ГЛАВА 21

Я проснулась на рассвете, в час, когда просыпаются цыгане и бродяги, и, еще находясь в полудреме, спросила:

— Данди, встаем?

В последовавшей тишине я услышала только свой собственный стон, будто меня смертельно ранили: я вспомнила, что сестра больше не ответит мне, что я никогда не услышу ее голос.

Боль в сердце пронзила меня так сильно, что я просто скрючилась на кровати. «О, Данди», — только и смогла выговорить я.

Я постаралась побыстрее встать с постели, будто убегая от моей к ней любви и от моей потери. Я поклялась, что больше никогда в жизни не пророню слезы. Рыдания не могли облегчить мое горе. Мне казалось, что от моей тоски можно даже умереть.

Я подошла к окну. День сегодня обещал быть чудесным. Мне опять предстояло выслушивать ненавязчивые советы мистера Фортескью и объезжать мои земли с Уиллом Тайком, словно я не понимала, что они давят на меня, чтобы я не помешала плавному ходу их жизни здесь, в этой уютной теплой долине между холмами. Они оба хотели видеть во мне сквайра, которого обещала им мама, — милосердного, проникнутого состраданием к бедным. При этой мысли я даже скривилась. Им повезет, им чертовски повезет, если я не переверну здесь все вверх дном за один год. Не следует отдавать ребенка чужим, недобрым людям, если хотите видеть его благородным и щедрым. Я часто встречала жадность богатых и удивлялась ей. Но жизнь бедняков меня больше не интересовала.

Роберт Гауэр тоже был скупым и расчетливым, потому что когда-то его коснулось дыхание бедности. Я же была никому не нужной сиротой, пока на меня чудом не свалилось это богатство. И теперь я не собиралась расставаться с ним только из-за того, что когда-то моей матери пришла в голову замечательная идея всеобщего равенства.

Было очень рано, не больше пяти часов утра. В этом доме придерживались распорядка дня богатых бездельников, и даже прислуга еще не собиралась вставать. Я подошла к комоду, достала свои старые бриджи и рубашку, надела их и с башмаками в руках стала осторожно спускаться по лестнице. На входной двери по-прежнему не было ни одного замка, как и в первую ночь моего появления здесь. В Вайдекре не запирали дверей. Что ж, это не мои проблемы. Но, вспомнив о красивых маленьких картинках на стенах и серебре в шкафу, я подумала: хорошо, что некоторые из друзей отца не знают об этом.

На террасе я немного помедлила, чтобы надеть ботинки. Утренний воздух был сладок, как белое вино. Небо быстро светлело. Если бы все было как прежде, мы с Данди уже давно отправились бы в дорогу, с тем чтобы до полудня проехать как можно больше. Затем мы сделали бы небольшой привал, расседлали лошадей и стали готовить обед. Мы с сестрой отправились бы в лес поискать дичь в зарослях, или фруктовые деревья, или какой-нибудь пруд, чтобы половить в нем рыбу. Все жаркие часы мы провели бы в свое удовольствие, купаясь и нежась на солнышке, а когда бы настал вечер, мы вернулись бы к костру, немного поели и снова отправились в путь, торопясь либо на очередную ярмарку, либо на представление.

Но теперь это стало невозможным. Я обрела место, которое искала всю жизнь. Дни моих странствований, когда дорога бесконечной лентой разматывалась передо мной и ярмарки следовали друг за другом, закончились, и одновременно пришел конец моему детству. Я вернулась сюда, на эту землю, которую я называла своей. Странно, но сегодня утром мысль об этом не доставляла мне радости.

Я обогнула дом и направилась к конюшням. Двери там тоже были отперты, я взяла седло и поводья и тихо закрыла за собой дверь, стараясь никого не разбудить. Я не хотела ни с кем говорить и не хотела никого видеть.

Это было довольно странно. Я даже предположить раньше не могла, что буду томиться по одиночеству. Но в моей прежней жизни, когда мы жили вчетвером, а то и впятером в одном фургоне, мы как-то ухитрялись не замечать друг друга. Мы научились не вмешиваться в дела других. А здесь, в этом огромном доме, мы словно наступали друг другу на пятки. Обедая вместе, мы говорили, говорили и говорили, и каждый все время спрашивал, не нужно ли мне чего-нибудь. Не хочу ли я что-нибудь сделать, не нужно ли мне что-то подать. Это ужасно утомляло.

Я прошла через розовый сад, где цветы потихоньку раскрывали свои лепестки навстречу солнцу. Затем я открыла ворота и вышла на выгон. Кей, увидев меня, радостно заржал и побежал мне навстречу, навострив уши. Приблизившись, он послушно подставил спину, чтобы я оседлала его. На минутку мне стало так хорошо с ним, что захотелось, как бывало, птицей взмыть на него, но какая-то тяжесть в сердце не отпускала меня, я подвела его к террасе и, поднявшись на три ступеньки, тяжело плюхнулась в седло. Я казалась себе старой, уставшей от жизни женщиной, которая спокойно ждет смерти.

Кей был весел, как майское утро, его уши прядали во все стороны; шевеля ноздрями, он принюхивался к свежему утреннему воздуху. Казалось, он забыл, как ходить не торопясь, и то и дело срывался в галоп. Пока мы проезжали по гулким камням мимо дома, я придерживала его, но затем отпустила поводья, и он радостно поскакал вперед.

В конце аллеи я опять придержала его. Я не хотела проезжать через Экр, зная, что крестьяне поднимаются рано и увидят меня. Я устала быть в центре внимания, я устала говорить со всеми. Мне надоело, что меня учат, убеждают, что мне льстят, словно я первый ученик в школе. Я бы с удовольствием рассказала им, что думаю по поводу их корпорации. Но пока что я придерживала свой язычок, размышляя, какие они на самом деле.

Вместо дороги на Лондон я повернула Кея в сторону, откуда мы явились той ночью. Тогда мы медленно-медленно, будто притягиваемые неведомым магнитом, ехали в единственное сулящее нам безопасность место, где меня ожидал приют. Но я так же, как обитатели Вайдекр-холла, была разочарована. Они хотели найти во мне доброго сквайра, который освободил бы их от работы, а вместо этого у их дверей оказалась молодая бродяжка со злым лицом, которая не выносила прикосновения к ней дружеской руки и даже, оказывается, никого на свете не любила.

Что ж, тут я ничем не могла им помочь. У меня были свои представления о Вайдекре. В моих снах это было место, где сама земля улыбалась мне и где находился мой дом. В действительности же чужие джентльмены здесь с недоумением размышляли, что делать со мной, и даже, кажется, обманывали меня. У всех нас оказались глупые мечты. Все мы заслуживали разочарования.

Скоро мы оказались на проезжей дороге, и я помедлила, размышляя, куда нам отправиться: на север, к Лондону, или на юг, к морю. Пока я раздумывала, невдалеке показался человек, ведущий на поводу лошадь.

Сначала я поглядела на лошадь. Это было прекрасное, породистое животное, с примесью арабских кровей. Красивый гнедой конь с гордо посаженной головой и большими глазами. К сожалению, он хромал, припадая на переднюю ногу, и я с удивлением перевела глаза на хозяина, который мог так сильно покалечить свою лошадь.

Едва я взглянула на него, как у меня перехватило дыхание. Я встречала прежде изображения ангелов, которые когда-то давно нарисовали люди в далеких странах. Так вот, этот юноша был прекрасен, как ангел. Он шел с непокрытой головой, и его белокурые волосы развевались на ветру. Черты его лица были необыкновенно чистыми и четкими, будто начертанными карандашом на листе бумаги. Но все эти линии стремились вниз, в какой-то странной грусти. И его прелестный рот был скорбно изогнут. Он даже не заметил Кея, пока не поравнялся с нами.

— Доброе утро, сэр, — сказала я громко.

Я была уверена, что он не слышал обо мне, он не походил на человека, знакомого с Уиллом Тайком. И, понимая, что вполне могу сойти за парня, я почему-то хотела поговорить с ним и увидеть его глаза.

При звуке моего голоса он даже вздрогнул и сделал несколько неверных шагов в сторону. Похоже, что он здорово выпил накануне и еще не совсем протрезвел. Его большие голубые глаза щурились, пытаясь разглядеть меня.

— Утро доброе, — ответил он. — Во всяком случае, я надеюсь, что сейчас утро. — Тут он опять пошатнулся. — Слушай, парень, где, черт побери, я нахожусь? Ты, случайно, не знаешь, до Хаверинг-холла еще далеко, а?

— Я недавно в этих местах, — ответила я. — Эта дорога ведет в Экр и в Вайдекр-холл. Хаверинг-холл где-то поблизости, но я не знаю точно где.

Он положил руку на шею лошади, чтобы не качаться.

— Это дорога на Экр? — обрадовался он. — Но это замечательно! Значит, я выиграл!

Он так сиял от восторга, что я невольно улыбнулась.

— Понимаешь, — попытался он объяснить, — я поспорил с Томми Харрапом на триста фунтов, что доберусь до дому раньше его. И его еще здесь нет!

— А что, Вайдекр — это его дом? — пораженная, спросила я.

— Нет же, — нетерпеливо ответил молодой человек. — Он живет в Пертворде. Мы с ним были в таверне «Брайтон Белл», и он предложил пари. А так как он живет дальше, чем я, я дал ему фору. И теперь я выиграл! Целых триста фунтов!

— А откуда вы знаете, что он еще не приехал? — спросила я, улыбаясь.

Обычно я презирала такую пьяную болтовню, но слушать его было почему-то необыкновенно приятно.

Внезапно он стал серьезным.

— Священник! — вдруг проговорил он. — Ты, парень, совершенно прав. Мне нужно пойти к священнику, чтобы он засвидетельствовал время, когда я возвратился домой. Отличная мысль! Вот тебе шиллинг.

С этими словами он полез в глубокий карман жакета и стал там что-то искать.

— Нету, — скорбно сказал он. — Ничего там нету. Я знаю, что я не тратил денег. Ты знаешь, что я их не тратил. Но там все равно ничего нету. Знаешь, что я сделаю? Я напишу тебе долговую расписку, — продолжил он после небольшой заминки, снова просияв. — И заплачу, когда получу содержание за следующие месяцы. Хотя нет, не заплачу, — внезапно погрустнел он. — Я его уже получил и потратил. Я заплачу тебе в следующем квартале. Все это ужасно запутанно, — в расстройстве добавил он. — Иногда мне кажется, что я живу уже в следующем веке.

Я громко рассмеялась, и он взглянул на меня, готовый обидеться.

— Насмехаешься? — сумрачно спросил он.

Я покачала головой.

— Потому что если это так, то ты отведаешь моего меча, — сказал он и потянулся к поясу. Но там ничего не оказалось. — В закладе, — доверительно сообщил он мне и покачал головой. — Как и еще кое-что.

— Кто вы? — поинтересовалась я, размышляя, следует ли мне отвезти его домой или оставить здесь.

Он с достоинством выпрямился и отвесил поклон.

— Я Перегрин Хаверинг, — представился он. — Наследник поместья и великого имени. Я лорд Перегрин Хаверинг, если желаете знать.

— Могу я сопроводить вас домой? — с улыбкой спросила я.

В его глазах было что-то детски доверчивое, и мне было приятно помочь ему. Похоже, что передо мной был хотя и пьяница и бездельник, но очень добрый юноша.

— Я хочу купить вашу лошадь, — внезапно заявил он. — Или же мы можем поменяться. Я поскачу на вашей лошади, а вы можете взять мою.

Я даже не посмотрела в сторону его гнедого.

— Нет, милорд, — вежливо отказалась я. — Я люблю эту лошадь и не хочу никакой другой. Но если вы соблаговолите сесть позади меня, я привезу вас в Хаверинг-холл, а вашу лошадь мы приведем с собой.

— Отлично, — с внезапной решимостью пьяного согласился он. — Ты опять прав, парень.

Он замолчал и взглянул на меня.

— Кто ты такой? — спросил он. — Ты не из наших крестьян? Может быть, конюх или что-нибудь в этом роде?

— Нет, милорд, — ответила я. — Я из Вайдекра. Недавно приехал сюда.

Он кивнул, удовлетворенный этой полуправдой. Я считала, что мне следует отвезти его домой, поскольку он был слишком пьян, чтобы добраться самому. И к тому же, хотя денег у него не было, какие-нибудь бродяги вполне могли снять с него его прекрасную одежду и кружева. Как ни странно, прикосновение его руки не было мне неприятно. В следующую минуту он взгромоздился на спину Кея позади меня и обнял меня за талию. Я знала, что для Кея эта ноша невелика, но понятия не имела, куда ехать.

— Я не знаю дороги, — сказала я.

— Я тебе ее покажу, — последовал уверенный ответ.

Но уже в следующую минуту его голова ткнулась мне в плечо, и он заснул.

Поместье Хаверингов, как позже выяснилось, имело два входа. Одни ворота находились невдалеке от лондонской дороги, и лорд Перегрин уже пропустил их. Другие были неподалеку, но я понятия не имела об этом. Дело кончилось бы тем, что я привезла бы его к завтраку в Вайдекр-холл, если бы мы не встретили Уилла Тайка, направлявшегося в Мидхерст. Он в изумлении посмотрел сначала на Кея, постепенно узнавая его, затем узнал меня с лордом Хаверингом за спиной.

— Сара! — воскликнул он. — Что вы здесь делаете с лордом Хаверингом?

Я бросила на него недовольный взгляд.

— Он пьян, — коротко ответила я, — и один не мог бы найти дорогу домой. Что же мне было делать? Бросить его здесь?

Уилл заколебался.

По его виду было совершенно понятно, что именно это мне и надо было сделать.

— Куда вы его везете? — спросил он.

— В Хаверинг-холл, — объяснила я. — Но он заснул прежде, чем сумел показать мне дорогу. Вы не скажете, где это?

— Прямо перед бродом слева вы увидите тропинку, — сдержанно ответил Уилл. — Если вы поедете по ней, то приедете как раз к дому. Его мать, вдовствующая леди Кларенс, сейчас здесь. Но они придерживаются другого распорядка дня, Сара, и в это время у них бодрствуют только слуги.

— И отлично, — обрадовалась я. — Они уложат его в постель и займутся лошадью. Вы видели, как она хромает?

— Да, сразу заметил, — ответил Уилл. — Похоже, что она потеряла подкову и прошла без нее много миль. Остается надеяться, что само копыто не повреждено. А ваш конь сможет нести двоих? А то я мог бы доставить его домой сам.

Я собиралась ответить ему, как вдруг слова застряли у меня в горле, и я вспомнила наше возвращение с моря тем солнечным полднем, когда волосы Данди щекотали мое лицо и солнце пригревало наши спины. Я помнила ее запах, вкус соли на ее волосах и теплый ветерок, дувший мне в лицо. В тот раз Кей тоже нес двойную ношу.

Инстинктивно я прижала руки лорда Хаверинга к себе, будто старалась уберечь его.

— Эта лошадь может нести двоих, она делала это прежде, — мрачно произнесла я.

— Я приеду в Холл позже, когда выполню одно поручение, — крикнул нам вслед Уилл Тайк. — Мы совершим с вами прогулку сегодня после обеда?

Я только кивнула. Мне не хотелось говорить. Мысль о том сияющем полдне пронзила болью все мое существо, будто я выпила яду. Стараясь ни о чем не думать, я чуть откинулась назад, чтобы лорду Перегрину было удобнее, будто его пьяное тепло могло согреть мне сердце.

Уилл оказался прав. Хаверинг-холл было легко найти. Тропинка была совершенно заросшей, ею, очевидно, редко пользовались. Экипажи предпочитали лондонскую дорогу. Гнедой печально хромал рядом с нами. Я подумала, что лорд Перегрин жестоко обошелся с такой хорошей лошадью, и пожала плечами. Во время ярмарок я обращала внимание, как ведут себя знатные люди. Они редко давали себе труд о чем-то заботиться, даже о дорогих вещах. И я не сомневалась, что этот высокородный лентяй окажется еще хуже, чем другие.

Внезапно из кустов выпорхнул фазан и низко пролетел между деревьями. Кей испуганно отпрянул в сторону, и мой спутник проснулся. Я услышала сзади себя его смешок, будто он чему-то чрезвычайно обрадовался.

— Я заснул, — сказал он, сияя, как дитя. — И мне приснилось, что я лежу дома в кровати. Где мы сейчас, черт побери?

— Я вас везу домой, сэр, — вежливо ответила я. — Думаю, что вы немного задремали.

— Ах да, вспомнил, — удовлетворенно сказал он. — Ты отличный парень. Я дам тебе шиллинг. Итого будет уже два. Смотри не забудь.

— Хорошо, не забуду. Спасибо, — улыбнувшись, поблагодарила я.

— Когда мы приедем домой, если уже утро… — Тут он прервал себя: — А сейчас утро?

— Полагаю, что да, — ответила я. — Часов около шести.

— Правда? — с интересом воскликнул он. — Значит, когда мы приедем домой, мы пойдем вместе на кухню и позавтракаем. Тебе понравится завтрак в моем доме. — Тут он немного помолчал. — Потому что я лорд. И я могу есть все, что захочу.

— Благодарю вас, сэр, — отозвалась я.

— Я не всегда был лордом, — задумчиво продолжал он. — Раньше, когда были живы папа и Джордж, меня, как младшего сына, почти не замечали. Это было ужасно неприятно. Но потом Джордж умер от тифа, а папа отправился в Америку и по пути утонул. С тех пор я стал лордом и делаю все, что хочу.

Я кивнула, но ничего не сказала.

— А кто ты? — В ответ он тоже ожидал каких-нибудь откровений.

— Думаю, что мы — кузены, — пожала плечами я. — Я совсем не конюх, я — Сара Лейси из Вайдекр-холла. Просто я ношу эту одежду, так как недавно вернулась домой и мои новые платья еще не привезли.

— Ты — девушка? — Он мне не верил.

Я кивнула.

Лорд Хаверинг тронул меня за плечо, чтобы я оглянулась и он мог посмотреть в мое лицо.

— Стоп, — приказал он. — Давай спешимся.

Я придержала Кея, и мы оба спешились. Лорд Хаверинг протянул руку и снял шапку с моей головы. Я даже рассмеялась при виде его вытянувшегося от удивления лица. В первый раз он смотрел на меня внимательно.

— Значит, ты не можешь пойти на кухню, — озадаченно проговорил он. — Тебе нужно будет отправиться в гостиную. А я думал, что мы будем друзьями.

Разочарование на его лице было так велико, что я не выдержала и опять рассмеялась.

— Я опять надену шапку и все-таки пойду на кухню, — предложила я. — Никто не узнает, кто я. Или ты сходишь в кладовую и принесешь немного еды прямо сюда. Я умираю от голода.

Он сразу просветлел.

— Отлично! Подожди, пожалуйста, здесь. Я недолго. Иди вон туда.

И он махнул рукой в сторону, откуда слышался шум реки. Мы, по-видимому, были недалеко от того места, где Кей спустился напиться, когда ночью вез меня в Вайдекр.

Лорд Хаверинг взял под уздцы свою лошадь и стал подниматься по тропинке, солнечные лучи, казалось, путались в его волосах, превращая их в золотые и бронзовые нити.