11. Вкус победы, вкус поражения
Я остановилась, в отчаянии шаря взглядом по танцующим, но не заметила ни алого френча короля, ни шитого золотом платья королевы, ни белого мундира Дитера. Зато один из кавалеров подскочил ко мне и предложил руку:
— Позвольте пригласить на танец, герцогиня!
— Ах, простите! — расстроенно ответила я. — Я сильно натерла ногу и пропущу этот танец. Но обещаю, следующий будет вашим!
Оставив господина в воодушевленном ожидании, я пролавировала через всю залу, стараясь не столкнуться с танцующими и, наконец, вышла в приемную.
Белый китель с золотыми эполетами я выделила сразу, он ярко выделялся на фоне разноцветных и темных фраков отдыхающих. Дитер стоял, опершись о низкий столик, и что-то негромко говорил уже знакомому мне послу в меховой накидке, кожаном камзоле и кованых сапогах. Рядом с ними стоял еще один, ростом ниже обоих, повернутый ко мне спиной, и я видела только черно-красное одеяние, напоминающее кимоно, и волосы, гладко зачесанные назад и собранные в маленький пучок на затылке.
— Ваше Сиятельство! — негромко позвала я, но Дитер сразу услышал. Повернувшись в мою сторону, он улыбнулся и сделал приглашающий жест рукой.
— Господа! — произнес он. — А вот и моя жена, герцогиня Мэрион фон Мейердорф!
Оба мужчины сразу повернулись в мою сторону, и сердце дрогнуло, когда я увидела в руках Тураона два наполненных вином бокала, и один из них посол уже протягивал Дитеру.
— Познакомьтесь, дорогая, посол Кентарийского княжества, Тураон Эл'Мирт, — представил его генерал и другой рукой указал на мужчину в черно-красном кимоно.
— И посол Альтарской империи господин Ю Шэн-Ли.
Мужчина прикрыл темные, как миндалины, раскосые глаза и, слегка поклонившись, протянул нараспев приятным баритоном:
— Сердечно рад, госпожа.
— Я тоже, — чересчур быстро произнесла я. — Дитер, нужно поговорить.
— Подожди немного, пичужка, — беспечно ответил генерал, принимая из рук Тураона бокал. — Мы решаем важные вопросы.
— О, да! — подхватил кентарийский посол. — Очшен важный! Земля Саада наш!
— Был ваш, а стал наш, — холодно ответил Дитер. — Земли Саада выполняют функцию буфера между Фессалией, Кентарией и Тарьей. Вы готовы дать нам достаточные гарантии, что в случае необходимости оградите фессалийский розарий от тарийских ос?
— Какой гарант? — злобно сверкнул глазами Тураон. — Никаких гарант! Ваш король обещал земли Саада! Воевали, так подайте!
Он стукнул кулаком по столу, и вазочки с фруктами подпрыгнули.
— Не надо торопиться, — поднял ладони Ю Шэн-Ли, он говорил по-фессалийски почти без акцента. — Альтарская мудрость говорит: «Оставь мутную воду в покое, и она станет чистой и прозрачной». Взвешенные решения принимаются с холодной головой и открытым сердцем.
— Вы красиво говорить! — фыркнул Тураон. — А сами ждать суверенитет! О, да! Я знать!
— Империя Солнца была бы счастлива, — спокойно ответил Ю Шэн-Ли. — Но я полагаюсь на честность короля Фессалии и мудрость моего друга, — он поклонился в сторону генерала и тоже взял бокал. — Не будем спешить. Иногда сдержаться в течение минуты, значит избежать раскаяния в течение ста дней.
Генерал чинно поклонился в ответ и поднял бокал.
— Мне всегда импонировали ваши взвешенные решения, друг мой, — заметил он. — Для того мы и собрались здесь, чтобы в приятной обстановке за глотком вина взвесить все «за» и «против».
— Позвольте присоединиться и мне! — я тоже схватила пустой бокал.
— Вы понимай в политике? — неприязненно спросил Тураон. — Вы женьщин!
— Как и фессалийская королева! — с вызовом ответила я, буравя взглядом его лицо. Показалось, или щека посла дернулась?
— Анна Луиза тут нет, — продолжил посол. — А вы да! О чем говорить с женьщин? О лентах и шпильках?
Он пожал плечами и демонстративно рассмеялся, но тут же вздрогнул, напоровшись на колкий взгляд генерала. Золотые искры сияли в его очках как острия шпаг.
— Не смейте оскорблять мою жену, герр Тураон, — четко проговорил Дитер. — В ином случае я подаю прошение Его Величеству о том, чтобы выслать вас из Фессалии и назначить на ваше место другого посла. Как вам такой вариант?
Судя по выражению лица генерала, подразумевал он гораздо более неприятные вещи, чем назначение на место Тураона другого посла. Ну, разве что посмертно. И от внимания Тураона это не ускользнуло, он сглотнул, покачал в руке наполненный бокал и ответил:
— Нет. Моя вина.
Вздохнул и, взяв мою руку, коснулся сухими губами:
— Простить мою несдержанность, госпожа?
— Прощаю, — холодно ответила я и быстро убрала руку, как только посол выпустил ее.
— Вы крайне благородны, дорогая, — заметил Дитер.
— Вы выбрали супругу, достойную себя, мой друг, — подхватил и Ю Шэн-Ли, улыбнувшись мне и поклонившись ниже обычного.
— Ах, не стоит! — мотнула я головой, соображая, как же предупредить генерала об опасности. — Возможно, я не так хорошо понимаю в политике, как мужчины, но хорошо знаю, что значит создать доверительную атмосферу, столь необходимую для принятия взвешенных решений. Пусть эта встреча будет началом долгого и плодотворного сотрудничества между нашими странами!
— Я в этом не сомневаюсь, госпожа, — сказал Ю Шэн-Ли и плеснул мне немного вина. — Достаточно?
— Спасибо, — улыбнулась я, но смотрела не на него, а на Дитера. Тот выжидал, покачивая в руке бокал, и я глядела, как темно-алая жидкость омывает его стенки. Успел Тураон отравить вино или нет? Я не знала, какой знак подать генералу, так, чтобы не заподозрил и посол. Не бросаться же к Тураону с требованием: «Отведай сперва ты из моего кубка!»
Решение пришло неожиданно. Я звонко рассмеялась, привлекая внимание мужчин, и в ответ на удивленные взгляды ответила:
— Я вспомнила одну игру, в которую играла в детстве на своем дне рождения. Она называется «Колечко». Служанка разлила приглашенным виноградный сок и в один из бокалов положила маленькое кольцо, а потом перемешала бокалы. Кому попадался бокал с кольцом — тот загадывал желание.
— Как странно, — подхватил Дитер, — в кадетском королевском корпусе мы тоже играли в такую игру, только условия были немного другими. Кто из парней вытаскивал кольцо, того целовала самая красивая девушка.
— Какой глюпий идей! — фыркнул Тураон.
— Отчего же? — возразил Ю Шэн-Ли. — Дружеский поцелуй в щеку от госпожи Мэрион будет лучшей наградой на этом балу!
— Я согласна! — громко произнесла я и, перехватив помрачневший взгляд Дитера, наконец-то улучила момент незаметно подмигнуть. Понял генерал или нет, но своего протеста не высказал, только молча протянул руку за бутылкой и сравнял наши бокалы.
— Очшен глюп! — все еще фыркал кентарийский посол. — Я не играть!
— Боитесь? — вскинул бровь Дитер. — Вы, мужчина?
Тураон пыхтел, прожигая меня взглядом. На мое счастье, он не умел обращать людей в камни.
— Не нужно трусить, господин посол, — пропела я и, сорвав прозрачную сережку, бросила в свой бокал. — Если вы и проиграете в этом заходе, то обязательно выиграете в следующем.
— Нет, не трусить! — Тураон хлопнул ладонью по столу. — Я играть!
— Говорят, судьба это женщина с завязанными глазами, одной рукой она раздает счастье, другой беды, — проговорила я, забирая бокалы и выставляя их в кучку на столе. — Но мои глаза и мое сердце открыты перед вами, поэтому каждый получит то, что ему причитается. Теперь следите внимательно. Ловкость рук и никакого мошенничества! Кручу, верчу, запутать хочу!
Я принялась ловко переставлять бокалы, вспоминая студенческое умение вытаскивать шпаргалки под чутким взглядом преподавателя и ни разу не попасться.
— Кто целует, тот и раздает, — лукаво произнесла я и протянула первый бокал Тураону, тот самый, который посол прежде передал Дитеру. Второй, с простым вином, передала Ю Шэн-Ли, третий забрала себе и, наконец, бокал с серьгой протянула генералу.
— За мою прекрасную жену! — сказал Дитер. — До дна!
Он опрокинул бокал. Его примеру последовали послы, и мое сердце взволнованно заколотилось. Что случится теперь? Что?
— Оп! — радостно сказал Дитер и продемонстрировал всем сережку. — Я выиграл, господа!
— Это… нечестен! — прохрипел Тураон и вдруг закашлялся. Кровь прилила к его лицу, на глазах показались слезы. Я вся затрепетала, ожидая, что вот-вот посол рухнет на пол. Ю Шэн-Ли непонимающе хмурился, помаргивая редкими ресницами.
— Простить! — откашлявшись, просипел кентарийский посол. — Не в то горло попасть.
Вздохнул и обтер щеки ладонью. Я с беспокойством вглядывалась в его лицо, но красные пятна постепенно бледнели, Тураон глубоко вздохнул, сглотнул слюну и погрозил мне пальцем:
— Вино хорош! А вы… вы маленький лиса! О, да! Хитро подыграть муж!
— Я никому не подыгрывала, герр Тураон! — гордо ответила я и подплыла к генералу.
— Но обязательства надо выполнять, — приподнявшись на цыпочки, мягко поцеловала Дитера в щеку. Он слегка притянул меня к себе, и тогда я шепнула ему на ухо: — Надо уйти. Вопрос жизни и смерти.
На его лице не дрогнул ни один мускул. Отпустив меня, генерал поставил бокал на стол и прижал ладонь к груди:
— Прощу прощения, господа. Я вынужден вас покинуть на время. Мы продолжим нашу беседу, но позже.
— Конечно, мой друг, — улыбнулся Ю Шэн-Ли. — В одном часе любви между супругами — целая жизнь.
Мы вежливо распрощались и отошли на безопасное расстояние, только тогда Дитер стиснул мне плечо и тихо спросил:
— И что это было, Мэрион?
— Что? — моргнула я. Он нависал надо мной и был так близок, что я ощущала его дыхание, сладковатое после вина.
— Это представление с сережкой и поцелуем.
— А что за разговор был у вас с королевой?
— Вот оно как! — усмехнулся Дитер. — Банальная ревность!
— Ничуть нет, Ваше Сиятельство, — возразила я. — Вы ведь давно знакомы с Ее Величеством? Если так, то хорошо бы знать причину, по которой Анна Луиза захотела вас отравить.
— Что? — в свою очередь спросил Дитер.
Он застыл, хмуря брови и играя желваками. Я смотрела на него без страха, следя, как золотистые искры скачут в его очках.
— Я слышала, как королева разговаривает с кентарийским послом, — тихо, подбирая слова, проговорила я. — Они говорили о войне и о вас. А потом Ее Величество передала послу…
— Идемте! — генерал решительно взял меня за руку и потянул к выходу. — Здесь не место для разговоров, слишком много ушей.
Мы вышли в сад. Солнце клонилось к западу и золотило белые кудряшки акаций. Изумрудно-зеленые аллеи, постриженные аккуратно и ровно, сплетались в один большой лабиринт. Дитер потянул меня к фонтанчику в виде мраморной рыбы, танцующей на хвосте и, убедившись, что рядом никого, усмехнулся:
— Значит, вы подслушивали, пичужка?
— Ради вашего блага и блага страны! — поклялась я.
— Конечно, — продолжая улыбаться, проговорил Дитер, и золотой огонек его в очках мигнул. — Вы всегда появляетесь в нужном месте в нужное время. Потрясающий дар!
— Если будете язвить, Ваше Сиятельство, я ничего не расскажу, — надулась я.
— Отчего же, — Дитер погладил меня по спине, и от его прикосновения по коже мелким бисером рассыпались мурашки. — Мне интересно знать, что еще придумала эта змея.
— Так я была права? Вы с ней знакомы?
— Я знаком со всей королевской семьей, Мэрион.
— Так, может, были ее фаворитом? — спросила я с вызовом и смело заглянула в его очки. Искры вертелись, как крохотные чертенята, и по лицу не поймешь, смеется Дитер или говорит серьезно.
— Анна Луиза предлагала мне стать им, — ответил генерал. — Но я отверг ее предложение.
— Почему? Побоялись превратить Ее Величество в статую? — съязвила я.
— Если не снимать очки или крепко зажмуриться, проклятие не подействует.
— Откуда вы знаете?
— Я ведь не жил все это время монахом, — с улыбкой ответил Дитер. — В альтарских веселых домах у меня была немало возможностей проверить это на практике.
— Ах вы, развратник! — я отодвинулась и сбросила его руку. — А как же ваши жены?!
— Проклятие может снять только законная супруга. И как проверить, сработало или нет, если не снимать очков?
— Вы еще и циник!
— Так точно, моя пичужка. А еще чудовище, не забывайте об этом.
— Ее Величество так и сказала, — я поджала губы и тряхнула волосами. — А жаль, ей бы пошла гордая осанка и застывший взгляд! Прекрасное украшение для королевского сада!
— Я так и думал, вы ревнуете, — кивнул Дитер и, перегнувшись через мрамор, брызнул на меня водой.
— Ай! — я подскочила. — Что вы себе позволяете?!
— Пытаюсь немного отрезвить.
— Сначала протрезвейте сами!
— Я чист как стекло. Помните, яды не действуют на василиска.
— Тогда как… — растерялась я и замерла, хмуря брови и раздумывая над его словами. Действительно, если Дитер имеет иммунитет к ядам, то королева не могла не знать этого. Но что было в пузырьке?
— Она передала послу какой-то флакончик, — произнесла я. — «Чудовище можно приручить», так сказала она.
— Это могло быть магическое зелье, — раздумывая, вслух сказал Дитер.
— Возможно, приворотное?
— А вы все об одном!
Я фыркнула и свернула руки на груди.
— Вот и нет! Приручить можно не только любовью, хотя любовь — сильнейшая из привязок.
— Вы правы, — согласился Дитер. — Жаль, что не сказали раньше. Я бы приказал обыскать посла и…
— Боюсь, к тому времени он уже использовал содержимое флакона, — мрачно ответила я. — И, признаться, сильно испугалась, когда посол Тураон закашлялся.
— Так вы полагаете, зелье добавили в вино? — подскочил и Дитер.
— Разумеется! Вы думаете, я просто так придумала игру с подменой бокалов?
— Вы сумасшедшая! — Дитер забросил руки за голову и обхватил ладонями затылок.
— Ведь это вино мог выпить мой друг Шэн или вы сами!
— О, не беспокойтесь! — рассмеялась я. — Вино выпил сам Тураон. Как видите, с ним ничего не случилось.
— Будем надеяться на это, — пробормотал Дитер и покачал головой. — И все же будьте начеку, когда вернетесь на бал.
— Как? — воскликнула я с огорчением. — Разве мы не поедем домой?
— Сейчас? — вскинул бровь Дитер.
Я кивнула, но генерал только вздохнул и погладил мое плечо.
— Польщен, что мой замок вы теперь называете и своим домом, — сказал он, — но переговоры еще не закончились, я не имею права покидать бал. И вы тоже, дорогая.
— Мне совершенно не хочется возвращаться туда, — расстроенно произнесла я и прижалась к Дитеру, точно ища у него защиты. — Мне не нравится королева, не нравится король, к тому же он…
Я закусила губу и смолчала.
— Что же? — спросил Дитер.
— Он попытался меня поцеловать! — зажмурившись, на одном дыхании выпалила я и испуганно замерла.
— И что вы сделали? — сухо осведомился генерал.
— Оттолкнула его и сбежала, — пролепетала я и кротко покосилась на Дитера. — И, кажется, наступила на ногу…
Сдвинутые брови разгладились, и генерал вдруг расхохотался.
— Мэрион! — сказал он, аккуратно вытирая щеку под нижним краем очков. — Вы не перестаете меня удивлять! Но Макс! — он покачал головой. — Какая прыть! Признаться, я ожидал от него чего-то подобного, но не так быстро. Не волнуйтесь, моя птичка. Я прикажу Гансу присмотреть за вами, а Жюли покажет вашу, вернее, нашу комнату.
Вздохнув с облегчением, я улыбнулась.
— Хорошо. Но и вы будьте осторожны, ладно?
— Конечно! — ответил генерал. — К тому же, впереди меня ждет еще одна победа.
— Какая?
— Над вами, дорогая, — ослепительно улыбнулся Дитер и обвел мои губы указательным пальцем. — Вы ведь еще не забыли о нашем маленьком пари?
К моему облегчению, на балу я не встретила больше ни короля, ни королевы. Наверное, оба удалились исполнять государственные дела, зализывать раны от поражения или плести очередные интриги, но наслаждаться танцами я больше не могла. Время от времени меня пытались пригласить кавалеры, но я вежливо улыбалась в ответ и удалялась бродить по гостиной, ела фрукты и запивала минеральной водой, иногда подслушивала разговоры придворных дам, но все они вращались вокруг нарядов и обсуждений, кого и сколько раз пригласили на танец. Пару раз я услышала имя Дитера и навострила уши, но дамы тут же прекратили сплетни, едва увидели меня рядом и провожали недобрыми взглядами, точно я отняла у них лакомый кусок. В конце концов, мне это наскучило, и я вышла в сад.
Темнело быстро. Солнце провалилось за горизонт, и в бледно-сливовом небе одна за другой начали зажигаться звездочки. Окна королевского дворца вспыхнули искусственным золотом, в них мельтешили тени приглашенных гостей, и я жалела, что так и не успела станцевать с Дитером вальс. Я представляла, как он сидит рядом с послами и смакует рубиновое вино из хрустального фужера, и надеялась, что теперь он будет предельно осторожен, и если Тураону не удалось отравить бокалы в первый раз, то теперь не получится и подавно.
Стало прохладно, и я вернулась во дворец. Слуги готовили праздничный салют, и все приглашенные высыпали на балкон. Я искала глазами знакомый белый китель, но так и не могла найти. Показалось, что мимо бледной тенью пронеслась фрау Кене, но, завидев меня, растворилась в толпе.
Кто-то почтительно коснулся моей руки, я обернулась и встретилась с улыбчивыми глазами Ю Шэн-Ли.
— Мой друг ищет вас, госпожа, — мягко произнес он.
— А вы разве не с ним? — я обвела толпу встревоженным взглядом, но генерала не было.
— Ди-тера попросил на разговор король.
— Король! — воскликнула я, ощутив, как заколотилось сердце.
— Вы взволнованы, госпожа? — на лице альтарца отразилась тревога. Я вздохнула и обеими руками пригладила волосы. Не рассказывать же ему о вальсе с королем и подслушанном разговоре?
— Нет, нет, — быстро произнесла я. — Я просто чувствую себя одиноко без мужа. Так о чем они говорили?
— Фессалийские разговоры не для ушей альтарца, госпожа, — Ю Шэн-Ли привычно поклонился.
— Конечно, — я расстроенно прикусила губу.
— А я пообещал найти вас, — продолжил посол, — и охранять до возвращения Ди.
— Этого совершенно излишне, — бледно улыбнулась я. — Ведь я не ребенок.
— Вы его супруга и этого достаточно, — серьезно ответил Ю Шэн-Ли.
— Так вы дружны? — рассеянно спросила я, накручивая локон на палец.
— Это давняя история! — с охотой подхватил Ю Шэн-Ли. — Ди-тер служил в фессалийской колонии, в некогда имперских землях Фенг, откуда и я родом. Мы познакомились на службе, и юность провели вместе.
— Так это с вами он приучился к опиуму? — хмыкнула я.
Ю Шэн-Ли развел руки ладонями вверх и закатил глаза.
— К стыду своему! — горько произнес он. — Империя Солнца великая страна, неисчислимы ее дары и соблазны! То, что у нас считается уделом мудрецов, в Фессалии воспринимают как пороки, а неокрепшие умы впитывают все новое, как губка впитывает воду. Вы могли бы изменить это, госпожа.
— Вы так считаете? — задумчиво спросила я.
— В Алыаре говорят, что мудрая женщина — подарок судьбы. Она добавляет сахар во все, что дает мужчине, и убирает соль из всего, что мужчина дает ей. Вот, — Ю Шэн-Ли снял с левого запястья один из браслетов, сплетенных из разноцветных нитей, — в Фессалии вы празднуете День Майской Розы, а мы в Империи Солнца празднуем День Тысячи Драконьих Лодок. В этот день принято дарить друг другу обереги от злых духов, примите один от меня. — Он взял меня за руку и аккуратно надел на запястье браслет, затянув его на ленточки, свисающие, как драконьи усы.
— Вы видите? Эта черная нить — цвет дракона-хранителя вашего мужа. Белая — это вы сами, не так ли? А красная нить — символ Великого Луна, отца-дракона, основавшего Империю Солнца. Я хочу, чтобы отныне он охранял и вас, госпожа.
— Спасибо, Шэн, — растроганно сказала я, не заметив, что назвала его так же, как недавно назвал Дитер. — Я буду хранить ваш подарок. Но мне совершенно нечего дать взамен!
— Вашей дружбы будет достаточно, — поклонился Ю Шэн-Ли, и в этот самый момент знакомый вкрадчиво произнес над ухом:
— Любезничаем?
Я обернулась вихрем и возмутилась:
— Разве можно так пугать фрау?!
— Никак нет, — бодро ответил генерал и обратился к альтарцу: — Шэн, друг мой, позвольте украсть у вас эту красавицу?
— Пусть солнце освещает ваш путь, — поклонился Ю Шэн-Ли.
Дитер поклонился в ответ, прижав ладони к груди, взял меня под локоть и потянул в сторону.
— Как прошел разговор с королем? — спросила я. — Или, лучше сказать, с королевой?
Генерал сдвинул брови, отчего над переносицей пролегла вертикальная складка.
— Не знаю, что передавала Ее Величество послу Тураону, — тихонько ответил он, — но кентариец жив и здоров, разве что надрался сверх меры.
— Не без вашей помощи, я так думаю? — подколола я.
— Меня еще не перепил ни один гвардеец и ни один матрос! — хвастливо сказал генерал. — Слуги отнесли его в отдельные покои, а Его Величество передвинул совещание на завтрашний день.
— Еще один день! — воскликнула я расстроенно. — Как мне пережить?
— Как обычно, пичужка, насвистывая песенки и порхая по бальной зале. Только не прыгайте в клумбы, у здешних роз острые шипы.
— Какой вы злой! — я сердито поджала губы.
— Ну-ну! Не сердитесь! — миролюбиво ответил Дитер. — Когда вы сердитесь, то напоминаете мне капризную девчонку, и я не знаю, чего мне хочется больше, отшлепать вас или поцеловать.
Я вскинула подбородок, заливаясь краской возмущения и намереваясь ответить, но звучный голос дворецкого вдруг произнес:
— Господа и дамы! Пожалуйте на балконы, сейчас будет салют!
Неподалеку стоящие девицы завизжали от восторга, и я зажала ладонями уши. Потом меня толкнула престарелая фрау, ковыляющая под ручку с мужем, потом мимо пронеслась парочка влюбленных, потом гости спрессовались в один сплошной пестрый поток, и Дитер вовремя подхватил меня под руку и потянул с прохода.
— Вот так лавина! — сердито проговорил он. — На поле боя и то не случается такого столпотворения!
— Люди всегда охочи до зрелищ, — заметила я.
— А вы нет? — в очках сверкнули и закружились лукавые огоньки.
— Внимание приятно лишь поначалу, — буркнула я. — Потом начинает раздражать.
— Ив этом наши вкусы совпадают, — кивнул Дитер и потянул меня за руку. — Идемте!
— Куда? — растерялась я, заметив, что генерал идет совершенно в другую сторону, навстречу толпе.
— Смотреть салют.
— Но мы идем в обратном направлении…
— Вы проницательны, пичужка. Я знаю одно место, откуда откроется потрясающий вид.
— И что же это за место? — спросила я.
— Крыша королевского дворца, — совершенно серьезно ответил Дитер.
Сначала, правда, мне показалось, что генерал шутит, и я шла за ним из чистого любопытства. Винтовые лестницы вели нас наверх, и мне казалось, что Дитер знает здесь каждый закоулок. Лакеи почтительно распахивали перед ним двери, словно это был Мейердорфский замок, а не дворец короля, и постепенно азарт разжигал и меня. На самых крутых лестницах Дитер брал меня за руку и вел медленно и осторожно, подшучивая в своем стиле и называя птичкой, к чему я уже привыкла. А потом Дитер вдруг остановился и сказал:
— Теперь закройте глаза.
— Снова шуточки? — с подозрением ответила я.
— Никаких шуток, — качнул он головой. — Закройте же!
Я послушно зажмурилась, и он прикрыл мне лицо ладонью. Я взволнованно задышала, чувствуя лишь стук сердца и шорох платья по мрамору. Потом заскрипела дверь.
— Тут осторожно, — шепнул генерал мне на ухо, и его дыхание оказалось горячим и щекочущим. — Пригните голову, Мэрион. Вот так. А теперь смотрите!
Ладонь скользнула по лицу, будто лаская. И я увидела небо.
Оно обрело насыщенный темно-синий цвет, бисерные звезды рассыпались по небесному бархату и прямо над головой, зацепившись за дворцовый шпиль, висел двурогий серп. От него отходило полупрозрачное свечение, точно в небе зажгли серебристый прожектор, и в этом серебристом свете тонули королевские сады и фонтаны.
— Не глядите вниз, — прошептал Дитер, придерживая меня за талию. — Может закружиться голова.
Я все-таки не послушалась и глянула. Серебряный свет хлынул потоком, расплескался о мостовую, разлетелся брызгами фонтанов, выбелил свернувшуюся змею лабиринта, и я ахнула и вцепилась в китель мужа.
— Давайте присядем, пичужка, — успокаивающе сказал он, — вот тут.
Дитер сбросил китель, оставшись в белой рубашке, постелил его прямо на крыше и сел первым, увлекая меня за собой. Я плюхнулась рядом, с удовольствием вытянув гудящие после танцев ноги.
— Смотрите! — сказал Дитер, указывая в небо. — Видите эту извилистую белую полосу?
— Похожую на Млечный Путь? — спросила я, запрокидывая лицо.
— Да, белую, как молоко, — согласился генерал. — Моя матушка говорила, что это и есть Небесный Дракон, создавший землю и весь род людской. У него тысяча глаз, поэтому Небесный Дракон видит все, что происходит внизу, все хорошее и дурное. Иногда он отмечает избранных, но дары Небесного Дракона не всегда приносят счастье, — Дитер ненавязчиво пригладил седую прядку и вздохнул. — А вон там, — он переместил руку правее, — распускается Звездная Роза. Это за ней движется Небесный Дракон, его влечет запах и красота розы, но она каждый раз ускользает, как только дракон приблизится к ее лепесткам.
— И они никогда не встретятся? — спросила я, разглядывая влекущую бриллиантовую россыпь.
— Возможно, когда-нибудь, — ответил генерал. — Ведь чудеса случаются.
Внизу грохнуло. Я вздрогнула и инстинктивно приникла к Дитеру.
Небесный бархат вспыхнул и озарился огнем, золотые и алые звезды полыхнули в полнеба, а потом потоком искр осыпались вниз. Снизу донеслись восторженные возгласы и свист. Бахнуло снова и косым штрихом перечеркнуло Небесного Дракона, оставив на его бледном теле рваную рану. Один за другим загорались огни, сад и крыши озарились разноцветными сполохами. Вот новый залп и прямо над головой из бутона начала распускаться гигантская алая роза. На ее лепестках дрожали капли росы, стекали вниз и таяли во тьме. С новыми залпами вокруг нее запорхали ярко-голубые и белые бабочки, одна из них порхнула прямо надо мной, волоча следом раздвоенный огненный хвост, и я ахнула и уцепилась за Дитера. Он приобнял меня за плечи и подтянул к себе.
— Что вы, пичужка! Испугались?
— Вовсе нет! — с восторгом ответила я, провожая взглядом стайку бабочек, постепенно тающих в ночи. — Красиво, Дитер!
— Красиво, — с улыбкой согласился он, даже не взглянув на салют. Его ладонь лежала на моем плече, пальцы ласкали ненавязчиво, нежно, в очках переливались отражения огней.
— Но вы смотрите не на салют, а на меня, — возразила я. — Может, вам мешают очки?
— Нет, я василиск и отлично вижу ночью как днем.
— И что же видите сейчас? — я заглянула в его лицо, теперь спокойное и открытое, озаренное легкой улыбкой. Суровые морщинки разгладились, грудь вздымалась спокойно и ровно, и мне захотелось прижаться к нему, спрятаться от всех бед этого мира.
— Небесную розу, которая, наконец, спустилась на землю, чтобы дождаться своего дракона, — ответил Дитер и обвел пальцем мой подбородок.
— А что случится, когда они встретятся? — прошептала я и поймала его руку. Сердце застучало часто-часто. — Дракон не обидит розу?
— Никогда, — хрипло ответил Дитер. — Ведь он ждал этого всю свою жизнь…
Его щека оказалась возле моей щеки, а губы возле моих губ. Я ощутила его дыхание, услышала, как колотится сердце. Ветер трепал наши волосы, сплетал мои рыжие локоны с его черными, натягивал на его груди тонкий шелк рубашки, щекотал мне шею и, прикрыв глаза, я подалась вперед. Наши губы соприкоснулись.
В этом поцелуе была весенняя свежесть и привкус вина, он тянулся, как карамельная патока, неспешно, долго. Дитер пил мое дыхание, его ладонь гладила плечи, лаская обнаженную кожу, пальцы обводили ключицы и каждый раз, когда он задевал кулон, тот отзывался приятным покалыванием, от которого по моему телу пробегали электрические импульсы.
Я не сдержала стона, когда Дитер подхватил языком мочку моего уха и прошептал:
— А ведь я выиграл пари, пичужка, не так ли?
— Нет! — выдохнула я, пряча улыбку. — Не надейтесь!
— А как же поцелуй? — в голосе Дитера слышалась легкая хрипотца, от которой по коже рассыпались мурашки.
— Не считается, — упрямо ответила я, дрожа от удовольствия и подставляя шею под его жаркие губы. — К тому же, вы сами поцеловали меня.
— Неужели? А если я сделаю так?
Я со стоном откинула голову, позволяя Дитеру ласкать языком мою шею, и сама рассеянно гладила его по груди и плечам, с восторгом ощущая, как перекатываются тугие мускулы.
— Признайтесь… Мэрион, — срываясь на хрип, прошептал генерал в мои горящие от поцелуев губы. — Вы ведь хотите?..
— Что? — простонала я, распахивая глаза. В очках генерала искрилось золото, закручивалось в спираль, и невинное тело Мэрион трепетало под взглядом василиска. Он мог бы сломать меня, как едва распускающийся бутон. Такой сильный, опасный и… нежный.
— Хотите стать… моей? — донесся до меня влекущий голос генерала. — Сегодня… сейчас… навсегда?
Я зажмурилась, но между веками все еще кружился огненный водоворот. Это был чистый восторг и страсть. Так чувствуешь себя на краю обрыва, когда ветер подталкивает тебя в спину, и до падения только шаг.
— Да, — выдохнула я, и мой ответ потонул в грохоте салюта.
В очках Дитера расцвел огненный дракон. Он вскочил и подхватил меня на руки, легко, как пушинку. Невесомым облаком взметнулись юбки, ветер взъерошил Дитеру волосы, скользнул по моей щеке, остужая разгоряченную кожу. Так чувствуешь себя, когда все-таки делаешь шаг за край, и осознаешь, что не падаешь, а летишь.
— Ия хочу тебя, Мэрион, — задыхаясь, произнес Дитер. — Больше всего на свете… с первого дня, как увидел… сегодня и всегда…
Он отступил обратно к лестнице. Я обвила его руками за шею и улыбалась, глядя в цветущую ночь. Я знала, что она будет нашей. Чтобы ни случилось потом, мы расцветем сегодня друг для друга.
Мы спускались долго, то и дело останавливаясь в пролетах и целуясь до стона, до дрожи в коленях. Мое тело, натянутое как струна, отзывалось на каждое прикосновение, и я не знаю, что сказали бы слуги, попадись мы им на глаза. Но в коридорах никого не было, все гости смотрели салют, и мы добрались до нашей комнаты, изнемогая от желания.
На пороге комнаты Дитер снова подхватил меня на руки и прошептал, осыпая поцелуями лицо:
— Это наша комната только на одну ночь, но позволь внести тебя в спальню… как жену…
Дитер перенес меня через порог, и мы упали на кровать, огромную и мягкую, перестеленную к нашему прибытию. Мне было душно и тесно в корсете, кожа горела, припухшие губы горели от поцелуев, и я хотела большего. Дитер уперся руками о матрас и навис надо мной, в глубине его темных очков клубилось горячее золото.
— Возможно, мы торопимся? — спросил генерал.
— Возможно, — шепнула я и обвела его губы указательным пальцем. — Но ты мой муж, а я твоя жена. Я больше не хочу ждать…
— И не боишься?
— Нет, — мотнула я головой, оставшиеся шпильки выпали и волосы рассыпались по подушкам. — Ну разве… совсем немножко.
Дитер стащил рубашку через голову, и я увидела, что мускулистый торс опоясывает татуировка.
— Небесный дракон, — я протянула пальцы и погладила его по груди.
— Черный дракон Мейердорфа, — поправил генерал. — А ты — прекрасный цветок из розария Адлер-Кёне.
Мы снова слились в поцелуе, я запустила пальцы в его волосы и с наслаждением перебирала их, дрожа от мучительно сладкого томления.
— Тебе не обидно проиграть пари? — в очках Дитера плясали лукавые огоньки.
— Проигрывать надо уметь, — улыбнулась я. — К тому же, за каждым поражением следует победа. Какое желание ты загадал, Дитер?
— Оно у меня одно, — ответил генерал. — Быть с тобой…
Треснули застежки корсета, зашуршала шнуровка, и я выгнулась, освобождаясь от ненужной одежды. Дитер восторженно выдохнул и коснулся губами моей обнаженной груди. Я вспыхнула не то от смущения, не то от удовольствия, закрывая глаза и целиком отдаваясь ласке.
Дитер ласкал меня по-другому, не так, как под лестницей в поместье Адлер-Кёне, и не так, как в спальне Мейердорфского замка. Тогда его прикосновения были сильными и грубыми, на грани отчаяния и ненависти. Теперь он исследовал меня осторожно, с любовью, настраивая меня, как инструмент, и я отзывалась на его прикосновения дрожью и стоном, и жар прокатывался по телу, тая внизу живота.
Я вздрогнула, почувствовав прикосновение шелка к своему лицу, но Дитер погладил меня по щеке и хрипло сказал:
— Не бойся, моя пичужка. Закрой глаза.
Я сразу поняла, что хочет сделать генерал и послушно зажмурилась, позволив ему завязать мне глаза сложенным вдвое шелковым шарфом. Все сразу погрузилось во мрак, и в нем все еще кружились и вспыхивали магические золотые искры. Ощущения стали острее, прикосновения Дитера сильнее и жарче, и я ахнула, когда почувствовала, как платье с легким шелестом окончательно упало на пол. Теперь я осталась перед ним абсолютно беззащитной и обнаженной, какой и должна оставаться женщина наедине с мужчиной.
— Ты прекрасна! — прошептал Дитер и скользнул ладонью между моих бедер.
Жар накатил лавиной. Я всхлипнула и подалась ему навстречу, стискивая пальцами уже взмокшее покрывало и разводя колени, раскрываясь перед ним еще больше и еще бесстыднее. В ушах грохотала кровь, внизу живота пульсировало сладостно и больно, и когда мне уже стало казаться, что нельзя больше выдерживать эту сладкую пытку, я почувствовала, как что-то горячее и твердое уперлось в меня.
— Потерпи немного, — простонал Дитер. — Пожалуйста…
И подался навстречу.
Мое тело прострелило жгучей болью. Я закричала, выгнувшись всем телом, кулон вспыхнул и ожег меня, словно к коже прижали раскаленную шпагу. Дитер упал сверху, накрыв мои губы поцелуем и шепча что-то успокаивающее и нежное. Я вся дрожала и горела в огне, не зная, оттолкнуть его или прижать сильнее, но боль постепенно уходила, оставляя место сладостной дрожи и странному ощущению наполненности. Тогда, дав мне привыкнуть к себе, Дитер начал двигаться. Сначала осторожно, боясь причинить боль, потом все сильнее, глубже, наращивая темп. Огненная лавина снова потекла по моему телу, собираясь в один пульсирующий сгусток где-то внизу, в глубине, известной только женщине. Я подавалась ему навстречу, задыхаясь от болезненного возбуждения, подстраиваясь под темп, и с каждым движением томление становилось сильней, слаще, и уже не стесняясь, я стонала и шептала его имя:
— Ди… тер…
Он тоже отвечал, но я уже не понимала, что именно. Дитер задвигался быстрее, приближая меня к чему-то нереальному, болезненно-сладкому. Пульсирующий сгусток внизу вдруг взорвался и окатил меня жидким огнем. Выгнувшись в руках Дитера, я закричала, и мир затопило сладкой волной. Оглушенная и вздрагивающая, я чувствовала только, как что-то горячее выплеснулось на мой живот, и Дитер упал рядом. Он стиснул меня так, что я застонала и всхлипнула, уткнувшись лицом в его взмокшую грудь. Мы долго лежали в обнимку, не говоря ничего, только гладили друг друга по разгоряченным телам, наслаждаясь томительным покоем и слушая удары наших сердец. Потом Дитер вздохнул и поцеловал меня в висок.
— Спасибо, — шепнул он.
— За что? — тихонько ответила я, все еще не видя его, но ощущая волнующий запах и вздрагивая в его руках.
— За то, что расцвела для меня, — ответил генерал. — За то, что показала мне любовь.
Меня разбудил солнечный свет, проникающий через неплотно задернутые шторы. Тонкая полоска золотилась, в ней дрожали и падали пылинки, и мягкий блик отражался в оправе очков Дитера. Он спал, повернув ко мне умиротворенное лицо, и улыбался во сне. Темные стекла были спокойны, как озерные омуты, мне было легко и не страшно. Я легонько дотронулась пальчиком до его лба, теперь гладкого, не изрезанного страдальческими морщинами, провела по прямому носу, погладила припухшие от поцелуев губы и подбородок с уже пробивающейся утренней щетиной.
Мой муж и самый близкий человек в этом мире. Кто знал, что кошмар обернется сказкой? Я улыбнулась и, наклонившись, легонько прикоснулась своими губами к губам Дитера. Он вздохнул и схватил меня за руку.
— Ай! — взвилась я. — Испугал!
В темных стеклах зажглись золотые огоньки — это Дитер открыл глаза.
— С добрым утром, пичужка, — произнес он и притянул меня к себе, ответно целуя. — Как спалось? Что видела во сне?
— Спалось замечательно, — заулыбалась я, ложась на его свернутую руку и обводя пальцами татуировку на груди. В некоторых местах черную драконью чешую пересекали белые росчерки шрамов. — Что снилось, не помню. А тебе?
— Мне снилась ты, — ответил Дитер, лаская мою обнаженную спину. — Ты пригласила меня на белый танец, и мы танцевали вальс среди приглашенных гостей.
— Сон в руку, — обрадовалась я. — Повторим сегодня же?
— Ты уверена? — брови над очками слегка приподнялись. — Во сне мы танцевали голыми.
— Вот бесстыдник! — я шутливо пихнула его в грудь, а Дитер засмеялся, привлек меня к себе и некоторое время мы целовались, нежась в кровати и наслаждаясь ласками.
— Вот бы так было всегда, — прошептала я, вздохнув и уткнувшись носом в его шею.
— Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою…
— О чем печалишься, пичужка? — заботливо спросил Дитер.
— О том, что тебе нужно будет когда-нибудь снять очки и проверить, снято ли проклятие…
— Придется, — эхом откликнулся генерал, и я поежилась, вздрогнув в его руках. — Но не сейчас. И не с тобой.
— Почему?
— Не хочу разрушать волшебство и не хочу терять тебя.
Я снова вздохнула и погладила его по животу.
— У тебя шрамы…
— Это следы от плетей, — ответил Дитер, беря меня за руку и обводя косые штрихи на своей коже. — У маленьких мальчиков с мельницы не бывает детства, и я работал наравне со взрослыми. А это, — он обвел круглую отметину возле плеча, — след пули. Однажды меня подстрелили во время боя…
— И, наверняка, выхаживала прелестная куртизанка? — подхватила я, насупившись.
— Не очень прелестная и совсем не куртизанка, — засмеялся Дитер. — Это был Шэн.
— Твой друг, альтарец? — я вспомнила о подаренном браслете и тронула запястье. Сплетенные нити плотно охватывали мою руку и были невесомы и приятны на ощупь.
— Да, он, — ответил Дитер. — Я только получил капитанское звание и рвался в бой, вот и подставился под пули.
— Мужчины, — улыбнулась я. — Всегда как мальчишки. Все только в солдатиков играть, не понимая, что их тоже кто-то ждет дома живыми…
— А ты бы ждала меня? — тихо спросил Дитер.
— А разве это не очевидно? — лукаво ответила я. — Только не в таком ужасном месте, как Мейердорфский замок.
Дитер отодвинулся и сдержанно спросил:
— Чем же он не угодил?
Я приподнялась и всплеснула руками.
— Да как же! Он же нуждается в хорошей хозяйке! Да весь второй этаж это просто какой-то склеп! Нужно перекрасить стены! Расширить окна! Впустить в комнаты свежий воздух!
— И выкинуть портрет моей матери? — холодно спросил Дитер. Он тоже приподнялся на подушке, и я ощутила, как кольнули в его очках золотые огни.
— Нет, — примирительно сказала я. — Ни в коем случае! Портреты надо отреставрировать и украсить ими холл. А вот письма лучше сжечь, и статуи перенести в тенистое и безлюдное место. Посуди сам, кому из твоих гостей будет приятно прогуливаться по кладбищу?
Дитер молчал, раздумывая и хмуря брови.
— А еще, — продолжала я, — мне было бы приятно, если бы ты снова вернулся к живописи. У тебя несомненный талант, Дитер! Ты мог бы заниматься любимым делом в промежутках между королевскими интригами и дипломатическими переговорами.
— Я почти потерял навыки, — буркнул генерал, прореживая пальцами волосы.
— Нужно только начать! — воодушевилась я. — Ты мог бы начать с набросков, нарисовать сад или замок. Или… меня.
Огоньки в очках Дитера заинтересованно блеснули, и я с удовольствием увидела, как губы изогнулись в улыбке, и генерал наконец-то снова расслабился.
— Готова рискнуть, пичужка?
— Хоть сейчас! — я игриво задрапировала себя покрывалом и томно глянула на супруга.
— Осторожней, Мэрион, — в очках Дитера зажглись хищные огоньки. — Когда ты смотришь на меня таким взглядом, мне хочется не рисовать тебя, а целовать.
— Ну, так попробуй!
Дитер с потешным рычанием бросился на меня, я запищала, барахтаясь в покрывале, и так, целуя и обнимая друг друга, мы не услышали, как хлопнула дверь.
— Ой!
Вместе с женским вскриком послышался звон разбитой посуды. Я подскочила, подскочил и Дитер, и мы обернулись оба, во все глаза глядя на застывшую в дверном проеме Жюли.
— О-о… — протянула она дрожащим голосом, все еще держа поднос, уже покренившийся в ее руках. На нем, удерживаясь каким-то чудом, лежала серебряная ложка, а от чашки остались только фарфоровые осколки.
— Поразительная наглость! — сказал Дитер и отпустил меня. — Разве фрау звала вас, Жюли?
— Нет, Ваше Сиятельство, — пискнула бедная служанка. — Но я думала… думала… время завтрака и…
— Вы врываетесь в спальню без стука! — сердито нахмурился генерал и выпрямился во весь свой внушительный рост. Покрывало скользнуло вниз, и Жюли ахнула и вскинула ладони к лицу, окончательно роняя и поднос, и ложку, а Дитер, как ни в чем не бывало, продолжал, подбоченясь и вовсе не смущаясь своей наготы: — В супружескую спальню, надо заметить! Вы, наверное, позабыли, что у вашей госпожи теперь есть муж? И он тоже имеет право находиться со своей супругой, заботиться о ней и даже приносить завтрак?
— Простите, Ваше Сиятельство! Простите! — стонала Жюли, то покрываясь красными пятнами стыда, то белея, как мрамор. Я давилась от смеха и тянула Дитера за руку, шепча:
— Ну хватит, Ди! Хватит! Отпусти девушку, а?
— Отпускаю, — важно сказал генерал, поймав мою руку и погладив ладонь пальцами. — Но впредь, дорогая Жюли, научитесь стучаться!
— Простите, Ваше Сиятельство! — как заведенная повторила служанка, все еще постанывая и не разлепляя глаз, нашарила на полу поднос и спиной выпала из комнаты. Я услышала, как из-за двери зашипел знакомый мужской голос:
— Я же говорил, бестолочь! Его благородие с женой, а ты: «Не может быть, не может быть…»
— Да кто же знал! — вздыхала Жюли. — О, мои глаза, мои глаза…
Я прыснула со смеху и бросила в Дитера подушкой.
— Развратник! Разве можно так пугать приличную девушку?!
— Не такая уж приличная, если спелась с Гансом, — ухмыльнулся генерал и прицельно вернул мне подушку.
— Ну, знаешь! — возмутилась я. — Не нужно судить по себе о других людях!
— Знаю я таких людей, — продолжая ухмыляться, возразил Дитер, — видел, как они обжимались на кухне в промежутках между тем, как подавали фрукты и мороженое.
Я закусила губу и отвела взгляд. Дитер подошел ко мне, обнял и поцеловал в макушку.
— Надо собираться, дорогая, — с сожалением сказал он. — Скоро мне опять придется покинуть тебя и заняться государственной безопасностью.
— Но ты ведь будешь танцевать со мной сегодня? — спросила я, поднимая глаза и вглядываясь в ровное золотистое сияние за стеклами.
— Конечно, — с улыбкой ответил Дитер. — Клянусь, теперь никто не отнимет тебя у меня.
В коридоре послышались шаги, дверь хлопнула снова.
— Что такое? — рассердился генерал, с неохотой отпуская меня. — Жюли? Ганс? Я ведь велел не беспокоить нас!
И обернулся.
А я застыла, натянув покрывало до подбородка и чувствуя, как холодеет живот.
В дверях стояла дворцовая стража.
— Ваше Сиятельство, — поклонился в мою сторону усатый стражник, облаченный в темный военный мундир. — Прошу прощения за вторжение. И вы, Ваше Сиятельство, — на этот раз он глянул на Дитера и прикоснулся двумя пальцами к козырьку фуражки. — Вы должны сейчас же одеться и пройти с нами.
— Куда? — нахмурился Дитер, на этот раз потрудившись обернуться простыней. — В чем дело, господа?
— На кентарийского посла, ярла Тураона Эл'Мирта сегодня ночью совершено покушение, — отчеканил стражник, и я застыла, забывая даже дышать. Вспомнился разговор с королевой, странная жидкость в пузырьке, выпитое вино…
— Кто посмел?! — вскричал Дитер и шагнул вперед. Стоявшие по бокам стражники схватились за пистолеты, а усатый качнул головой и сурово произнес:
— Это сделали вы.
— Я? — Дитер остолбенел.
— Вы, — повторил усатый стражник. — Ярл Тураон обнаружен в своей постели мертвым. И совершенно окаменевшим. Вы обвиняетесь в убийстве кентарийского посла, Ваше Сиятельство, и мы вынуждены вас арестовать по приказу королевы.
Я вскрикнула и осела в кровати, ощущая, как что-то в груди, может сердце, а может вся моя жизнь, обрывается, стремительно летит вниз и раскалывается на части, как недавно разбилась выроненная Жюли чашка.
