ПАТИНАШ

Карл почувствовал, как зверь напрягся и воспротивился его предложению установить контакт с Джеком и остальными. Эверетт не знал, позволит ли ему голиа управлять своим телом достаточно долго, чтобы он успел пообщаться с Коллинзом. Он увидел удивленные лица своих друзей через двойное окно и понял, что либо они заметили знаки, которые он им подал, либо были так потрясены появлением настоящего голиа, что не увидели ничего, кроме огромных зубов и мощного тела Стануса. Но Карлу было также ясно, что его эксперимент был проделан не зря: впервые за все те годы, что он знал полковника Джека Коллинза, он увидел, как этот человек в шоке сделал шаг назад и его глаза расширились. Это будет отличной темой для беседы в столовой комплекса.

Станус бежал со всех ног вверх по склону горы, словно большой мозг животного знал, что на перевале что-то происходит и что он должен быть там. Карл пытался увидеть то, что видел голиа, но добился только того, что животное остановилось в миле от замка. Солнце встало, и утренние лучи рассеивались штормовыми тучами, которые медленно приближались с юга. Станус покачал головой, стоя на четырех лапах, и Эверетт чувствовал, что зверь начал бороться с ним. Голиа тряс своей огромной головой так сильно, что слюна начала вылетать из его рычащей пасти. Внезапно Карл почувствовал во сне, как его желудок выворачивается наизнанку один – а потом еще раз, и еще.

Станус попытался встать на задние лапы, опираясь на одну из крупных сосен, поднял морду к утреннему небу и испустил вой, который напугал мужчину, находившегося в голове гигантского волка. Крупные, толстые когти фиолетового цвета впились в кору и вырвали четырехфутовый кусок дерева, пока голиа пытался изгнать Эверетта из своей головы. Потом зверь упал на землю и начал кататься по ней. Карлу пришлось направить всю силу своего спящего разума на то, чтобы успокоить Стануса. Аня говорила, что иногда голиа позволяет людям находиться в своей голове всего пять минут, а затем начинает сопротивляться своему гостю.

Капитан почувствовал, что начинает терять ощущение животной сущности, когда Станус не просто упал на землю и начал кататься по ней, но еще и затряс головой так, словно одно это могло изгнать незнакомца, который находился внутри него. Неожиданно Эверетт почувствовал, что сила голиа отхлынула и покинула его тело. Он больше не чувствовал Стануса, не ощущал голых эмоций животного, и ему стало ясно, что действие заклинания закончилось. Разум Карла находился в смятении после того, как сила волка безвозвратно покинула его. Его тело было обессилено, а разум пытался вытеснить бесполезную информацию – запутанные мысли и животную ярость.

Время капитана Карла Эверетта в качестве оборотня закончилось.

ПЕРЕВАЛ ПАТИНАШ, ХРАМ МОИСЕЯ

Карл бился и метался на старой армейской койке.

Его рука отлетела и ударилась о каменный пол. Мадам Корвески только что принесли и положили на деревянную кровать, которая была выше той, на которой лежал Эверетт. Старуха протянула руку, взяла Аню за руку и удержала ее, не дав ей подойти к Карлу.

– Нет, девочка, пусть он выберется на поверхность сам, не вмешивайся, ты же знаешь, что это ему только навредит.

– Но Станус полностью изгнал его, он никогда не делал этого прежде! – запротестовала молодая цыганка.

Найлз и Чарли Элленшоу зашли в комнату, и старуха, улыбнувшись легла на деревянный стол. Комптон поднял большую черную сумку и показал ее очень нервной и сердитой Денизе Гиллиам. Та кивнула, а затем жестом пригласила Найлза и Чарльза войти.

– Держитесь поблизости, вы мне понадобитесь.

Обеспокоенный Элленшоу посмотрел на Комптона, который знал, что хочет спросить доктор.

Мечущегося на койке Эверетта в конце концов вырвало на пол небольшого каменного домика. Красная смесь вылилась на каменный пол, а затем, когда он уже думал, что уже очистил свой желудок от основной части мерзкого зелья, его стошнило еще раз, и на этот раз остатки ядовитой жидкости наконец покинули его организм. Аня вырвала свою руку из рук бабушки, бросилась к Карлу и с помощью Найлза и Чарли положила его обратно на койку.

– Это хуже, чем просыпаться утром после попойки, – сказал Карл, жмурясь от света горевших вдоль стены факелов. Он моргнул и увидел, что в маленькой хижине появился еще и электрический свет, сосредоточенный на столе рядом с его кроватью. Аня долго держала руку капитана, пока его разум пытался полностью вернуться в его голову.

– Станус показал тебе силу волка, и теперь ты заплатишь за это, – сказала она и положила руку ему на лоб, а затем вытерла сверкающие капельки пота.

– Капитан, вы узнали, что происходит с вашими людьми на курорте? – спросила мадам Корвески.

– Я думаю, да. Черт, сейчас я не слишком уверен! – отозвался Эверетт.

Аня улыбнулась, глядя на него сверху вниз, но затем забеспокоилась из-за того, что он был очень бледным. Заклинание повлияло на Карла гораздо сильнее, чем она предполагала. Теперь цыганская принцесса знала, что сила, которую проявил Эверетт, контролируя Стануса, оказалась слишком большой для американца. После этого он был изможден, и единственным, на что у него хватало сил, был отдых.

– Что здесь происходит? – услышали все внезапно недовольный голос.

Все обернулись и увидели Марко Корвески, который стоял в дверном проеме. По обеим сторонам от него замерли двое крупных цыган, и все они выглядели разъяренными.

– Бабушка, ты знаешь, что закон Иедды строго запрещает приводить сюда чужаков! – возмутился внук цыганской королевы.

Старуха усмехнулась, что заставило Марко поморщиться, пока он смотрел на лицо своей склонившейся над американцем сестры.

– И похоже, что этот человек устанавливал связь с голиа. – Молодой цыган сердито посмотрел на свою бабушку. – Ты приказала это?

– Да, и теперь у меня есть приказ для тебя, мальчик, – сказала мадам Корвески, в то время как Дениза начала готовить ее опухшую лодыжку к внеплановой операции. – Приближается буря, – начала она, посмотрев наконец на Марко. – Сегодня вечером исполнится твое самое заветное желание, внук мой: ты покажешь, на что способен, и станешь королем цыган, присоединившись к длинному списку правителей, начинающемуся от самого Кале Эль-Саула.

И Марко, и Аня были потрясены этим заявлением.

– Будущее нашего народа и голиа окажется в твоих руках, Марко, в ближайшие несколько часов. Многие голиа и люди не встретят рассвет после грядущей ночи, – добавила старая цыганка.

Ее внук посмотрел на сестру, которая наблюдала за происходящим, держа американца за руку. Было похоже, что она недовольна решением королевы.

– Вы собираетесь отрезать лодыжку моей бабушки или Миклы? – спросил Марко врача, когда та прошла мимо него с кастрюлей воды, принесенной Элленшоу из горячего минерального источника, который выплевывал на поверхность дымящуюся жидкость, поднимающуюся из глубины горы. Гиллиам остановилась и сердито посмотрела на высокомерного цыгана.

– Вашей бабушке нужно в больницу, – сказала она, передавая Найлзу чашку с водой. – У меня нет необходимого оборудования, и санитарные условия здесь не поддаются описанию. Тут пыль и грязь сыплются с трехтысячелетнего потолка, а я должна провести серьезную операцию у женщины, которой далеко за семьдесят, когда ее внук мог бы посадить ее в один из этих разваливающихся кусков дерьма, которые вы называете машинами, и отвезти ее в нормальную больницу, где ее вылечат!

Найлз увидел, что Дениза близка к нервному срыву. Они требовали от врача слишком многого. Ей предстояло на время отложить в сторону все свои убеждения и отрезать ногу старухе, чтобы спасти другое существо, к которому скальпель не должен был даже прикоснуться. Он подошел к ней и сделал жест рукой, в которой держал кастрюлю воды. Дениза кивнула и поняла, что перегнула палку. Она жестом показала директору, чтобы он поставил воду на край стола, после чего залезла в сумку и достала маленький флакончик морфина, а затем посмотрела на мадам Корвески. Врач нерешительно улыбнулась и покачала головой, а потом начала раскладывать свои инструменты.

– Вы думаете, что моя бабушка стала бы меня слушать? – спросил Марко. Он шмыгнул носом и фыркнул. – Если она жертвует собой ради Миклы, то так тому и быть. Она покалечилась, скрывая свои планы, хотя всего этого можно было бы избежать, объявив меня наследником много лет назад. – Он подошел ближе к столу и посмотрел вниз на старуху. – Теперь мы будем все делать по-моему, – заявил молодой человек и шокировал всех, наклонившись и поцеловав ее в лоб.

– Ты еще не король, мальчик, у меня есть для тебя последнее задание, – отозвалась пожилая цыганка.

Дениза медленно вставила шприц в небольшую коричневую бутылку, а затем посмотрела на Найлза и недовольно покачала головой. Она знала, что мадам Корвески не сможет пережить ампутацию – королева цыган была слишком стара, а инфекция распространилась слишком далеко. Ее судьба будет такой же, какой была бы и у Миклы, только он умер бы еще до завершения операции. Гиллиам ввела иглу в руку старухи, а затем посмотрела Марко в глаза.

– Попрощайтесь, потому что ваша бабушка предпочла самоубийство здравому смыслу. – С этими словами Дениза в гневе бросила иглу в стену комнаты. Чарли Элленшоу подошел к ней и обнял ее.

Марко проигнорировал возмущенного американского врача и посмотрел на мадам Корвески, чьи глаза начали затуманиваться.

– Иди к своим новым друзьям на курорте и скажи им освободить американцев, – приказала старая цыганка своему внуку и закрыла глаза, почувствовав, что морфин начинает действовать. – Объясни своему партнеру, что если он сделает это, то будет щедро вознагражден. Безделушки, которые ты дал ему – ничто в сравнении с тем, что цыганская королева готова дать ему за освобождение американцев.

– Мне не нужно просить, я прикажу, чтобы их освободили. – Марко еще раз наклонился и заговорил прямо в ухо мадам Корвески. – После этого иеддиты начнут новую жизнь, ту, которую мы заслуживаем. Ты меня понимаешь, бабушка?

Старушка слегка похлопала его по руке, уже начав переходить в бессознательное состояние.

– Ты будешь королем, и сможешь делать все, что угодно. А теперь иди и освободи американцев, им не стоит быть на курорте, когда завтра закончится день.

Последние слова были почти неразличимы, и Марко позволил бабушке уснуть. Он закрыл глаза и произнес короткую молитву за женщину, которая вырастила его и которую он любил и уважал, как никого другого, но которую он также всегда боялся, потому она всегда принимала тяжелые решения. Молодой человек надеялся, что в нем тоже есть эта сила.

Внезапно поведение Марко полностью изменилась. Он повернулся к Ане, а затем посмотрел на американца.

– Эти люди должны завтра покинуть Патинаш. – Он перевел взгляд с Найзла на остальных, остановившись на Денизе, а затем добавил. – Пожалуйста, помогите моей бабушке, я бы не хотел, чтобы она вот так умерла.

– Послушай меня, отсталый придурок, я сделаю все, что… – зашипела на него Гиллиам.

– Доктор! – произнес Найлз громче, чем планировал.

Дениза замолчала и просто покачала головой.

– Я соберу своих людей, и мы навестим нашего партнера, пообедаем с ним и пожелаем ему успешного открытия нелепого замка. Затем я прикажу, чтобы ваших друзей отпустили, – пообещал Марко. – После этого вы уедете из Румынии и никогда не вернетесь. Эта гора – не ваша.

Все посмотрели, как Марко вышел из комнаты в сопровождении своих здоровяков, которые неуверенно похлопали его по спине, чтобы поздравить с честью, оказанной ему бабушкой.

– Ну, у нас мало времени, ее температура поднялась до сорок одного градуса. Нужно ампутировать сейчас, – сказала доктор Гиллиам.

Поднимаясь по большой лестнице, Марко остановился и посмотрел вниз на четырех деревенских женщин, которые молча стояли вокруг Миклы в центре храма. Взгляд цыганского короля поднялся к галерее наверху, и он увидел, что все детеныши голиа выстроились в ряд и смотрели на Миклу. Затем Марко с улыбкой повернулся и двинулся по лестнице.

В следующий миг все голиа завыли, как один, а Микла взвизгнул во сне – ампутация началась.

Со стонов боли спящего голиа, эхом разлетавшихся по потерянному храму Моисея, начались последние двадцать четыре часа существования древнего племени Иедды.

Дениза битый час занималась ампутацией сломанной ноги мадам Корвески. Потеря крови была огромной, и Доктор Гиллиам была поражена тем, как старуха, казалось, могла контролировать не только боль, но и поток собственной крови. Сначала Дениза хотела списать эту странную способность на счастливую случайность, но теперь она была уверена, что госпожа Корвески действительно контролировала скорость, с которой билось ее сердце. Это подсказало врачу, что иеддиты умели контролировать не только свой разум, но и свое тело. Позже Дениза, Элис, Чарли и Найлз пришли к выводу, что этот народ умел контролировать не только голиа, но и физический, а также метафизический мир вокруг себя. Таким образом, американцы сделали вывод, что слухи о вампирах, оборотнях и других странностях, происходящих в Карпатах, заставляли легенду казаться правдой.

Во время операции Найлз и Чарли Элленшоу приблизились к Микле, насколько осмелились. Нескольким здоровякам из деревни удалось привязать голиа к каменному возвышению. Веревки были обмотаны вокруг восемьсотфунтового зверя несколько раз, потому что мужчины Патинаша знали, как сложно удержать самого опасного убийцу в природе.

Микла успокоился, когда доктор Гиллиам сделала мадам Корвески укол морфина. Еще минуту назад волк рычал на людей вокруг себя, а теперь его ярко-желтые глаза потускнели и гигантский голиа успокоился. Мужчины по-прежнему держались на расстоянии. Только сумасшедший Чарли подошел ближе, и Найлз потом признался, что храбрость Элленшоу заставила его последовать примеру чокнутого криптозоолога и приблизиться к пока что находящему в сознании зверю. Чарльз уставился на возвышение и на ногу голиа. Комптон сложил руки вместе в ожидании реакции волка, которая вскоре должна была последовать.

– Я много слышал о дистанционном лечении, Найлз, но никогда – о дистанционном лечении с заменой, – признался профессор. – Я хочу сказать, ампутировать ногу кого-то, кто на самом деле не пострадал, кто болен только психосоматически, и таким образом лечить настоящую рану, нанесенную другому существу, – удивительно.

Директор отдела 56–56 посмотрел на Элленшоу, который был в восторге от происходящего с тех пор, как они вошли в храм. Комптон, по своей привычке, всегда наблюдал, а затем формировал свои мнения. И пока он не был полностью уверен, что госпоже Корвески можно доверять. То, что она резко изменила свое решение насчет назначения своего внука Марко, говорило о том, что у нее есть план, который Найлзу еще предстояло разгадать. Казалось, что старуха устала от борьбы и сдалась, передав руководство племенем Иедды Марко, а не лучше подготовленной к этому Ане.

Чарли перевел взгляд с Миклы на Найлза, а затем на четверых мужчин, стоящих вокруг, но все еще на безопасном расстоянии от Миклы. Ученый сглотнул, а затем положил руку на заднюю ногу зверя, рядом с местом перелома. Рана опухла, и Элленшоу ясно видел все места, в которых кость была сломана. Один изгиб был больше, чем другие, но Чарльз все же насчитал три отдельных перелома. Он грустно покачал головой, почувствовав мерзкий запах, и повернулся к Комптону.

– Гангрена началась, вся нога Миклы заражена. – Чарли снял очки и закрыл глаза. – У этого волка нет никаких шансов выжить. Даже я не могу поверить в эту… эту…

– Магию? – спросил Найлз, подсказав Элленшоу логическое завершение предложения.

– Хорошо, я рад, что это сказали вы, а не я. Я бы…

Больше профессор ничего объяснить не успел, потому что Микла вдруг напрягся под связывающими его веревками. Зверь бился и метался, угрожая сорвать толстые веревки, удерживающие его. Его пасть была открыта, и из нее летела слюна, а затем он издал самый истошный вой, когда-либо звучавший в этом храме.

Комптон и мужчины с Патинаша увидели их первыми. Взрослые голиа были повсюду. Неизвестная миссия, в которой они участвовали, явно не была сегодня для них приоритетом, потому что все они спускались по стенам храма, вернувшись из какого-то места, известного только им. Звери спускались вниз головой, боком или задом, цепляясь за грубо отесанные стены храма. Все они спешили на помощь Микле. Четверо мужчин с Патинаша поняли, что пора уходить. Они убежали из центра храма, бросив испуганных Чарли и Найлза, которые смотрели им вслед. А потом Комптон перевел взгляд с убегающих цыган на тело Миклы, мечущееся на каменном столе.

– Думаю, что нам лучше последовать их примеру и убраться отсюда, – сказал он, хватая Элленшоу за руку и утаскивая его прочь от раненого волка. Чарли кивнул, согласившись, эта оценка ситуации была правильной, после чего они оба повернулись и увидели Стануса, который стоял у подножия каменной лестницы, ведущей наружу. Голиа замер, держась одной рукой за стену. Его когти глубоко погрузились в камень. Зверь тяжело дышал и смотрел на двух американцев.

– Знаете что, господин директор? Я не думаю, что он доволен, и подозреваю, что капитан уже не является пассажиром на борту этого круизного лайнера, – сказал Элленшоу.

Найлз не смог ответить, почувствовав, что остальные взрослые голиа опустились на пол обширного храмового комплекса. Там было не меньше тысячи удивительных волков. Вес самцов, которые шли на всех четырех лапах к возвышению, на котором бился Микла, колебался от нескольких сотен фунтов почти до тысячи. Один за другим голиа окружили раненого Миклу. Пока они не обращали внимания на Найлза и Чарли, но Комптон полагал, что это продлится ровно столько, сколько решит Станус. Тем не менее, альфа-самец продолжал наблюдать. Его дыхание начало успокаиваться, но было очевидно, что зверь все еще злится, что ему пришлось пустить в свою голову незнакомца.

Внезапно Станус направился прямо к Найлзу и Элленшоу. Зверь приблизился к большой каменной глыбе и злобно ударил по валуну размером примерно десять на десять футов. Стоя в нескольких шагах от смерти, Комптон и Элленшоу изумленно наблюдали, как большой кусок камня отлетел и ударился о стену. Разозленный лидер стаи одним ударом разбил кусок горы. Найлз уже почти закрыл глаза, когда Микла испустил вопль, от которого по спине директора побежали мурашки. Он даже забыл о непосредственной угрозе – Станусе – и повернулся, чтобы посмотреть на Миклу. В тот же момент Станус остановился и уставился на остальных взрослых голиа, покрытых грязью и потом, которые начали повторять наполненный болью вой своего собрата.

Они наблюдали, как лодыжка огромного волка щелкнула и распрямилась. Микла опять завопил от ужасной боли. Центральная веревка, сдерживавшая его, лопнула, издав протяжный звон, когда две ее половинки разъединились. Голиа дернулся и зарычал. Станус поднял морду к потолку и испустил леденящий кровь вой, который заставил Чарли прикрыть уши руками. В это же время остальные взрослые голиа и их потомство высоко наверху тоже завыли. Стоял оглушительный шум, а исцеление Миклы продолжалось. Комптон мог только удивляться, что старуха готова была вытерпеть ради зверя, которого она послала защитить Аню.

Не успели двое мужчин ничего понять, как Микла снова завыл от боли. Его тело напряглось, и зверь перевернулся на спину, подняв ноги в воздух. Огромная пасть хищника открылась, и Чарльз с Найлзом увидели удивительную белизну его зубов. Он хотел в очередной раз завыть от боли, но не издал ни звука, а затем его тело обмякло. Чарли вздрогнул, поняв, что боль от заклинания исцеления была слишком ужасной для Миклы, и начал подозревать, что внутри что-то пошло не так с мадам Корвески.

Станус замер перед двумя американцами, сверля их своими желтыми глазами.

Пока Найлз и Чарли стояли в ошеломленной и пугающей тишине, Микла вдруг вырвался из оставшихся веревок, которые держали его. Он работал когтями и зубами до тех пор, пока веревки не рассыпались на кусочки вокруг каменного стола. После этого гигантский волк спрыгнул с возвышения и приземлился на все четыре лапы. Его задняя правая лодыжка выглядела так, словно никогда и не была сломана. Чарльз сделал шаг в сторону Миклы, который наблюдал за людьми, тряся головой, чтобы очистить ее от болеутоляющих, которые дала ему доктор Гиллиам, и почувствовал, что на кону было его желание заниматься наукой. В ответ на храбрость Элленшоу, Микла гневно зарычал и встал на задние лапы. Его правая рука свернулась в кулак и ударила по каменному возвышению. Огромная каменная плита треснула, но не развалилась.

Станус переместился раньше, чем мужчины успели понять, что происходит. Гигантский зверь перепрыгнул через Найлза и Чарли и встал между ними и возродившимся Миклой. После этого остальные голиа молча вскарабкались по стенам и исчезли. Задержались только Микла и Станус, но затем даже Микла, бросив последний взгляд на каменную хижину, где проходила операция, отпрыгнул в мерцающем свете факелов. Вожак же остался на месте.

– О-о!.. – простонал Элленшоу, когда Станус посмотрел прямо на них. Когти обеих его рук были выпущены, когда он сделал угрожающий шаг навстречу двум мужчинам.

– Станус, хватит!

Услышав из-за спины голос Ани, зверь замер и медленно повернул голову к прервавшей его женщине. Найлз и Чарли ясно видели, что Станусу надоело слушать приказы. Боковым зрением двое мужчин увидели, что Аня стоит в дверях вместе с Карлом Эвереттом. Капитан обнимал цыганскую принцессу и выглядел слабее, чем когда-либо на их памяти. Он был изможден, но его глаза все еще оставались ярко-голубыми, и его друзья поняли, что он пережил заклинание.

– Иди к детенышам, Станус. Иди! – сердито крикнула Аня. Тяжелая ночь давала о себе знать.

Станус повернулся и направился к младшей Корвески и Эверетту. Чарли сделал шаг вперед, но Найлз удержал его. Что бы ни случилось сейчас с Аней и Карлом, они с Эллешоу ничем не могли им помочь. Зверь оттолкнул цыганскую принцессу в сторону, а затем схватил Эверетта и поднял его в воздух – так, что ноги высокого американца болтались в трех футах над полом.

– Станус, нет! – закричала Корвески, и в этом момент уши зверя опустились, и он начал поднимать свою правую руку в воздух для решающего удара по усталому и измученному лицу капитана. Аня попыталась схватить правую ногу волка, чтобы отвлечь его внимание от Карла, но зверь проигнорировал ее.

– Станус, подойди, – донесся слабый голос из комнаты. – Станус, подойди ко мне!

Голиа замер. Его рука все еще была в воздухе и острые когти находились всего в футе от лица капитана, когда он поднял уши.

Комптон почувствовал, что понимает, что происходит. Зверь испугался, что мадам Корвески умерла, и именно поэтому разъярился. Это в сочетании с предательством, которое Станус видел в необходимости устанавливать связь с Карлом, разъярило его.

Теперь же вожак голиа отпустил Эверетта, повернулся и побежал в хижину. Через несколько мгновений он вышел из домика, где лежала накачанная лекарствами и измотанная цыганская королева, и посмотрел на двоих мужчин и Аню. Карл все еще был на земле, глядя на волка, внутри которого он находился совсем недавно. Зверь внезапно нагнулся и поднял Эверетта с пола, а затем поднес его к своей морде и несколько раз понюхал его. Затем он разжал пальцы, державшие Карла, и исчез так же, как и остальные голиа. В храме стало тихо, как в гробнице.

Найлз и Чарли подбежали к Карлу и Ане и помогли им подняться на ноги. Капитан был в шоке, а цыганка – в ярости.

– Голиа становится слишком трудно контролировать. Я никогда не видела, чтобы Станус и остальные так себя вели. Куда исчезают взрослые волки и почему, черт возьми, они такие грязные?! – спросила она себя вслух, а затем подошла к одной из разорванных веревок, подняла ее и внимательно осмотрела.

– Как ваша бабушка? – спросил Комптон, которому наконец удалось унять дрожь.

Аня посмотрела на него, а затем отбросила рваную веревку в сторону и помогла Карлу подняться на возвышение, где тот тяжело оперся о камень.

– Она умрет к полуночи, – ответила молодая женщина. – Она отдала свою жизнь за Миклу.

Дениза Гиллиам вышла из комнаты и упала на каменный пол, вытирая пот с лица и со лба. Она покачала головой и посмотрела на Аню.

– Она бы не была настолько слаба, если бы мы доставили ее в больницу. Черт, мы все еще можем спасти ее, если отправимся сейчас! – сказала врач, умоляюще глядя на младшую Корвески.

– Моя бабушка сделала свой выбор. Она будет жить, пока все это не закончится, а затем присоединится к Кале, Иисусу Навину и Моисею, – возразила Аня.

– Я не верю своим ушам, вы же образованная женщина! Мы можем спасти ее.

– Нет, доктор, не можем. События этой ночи были предсказаны еще во времена Иисуса Навина. Во времена Исхода. Мы либо переживем сегодняшнюю ночь, либо нас ждет то, что давно должно было случиться с голиа – вымирание. Жизнь моей бабушки гарантирует, что они выживут.

– Вы сошли с ума, – сказала Дениза, встав и повернувшись, чтобы проверить состояние своей умирающей пациентки. – И вы, директор Комптон, мыслите так же отстало, как иеддиты.

– Мы не имеем права вмешиваться, – начал объяснять директор, но остановился и опустил голову. – Сегодня ночью колено Иедды станет историей.

Станус выплеснул свой гнев, глубоко вонзив свои когти в каменную стену храма и запрыгнув с земли на двадцать футов вверх по стене. Он замешкался, пока его когти искали опору в пористой породе. Там где эти кинжалообразные когти фиолетового оттенка глубоко проникали в камень, появлялись небольшие струйки пара. Зверь оттолкнулся задними лапами, отколов несколько камешков от стены, и прыгнул еще на тридцать футов вверх, а затем его длинные, сильные пальцы рук и ног снова вонзились в стену. Он продолжал карабкаться таким образом, пока не запрыгнул на верхнюю галерею, где вокруг него столпились детеныши голиа. Но он раскидал и растолкал маленьких волков, встав на все четыре лапы после приземления.

Затем альфа-самец покачал головой, глядя на детенышей. Их родители снова исчезли после того, как их любопытство, касающееся судьбы Миклы было удовлетворено. Станус повернулся, посмотрел вниз на храм и увидел человека, которому Аня помогала подняться на возвышение. Волк никогда раньше не испытывал таких смешанных чувств от появления незнакомцев. По причине, которой зверь не мог понять, королева приняла их, и когда ее мысли встретились с его, он понял, что она доверяла этим людям, хотя голиа боялись их. Станус находился в растерянности по поводу человека, который путешествовал вместе с ним. Сначала голиа разозлило вторжение личности, которой он не знал. Он не мог полностью понять глубину человека, которого пустил в свою голову. Этот мужчина был похож на самого Стануса, что было странно для чужака. Тем не менее, у животного было ощущение, что человек и его спутники прибыли сюда, чтобы определить судьбу голиа – и этого он не понимал. Разница между связью с Марко была в том, что Станус знал Марко, хотя и никогда полностью не доверял человеческому принцу. Еще больше вожака голиа запутало то, что человек, с которым он сегодня соединился, расслабил его настолько, что зверь позволил путешественнику увидеть и почувствовать себя. Этому человеку доверяли его люди, и разница между ним и Марко вводила Стануса в заблуждение.

Альфа-самец медленно поднялся на обе ноги и выпрямился, а затем понюхал воздух. Постояв немного, он побежал на двух ногах, миновал детенышей, а затем встал на все четыре лапы и помчался еще быстрее к самой высокой точке храма. Его взору открылось множество отверстий, которые были вырыты в прошлом году. Стены были усеяны сотнями дырок размером с небольшие дверцы. Темнота в этом месте дня ночного зрения голиа была как ясный день. Станус просунулся в одно из отверстий и побежал вниз по длинному тоннелю, вырытому его соплеменниками.

Зверь пробежал две мили и добрался до пещеры, достаточно широкой для тысячи голиа. Эта пещера достигала пятисот футов в высоту и столько же в длину. Хищник выбежал из тоннеля и бросился к странному объекту, который проходил через всю ее длину. Еще несколько длинных круглых объектов торчали из камня. Волкам понадобился целый год, чтобы добраться до места, на которое мадам Корвески мысленно указала им почти восемнадцать месяцев назад.

К Станусу присоединился Микла. Уже здоровый волк обнюхал тело своего брата – тот позволил ему это. Микла был несильно меньше, чем Станус, но альфа-самец весил почти на четверть больше, чем его младший брат. После того, как приветствие было закончено, братья поднялись на задние лапы и возобновили раскопки, которыми были заняты остальные взрослые голиа. Время от времени слышалось рычание. Волки пытались справиться со стальными опорами.

Стальные анкерные болты «Замка Дракулы» были теперь полностью обнажены, и их основания рушились гораздо быстрее, чем в предыдущие дни и месяцы. Странная вибрация, причину которой отчаянно пыталась понять Сара, росла, потому что огромные болты начали поддаваться.

«Замок Дракулы» отторгался самой горой, к которой он был прикреплен: болты держались все хуже в потрескавшейся горной породе.

Тысяча животных начали копать вокруг огромных стальных опор, упорно пытаясь разрушить крепления.

Новый и значительно улучшенный «Замок Дракулы» был обречен задолго до появления первых гостей на танцполе.

Мадам Корвески лежала на койке – операция была закончена. Капельница с морфином, которую ей удалось соорудить из минимального оборудования, заставила Найлза гордиться молодым врачом Денизой, которая в полевых условиях провела ампутацию ноги восьмидесятивосьмилетней женщины.

– Молодая мисс, я хотела бы поблагодарить вас за то, что дали мне дополнительное время, которое мне было нужно, – сказала старая пациентка.

Дениза Гиллиам бросила окровавленное полотенце, а затем облокотилась на старый изношенный стол, на котором были разложены ее стальные инструменты. Она столкнула ненавистные ей сейчас инструменты на пол, опустила голову и заплакала. Ничего не говоря, измотанная и злая женщина повернулась и вышла из хижины.

Элис, сидевшая рядом с мадам Корвески на маленьком стуле, знала, что они потребовали от Денизы слишком многого. Врачи не любят, когда пациенты думают, что знают больше, чем они. И доктор Гиллиам злилась, понимая, что ей только что пришлось убить старуху без какой-либо видимой причины, кроме веры в то, что это спасет раненого волка. Она негодовала, даже несмотря на то что Найлз объяснил, что странный обмен сработал и Микла бодро сбежал через минуту после того, как встал со своего смертного одра.

– Я должна поговорить с вами, – заговорила королева цыган, приподняв голову с импровизированной подушки, состоящей из двух изношенных одеял, и повернувшись к Гамильтон. – И с вами, хранитель тайн, – добавила она, посмотрев затем на Комптона, который подошел к ее небольшой кровати. – Я не жду, что вы поймете иеддитов и голиа. Сказать по правде, мы сами не понимали себя так долго, что потерялись. Сегодня вы узнаете тайну племени Иедды, узнаете, почему мы поселились здесь в этих горах и почему наша миссия тридцать пять веков назад была попыткой выжить. Вы узнаете о тайне, но вы никогда не увезете ее отсюда. Все закончится здесь, сегодня. Если на перевале случится то, что я думаю, то все это исчезнет к завтрашнему рассвету. Вы заберете правду с собой в ваше хранилище тайн и сохраните знания, которые мы больше не хотим хранить.

– Мы не понимаем, – сказала Элис, держа умирающую женщину за руку.

Мадам Корвески изо всех сил постаралась рассмеяться, но постоянная пульсирующая боль в отсутствующей правой ноге не дала ей этого сделать.

– Сокровище Исхода станет причиной того, что храм Моисея падет от руки неверующего.

– Если мы доберемся до курорта, то сможем вызвать властей… – начал Найлз.

Мадам Корвески подняла руку.

– Приведите человека с моря, – попросила она директора, и тот мгновенно подошел к двери и вышел из хижины.

Две минуты спустя уставший Карл Эверетт зашел в комнату, где он был всего пять часов назад. Элис улыбнулась капитану, и он кивнул. Аня вошла позади него, обняла его за талию и помогла ему идти.

– Кто может понять обычаи древнего мира лучше, чем путешественник, который испытал их на себе? – снова заговорила старая цыганка.

Карл был смущен, переводя взгляд с умирающей на ее внучку.

– Ты видел своих товарищей? – спросила мадам Корвески еще более усталым голосом.

– Да, я думаю, что их держат в плену. Я уверен в этом, но… но…

– В чем дело? – спросила Элис, когда Эверетт смутился.

– Это не я почувствовал, что Джека и остальных удерживают против их воли, это был волк, Станус: он точно знал, что они не хотят находиться в этой комнате. Он почувствовал это. – Карл покачал головой, понимая, что никогда не сможет объяснить, метафизические свойства того, что случилось с ним в эту ночь.

Старая цыганка закрыла глаза, и все подумали, что она задремала под сильным влиянием наркотиков. Элис приготовилась попросить Аню сбегать и позвать Денизу, но тут старуха посмотрела ей в лицо.

– Ты по нему скучаешь? – спросила она усталым голосом.

Даже не думая об этом, Гамильтон точно поняла, кого госпожа Корвески имеет в виду.

– Я скучаю по Гаррисону каждую минуту каждого дня, – сказала она, смахнув небольшую слезу.

– Да, я знаю, что это так. Он был хорошим человеком. Я знала это еще в Гонконге, и я знаю это сейчас. Поэтому, и только поэтому вы получили право узнать о нас теперь, когда наш народ совсем скоро перестанет существовать. Народ Иедды наконец покинет эту долину и впервые воссоединится с миром.

– Я не поним…

Старуха прервала Элис.

– Молодежь никогда не понимала рассказов о старых временах – старых религиях и даже старых лидерах, которые обрекли их на отсталое существование на протяжении трех тысяч лет. О, старики останутся и будут бороться за существование рядом с голиа, потому что больше они ничего не умеют! Но молодые, – старшая Корвески улыбнулась и посмотрела на внучку и на человека, которого та обнимала, – они заслужили право присоединиться к человеческой расе. Это то, чего я всегда хотела, с тех пор как была девочкой – не прятаться он мира, пытаясь сохранить в тайне ложь, навязанную нам много тысяч лет назад. Нет, они должны любить и жить. – Она крепче сжала руку Элис.

– Расскажите мне свой план, – попросил Найлз Комптон.

– Они придут, – сказала умирающая.

– Кто придет? Думаю, что я могу практически гарантировать, что НАТО пересмотрит свой стратегический план для этой долины и перевала. У меня есть связи в правительственных кругах, – сказал Найлз, и даже Карл покачал головой, зная, что директор сильно поскромничал, так как он был лучшим другом самого могущественного человека в мире – президента Соединенных Штатов.

– Нет, не солдаты – русский преступник узнал о нашей тайне и придет вместе с еврейским Иудой моей внучки, – ответила мадам Корвески.

– Бен-Невин вступил в союз с Дмитрием Залласом? – уточнил Комптон.

– Подполковник работает на ряд безжалостных еврейских экстремистов, которые проникли в кнессет, – стала объяснять Аня. – Они обладают большой властью и в своем стремлении доказать, что еврейский народ был избранным народом, готовы пожертвовать всем, за что Израиль боролся последние почти семьдесят лет. Они хотят снова изолировать израильскую нацию из-за древней истории, которая с самого начала не имела никакого смысла. Это не то, чего хотели Моисей и Иисус Навин. Израиль должен дружить со своими соседями, или Исход никогда не закончится. Мой великий предок Кале знал это еще тысячи лет назад. Иисус тоже в конце концов это понял, и именно поэтому колено Иедды было проклято. Поэтому такие великолепные животные, как голиа, были обречены хранить тайну народа, на долю которого выпала эта избранность. Чтобы спрятать их от человечества и выполнить волю людей, которых уже много веков нет в живых.

Не успела Аня закончить свое объяснение, как из храма донесся громкий лай и рычание. Все услышали голос Чарли, кричавшего кому-то снаружи, а затем испуганный голос Менденхолла в некотором отдалении.

– Хороший песик, – последовало за этим осторожное приветствие.

– Мисс Корвески, э-э… моему другу нужна небольшая помощь! – крикнул Элленшоу, и Аня вместе с измотанным и слабым Эвереттом пошли посмотреть, что происходит.

– О боже! – охнула младшая Корвески, увидев то же, что и Карл, и они вместе попытались приблизиться к сбитому с ног Уиллу Менденхоллу, вокруг которого прыгали, как минимум, шесть или семь молодых голиа размером с немецких овчарок. Они облизывали его и даже стащили с него ботинок.

– Помогите, меня тут грабят! – позвал Уилл, перевернувшись на живот, чтобы спрятать лицо от холодных языков.

Аня засунула два своих маленьких пальца в рот и громко свистнула. Детеныши голиа прекратили играть с Менденхоллом и подняли уши. Вся группа покрытых черным мехом малышей вскарабкалась на стену рядом с лестницей, а лейтенант перевернулся на спину и закрыл глаза, пытаясь замедлить бешено колотящееся сердце. Чарли побежал к лейтенанту и помог ему подняться, опираясь на ту ногу, на которой оставался ботинок.

– Ну, по крайней мере, эти были поменьше собаки, которую я видел до этого, сказал Менденхолл, отряхивая пыль с одежды.

– Э-э… это были не собаки, Уилл, – заметил Чарльз.

Молодой человек перестал отряхиваться и посмотрел на Элленшоу.

– Я не понял, они же были тут, вы видели их – куча больших собак.

– Не собак, оборотней.

Менденхолл улыбнулся, а затем похлопал профессора по спине.

– Ты еще скажешь, что это были голиа?

Чарли подождал, пока Уилл прекратит смеяться, а затем тоже похлопал его по спине и указал вверх. Уилл посмотрелв ту сторону и раскрыл рот. Микла вернулся и стоял на верхней части галереи, глядя вниз. Он стоял на двух ногах, а руки его были вытянуты вдоль туловища. Огромный волк наблюдал за тем, что происходит внизу, в храме. Менденхолл повернулся к Элленшоу и изменился в лице, когда понял, что играл не с собаками, а с детенышами оборотней. Он закрыл глаза и сглотнул.

Неожиданно на каменный пол храма упал ботинок, и Уилл снова посмотрел на Миклу.

– Думаю, что он вспомнил тебя после вчерашнего и захотел вернуть обувь, – смеясь, сказал Чарли и отошел.

– Отлично! – улыбнулся Менденхолл, поднимая ботинок, и, бросив последний взгляд на Миклу, который зарычал и отпрыгнул в сторону, захромал к хижине, где ждали Аня, Найлз и Карл.

– Почему вы здесь, лейтенант? – спросил Эверетт, снова обнимая цыганскую принцессу.

– Мне потребовалось больше трех часов, чтобы найти вход сюда. Ребята, которые придумали эту замаскированную дверь, лучше, чем наши специалисты, – отозвался лейтенант.

– Так что же заставило тебя рискнуть и подняться на перевал? – настаивал Карл.

– Мы получили часть радиограммы от подразделения НАТО, которое помогает бороться с наводнением на юге.

Найлз и Эверетт мгновенно забеспокоились.

– Буря развернулась и движется на север. Местная радиостанция предупреждает всех, что она может стать причиной внезапного наводнения на всем протяжении Южных и Центральных Карпат, – рассказал Уилл.

Капитан, услышав это, произнес то, о чем подумали все, кроме Ани:

– Мы должны добраться до Джека и вытащить всех отсюда.

Прежде чем кто-либо успел пошевелиться, несколько больших кусков камня упали с потолка огромной пещеры и ударились в пол. Затем еще секунд пятнадцать потолок продолжал трястись, и с него сыпались пыль и грязь.

– Скажи мне, у вас часто случаются такие толчки? – спросил Карл Аню, глядя на галерею, с которой исчезли все детеныши голиа.

– Нет, никогда, – покачала головой цыганка. – В этом регионе, не считая горячих источников, бьющих с очень большой глубины, нет никакой сейсмической активности.

Эверетт перевел взгляд с Уилла Менденхолла на Найлза Комптона.

– Клянусь, мы, должно быть, приносим неудачу, потому что каждый раз, когда мы куда-нибудь приезжаем, какая-нибудь особенность местности или что-то еще, остававшееся неизменным тысячу лет, внезапно меняется и сваливается на наши головы! – в отчаянии воскликнул Менденхолл.

– Это ж и есть наша работа, лейтенант, – ответил ему Комптон и вернулся обратно в хижину.

– В следующий раз нас заставят обезвреживать какое-нибудь оружие массового уничтожения, – сказал Уилл, резко садясь, чтобы надеть ботинок.

Чарли Элленшоу понимал, о чем он думает.

– Я точно знаю, чем такие вещи заканчиваются, – добавил профессор.