пока нет.
Он кивнул, открывая передо мной дверь конюшни, и затем конфиденциально наклонился к моему уху. К его дыханию явственно примешивался аромат бренди.
— Это не совсем прилично, — тихо сказал он. — Я подумал, что тебе следует знать об этом. Конечно, я ничего не имею против. Мама тоже. Но окружающие этого не поймут и не одобрят. Тебе надо носить платья.
— Я и буду их носить. — Я говорила так же серьезно, как и он.
— А сейчас мы идем к маме, — провозгласил он.
Мы вступили в холл, пол которого был вымощен черными и белыми плитками мрамора, и стали подниматься по каменным ступеням. Я даже опешила при виде огромного полукруглого окна, свет из которого заливал все вокруг. Мы поднялись еще на один марш и оказались в просторном, устланном дорогими коврами коридоре, в который выходили четыре двери.
Мы подошли к одной из них, и лорд Перегрин постучал.
— Войдите, — произнес приятный голос.
Мой кузен скорчил мне смешную гримаску, и мы вошли.
Леди Кларенс сидела в необъятной кровати, держа в руках изящную, малинового цвета фарфоровую чашку. На голове ее был надет высокий красивый чепчик, и вся она была задрапирована во что-то шелковое и переливающееся. Ее лицо, гладкое и розовое, приветливо улыбалось, а глаза словно буравили меня.
— Вот она, — громко объявил лорд Перегрин.
Леди Кларенс бросила в его сторону холодный взгляд, и он поспешил исправиться. Он вежливо поклонился и произнес:
— Мама, разреши представить тебе мисс Сару Лейси из Вайдекра. Мисс Лейси, это моя мама, леди Кларенс Хаверинг.
Я присела в реверансе.
— Вы можете поцеловать меня, моя дорогая. — Ее голос звучал довольно властно, но приглушенно. — Полагаю, что я прихожусь вам тетей. Добро пожаловать домой.
Я неловко шагнула вперед и запечатлела поцелуй на ее прохладной щеке.
— Перегрин, ты можешь идти, — велела леди Кларенс. — Скажи на кухне, чтобы нам прислали еще шоколаду и две чашки. И поскольку мисс Лейси погостит у нас, пошли кого-нибудь в Вайдекр-холл предупредить мистера Фортескью. — Она повернулась ко мне: — Вы ведь останетесь с нами на целый день?
— Я не могу, — вспыхнула я. — Благодарю вас, я бы с радостью, но не могу. Мистер Фортескью ожидает меня сегодня, чтобы заняться делами.
— Хвала Всевышнему, что теперь ими будете заниматься вы! — воскликнула она. — И хвала Всевышнему, что там есть еще чем заниматься. — Тут она мне улыбнулась. — Тогда обязательно приезжайте к нам на этой неделе. Думаю, что вы не будете возражать против того, чтобы немного отдохнуть от этого бристольского коммерсанта, не правда ли, моя дорогая?
Затем она опять повернулась к лорду Перегрину.
— Ступай, дорогой, — сладким голосом сказала она. — Ты можешь вернуться, когда переоденешься.
Лорд Перегрин улыбнулся мне и пошел к двери. Я обернулась к его матери в некотором смятении, так как чувствовала, что она открыто рассматривает меня.
— Просветите меня, ради бога, откуда вы явились? — не теряя времени даром, приступила она к расспросам. — Где вы были столько времени?
Немного поколебавшись — я не собиралась упоминать ни одним словом о мамзель Меридон из Умопомрачительного Шоу Роберта Гауэра, — я уклончиво ответила:
— Меня вырастили цыгане, я всю жизнь путешествовала с табором и сама зарабатывала себе на жизнь.
Она кивнула.
— Вы нуждались? — Это прозвучало скорее как утверждение.
— Очень, — честно ответила я.
— Скоро вы забудете, что это такое, — пожав плечами, сказала леди Кларенс. — Теперь вы знатная богатая леди. Вам это нравится?
Мой взгляд невольно скользнул мимо ее лица к виднеющимся за окном холмам.
— Думаю, я привыкну, — равнодушно ответила я.
При этих словах леди Кларенс рассмеялась глубоким, гортанным смехом, будто смакуя хорошую шутку.
— У вас есть какие-нибудь родственники? — последовал новый быстрый вопрос. — Кузены? Тетушки? Приемные братья или сестры? Возлюбленные? Друзья? Молодой муж? Внебрачный ребенок?
— Никого, — твердо ответила я.
Она испытующе поглядела на меня, словно стараясь заглянуть прямо в душу.
— Вы, может быть, невинны?
— Да, — покраснев от смущения, неловко призналась я.
Удивленно подняв брови, она продолжала молча смотреть на меня, и я дала необходимые, как мне казалось, пояснения:
— Я терпеть не могу, когда меня трогают.
Леди Кларенс важно кивнула, будто одобряя мои чувства.
— Вы порвали с теми людьми, с которыми жили прежде?
Я не опустила глаз под ее испытующим взглядом.
— Со всеми.
Раздался стук в дверь, и в комнату вплыла одетая в темное платье служанка с подносом в руках. Милостиво кивнув ей, леди Хаверинг, отбросив одеяла, встала и подошла к окну. Жестом она пригласила меня присесть к столу.
— Чем вы собираетесь заняться? — последовал новый вопрос. — У вас ведь нет никого из близких. Не считая, конечно, этого маленького торговца из Бристоля.
— Его и не нужно считать. — На мгновение мне стало неловко за мою бестактность, но я вспомнила, как он мучил меня за обедом, и мое сердце ожесточилось. — Я не знаю, чем мне заняться. Мистер Фортескью говорит об учителях музыки и танцев и о том, что мне нужна компаньонка. — Тут я сделала недовольную гримасу. — Но мне нужно другое: мне нужно все узнать о земле, а спросить мне некого, кроме него и Уилла Тайка.
Разлив шоколад, леди Хаверинг уселась рядом со мной.
— Разве вы не одобряете его методы опекунства над вашей землей? — равнодушно поинтересовалась она.
— Ни в коей степени, — твердо ответила я. — Эти методы преследуют только интересы крестьян. Деревня процветает, а Холл получает лишь долю того, что ему следует.
Леди Хаверинг мрачно кивнула.
— Я не видела их хозяйственных книг, но воображаю, что в них творится, — сказала она. — Они постоянно сбивают цены на хлеб в Мидхерсте. Это просто какая-то революция! Это разрушает право на собственность.
Помолчав немного, она спросила:
— Сколько вам лет?
— Наверное, шестнадцать или около того, — ответила я.
В задумчивости леди Кларенс постукивала пальцами по столу.
— Еще пять лет до того времени, когда вы сможете самостоятельно управлять вашим поместьем, — тихо проговорила она. — Вам чертовски долго придется терпеть дилетантские методы управления мистера Фортескью.
— И чертовски долго выносить общество компаньонки, — сказала я с чувством.
Леди Хаверинг вдруг кивнула, словно приняв какое-то решение.
— Не переживайте, — уверенно заговорила она. — Пейте поскорее ваш шоколад, дитя мое, и потом мы вместе с вами отправимся проведать мистера Фортескью. Я возьму вас под свое крылышко, и никакая компаньонка вам не потребуется. Я ввела уже одну из своих дочерей в свет и могу быть уверена, что помогу вам. Кроме того, ваши манеры не шокируют меня, а ваша компаньонка сбежит от вас уже через неделю.
Я послушно взяла чашку с шоколадом, но, не став пить, внимательно посмотрела поверх нее на леди Хаверинг.
— Что вы имеете в виду, когда говорите «возьму под свое крылышко»? — спросила я.
Леди Кларенс послала мне одну из своих редких улыбок.
— Я буду присматривать за вами, — приветливо произнесла она. — Вы сможете приезжать сюда, и я буду учить вас вещам, которые необходимы в свете. Я стану выбирать ваши платья и учить вас есть, танцевать, в общем, вести себя как подобает леди. Когда начнется сезон, я представлю вас ко двору. В конце концов, вы — моя кузина и это мой прямой долг.
Мне показалось, что леди Хаверинг не похожа на тех женщин, которые делают что-либо из одного только чувства долга. И я со стуком поставила чашку на стол.
— Вы будете это делать для меня? — требовательно спросила я.
— Да, конечно, — последовал ответ.
Минуту мы обе помолчали. Затем я заговорила, и сама поразилась, как вульгарно звучит мой голос.
— С чего это? — грубо спросила я. — Что вы с этого будете иметь?
Леди Кларенс рассмеялась и налила себе еще шоколаду.
— Вы просто прелесть, Сара, — сказала она. — Во-первых, это выведет из себя вашего мистера Фортескью, а для меня это большая радость. Во-вторых, пока я буду покровительствовать вам, счета от моих портных будут оплачиваться из ваших доходов, что для меня весьма кстати. В-третьих, делая это, я могу быть уверена, что вы не заразитесь тем духом якобинства, который витает в Вайдекре и который я не допущу в моем доме. Чем скорее мистер Фортескью оставит вас в покое, тем раньше вы сможете привести в порядок свое имение.
— Вы научите меня читать их хозяйственные книги и все в них понимать? — спросила я с надеждой.
— Конечно, — ответила леди Кларенс, — вы можете нанять моего управляющего, чтобы он проверил это безобразие, и отстранить деревню от участия в прибылях. А когда вы достигнете совершеннолетия, вы сами расставите все по местам.
Я решительно сплюнула в ладонь и протянула ей руку:
— Заметано.
С прежней улыбкой на лице она проделала то же самое, и мы обменялись рукопожатием. Затем вдруг ее лицо изменилось, и она перевернула мою руку ладонью вверх, чтобы разглядеть на ней грубые мозоли.
— Боже мой! — воскликнула леди Кларенс. — Превратить вас в молодую леди — это отнюдь не синекура. И начнем мы с ваших рук. Как вы довели их до такого состояния? Сомневаюсь, что когда-либо они станут мягкими.
Минуту я смотрела на свои руки и вспоминала бесчисленные поводья, которые мне приходилось натягивать, перекладину трапеции, за которую я держалась, и многое другое. Кожа на моих ладонях была шершавой, как седло.
— Я работала, — сдержанно объяснила я.
Леди Кларенс важно кивнула.
— Вам нет нужды посвящать меня во все подробности, — ответила она. — Пока никто из ваших знакомых не докучает мне, они меня не интересуют. Но скажите мне, пожалуйста, только одну вещь: есть кто-нибудь, кто мог бы сейчас преследовать вас?
— Нет, — уверенно ответила я.
Роберт Гауэр не интересовался мной, а Джек готов был скорее убежать на десяток миль, чем встретиться со мной.
— И вы не совершали никаких преступлений? — резко спросила она.
На минутку я запнулась, вспомнив о браконьерстве, мошенничестве в картах и о всех остальных маленьких обманах.
— Ничего особенного, — ответила я.
Тут леди Кларенс запрокинула голову и расхохоталась так, что оборочки на ее чепце прямо запрыгали.
— Очень хорошо, — наконец проговорила она, задыхаясь от смеха, — «Ничего особенного». Больше я, пожалуй, не буду ни о чем вас расспрашивать. Вы рассказывали о себе мистеру Фортескью?
— Немного, — пожала плечами я. — Только чтобы доказать ему, что я — это я. И ничего больше.
Леди Кларенс кивнула, будто услышала что-то приятное.
— Отлично, — сказала она. — Как ваша дуэнья, я должна установить для вас некоторые правила поведения. Прежде всего, вы никогда не должны снимать перчаток.
Я молчала.
— Затем, вы не должны ни с кем говорить о своем прошлом. Когда вы начнете выезжать в свет, мы просто скажем, что вы жили в деревне у весьма достойных людей, прежде чем вас отыскали ваши опекуны. Ваше прошлое несколько туманно, но весьма респектабельно.
— Туманно, но весьма респектабельно. — Я словно пробовала эти слова на вкус. — Что ж, мне это нравится.
Она кинула на меня смеющийся взгляд.
— Договорились, — сказала она.
Раздался негромкий стук в дверь, и леди Кларенс сказала:
— Войдите!
Лорд Перегрин просунул в дверь голову и сказал:
— Это я, мама.
— Отлично, можешь войти, — коротко велела она.
Мой кузен был ослепительно прекрасен. Его белокурые волосы еще не высохли после купания, глаза сияли голубизной, и только фиолетовые тени под ними говорили о бессонной ночи. На нем был темно-синий костюм для верховой езды. Меня поразили прекрасные кружева на его рубашке и ботфорты, сшитые из необычайно мягкой кожи. Его мать холодно оглядела его.
— Ты неплохо выглядишь, — произнесла она.
Лорд Перегрин расцвел, будто услышал замечательный комплимент.
— О, благодарю тебя, мама, — улыбнулся он и застыл, будто ожидая приказаний.
Скоро он их получил. Ему предстояло сопровождать меня домой и передать мистеру Фортескью визитную карточку его матери со словами, что она навестит Вайдекр-холл после полудня. Ему велели подождать ответа, но не оставаться дольше двадцати минут и не пить ничего, кроме чая или кофе.
— Я не знаю, какого ты мнения о нем, мама, — добродушно заметил лорд Перегрин. — Но лично мне не кажется, что пить шампанское в десять часов утра входит в его привычки.
— Надеюсь, — мрачно ответила она. — Затем ты вернешься прямо домой.
— Хорошо, мама. — Его улыбка была безмятежной.
Я поняла, что мне пора уходить, и встала. Леди Кларенс внимательно оглядела меня.
— Если вас как следует одеть, вы будете неотразимы, — произнесла она. — Я завтра же пошлю в Чичестер за своей портнихой. Приезжайте ко мне, и мы закажем для вас несколько нарядов.
— Благодарю вас, леди Кларенс, — вежливо поблагодарила я.
Она протянула мне на прощанье руку и подставила для поцелуя щеку. После этого я ухитрилась благополучно добраться до двери и, когда мы вышли, с облегчением вздохнула.
— Взяла тебя в руки, да? — с сочувствием спросил мой кузен.
— Да, — согласилась я.
Лорд Перегрин несколько помедлил, глядя на меня.
— Это же очень хорошо, — ободрил он меня. — Она закажет для тебя подходящие платья. Я ломал голову над этим, пока принимал ванну, и все не мог придумать, где их достать. А теперь все складывается отлично.
— Я тоже очень рада, — хмыкнула я.
— И то, что ты будешь приходить сюда, тоже очень здорово, — продолжал он. — Просто замечательно. Я боялся, что до моего отъезда в Лондон время здесь будет тянуться ужасно медленно, а теперь мы можем вместе кататься верхом, и я все тебе тут покажу.
— Спасибо, — отозвалась я.
— Не стоит благодарностей, — сердечно ответил он и, взяв меня за руку, повел через холл.
Мы шли по огромному залу так дружно, будто я родилась и выросла в двух шагах отсюда, будто мы были наилучшими друзьями.
