ПАТИНАШ

Карл сидел с Уиллом Менденхоллом и Аней в относительно спокойном дворике дома ее бабушки. Небольшой забор был плохой защитой от натиска доброжелателей и всех, кто просто хотел улыбнуться цыганской принцессе и поздороваться с ней, но жители деревни, казалось, уважали их личное пространство, огороженное небольшими деревянными столбиками.

Когда стало смеркаться, мужчины и женщины Патинаша и остальных шести деревень, расположенных на этой горе, начали забирать своих спящих детей, которые были измучены волнениями, так редко случавшимися в этих местах. Дети уснули, зная, что все будет лучше теперь, когда брат и сестра снова были вместе.

Аня помахала нескольким семьям и пожелала им спокойной ночи, после чего улыбнулась Карлу, который сидел на маленьком крыльце домика, состоявшем из единственной ступеньки. Огонь медленно догорал в камине позади них и грел им спины. Менденхолл медленно встал и потянулся, а затем кивнул Эверетту и Ане.

– Ну, пора разбивать лагерь или мы будем купаться в росе к утру. Посмотрим, знают ли парни из восемьдесят второй, как ставить палатки.

– Я подойду, как только вернется директор вместе с остальными, – сказал Карл, вставая.

– Если поставите палатку поближе к амбару, то вас разбудит утреннее солнце, – Аня перевела взгляд с Уилла на Эверетта и снова улыбнулась. – Это одна из самых приятных вещей в жизни на Патинаше.

– Сделаем, мэм, и спокойной ночи, капитан. – Менденхолл отсалютовал Карлу двумя пальцами и медленно пошел прочь, по дороге отказываясь от угощения одной из пожилых женщин, которые ждали у ворот.

– Вы с ним близкие друзья? – спросила Аня капитана, который наблюдал, как Уилл улыбнулся, кивнул и снова отказался от угощений, предложенных еще несколькими женщинами.

– Да, мы с лейтенантом очень близки. Этому парню пришлось в свое время очень постараться, чтобы чего-то добиться в жизни, – сказал Эверетт, медленно садясь на маленькое крыльцо рядом с Аней. Он вытянул ноги, а затем посмотрел на звезды, которые казались гораздо ближе, чем он когда-либо видел. – Только подумать, что об этом месте наплели в Голливуде! Я никогда не видел такого красивого места. – Карл посмотрел на Аню, которая наблюдала за ним, пока он говорил.

– Ты беспокоишься обо мне, – сказала цыганская принцесса, отвернувшись, когда Эверетт снова повернулся к ней лицом и понял, что это утверждение, а не вопрос.

– От Патинаша до «Моссад» довольно большое расстояние. Кроме того, какая же нужна изобретательность, чтобы шпионить за организацией, которая гордится тем, что в нее никогда не удавалась проникнуть ни одному агенту! – ответил он.

Аня покачала головой.

– Моя бабушка отправила меня в эту одиссею. Она никогда и ничего мне не объясняла и не объяснит. Я наладила связи внутри «Моссад», которые не должна была иметь. Во время подготовки меня заметили все нужные люди, мне давали только нужные задания для роста по званию. Нет, очень мало что в моей истории с «Моссад» было моей заслугой. Моя бабушка должна рассказать мне правду о том, что она делает.

– Должен сказать, что я мало что понимаю, – признался Эверетт, качая головой и глядя в сторону.

Корвески протянула руку, положила ее ему на плечо и закрыла глаза. Карл почувствовал ее прикосновение, и впервые за долгое время ему казалось, что у него в животе летают бабочки.

– Можешь дать мне свою руку? – попросила Аня.

– Собираешься погадать мне? – спросил ее собеседник и тут же пожалел об этом.

– Как неполиткорректно. – Женщина склонила голову вправо. – Полагаю, вы смеетесь над цыганами, капитан, – сказала она и убрала руку от Эверетта, в шутку сделав вид, что он ее оскорбил.

Светловолосый американец оставил свою руку на месте. Аня снова взяла его руку и повернула ее ладонью вверх.

– Кроме того, я не гадаю, мистер Эверетт, гадает моя бабушка. – Она улыбнулась, а затем сжала руку Карла и обвила свои маленькие пальцы вокруг нее. – Я посмотрю в твое прошлое.

– Мое прошлое? – спросил капитан, борясь с желанием убрать руку.

– Да, вот такие мы цыгане странные.

– Ты имеешь в виду, женщины из рода Иедды? – уточнил Карл, наблюдая за Корвески. Вместо ответа она сильнее сжала его руку.

– На самом деле, я не расскажу тебе ничего о твоем прошлом – ты расскажешь мне, и я не услышу, я увижу. Сила мозга велика, как, я уверена, ты успел узнать в своих многочисленных путешествиях. Но два ума, связанные вместе, являются силой, которая не поддается описанию.

– Я не очень-то верю в пророчества или предсказания плохих вещей.

– Вы, американцы, всегда такие самовлюбленные. Вы верите только в себя и ни во что другое. Мир может столько вам дать, а древний мир – даже больше, чем можно описать словами и легендами. Я хочу показать тебе, что мир, мой мир, может дать тебе.

Карл почувствовал тепло прикосновения Ани и закрыл глаза, представляя ее лицо. Он почувствовал, как она поднесла его кулак к своим губам, а затем – тепло ее легкого дыхания, когда она подула ему на руку. Мужчина ощутил, как будто через его сжатые пальцы сочится вода, и от этого ощущения у него поползли мурашки по коже. На секунду ему показалось, что он плывет.

– Открой ладонь, – сказала Аня, отпустив его.

Эверетт открыл глаза и посмотрел на черноволосую красавицу, которая улыбалась ему. Огонь освещал ее со спины, и Карл готов был поклясться, что она источает свечение, которое мог чувствовать только он. Он опустил глаза, а затем медленно разжал кулак – раскрыл рот, увидев лицо, которое, казалось, было нарисовано на его ладони кровавыми чернилами. Это было точное подобие женщины, с которой капитан был тайно помолвлен семь лет назад. Он потерял ее в пустыне во время миссии, которая, казалось, была очень давно, но воспоминание о ее смерти было таким четким, словно это произошло всего несколько недель назад. Улыбающееся лицо Лизы Уиллинг смотрело на Карла из его собственной ладони. Он поднял вторую руку и потер изображение.

– Крошечные кровеносные сосуды только что лопнули под слоем эпидермиса. Кровеносными сосудами управлял твой собственный мозг и твоя память, – объяснила ему Корвески. – Как я уже сказала, есть силы, которые мир никогда не понимал.

Эверетт снова потер изображение, словно мог стереть его.

Аня протянула руку и положила ее на его щеку. Он посмотрел на нее, и женщина увидела боль от так давно случившейся потери. Она мягко улыбнулась, а затем подняла его руку к своим губам, снова сжала ее и поцеловала. Она закрыла глаза, и в этот момент Карл почувствовал, как его сердце учащенно забилось. Он тоже закрыл глаза, чувствуя, что сердце сейчас выскочит у него из груди. Потом капитан почувствовал, как Аня опустила его руку и убрала свою. Он медленно открыл глаза, и изображения Лизы на его ладони уже не было. Боль, которую он всегда ощущал и чувство утраты, которое было с ним каждый день, казалось, исчезли из его ума и сердца. Он медленно встал с крыльца, вышел в небольшой дворик и там, почувствовав, что Аня смотрит на него, повернулся к ней лицом. Она сидела на крыльце, а затем подняла руки ко рту, словно осознав что-то, после чего поднялась на ноги и стала ждать.

Капитал Карл Эверетт видел только Аню Корвески, и больше ничего.

Позже, тем же утром, Карл стоял рядом с Аней за воротами Патинаша. Он посмотрел на темную гору, обняв женщину, с которой всего два дня назад в Риме они были врагами. Эверетт не пытался анализировать, что именно он чувствовал, а просто старался освободить свои ум и сердце от здравого смысла. Он повернулся, посмотрел на Корвески и хотел заговорить, но она подняла руку и взглянула куда-то вверх.

– Там кто-то есть, – сказала она, выскальзывая из-под руки Карла, и посмотрела в лес, а затем вверх по склону скалистой горы. Оба они услышали треск, повернулись и увидели одного из деревенских старейшин, сопровождавшего госпожу Корвески и остальных в храм. Он подошел к Эверетту и Ане, переводя взгляд с женщины на высокого американца.

– Ваша бабушка желает видеть вас в храме. И вы должны взять этого человека с собой, – сказал старейшина, а затем опустил голову и снял маленькую черную шляпу, после чего двинулся в сторону своего дома.

Аня посмотрела ему вслед, а потом взяла Карла за руку. Она улыбнулась ему, и этот взгляд сказал капитану все, что ему нужно было знать о ее чувствах. Это было то же самое выворачивающее наизнанку ощущение, что и у него.

Корвески потянула Эверетта к тропе и храму над ними, а затем повернулась и посмотрела в лес, зная, что человек, который наблюдал за ними, все еще был там. Она отвернулась и еще крепче сжала руку Карла.

Марко вышел из-за деревьев на дорогу, когда Аня исчезла за поворотом тропинки вместе офицером ВМС США. Его глаза сузились, когда он вспомнил, как его сестра вышла из дома их бабушки вместе с этим человеком. Ему не нужно было его яркое воображение, чтобы понять, что Аня находилась под властью американца. К чему это приведет, цыганский принц не знал. Но он точно знал одно: он не мог допустить, чтобы его младшая сестра управляла его людьми, потому что тогда их жизнь никогда не изменится.

Более трех тысяч лет они выполняли просьбу племен, которых уже не знали и не любили. Дни рабства и служения фараону так никогда и не закончились для иеддитов. Они только сменили одну жестокую и безразличную руку на другую. И теперь для них пришло время порвать с прошлым и насладиться наградой за тысячи лет рабства, которое когда-то назвали свободой, что Марко и большинство его людей считали наглой ложью. Сокровище принадлежало им, и нужно было использовать его и наполнить мир этими артефактами.

Карл не мог поверить своим глазам, когда они спускались по длинной и широкой лестнице, высеченной из камня за 3500 лет до его рождения. Посмотрев вниз, он увидел протертые участки, которые рассказывали историю о миллионах пар ног, веками ходивших по этим ступеням. Когда они вошли в главную галерею храма, Эверетт остановился, чтобы рассмотреть великолепную резьбу храма Моисея.

– Поверить не могу, что он на самом деле существует, – пробормотал Карл.

– Да, он здесь, но, прежде чем начинать петь дифирамбы, вспомни, что народу Иедды потребовалось две тысячи лет, чтобы построить этот храм – и все это за минимальную заработную плату или даже меньше, – пошутила цыганская принцесса, проходя мимо капитана в храм.

– Я так понимаю, тебя достижения вашего народа впечатляют не так сильно, как гостей, – сказал американец, поравнявшись с Аней. Его глаза изучали три пирамиды, представляющие собой фон храма. Колонны и обелиски стояли в каждом углу и в нише великолепного строения.

– Мои люди были рабами этого зверинца слишком долго, тут мой брат прав. Дворец, построенный в честь Исхода от фараона, не принес нам ничего, кроме неприятностей, и его давно нужно было похоронить. – Корвески оглянулась на освещенный факелами храм и вздохнула. – Я и мои люди устали следить за этим музеем нашей истории, и я просто не могу так больше. – Она посмотрела на Карла. – В этом я согласна с Марко.

– Почему бы тебе не подойти сюда и не объяснить мне, что ты можешь и не можешь сделать, внучка? – услышали они старческий голос.

Аня повернулась и увидела свою бабушку, сидевшую рядом с возвышением, на котором все еще лежал тяжело дышавший Микла.

– Я объясняла, как отсталые люди должны принять тех, кого они боятся больше всего, – ответила младшая Корвески.

– Так как мы отсталые люди, о которых ты говоришь, люди, которых мы боимся – это остальной мир, я правильно тебя понимаю, девочка? – уточнила цыганская королева.

Карл видел, как смутившаяся Аня переминается с ноги на ногу, глядя на бабушку. Он взглянул на Найлза и Элис, которые молча смотрели на эту небольшую демонстрацию силы. Чарли и Дениза тоже были там, но их внимание привлекло что-то позади Эверетта и молодой цыганки.

– Я не имела в виду… – начала Аня.

– Да, дитя, имела. Марко сделал ужасную вещь, и теперь его ошибку нужно исправить, так что я думаю, что твое желание исполнится скорее, чем ты думаешь. Наша жизнь на этой горе подходит к концу. Только то, каким будет этот конец для нашего народа, нам еще предстоит выяснить. – Мадам Корвески кивнула за спину вновь прибывшей пары.

Карл и Аня медленно повернулись. В шести широких ступеньках от пола храма сидел на корточках Станус. Зверь рычал и смотрел на Эверетта. Его желтые глаза были полны решимости, и капитан видел, что гигантский волк шевелил своей черной губой над сверкающими белыми зубами. Молодая цыганка взяла Эверетта за руку и сделала шаг вперед, встав перед ним.

– Бабушка, почему Станус здесь? – спросила она, облокотившись спиной на Карла и наблюдая за опасным зверем перед ними.

– Он ждет тебя и твоего человека с моря. У меня есть задание для них обоих.

Капитану удалось отвести глаза от гиганта, угрожающе сидящего перед ними. Затем он заметил, что Найлз стоит неподалеку вместе с остальными. Директор отдела 56–56 только пожал плечами, показывая, что понятия не имеет, что задумала старуха.

– У них есть работа, так же, как и у вас, а я займусь сегодня Миклой. Мы должны действовать быстро, до восхода всего три часа, – сказала цыганская королева.

Аня сглотнула и увидела, что Станус внимательно слушал каждое слово, произнесенное ее бабушкой. Его взгляд перемещался с двоих людей, стоящих перед ним, на старуху, и он все время низко рычал.

– Работа с Миклой должна быть закончена до первой утренней птицы, иначе он не выживет. – Мадам Корвески засмеялась и похлопала своего спящего пациента. – Клянусь костьми Иисуса, я не уверена, что сама выживу. – Она жестом подозвала Карла к себе. Вожак голиа продолжал смотреть на Эверетта, сидя на лестнице – он ловил каждое его движение. – Станусу все это не очень-то понравится, – сказала старая цыганка, беря большую руку Карла в свою.

– Бабушка, что ты задумала? – взволнованно спросила Аня.

– Твой человек с моря сегодня пойдет с волком, и ты должна подготовить его к этому путешествию.

– Ты не можешь, Станус убьет его! – Принцесса цыган повернулась лицом к Карлу. – Он ни за что не сможет контролировать его, зверь возьмет верх над ним. Ты помнишь эту поговорку, бабушка? Зверь возьмет верх. Капитан не сможет удержать его под контролем.

– Его не нужно контролировать, достаточно просто направлять. Мне нужно знать, что происходит с друзьями этого человека.

Старуха улыбнулась и крепче сжала руку Карла, подняв голову и посмотрев ему в глаза.

– Иди и подготовь капитана к этой прогулке, – велела она. – После этого мы отправим его и Стануса в путь и сможем приступить к лечению Миклы.

Аня Корвески закрыла глаза, а затем вслепую протянула руку к Карлу, который отошел от мадам Корвески и приблизился ней. Молодая цыганка взяла его за руку, и их пальцы переплелись.

– Прости, я не хотела, чтобы это случилось с тобой.

– Если это необходимо, чтобы помочь моим друзьям внизу на курорте, у меня нет выбора, кроме как послушаться твою бабушку. Что бы она ни просила меня сделать.

– Разве ты не слышал, что она сказала? Ты должен пойти сегодня со Станусом.

Эверетт посмотрел на то место, где сидел Станус. Гигантский волк не сводил глаз с высокого американца. Он просто сидел и смотрел.

– Ну, если я иду с ним, я надеюсь, что у вас есть чертовски большой поводок, – усмехнулся американец.

– Она имеет в виду кое-что другое, – сказала Элис, толкая Чарли Элленшоу, чтобы тот помог Ане и Эверетту. Карл перевел взгляд с Гамильтон на свою цыганскую подругу, которая отвернулась, а затем подтолкнула его к небольшому каменному углублению, в котором не было ни окон, ни других отверстий, кроме входного. Чарльз посмотрел на Найлза беспокойным, но радостным взглядом, а затем пошел за ними.

Что же касается Найлза Комптона, то они с Элис повернулись к мадам Корвески и увидели, как она замерла и замолчала. Директор наблюдал, как ее рука гладит мех Миклы, а гигантский волк скулит в своем тревожном сне. Гамильтон толкнула Найлза в бок, и они оба заметили, что цыганка закатила глаза.

– Словно она находится в фазе глубокого сна, и началось быстрое движение глаз, – шепнула Элис.

– Смотри, – отозвался Комптон, указывая на Миклу. Волк все еще спал, но и его глаза теперь быстро двигались под веками.

Микле тоже начал сниться сон.

Недалеко от них Карл позволил Ане затащить себя в небольшой высеченный из камня домик.

– Что это значит? – спросил он, и Чарли Элленшоу вздрогнул, зная, какой последует ответ.

– Она имела в виду, что ты должен соединиться воедино со Станусом, – стала объяснять младшая Корвески. – Моя бабушка, очевидно, беспокоится о ваших друзьях внизу. Мне кажется, она думает, что если с ними что-нибудь случится, это привлечет еще больше внимания к иеддитам. Она бывает очень эгоистичной.

– А соединиться воедино со Станусом означает…

– Сегодня ты узнаешь, какого побывать в старом фильме ужасов.

– И что же, черт возьми, это значит? – спросил Эверетт, когда цыганка взяла его за руку и потащила в освещенную факелами комнату.

– Сегодня ты станешь оборотнем.

Внутри небольшой высеченной из камня комнаты Элленшоу увидел, как Карл лег на старую койку российского производства. Глаза Чарли бродили по комнате, и в этот момент он увидел глубоко отпечатавшиеся следы когтей на каменных стенах. Большие царапины прорезали камень, и было похоже, что владельцу оставивших их когтей очень не нравилось там находиться.

Карл лежал, глядя в потолок, на котором в свете пяти факелов вырисовывалась расплывчатая темная тень того, что делала Аня. Она стояла рядом с небольшим столом и смешивала какие-то травы в небольшой глиняной миске, используя камень, который износился за многие годы, и теперь идеально помещался в ее маленькой ручке или в руке некроманта, в зависимости от того, кто его держал. Аня молчала, мешая странное варево.

– Заклинание вначале вызывает небольшие желудочные колики, но они пройдут, как только яд попадет в твою кровь, – сказала она спустя некоторое время.

– Яд? – переспросил Чарли.

– Да, в смеси есть небольшое количество мандрагоры и паслена, – ответила женщина, поставив миску и повернувшись спиной к Карлу и Чарли. Глаза ее смотрели куда-то в пустоту. – Я хотела бы сказать, что больно не станет, но это было бы ложью. Первые пять минут, когда разумы начнут воссоединяться, будут мучительными. Станусу не понравится находиться в твоей голове, а тебе точно не понравится, что он там находится.

– Похоже на какие-то наркотики из шестидесятых, – сказал Чарльз. – Многие тогда так и не вернулись. – Аня и Эверетт посмотрели на Элленшоу и задумались, не бы ли он одним из тех, кто безвозвратно потерялся в 1969 году. – Как работает эта связь или заклинание? – спросил профессор, зная, что Карл думает о боли.

– Смесь, – сказала цыганка, повернувшись к Чарли с маленькой глиняной миской в руках, – откроет разум капитана. Освободит его, если хотите. Сначала он будет чувствовать себя так, словно принял легкий галлюциноген, а затем он уснет.

– Но как соединяются разумы? – спросил Чарльз Хиндершот, всегда остававшийся, в первую очередь, любопытным ученым. Что же касается Эверетта, то он не был уверен, что хочет об этом знать.

Аня одарила Чарли печальной, понимающей улыбкой.

– Все находится в руках голиа – в буквальном смысле. Станус соединится с капитаном через прикосновение, это особый дар оборотня – соединение двух разумов, которые связаны миллионом лет эволюции в ходе совместного выживания. Симбиоз позволит Карлу бродить по разуму Стануса. Он будет чувствовать силу волка, а также видеть то, что он видит. Он будет волком и ощутит силу того, чего следует опасаться.

С этими словами цыганская принцесса положила руки за голову Карла и подняла ее. Она поднесла маленькую глиняную миску к его губам и наклонила ее, чтобы темная, вязкая жидкость потекла в рот Эверетта, которого чуть не вырвало. Он кашлянул и попытался проглотить отвратительную смесь. Наконец, ему это удалось, и он положил голову обратно на старую, покосившуюся койку.

– Станус станет глазами и ушами Карла, пока он будет лежать здесь, с нами, – продолжала женщина. – Капитан сможет в некоторой степени направлять зверя, но никогда не сможет рассчитывать на то, что тот будет выполнять все его просьбы. И волк не будет выполнять приказы. Как вы можете видеть по лодыжке моей бабушки, заклинание связано с определенной опасностью. Ты получишь такие же раны и такое же удовольствие, ты почувствуешь такую же боль, как голиа, Карл. И я должна предупредить тебя, что ты увидишь, что разум голиа обширен и тревожен. С его видом жестоко обращались с незапамятных времен. Люди охотились на них, изгнали их из красивейших уголков мира, пока они не были вытеснены человечеством на самый край земли.

Неожиданно кто-то появился в дверях и закрыл собой свет от горевших снаружи факелов. Чарли и Карл повернули головы и увидели Стануса, стоящего в небольшом проеме. Он был так высок, что ему пришлось наклониться вперед, чтобы заглянуть в комнату. Зверь рычал, и от этого по спине и рукам Элленшоу поползли мурашки, и он неосознанно сделал шаг назад.

– Не двигайтесь, профессор, пожалуйста, – сказал Аня, поставив пустую миску на небольшой деревянный стол. Она повернулась и посмотрела Стануса, который тяжело дышал, глядя на Эверетта.

– А голиа нравится соединяться с людьми? – спросил Чарли.

– Они это обожают. Ну… иногда обожают, иногда нет.

Наконец, цыганка подошла к Станусу, медленно подняла руку к его огромной голове и потерла ее. Зверь наклонился ближе, чтобы Аня могла почесать его посильнее, а затем неторопливо опустился на четвереньки и вошел в комнату, заставляя Корвески отступить назад.

– Станус позволяет это только потому, что ему любопытен капитан и его намерения, касающиеся меня и бабушки, а также потому, что он хочет убедиться, что вы приехали сюда не с целью обмануть нас, – объяснила цыганская принцесса. – Это было бы очень плохо. Твой разум должен быть открытым, Карл. Не пытайтся скрыть что-либо. Станус снесет любую преграду, чтобы получить информацию, которая ему нужна. Именно в этом, по моему мнению, Марко ошибся, попытавшись обмануть Стануса насчет планов русского инвестора. Волк знал, что его обманывают.

Чарли прижался к шершавой стене, когда вожак голиа опустился на все четыре лапы, вошел в комнату и заполнил ее собой. Стоя на четырех лапах, зверь оказался лицом к лицу с ученым. Он принюхался и фыркнул, а потом подошел к Ане и сел перед ней. Женщина без каких-либо лишних движений поставила перед ним чашку с оставшимся зельем.

Волк вылизал отвратительную жидкость.

Аня тяжело дышала и думала о том, как Станус может принять незнакомца в своей голове. Зверь обошел стол на четырех лапах, продолжая изучать Карла. Тот лежал так неподвижно, как только мог, и на него уже начал действовать самодельный галлюциноген. Волк остановился, а затем облизал оставшуюся на морде часть жидкости своим широким языком. После этого Станус неожиданно оперся правой передней лапой о койку и, удерживая таким образом равновесие, поднялся с пола и встал на две лапы, глядя на Карла сверху вниз. Он опустил уши, но потом, когда зверь начал видеть кусочки разума человека, они снова поднялись и встали торчком.

Аня жестом велела Чарли Элленшоу медленно отойти от разыгрывающейся перед ними сцены. Глядя на происходящее и одновременно сползая по стене, профессор увидел, как зверь положил свою большую руку с длинными когтистыми пальцами на офицера военно-морского флота. Впервые почувствовав пульс Карла, он закрыл глаза. Его дыхание выровнялось, и волк крепче ухватился за голову капитана, который негромко ахнул, жалея, что еще не успел уснуть.

Эверетт почувствовал зверя внутри себя. И себя внутри зверя. Он растерялся, разглядывая свое лежащее тело глазами волка, и даже ощутил колючесть своей двухдневной щетины, когда рука Стануса ощупывала мельчайшие поры и недостатки его кожи. Несколько раз эта рука задержалась на глубоких шрамах, оставшихся с того времени, когда Карл служил в морском спецназе. Зверь заскулил, когда его пальцы почувствовали боль, которую Эверетт пережил в прошлом. Станус ощутил его печаль из-за потери Лизы Уиллинг, а затем прошел мимо нее в настоящее Карла. Было похоже, что волк пытается определить, кем был Эверетт и что он представлял собой. Рука все время переходила на новое место на голове капитана, задерживалась на мгновение и двигалась дальше. Наконец, зверь открыл глаза, а затем без предупреждения перепрыгнул через койку и встал перед Элленшоу. Чарли почувствовал, что его мочевой пузырь частично опустел. Из всех удивительных вещей, встреченных им за многие годы работы криптозоологом, ничто не могло сравниться с пугающим, но прекрасным зрелищем, свидетелем котором он был в этот момент. Голиа понюхал его.

– Не бойтесь, – сказала Аня. – Я думаю, что это капитан. Станус там, но он на время уступил Карлу контроль. Думаю, что он хочет, чтобы вы знали, что он в порядке и внутри Стануса.

– Вы, наверное, шутите, – сказал Чарльз, наполовину отвернувшись от морды волка, которая была теперь в нескольких дюймах от его лиц. Горячее дыхание зверя омывало его, словно водопад.

– Чаааааарллллллиииии, – из пасти донесся искаженный и очень низкий звук, но имя ученого было произнесено достаточно четко.

– А вот это очень хорошо, голиа раньше никогда не говорил во время связи с человеком, которого не знает. Станус, должно быть, чувствует себя комфортно с вашим мистером Эвереттом, – сказала Аня, медленно и осторожно подходя к волку сзади. – Карл проявляет удивительную силу, контролируя его.

Глаза Чарльза расширились, когда зверь поднял большую руку и одними лишь своими длинными когтями повернул голову Элленшоу к своим желтым глазам. Затем зверь взял профессора за шиворот и поднял его с каменного пола. Элленшоу почувствовал, что его ноги болтаются без опоры, когда животное крепко вцепилось в его горло.

– Ой-ой, это не капитан! – Аня быстро подошла и положила обе руки на спину гигантского волка. Она чувствовала, как его мышцы под черным мехом напряглись, пока зверь медленно выходил из себя. – Капитан, если ты меня слышишь, восстанови свое влияние и скажи Станусу, что профессор Элленшоу наш друг! Он еще не дошел до этой части твоей памяти. Он забрал у тебя контроль, когда его часть разума не узнала твоего друга. Представь их друг другу!

Внезапно зверь ослабил хватку, но его рука все еще держала Чарли за горло. Странно было то, что ученый даже не пытался дышать. Станус понюхал профессора еще раз, а затем произошло нечто удивительное. Элленшоу опустился на землю, а голиа пригнулся и посмотрел ему в глаза, после чего без предупреждения опустился на четвереньки и прыгнул не в открытую дверь, а в одно из больших окон – и был таков. Чарли услышал, как доктор Дениза Гиллиам вскрикнула, когда Станус выпрыгнул из окна.

Карл обнаружил, что он был просто пассажиром в этой главной поездке всей своей жизни. Он действительно мог чувствовать землю под лапами на бегу и узнал, что у Стануса было любимое занятие и это был бег. Голиа чувствовал себя свободным, когда его ноги были вытянуты до предела. Еще капитан узнал, что Станус ненавидел жизнь, которую он вел на горе, не имея возможность покинуть ее пределы. Но Эверетт также чувствовал, что зверь был доволен, пока его клан находился в безопасности. Это была самая главная мысль, которую Карлу удалось уловить.

Эверетт почувствовал, что зверь остановился, а затем поднялся на задние лапы, ухватился за большую сосну и огляделся. Карл действительно ощущал запахи леса и горы, запах птиц высоко в гнездах. Он лучше видел в темноте, чем когда-либо днем своими собственными глазами. Все было серых и зеленых оттенках, и капитан видел все предметы и движения вокруг. Казалось, что каждое животное, лежащее в своей норе или гнезде, знало, что оборотень бродит по горе в эту ночь. Эверетт никогда не чувствовал такой силы, как в тот момент. И самым удивительным было то, что он знал: Станус наслаждался этим хвастовством.

Потом Карл почувствовал, что внимание зверя привлекло что-то внизу. Когда Эверетт настроил свой разум на разум волка, он увидел цветные переливы «Замка Дракулы».

Капитан почувствовал себя свободным и впервые ощутил, как Станус ухватился за дерево, на которое опирался, и завыл. Это развеселило Карла. Казалось, что голиа провозглашал миру, что к нему приближается что-то особенное – одно из величайших творений Господа.

Затем Станус опустился на все четыре лапы, и его пальцы свернулись внутрь, сделав руки пригодными для бега. Он бросился вниз с горы на умопомрачительной скорости, и Карл чувствовал, что животное хочет продемонстрировать ему свою истинную силу и мощь.

Он бежал к «Замку Дракулы».

Уилл Менденхолл проснулся и не сразу сообразил, где находится. Прошлым вечером он вымотался гораздо сильнее, чем думал, и уснул сразу же, как только положил голову на надувной матрас и спальный мешок, который ему дали парни из 82-й дивизии. Эти ребята сказали ему, что будут стоять на карауле возле своего маленького лагеря на три палатки.

Пока лейтенант пытался сориентироваться, его глаза расширились, и он, наконец, понял, где он и что его разбудило. Это были не странные звуки и не ночные животные, это был его мочевой пузырь. Если бы он не проснулся в этот самый момент, то произошло бы то, что ему никогда не дадут забыть – особенно Райан. Уилл поблагодарил небеса за то, что накануне был слишком вымотан, чтобы даже расшнуровывать сапоги, прежде чем отрубился. Он вскочил с надувного матраса, подполз к выходу из палатки и бросился наружу, едва не налетев на двоих мужчин, которые как раз сменялись на карауле.

– Эй, лейтенант, похоже, что праздник закончился где-то час назад, и мы… – начал кто-то из них.

Уилл побежал мимо этих мужчин, и они проводили его взглядами. В следующий миг он исчез за деревьями, которые росли рядом со старым амбаром прямо под неровной поверхностью горы.

– Не могу сейчас говорить, чрезвычайное положение! – крикнул он, пролетев мимо военных.

Наконец, Менденхолл, добрался до деревьев, расстегнул ширинку джинсов и начал мочиться прямо на нижнюю часть скалы, закрыв глаза и засвистев.

– Господь всемогущий! – прошептал он затем. – Чуть не…

Уилл поднял голову после первоначального облегчения от того, что он все же успел добежать до деревьев, и замер: он увидел два желтых миндалевидных глаза, которые смотрели на него сверху вниз. Зверь висел вверх ногами, и из-за темноты молодой человек ничего не видел, кроме его черного меха. Менденхолл уставился на идеально замаскированного голиа, и когда его облегчение испарилось, понял, что это был Станус, вонзивший все четыре комплекта своих когтей глубоко в горный склон. Кроме того, Уиллу стало ясно, что он видит то, что зверь делал лучше всего – он отлично умел лазить по горам, как и рассказывала Элис. Станус висел вниз головой, и Менденхолл увидел, как он медленно открыл рот и начал наклоняться вперед, приближаясь к нему.

Уилл думал, что сможет, по крайней мере, сглотнуть, когда его первая попытка закричать провалилась, но не смог собрать достаточно слюны для этого. Он почувствовал сухость в горле, когда зверь оказался всего в нескольких дюймах от его поднятого лица. Неожиданно гигантский волк отпустил ближайшую к голове лейтенанта руку, а затем игриво ударил его по правой стороне головы, повалив Уилла на землю. Когда Менденхолл перевернулся, он увидел, что Станус исчез. Некоторое время американец просто лежал, глядя на пустой склон горы, пока ветерок шевелил ветки деревьев.

Внутри храма, в комнате, расположенной всего в двадцати пяти футах от самого легендарного сокровища в библейской истории, капитан Карл Эверетт ошеломил Аню и Чарли, хихикнув во сне от чего-то, что произошло со Станусом. Его глаза быстро двигались, и наблюдавшие за ним друзья поняли, что Карла что-то только что позабавило во время его крайне необычной прогулки.

«Замок Дракулы»

Дрейк Эндрюс стоял на передней части огромной сцены и морщился от громкости звука музыкальной системы. Он неодобрительно посмотрел на своего агента. Русская музыкальная труппа выстроилась вдоль передней и задней частей сцены, чтобы просто услышать, как Дрейк споет несколько строк из своих старых песен для проверки звука. Даже несмотря на то что звуковая система была самой современной, инженер умудрился где-то что-то соединить неправильно, и по почти пустому ночному клубу пронесся пронзительный скрип. Эндрюс закрыл уши руками, а русские, наоборот, начали аплодировать и приветствовать его, услышав первые строки его хита 1967 года.

В этот момент некоторые куклы из реквизита Дракулы, расположенные вокруг оформленной в готическом стиле сцены, выскочили из своих древних на вид гробов, а одна даже вылетела наружу и врезалась в столик, стоящий в первом ряду. Механическая кукла ударилась в стол, скатилась, а затем что-то внутри нее зашипело, и в воздух поднялся дым. Дрейк снова посмотрел на своего агента, не говоря ни слова, пока российские музыканты все еще аплодировали ему. Было три тридцать утра, и Дрейк Эндрюс вылетел со сцены, после чего вышел на большой каменный балкон с видом на гору. Его агент последовал за ним, когда еще один механический Дракула наполовину открыл крышку своего гроба и вывалился из него, к большому удовольствию длинноволосых россиян.

Американский артист посмотрел на большой открытый двор и понял, что это выступление будет катастрофой и, когда новости о нем расползутся, ему придется работать в ресторанах на корпоративах.

Его глаза бродили по горе, возвышающейся над клубом. Что ж, по крайней мере, если он захочет выйти, ему будет гарантирована относительная анонимность. Перестав злиться из-за неполадок, певец повернулся и ударился лицом прямо в стену, которой не было в этом месте всего секунду назад, когда он вышел во внутренний дворик.

– Что за… – Слова застряли у Эндрюса в горле. Он не видел ничего, кроме черноты, а его нос, прижатый к чему-то теплому, почувствовал тяжелый животный мускусный запах. Его глаза поднялись выше, и он увидел желтые светящиеся шары с черным кольцом вокруг зрачков. Дрейк сделал шаг назад, и его глаза расширились еще сильнее.

Перед горе-певцом стоял Станус, который смотрел на него таким взглядом, как будто испытывал не более чем легкое любопытство. Большая голова животного сначала наклонилась вправо, а затем влево, а уши остались в вертикальном положении. Волк был выше шести с половиной футов, и Эндрюсу приходилось напрягать шею, чтобы целиком рассмотреть стоящее перед ним существо.

– Ух ты, вот это уже лучше! – воскликнул Дрейк, протягивая руку и прикасаясь к густому черному меху Стануса, который осторожно сделал шаг назад. – Это ты должен быть там, а не эти механические чудовища, которые постоянно ломаются. Это впечатляет.

Черные с серебристыми кончиками уши Стануса стали медленно опускаться, пока не легли на его голову. Его мышцы заиграли под толстым мехом и шкурой. Затем зверь быстро закрыл свои глаза, и его уши снова встали вертикально. Казалось, что животное не могло решить, опасен ли человек, который стоит перед ним, или это просто клоун.

– Ну, может быть, костюм нужно вот здесь немного ушить, – сказал Эндрюс, оттягивая на дюйм шкуру и мех гигантского животного, стоящего всего в футе от него. Станус зарычал. – Да, и кроме того, еще бы не помещало глаза сделать не такими яркими. – Артист похлопал Стануса по животу, а затем обошел взволнованного зверя и закричал в сторону клуба. – Вот это, я понимаю, костюм, а вы, ребята, отправили его сюда, чтобы пугать туристов! Он должен быть там! – После этого певец улыбнулся, поворачиваясь обратно к своему гостю. – Да, немного поработать, и ты станешь довольно убедительным… – И тут Эндрюс осекся, поняв, что актера в вонючем костюме волка и след простыл.

Ветеран Лас-Вегаса подбежал к перилам балкона и посмотрел через крутую расселину, на которой был построен замок – ничего. Человек просто исчез.

– Да уж, единственный отличный актер во всем этом зверинце, и тот ушел – просто отлично, – проворчал Эндрюс.

Станус бросился вниз по склону после краткой встречи с человеком в замке. Волк сначала хотел сделать то что он делал во время своих предыдущих визитов в «Замок Дракулы», то есть оторвать голову мужчины от шеи. Но присутствие путешественника остановило его, не дав последовать своим кровавым инстинктам. Американец внутри его головы, хоть и не мог помешать Станусу делать то, что он хочет, был способен повлиять на зверя и направить его по другому пути. Голиа всегда принимали заклинание и путешественников, участвовавших в нем, потому что животные всегда стремились получить дополнительную информацию от иеддитов.

Карлу удалось унять животные инстинкты Стануса, когда человек схватил его за шерсть. Несмотря на то, что он не причинил волку этим никакой боли, что зверь ненавидел прикосновения кого-либо, за исключением других голиа. Эверетт прочел это в его голове. Во сне он чувствовал ту дорогу, по которой бежал Станус. Он ощущал гладкость каменной террасы и даже запахи. А еще была одна вещь, которая его беспокоила, и Карл знал, что это может быть серьезной проблемой. Он чувствовал все, вплоть до шишек, которые голиа давил своими лапами на бегу. Станус, казалось, не замечал острой боли, но Карлу она очень мешала. Для него это означало, что если он мог чувствовать даже мельчайшие вещи, он также почувствует, когда животному будет действительно больно или когда оно будет ранено. Теперь он знал, почему у мадам Корвески была сломанная и опухшая лодыжка. Она сломала ее, когда путешествовала с Миклой. Капитан понял, что эта маленькая экскурсия на курорт может оказаться немного рискованной, и, конечно, надеялся, что он сможет контролировать Стануса настолько, чтобы не попасть под пулю.

Эверетт был поражен тем, каким проворным и точным был Станус. Зверь отлично лазал по деревьям и скалам – не хуже обезьян. Он перемещался с молниеносной скоростью и так эффективно, что мягкость его бега была сравнима с поездкой на машине с хорошей подвеской. Капитан только и думал о том, как бы сделать такие прогулки регулярными.

Запрыгнув на дерево, хищник остановился, чтобы передохнуть, глядя на огромный L-образный отель и казино. Он принюхался, и у Карла возникло странное ощущение: словно животное что-то искало в его памяти, а затем вынюхивало эти воспоминания. Голиа ухватился за большое дерево, и его когти врезались глубоко в древесину, заполнив воздух тяжелым мускусным запахом сосновой смолы. Глубокие вдохи Стануса наполнили его легкие таким количеством воздуха, что Карл подумал, что гигантский волк лопнет, но в этот момент Станус медленно выдохнул. Эверетт был потрясен, когда глаза животного уставились на самый верх отеля, и голиа замер, изучая каждое окно шестого этажа.

Не успел Карл понять, что происходит, как Станус выскочил из-за деревьев и бросился прямо к курорту и к врагам голиа.

ПАТИНАШ

Мадам Корвески долго смотрела на Элис и поняла, почему американская женщина беспокоится за человека, который был сейчас со Станусом. Затем она перевела взгляд на Денизу, Чарли и Найлза, которые были заняты изучением одной из небольших пирамид, высеченных из камня. Храм в реальности оказался именно таким, как мечтала Гамильтон.

– Вы выбрали плохое время, чтобы приехать сюда, когда плохие вещи должны произойти с этой горой и, возможно, с моим народом, – вздохнула цыганская королева.

– Что изменилось для иеддитов после всех этих тысячелетий – мир начал посягать на ваше наследие? – спросила Элис.

Мадам Корвески засмеялась и сжала ее руки.

– Не мир, дело никогда не было в мире, равно как и в сокровище Исхода. Не в вере, не в Боге, не в Израиле. Нет, – она посмотрела на галерею высоко над ними и на детенышей, которые играли и боролись между собой, – дело было в них. Защита голиа – наша единственная проблема, и я в свое время совершила много низких поступков ради этого. Мы с большим уважением относимся к тому, что защищают голиа, будьте в этом уверены, миссис Гамильтон. Но мы не пожертвуем ими ради того, что тайно храним здесь, – никогда.

Элис почувствовала силу и убежденность слов старухи и поняла, что на самом деле племя находилось на перепутье из-за того, что Марко привлек внимание к перевалу и к тому, что находилось рядом с ним.

– Вы ожидали храмы, полные золота, гранитных колонн и бесчисленных сокровищ, каких не нашлось бы и в тысяче гробниц Тутанхамона, я права? – снова заговорила старая цыганка.

– Я редко думала о великом сокровище Исхода. И если я когда и задумывалась о нем, то только в те дни, когда занималась поисками вас и их. – Гамильтон указала на галерею.

Мадам Корвески кивнула, а затем отпустила руку Элис.

– Гора теперь принадлежит голиа, и я должна сделать так, чтобы их покой никогда-никогда не нарушили.

– Как вы планируете этого добиться? Вы понимаете, какие политические силы выступают против колена и голиа? Вы знаете, какая власть была использована, чтобы построить курорт внизу? Вы не привыкли к современной политике. Но теперь НАТО заинтересовалось перевалом. Голиа, в конце концов, придется найти себе новый дом.

На лице цыганской королевы появился серьезный и угрожающий взгляд.

– Нет, если перевал, который нужно защищать, исчезнет.

Элис собиралась попросить старуху объяснить, что она имела в виду, но тут к ним подошли Найзл Комптон и Дениза Гиллиам. На лице Найлза, который поджал губы, было написано беспокойство.

– Доктор Гиллиам встревожена симбиозом, в котором участвует капитан Эверетт, – сказал он, после чего встал на колени и осмотрел лодыжку мадам Корвески. Он покачал головой и уступил место Денизе, чтобы она тоже могла взглянуть, а сам поднялся на ноги и посмотрел на цыганскую королеву. – Точно такая же травма и на том же самом месте, как и у нашего удивительного друга Миклы. Вы с ним были ранены в одно и то же время, не так ли? – спросил директор, не сводя глаз с цыганки.

– Ну, я не знаю, как вы справляетесь с болью, – сказала Дениза, – потому что эта лодыжка сломана не в одном, а в трех разных местах. Понятия не имею, как вы можете терпеть такую боль. – Сказав это, врач немного подождала, но никакого объяснения не последовало.

Элис Гамильтон знала ответ, но ждала, пока мадам Корвески сама ответит на вопрос доктора Гиллиам.

– Я терплю ее, потому что в противном случае инфекция внутри лодыжки Миклы, убила бы его. В настоящее время я беру основной удар инфекции на себя, – сказала наконец пожилая цыганка.

Дениза покачала головой, скрестила руки на груди и отошла на несколько шагов, не веря в такую магию.

– Мы обсудим это в другой раз. Сейчас мы должны попытаться спасти Миклу. Доктор Гиллиам, вы поможете мне? – Мадам Корвески подождала, пока краска медленно отхлынула от лица Денизы. – И вы трое тоже, – сказала она, посмотрев по очереди на Элис, Найлза и Чарли Элленшоу.

– Все мы? – спросила Гамильтон, и ее голос задрожал от волнения.

– Микла в очень плохом состоянии и умрет в течение часа, если мы не исправим положение. – Королева цыган протянула руку, взяла Денизу за руку и притянула ее ближе к возвышению. – Вам будет сложнее всех. Ну, – сказала она, печально покачав головой, – почти всех. Если честно, – добавила Корвески, давая руке врача выскользнуть из ее собственной, – я очень рада, что среди нас есть американский врач. Иногда мне кажется, что эти старушки в деревне не особенно стараются, и я предпочла бы, чтобы твердая рука помогла мне сделать то, что я должна сделать.

Найлз и Элис обменялись обеспокоенными взглядами, а Дениза Гиллиам побелела, когда поняла, в чем заключался план старухи.

– И что вы должны сделать, чтобы Микле стало лучше? – спросила Гамильтон.

Мадам Корвески грустно улыбнулась ей, а затем снова погладила черный мех гигантского голиа.

– Нам придется удалить перелом из ноги Миклы. Доктор Гиллиам придется ее ампутировать.

Все глаза обратились к лежащему на возвышении волку. Микла тяжело дышал, а его язык был высунут изо рта.

– Он переживет операцию? – спросил Чарли, искренне обеспокоенный здоровьем зверя.

– Микла выживет, – сказала цыганка, глядя на животное сверху вниз со слезами в старых глазах. – Но без задней ноги его жизнь будет гораздо короче, чем у остальных голиа. Другие голиа не прогонят его, но Микла, в конечном итоге, сам уйдет из храма и умрет в одиночестве на горе. Голиа не сможет выжить без возможности лазать и бегать.

На лицах всех присутствующих застыло печальное выражение.

– Теперь я должна подготовить заклинание и зелье, у нас мало времени, – продолжила старуха.

– Я должна получше промыть лодыжку Миклы, чтобы, по крайней мере, видеть, что делаю, – сказала Дениза, нервно сжав руки и глядя на огромного волка перед собой.

– С Миклой все хорошо, оставьте его в покое, – сказала мадам Корвески, вставая и опираясь на свою трость. Найлз и Чарли подбежал к ней и помогли ей опереться на единственную здоровую ногу. Она улыбнулась и кивнула двум мужчинам в знак благодарности. – Вам нужно готовиться работать со мной.

– Я не понимаю, – сказала Гиллиам.

Комптон и Элис все поняли первыми.

– Микла никогда не сможет пережить операцию, – сказала старая цыганка, глядя на Денизу. – Он слишком плох, и мы добрались до него слишком поздно. Моя травма находится буквально и исключительно в моей голове. У меня нет реальных физических повреждений лодыжки. О, все выглядит именно так, но это всего лишь иллюзия, созданная моим разумом.

– Не смешите меня! Я прощупывала переломы в этой ноге, – запротестовала врач.

Мадам Корвески только улыбнулась.

– Дениза, она говорит, что ее рана на самом деле не инфицирована, и перелом – всего лишь иллюзия – мощная, но такая, которую мозг может воспроизвести самостоятельно. Так как рана Миклы очень тяжелая, она предлагает не пытаться лечить самого Миклу, а выбрать более безопасный путь, тем самым продлив жизнь Миклы, – объяснил Комптон.

– Я совершенно ничего не понимаю, – замотала головой Гиллиам. Даже несмотря на то что она уже знала, что хотел сказать директор, она хотела что бы кто-нибудь сказал это прямо.

– Вы будете ампутировать ногу и лодыжку не Микле, доктор, – проговорила Элис, взяв мадам Корвески за руку и вместе с Найлзом и Чарли направившись к маленькой хижине, где спал Карл под присмотром Ани.

– Вы отрежете ногу мне, доктор Гиллиам, а не Микле, – закончила ее фразу цыганская королева.

«ГОСТИНИЧНО-КУРОРТНЫЙ КОМПЛЕКС И КАЗИНО «КРАЙ СВЕТА», ПЕРЕВАЛ ПАТИНАШ, РУМЫНИЯ

Райан взглянул на двойные окна и покачал головой, а потом повернулся и посмотрел на Коллинза и Пита. Сара была занята проведением своих экспериментов на одном из больших столов люкса.

За последние три часа Заллас и его люди заходили к ним всего четыре раза. Джейсон подошел к Джеку.

– Не открыть. Черт, мы бы наделали столько шума, пытаясь открыть их, что они решили бы, что началось второе Норманнское вторжение!

– Солнце скоро взойдет, может быть, лучше подождать, когда они принесут нам еду, и тогда попытаться найти возможность выбраться? – предложила Макинтайр, набросав несколько заметок на гостиничной бумаге о странных и растущих вибрациях, идущих от земли и от горы. Она покачала головой и закусила нижнюю губу.

– Ну, есть у тебя хорошие новости для нас? – спросил Джек, отвлекшись наконец от поисков выхода из огромного, богато обставленного президентского люкса, в котором они были пленниками.

– Мы имеем увеличение вибрационных воздействий, которые растут такими темпами, что остается мало сомнений в том, что движение земли не только продолжается, но и ускоряется, – Сара снова немного прикусила нижнюю губу, по привычке, которая обычно нравилась Джеку. Однако это означало, что женщина была глубоко сконцентрирована, и когда это происходило, было сложно заставить ее отвечать на какие-либо вопросы.

– И что это значит? – спросил Коллинз, наклоняясь, чтобы находиться на одном уровне с ее лицом.

– Джек, все, что я могу сказать – это что произойдет что-то нехорошее. Я подозреваю, что источник проблемы или там, – Макинтайр указала на гигантское десятифутовое окно, из которого открывался вид на замок и гору, возвышавшуюся над отелем, – или прямо здесь, под нашими ногами.

– Сколько у нас времени? – спросил Пит, жалея, что у него нет доступа к «Европе». Она бы сделала все их догадки бесполезными и точно рассчитала бы время и место любого сейсмического события. Но Сара знала, что делает, и если она сказала, что у них будут проблемы, Голдинг знал, что они действительно будут.

– Кто знает, я не могу сделать точные выводы без подробного изучения этого геологического отчета и данных об источниках. – Геолог по очереди посмотрела на присутствующих в комнате. – Слушайте, ребята, это место может провалиться под землю в любое время. И я не преувеличиваю.

– Черт, неожиданно наша небольшая веселая экскурсия в Румынию в поисках расхитителей древностей и персонажей из легенд стала немного серьезнее, чем мы предполагали. – Джек повернулся, посмотрел на предрассветную темноту и покачал головой. Они с Райаном могли просто открыть дверь номера и устранить всех, кто был в коридоре, но что от этого толку? Приходилось ждать, пока Элис и Найлз закончат свои дела на горе, вернутся и вытащат их отсюда, потому что сейчас других вариантов у них не было. Полковник повернулся и посмотрел на остальных. – Предложения?

– У нас нет другого выбора, кроме как позволить Залласу сделать следующий шаг, – сказал Райан. – Он и эта тварь, подполковник Бен-Невин, в конечном итоге, попытаются напасть на храм – это мы знаем точно. Но когда они туда пойдут и как предупредить людей на перевале, чтобы те могли дать им отпор?

Джек знал, что Джейсон правильно озвучил два серьезных вопроса, стоящих перед ними. Он повернулся и прошел к большой гостиной люкса, сел на край дивана и задумчиво опустил голову.

– Полковник? – раздался голос Пита Голдинга.

Коллинз сперва не ответил. Он опустил голову и стал думать о самом верном способе сообщить Найлзу и Элис или, по крайней мере, капитану Эверетту, о том, что деревня и перевал Патинаш в ближайшие двадцать четыре часа подвергнутся нападению.

– Полковник Коллинз? – снова позвал его Питер.

– О, черт! – послышался затем испуганный голос Райана.

– Джек, я думаю, что сказочный аспект нашей миссии, о котором ты сейчас говорил, только что вышел на первый план, – сказала Сара, и в комнате воцарилась мертвая тишина. Стало тихо и спокойно.

Джек Коллинз, полковник армии Соединенных Штатов и обладатель Почетного ордена конгресса, медленно встал, повернулся и посмотрел в сторону Сары, Пита и Райана, которые уставились на большое окно. Неожиданно все сказки и легенды, которые старухи рассказывали, чтобы напугать маленьких детей, оказались за окном и уставились на американцев. Впервые за всю свою легендарную карьеру Джек Коллинз раскрыл рот и почувствовал, как его желудок делает сальто назад, когда его глаза встретились с настоящим и вполне реальным голиа.

– Боже мой! – охнула Макинтайр. Она хотела отойти от окна, но почувствовала, что ее ноги приклеены к полу. Казалось, гигантский зверь одним своим взглядом пригвоздил ее к месту.

Волк смотрел на них через левую часть большого окна, из чего Джек с Райаном сделали вывод, что зверь висел на каменной стене отеля, не держась ни за что, а просто вцепившись в нее когтями на руках и ногах. «Настоящие альпинисты», – подумал Коллинз. А животное все смотрело на них своими желтыми пронзительными глазами. Уши дернулись один раз, потом еще раз и еще, и все это время зверь по очереди изучал каждого из запертых в номере людей. Его пасть слегка приоткрылась, и Пит, стоявший ближе всех к окну, увидел сверкающие белые зубы и впечатляюще мощную челюсть голиа. Он невольно отступил на шаг от окна.

Зверь зарычал, и все четверо услышали глубокий и гулкий баритон, от которого задрожало стекло. Животное снова посмотрело на каждого из них по очереди, а затем, наконец, остановились на Джеке, который, в отличие от Питера, сделал несколько осторожных шагов в сторону окна. Это вызвало еще более заметную реакцию голиа, который поднял одну из своих рук и поднес открытую ладонь к стеклу.

– Может быть, я схожу с ума, но по-моему, он хочет, чтобы ты приблизился, – сказала Сара, сделав шаг назад.

Коллинз не мог удержаться от улыбки, глядя на крупные пальцы животного. Когти на них были такими длинными и мощными, что превосходили любую естественную защиту, которую он видел в природе. Пальцы были хорошо развитыми, а рука, хотя и похожая на человеческую, все равно сохранила волчьи признаки, которые больше полувека показывали в фильмах. Полковник улыбнулся еще шире, когда понял, что все, что Элис сказала об этом звере, – правда. Он был великолепен.

Четверо американцев смотрели, как Станус протянул руку и прислонил ее к холодному стеклу. Они увидели, как стекло прогнулось внутрь, и в этом момент, как все они клялись позже, зверь улыбнулся. Потом он убрал руку, и пленники в шоке уставились на голиа, который, держась всего одного рукой, оттолкнулся от стены и повис перед большим окном. Джек и Райан увидели его мощные мышцы и поняли, что этот волк, без сомнения, был самым сильным животным в мире. Коллинз прикинул, что голиа должен был весить не меньше восьмисот фунтов.

Неожиданно голиа растопырил пальцы правой руки и поднес ее к стеклу, а затем, на его морде снова появилось нечто похожее на улыбку, словно он шутил с шокированными людьми, стоящими внутри гостиничного номера. Они ошарашенно смотрели, как зверь поднял руку и поднес ее к своему толстому, покрытому складками лбу, а затем рука поднялась, остановилась, словно прикрывая глаза, и улыбка голиа стала еще шире, от чего у Джека кровь застыла в жилах. Потом американцы увидели, как желтые светящиеся глаза на мгновение потускнели, но это произошло так мимолетно, что все они потом сомневались, было ли это на самом деле. Желтый цвет сменится на голубой, после чего так же быстро снова превратился в цвет палящего солнца. Рука приблизилась к окну в последний раз, а потом появился один коготь, который голиа приставил к внешнему стеклу окна. Заостренный коготь начал царапать окно, и перед изумленными лицами пленников появилась цифра 6. Затем зверь исчез.

В номере было абсолютно тихо. Все смотрели на окно и на цифру 6, которая была на нем нацарапана. Личный состав самого тайного агентства американского правительства и члены команд, которые принимали участие в бесчисленных операциях в самых странных местах мира, которые открывали удивительные факты о реальном мире и которых было очень сложно напугать, продолжали стоять в шоке. Пит прислонился к стене, а затем позволил своим коленям согнуться и сполз в сидячее положение.

– Как бы я ни любил Элис Гамильтон и какой бы гениальной ее ни считал, я правда думал, что на этот раз она спятила, – сказал Пит, снова глядя на пустое окно. – Но это, мальчики и девочки, был не один из видов волков, когда-либо упомянутых в палеонтологической летописи.

– А причем тут летопись? – спросила Сара, заставив себя, наконец, отвернуться от окна. – Это голиа, как и говорила нам все время Элис.

Райан медленно повернулся и хотел было сказать что-то, но остановился. Вместо этого он подошел к внушительному бару и налил себе небольшую рюмку, а затем одним глотком опрокинул ее. Он был готов ко всем видам опасности, как и большинство бывших военных, но столкновение лицом к лицу с чем-то подобным, когда между тобой и мифом, который не может существовать на самом деле, всего несколько миллиметров стекла, сильно пошатнуло уверенность молодого человека в собственном бесстрашии.

– Что такое, мистер Райан? – спросил Джек, точно зная, что видел военно-морской летчик. Коллинз видел то же самое, и было интересно, не начал ли он терять свою способность интерпретировать увиденное правильно.

Джейсон толкнул небольшую рюмку вдоль бара – так сильно, что она врезалась в бутылку и чуть не разбила ее, а затем отскочила и упала на пол.

– Вы подумаете, что я спятил, – сказал он, изо всех сил стараясь не смотреть в глаза Саре и полковнику. Пит в это время все еще пялится на большое окно.

– Ну, тогда нам всем дорога в психушку, потому что я думаю, что видела то же, что и ты, – сказала Сара. – Джек?

Коллинз улыбнулся, а затем присоединился к Райану у бара, решив, что может позволить себе один раз выпить на работе. В конце концов, как часто вы видите оборотня у себя в окне и при этом точно знаете, что он был настоящим? Он налил себе рюмку, а затем быстро выпил, поставил ее на место и улыбнулся.

– Ты имеешь в виду, когда большой злой волк изменил свой цвет глаз на цвет глаз капитана Эверетта или когда эта чертова зверюга отдала мне честь?

Пит Голдинг посмотрел на Джека, который снова наполнил рюмку виски и сначала немного отпил из нее, а зачем осушил ее до дна.

– Ты имеешь в виду, что капитан…

– Да, я думаю, это был Карл, и он… – Коллинз рассмеялся, а затем снова наполнил рюмку, но, подумав, отодвинул ее в сторону, в изумлении качая головой. Питер опустил голову и произнес слова, которые полковник не мог заставить себя сказать:

– Он оборотень?

– О боже, это уже слишком много! – воскликнул Голдинг. – То есть да, то, о чем говорила Элис, – правда. Я хочу сказать, потерянное колено Израилево, нет проблем, да, конечно, это я готов принять, после всего того, что мы видели за последние несколько лет, легко. Но капитан – оборотень? Так, я должен серьезно подумать об увольнении.

Миссия приняла такой оборот, в возможность которого никто из присутствующих не верил.

– Ну, это доказывает одно, – сказала Сара, подходя и поднимая рюмку, которая слетела с барной стойки. Женщина поставила ее около полковника, прикрыв рукой.

– И что же? – спросил Джек, глядя на рюмку и руку Макинтайр над ней.

– Операция «Гримм», – сказала геолог и ухмыльнулась, посмотрев на Райана, Пита, а затем на Коллинза. – Элис выбрала очень подходящее название для своего чрезвычайного происшествия, не так ли?

Вопрос остался без ответа, и солнце взошло над горой в день торжественного открытия «Замка Дракулы» и последний день колена Иедды.