ВЕСНА 1628 ГОДА

Джейн Херт и молодой Джон Традескант поженились в городской церкви Святого Георгия, недалеко от собора Святого Павла. На священнике, совершавшем обряд, не было стихаря, и он не поворачивался спиной к пастве, когда готовился к исполнению таинства причастия, как повелел архиепископ Лауд. Стол для причастия находился там, где указывала ему традиция: в начале прохода между рядами, близко к причащающимся. За ним лицом к пастве стоял викарий — как мажордом в буфетной, накрывающий стол для лорда, но на глазах у всех, а не так, как католический священник, делающий из своего занятия тайну, прячущийся за занавеской, бормочущий над хлебом и вином, ладаном и водой, повернувшийся спиной к людям, для которых и служит.

Это была хорошая баптистская свадьба. Наблюдая за священником, служащим Богу и пастве открыто, на виду у всех, Джон вспомнил церковь в Меофеме и свою собственную свадьбу, проведенную таким же образом. Он подумал, что хорошо бы архиепископ Лауд оставил все без изменений — тогда честные люди, такие как он и Иосия Херт, не окажутся по разные стороны нового раздела.

Иосия Херт, как и обещал, дал прекрасный свадебный обед. Родители с обеих сторон, а также подмастерья и с полдюжины друзей проводили новобрачных в спальню и уложили в постель.

Вечером Традескант и Элизабет в своей спальне, выходящей на улицу, вспоминали первую брачную ночь. Джон сидел у окна, Элизабет — на кровати с балдахином.

— Помнишь, Лиззи? — обратился он к жене. — Какое это было мучение.

Она кивнула.

— Я рада, что у Джея все получилось гораздо спокойнее. И вряд ли кто-то осмелится подшутить над Джейн — она у нас с сильным характером.

— Ты не против, что она вошла в наш дом?

Элизабет покачала головой.

— Она достойная девушка, и я рада, что теперь есть с кем поболтать днем, когда тебя и Джея нет дома. — Элизабет откинула покрывало. — Иди в постель, муж. Сегодня мы отлично поработали.

Но он медлил у окна, глядя на мощеную лондонскую мостовую, пустую — разве что бродячая кошка кралась вдоль стены, и молчаливую — разве что время от времени раздавался крик ночного сторожа.

— Ты была мне хорошей женой, Элизабет. Мне жаль, что я причинил тебе столько горя.

— А ты был мне хорошим мужем.

Она помолчала. Даже в такой день их разделяли другая любовь и клятва в любви до смерти.

— Ты навестишь герцога, прежде чем мы вернемся в Нью-Холл? Может, ему что-нибудь нужно?

— Он охотится в Ричмонде, — ответил Джон. — И я не могу появиться перед ним, пока он не пошлет за мной.

— А когда он пошлет за тобой?

— Не знаю.

Элизабет поднялась с постели, встала рядом с мужем и положила руку ему на плечо. От окна тянуло ледяным сквозняком, которого Джон не чувствовал.

— Вы плохо расстались? — спросила Элизабет. — И поэтому он за тобой не посылает? И почему ты все ждешь и ждешь, почему тебе причиняет боль, даже когда кто-то просто упоминает его имя?

— Он прогнал меня, — с трудом произнес Джон. — Между нами нет никаких иных условий и договоренностей, кроме тех, что есть между господином и его слугой. Это я виноват в том, что нарушил субординацию, и он был абсолютно прав, когда поставил меня на место. Казалось бы, уж кому, как не мне, вести себя правильно. — Джон улыбнулся короткой вымученной улыбкой. — После обучения у Сесила. Казалось бы, из всех англичан я лучше всех должен знать, что можно быть близко к великому человеку и он может многое тебе доверить. Но он всегда будет великим человеком, а ты всегда будешь его слугой.

— Ты забыл об этом? — нежно промолвила Элизабет.

— Мне достаточно быстро об этом напомнили, — спокойно пояснил Джон.

Момент, когда Бекингем осадил его на причале, когда отвернулся от него к своей жене и придворным, оставался все таким же остро болезненным.

— Но он был прав, а я нет. Я думал, что останусь с ним, однако он во мне не нуждался. И сейчас не нуждается. Он занят королем, женой, любовницами. Он не пошлет за мной, пока ему не понадобится честный человек, а при дворе честные люди не нужны.

— Я уверена, герцог скоро пришлет за тобой, — успокоила мужа Элизабет.

Это были единственные слова утешения, которые она могла придумать.

— Скоро ему понадобится верный пес, — кивнул Традескант. — И тогда он вспомнит обо мне.

Традескант ошибался — герцогу верный пес был не нужен. В Нью-Холл пришла весна, но Бекингем не появился. Земля прогрелась; Джон следил за тем, как косили газоны и высаживали рассаду с рассадных грядок. Он распорядился провести весеннюю обрезку роз и прищипку фруктовых деревьев. Также в пустотелой стене фруктового сада он поставил угольные горелки для ускорения созревания фруктов, чтобы его светлость мог угоститься плодами, когда заглянет домой. Но герцог не ехал.

В горшках расцвели тюльпаны, те самые, которые Джон с такой радостью покупал в Европе, когда они с его светлостью, как два искателя приключений, рисковали драгоценностями английской короны. Но Бекингем цветы даже не увидел. Как только драгоценные тюльпаны отцвели, Джон поставил горшки в рассеянной тени своего сада, где поливал их ежедневно, наблюдал за тем, как жухнут и опускаются листья, и надеялся, что глубоко в земле луковицы растут толстенькие и крепкие.

— Когда будем их вытаскивать? — осведомился Джей, глядя на печальное зрелище увядших листьев.

— Осенью, — ответил Традескант. — И тогда мы узнаем, заработали мы для милорда или потеряли состояние.

— Но герцог все равно не увидел их в цвету, — заметил Джей.

— Не увидел, — согласился Джон. — У меня не было возможности показать ему наши тюльпаны.

Все в городе Челмсфорде, в деревне Чорли и на кухнях Нью-Холла, вплоть до пастухов в овчарнях, только и говорили о короле и парламенте и о ссоре между ними; о короле и его жене и о ссоре между ними; о ссоре между королем и французами; о ссоре между королем и испанцами; между королем и католиками; между королем и пуританами.

Внутри стен герцогского парка люди не осмеливались озвучивать свои мысли, но по всем тавернам Челмсфорда гуляла шутка: «Кто правит королевством? Король! Кто правит королем? Герцог! Кто правит герцогом? Дьявол!»

Даже если бы эта присказка так и осталась только в тавернах, это было бы дурно. Но она перешла от мужчин, завсегдатаев таверн, к женщинам, которые были более расположены узреть деяния дьявола в вопиющих жизненных несправедливостях и поэтому восприняли шутку слишком буквально. Женщины передали слова проповедникам, знавшим, что дьявол не дремлет и что богатейшая добыча для него как раз среди тех, кто ближе всего к королю, который не способен управлять ни женой, ни двором, ни парламентом и не может защитить свою страну.

По слухам, больше всех англичане ненавидели герцога. Один из работников в саду, которого наняли отгонять ворон от новой огненно-красной фасоли, привезенной из Вест-Индии, хвастался, что служит человеку, которого ненавидят больше, чем Папу. Герцога обвиняли во всех бедах: в списке были и чума, забиравшая сотнями мужчин и женщин, ослабленных голодной зимой, и дождливая весна, которая наверняка сгноила урожай еще в земле. И опять же, если бы не герцог, король жил бы спокойно со своей женой и правил бы вместе с парламентом.

Король так отчаянно нуждался в деньгах, что все-таки созвал парламент. Но члены парламента, только что приехавшие из своих деревень, были полны решимости не уступать и поклялись, что король не получит денег для новых войн, пока не подпишет Петицию о праве. От Карла требовали обещания, что он не будет устанавливать налоги без согласия парламента — никаких незаконных требований, никаких королевских податей — и что людей, отказавшихся удовлетворить каприз короля, не будут бросать в тюрьму без предварительного слушания дела в суде. Король — банкрот на троне — был вынужден согласиться, но оттягивал это согласие до последней минуты и, как только поставил свое имя на новом документе, пожалел о содеянном.

Джейн, сидя на скамье перед очагом, читала Традескантам письмо от отца. Джей устроился на стульчике у ее ног и прислонился головой к ее коленям.

— Что? — вдруг перебил Традескант.

— Собирается предпринять очередную экспедицию в Ре, — повторила Джейн.

Элизабет посмотрела на мужа.

— Ты же не поедешь! Не поедешь еще раз, Джон. Снова туда? Нет, даже если он позовет тебя.

Ее супруг вскочил с кресла и отвернулся от круга света, отбрасываемого огнем очага и свечей. Его руки, все его тело дрожали, однако голос был спокойным.

— Если он позовет, я обязан поехать.

— Но это же для тебя смерть! — страстно воскликнула Элизабет. — Тебе не может каждый раз так везти!

— Это будет смерть для тысяч, — изрек он мрачно. — Тысячи погибнут, независимо от того, возьмем мы остров или потеряем. Но я не смогу там находиться. Этот остров похож на кладбище… Это невыносимо! — Традескант резко повернулся к Джейн. — А твой отец не пишет, хоть кто-нибудь готов вернуться туда? На что надеется герцог?

Побледневшая Джейн переводила взгляд с Элизабет на Джона. Никогда еще она не видела его в таком отчаянии. Казалось, его вот-вот насильно заберут в ад.

— Я прочитаю письмо до конца.

— Я пойду вместо тебя, отец, — решительно заявил Джей. — Когда он пришлет за тобой.

— Может, и не пришлет… — понадеялась Элизабет.

— Он всегда посылает за отцом, если требуется человек, которому можно доверять, — быстро напомнил Джей. — Когда что-то опасное или трудное, когда необходим кто-то, кто любит его больше всех на свете. Человек, который сделает то, чего больше никто не сделает.

Традескант устремил на сына внимательный взгляд.

— Это правда, — настаивал Джей. — И герцог снова пошлет за тобой.

— Тогда ты должен отказаться, — выдохнула Элизабет. — Миссия опять провалится, ты будешь рисковать жизнью напрасно.

— Мой Джон не может ехать, — вдруг вмешалась Джейн.

Она сделала маленькое предательское движение рукой к животу и вспыхнула.

— Он нужен мне здесь. Он нужен нам здесь. Он будет отцом.

— О, моя дорогая! — Элизабет потянулась к невестке через очаг и схватила ее за руку. — Как здорово! Какое счастье.

Секунду они держали друг друга за руки, и Элизабет прикрыла глаза в короткой молчаливой молитве. Джон наблюдал за ними с тоскливым ощущением того, что он исключен из мира маленьких радостей.

— Поздравляю вас, — произнес он ровным голосом. — И Джейн права, Джей не может ехать, раз появится младенец. Если герцог пошлет за мной, ехать должен я.

Маленькая семья ненадолго притихла.

— Может, он все-таки не пошлет? — спросила Джейн.

Традескант покачал головой.

— Думаю, пошлет. И я обещал явиться по первому зову.

— И так до самой смерти? — недоверчиво уточнил Джей.

Джон повернул к сыну измученное лицо.

— Именно этими словами я и поклялся.