Глава 3
Илья видел лишь асфальт под ногами, нес, шатаясь.
Тело сползало. Он останавливался, подбрасывал повыше и нес вслепую, наугад.
У барьера его поджидали милиционеры, гражданские и несколько телеоператоров с камерами.
Он ничего этого не видел. Тяжело дышал, пыхтел, оступался и быстро перебирал ногами, чтоб сохранить равновесие.
Упали запотевшие очки, попали под каблук.
Перед глазами был расплывчатый, нереальный мир...
В окружении охраны к оцеплению спешил розовощекий милицейский генерал в зимней камуфляжной куртке и фуражке с высокой тульей. Ему на ходу что-то горячо толковал мужчина в гражданском, однако генерал оставался безучастным.
Омоновцы развели ограждение. Илья вынес тело за оцепление, и милиционеры тут же подхватили и сняли с него ношу.
Осторожно положили на землю.
Илья разогнуться не смог и опустился на асфальт рядом с трупом. Ему совали микрофоны, что-то спрашивали – он ничего не слышал и не видел. Расплывчатый, нереальный мир...
Откуда-то вывернулся старый чекист, склонился к Илье, потрепал его за косушку.
– Илья Николаевич? Вы меня слышите?
Он наугад отмахнул его руку, скрючился и натянул белую шапочку на лицо.
В это время толпа расступилась и появился милицейский генерал. Сдернул фуражку, постоял над телом и вдруг пошел куда-то в сторону.
Охрана поспешила следом.
Он бросил фуражку на асфальт.
Охранник поднял, отряхнул и понес в руке.
Тогда он с остервенением сорвал с куртки погоны и тоже бросил.
Охрана подняла...
Рано утром Надежда открыла дверь своим ключом, вошла в переднюю – тишина...
– Граф, Граф, – позвала шепотом и включила свет в передней.
Сразу заметила, поводка на вешалке нет, впрочем, как и отцовского дождевика.
– Гулять ушли, – определила вслух.
Скинула плащ, туфли, вошла в ванную и включила воду, чтобы умыться, но увидела себя в зеркале...
Ни усталости, ни серого оттенка – розоватая, матовая кожа нежно светилась.
Она сняла кофту, умылась, не вытирая лица, расчесала волосы, стянула их резинкой. Набросила халат, после чего сняла длинную юбку и только сейчас обнаружила грязные коленки.
Засмеялась, забралась в ванну, села на край и стала отмывать колени.
Поиграла струей воды...
Вспомнила прошедшую ночь на складе ненужной мебели – две сплетенных фигуры, веер лучей из-под двери...
Выскочила из ванной, побежала в спальню и включила телевизор.
Пощелкала каналы – нашла CNN...
От театрального центра двигалось что-то громоздкое, из-за недостатка освещения кадры были размытыми. Да еще камера в руках оператора плясала – не давали снимать, перед объективом замелькали бронежилеты омоновцев.
– Мы видим, кто-то вышел из дверей... Это идет мужчина, – торопливо комментировал женский голос. – Вероятно, отпустили заложника... Он что-то несет... Да, да, он несет на себе человека...
В это время в дверь позвонили. Надежда выключила телевизор и бросилась в переднюю.
– Сейчас, пап!
Стала искать ключ в карманах...
Он оказался на крючке вешалки.
Открыла дверь.
– Нагулялись?
За порогом стояла соседка с нижнего этажа.
– Доброе утро, Надюша, – сказала она трагично. – Вы уже понимаете, Игоря Александровича нет дома.
– Он ушел гулять с собакой, – пояснила Надежда.
– Вы его видели?
– Нет, я только что вернулась.
– Мы хотели вместе пойти! Я вышла на минуту позже, но их уже не было. Их нигде нет, Надя! Я осмотрела все места, где обычно Игорь Александрович гуляет... И не нашла! Вы знаете, я всю ночь простояла у подъезда! А потом возле своей двери!
– Зачем же вы стояли всю ночь?
– Ждала Игоря Александровича! Ведь он ушел выгуливать Графа еще вечером.
– Как... вечером?
– Очень поздно вечером! В десять часов двадцать минут.
– И он не возвращался?
Соседка зашептала:
– Знаете, что я подумала? Он не захотел моей компании! Он сбежал от меня. Вероятно, я ему совсем не нравлюсь. Но скажите, где можно гулять всю ночь, когда на улице так страшно?
– Он уехал на дачу, – уверенно сказала Надежда. – Не волнуйтесь...
– Как же я не подумала? – обрадовалась соседка. – Конечно, он на даче! Он так тяготится городом!
Надежда закрыла дверь и перевела дух.
И тут увидела свою сумочку на вешалке. Поспешно расстегнула замок и достала туго свернутую солдатскую рубаху.
Развернула, прижала к лицу – от запаха закружилась голова.
Она зашла в спальню, продела руки в рукава, положила их себе на плечи и стала танцевать вальс.
Сначала в коридоре зазвонил телефон – она словно не слышала.
Потом начали звонить в дверь, долго, настойчиво...
Наконец принялись стучать...
Илья вышел из дома Надежды. Он уже переоделся и теперь был в черном плаще и шляпе.
Белая машина стояла у подъезда.
Он перешагнул невысокий заборчик, отошел на детскую площадку и стал смотреть на окна Надежды.
В это время в подъезд вошла Рита.
Илья прогулялся по площадке – двор детства, знакомые деревья, трансформаторная будка, кирпичные гаражи вдалеке...
Давно забытая ностальгия брала реванш за многие годы... Щемило в груди – будто нежно, но настойчиво потянули ниточку из тугого клубка воспоминаний – и вот он уже завертелся с неостановимой силой.
Увидел вдруг – как друга узнал – родное, разлапистое старое дерево, огляделся и попробовал залезть – не получилось.
Узбеки, что мели двор, остановились и посмотрели на него.
Илья отряхнул руки и плащ, отошел от дерева и сел на ступеньку детской лесенки.
Рита вышла из дверей, сбежала по ступеням и тут заметила Илью.
Медленно подошла к нему.
– Здравствуйте, Илья, – проговорила негромко.
Погруженный в собственные мысли, он не узнал ее.
– Здравствуйте, – машинально ответил вежливому ребенку.
– Вы меня не узнали? Я Маргарита, дочь Ивана Беспалого.
Он вздрогнул, вгляделся в нее, встал.
– Не узнал... Рита... Ты знаешь, что твой папа...
– Знаю, – сдержанно перебила она, строгим тоном человека старше и мудрее. – Я горжусь вами, Илья. Я все видела по телевизору... Вы смелый и мужественный человек!
Илья протер очки, предательски запотевшие.
– Но я опоздал...
– Все равно вы поступили как настоящий мужчина. И я вам благодарна... – В голосе ее звучало восхищение. – Скажите, Илья, когда вам было страшно? Когда прорвались за оцепление и шли к театральному центру? Или когда несли моего папу?
– Странные ты вопросы задаешь...
– Просто хочу понять, что вы испытывали.
– Зачем это тебе?
– Изучаю психологию поступков, – серьезно сказала Рита. – Теперь я определилась: буду журналистом, как папа. Илья, а вам было страшно вообще?
– Я не думал об этом, – смутился он. – Впрочем, да... В какой-то момент...
Она заметила его смущение, спросила о другом:
– Как вы считаете, почему Надежда не открывает? А она дома, я спрашивала у соседки.
– Наверное, очень устала и спит, – не сразу проговорил он. – Надя не спала уже две ночи... Или больше.
– Я хотела взять ее с собой. Илья, вы могли бы помочь мне?
– В чем помочь? – Он непонимающе поднял брови. – Разбудить ее?
– Съездить со мной в роддом, к маме. Ведь нужно сообщить о смерти папы. Мне будет трудно сделать это одной.
Илья взглянул растерянно, снял очки, опять надел...
– Да... Пожалуйста.
Рита подала ему свой рюкзачок, взяла под руку и повела к машине.
– Вы же знаете, в присутствии мужчины женщины легче переживают горе.
Как только перестали звонить и стучать в дверь, Надежда села на кровать, бессильно опустила плечи. Затем аккуратно сложила рубашку, спрятала под подушку и взяла мобильный телефон.
Батарея оказалась разряженной.
Порылась в тумбочке, на подоконнике, поискала возле зеркала – зарядника нигде не было.
Заглянула в комнату, а, вот он, остался в розетке. Надежда подключила телефон, и тут ее взгляд упал на чайные приборы на столе и сахарницу.
Заварка в чашках высохла.
И стулья стояли точно так же, как вчера, когда на них сидели гости отца.
Внезапно на миг будто вернулся вчерашний день и эти молодые люди оказались на своих местах, но почему-то очень внимательно и пытливо смотрели на Надежду.
Она встряхнула головой, отгоняя наваждение, закрыла глаза.
Включила телефон, набрала номер, подождала... звонок донесся откуда-то с кухни. Она бросилась туда, пометалась, открывая шкафчики...
Телефон отца нашелся в выдвижном ящике стола вместе с ненужной мелочью...
Она тут же набрала подруге.
– Маринка, ты на работе?
– Я-то на работе! – взахлеб затараторила Марина. – Тебя где до сих пор черти носят? Обыскались! Ну, что у тебя? Что в «Меридиане»? Говори быстро!
– Там все нормально.
– Ага, понимаю, – со значением отозвалась она. – Ты его нашла? Ты с ним встретилась?
– Встретилась, – сдержанно ответила Надежда. – Но у меня новые проблемы...
– Что стряслось?
– Отец пропал. Ушел вечером гулять с собакой. И трубку оставил на кухне...
– А ты когда домой пришла?
– Минут двадцать назад.
– Ничего себе! Давай приезжай! Новости смотрела?
– Нет.
– Про Беспалого знаешь?
– Знаю...
– А про своего школьного друга?
– Что с ним?
– Да ничего. Приезжай, расскажу.
– Сейчас не смогу, Мариша. Поеду на дачу. Может, отец там...
– Тебя Крикаль требует в опочивальню! Велел срочно разыскать и доставить, под конвоем!
Они сидели в приемном покое роддома в наброшенных на плечи халатах и синих бахилах.
Илья держал на коленях рюкзачок Риты.
– Говорить я буду сама, – внятно наставляла Рита. – Вы просто будете рядом. Я знаю, как все подать. О вашем мужественном поступке расскажу в самом начале, чтобы сразу отвлечь внимание мамы. Главное – убедить ее, что смерть папы не была напрасной или случайной. Он не просто заложник, как остальные. Он пришел туда сам, осознанно, чтобы выполнить свой профессиональный долг. У мамы должно четко сформироваться чувство гордости, а не горя и безвозвратной потери. Тогда не пропадет молоко.
– Ты такая умная, Рита, – неожиданно вырвалось у Ильи.
– Когда женщине говорят о ее уме, подчеркивают глупость, – не преминула заметить она. – Хотела у вас спросить, Илья... Как вы познакомились с папой?
– Случайно, – не сразу и нехотя отозвался тот.
– Между вами встала женщина? Надежда?
Ответить он не успел, поскольку в приемную вошла медсестра.
– Прошу вас, проходите, – пригласила она Риту, – триста восьмая палата.
– Спасибо. – Рита поправила халат на плечах. – Идите за мной, Илья.
Он встал и послушно понес школьный рюкзачок.
* * *
По лестнице сновал народ, поговорить никак не давали.
Марина докуривала третью сигарету – раздавленные окурки лежали в пустой пачке на подоконнике, когда появился молодой человек лет тридцати. Спортивный брюнет, он потянул бы даже на секс-символ, если бы не косичка волос на затылке, модный островок растительности под нижней губой и совсем уж нелепые жиденькие усы. От всего этого Георгий напоминал полублаженного монастырского послушника, готовящегося к постригу.
– Марина! – Он раскинул руки. – Вот ты где! А я везде ищу тебя!
– Что надо? – недовольно бросила Марина.
Тут он углядел Надежду, оценил.
– А вы, должно быть, Надя Петрова? Замечательно! Я – Георгий!
Марина подбоченилась.
– Ты нам мешаешь, Гоша!
– Станислав Юрьевич велел сыскать и привести к нему в опочивальню, – пропел тот, откровенно рассматривая Надежду.
– Скажи, сейчас придем, – отмахнулась Марина.
«Блаженный» пошел, но дважды еще обернулся...
– Стас из провинции выдернул, – пояснила Марина, когда Георгий скрылся. – Вроде бы на место Ивана...
– Этого? На место? – Надежда изумленно вскинула брови.
– Если постричь и побрить, сойдет... – Подруга сгорала от любопытства. – Ну и что дальше?
– В общем-то ничего особенного. Понимаешь, мы уснули. И поговорить толком не успели.
– Уснули, это я понимаю!
– Ну тебя, Маринка! Видела бы, какой он пришел. Уставший, мокрый насквозь, рубаху выжимал... Знаешь, сколько на них надето тяжестей? А в подвале еще жарко.
– Ты хоть сказала, что замуж собираешься?
– Ты что? Зачем?
– А чтобы подумал. И прикинул! Это их стимулирует. К конкретным действиям.
– Я не могла ему сказать, – не глядя на подругу, очень тихо призналась Надежда. – Язык бы не повернулся. У него впереди... другие конкретные действия. Каждый час можно ждать.
– Неужели будут штурмовать? – полушепотом спросила Марина.
– Молчи! Не знаю.
– Их же там перебьют! Или взорвут вместе с заложниками... Сказали, весь зрительный зал заминирован.
– Я ничего не знаю, – как партизан, повторила Надежда. – Не приставай.
Марина прикурила от окурка очередную сигарету.
– А теперь тебе придется замуж выходить, – прищурилась с иронией. – За героя. Школьный друг-то оказался... нормальным пацаном. Звезду с неба достал.
– Я от Сердюка не ожидала.
– Не отвертишься, подруга! В любой момент явится – и что?
– Меня не это сейчас волнует, – перебила Надежда. – Дай бог, чтоб папа уехал на дачу.
– Перестань, а куда еще?
– Меня смущают эти странные гости... Говорила тебе, были у отца.
– Слушай, может, они и правда какие-нибудь сектанты? – насторожилась Марина и погасила сигарету. – Сейчас их развелось...
В это время на лестнице возник сам Крикаль.
– Вы на работу пришли или посплетничать? – возмутился он. – Ну что это такое? Сорок минут торчите на лестнице! Вы тут еще не обкурились?
– Если господин ругается, значит, любит, – не зло съязвила Марина. – Присоединяйся к нам, Стас.
– С тобой в опочивальне разберусь, – пообещал ей Крикаль. – Иди и жди там. А с Петровой здесь и сейчас.
– Мне раздеться? – съехидничала Марина.
– Вон с глаз моих!
Марина нехотя поднялась по лестнице, помахала рукой.
– Варвара сегодня позвонила, сама, – вдруг сообщил Крикаль. – Первый раз за все эти годы. Час проговорили... Ты правильно сделала, что заслала к ней... своего героя.
– Я никого не засылала.
– Хочешь сказать, издатель сам пошел в роддом?
– А он что, был у Варвары?
Крикаль обескуражился.
– Утром приехали вместе с Ритой. Я подумал, по твоей инициативе. Но в театральный-то центр ты его отправила?
– С чего ты взял? Я вообще не ожидала...
– Ладно, не скромничай. Не без твоего участия все эти чудеса храбрости. Что ты делаешь с мужиками? Что в тебе такого, отчего мужики кидаются в огонь и воду?
– Ты преувеличиваешь мои заслуги.
– Нет, это хорошо, что к Варваре поехал Сердюк, – вздохнул Крикаль. – Кто бы еще смог выступить... черным вестником? Ни ты, ни тем паче я. А он белый и пушистый. Особенно после «Норд-Оста»... И видимо, психологически так все обставил, что Варвара тут же позвонила.
– Я рада, что у вас возник контакт, – безучастно проговорила Надежда.
– Ты увольняться-то еще не передумала? – вдруг спросил он.
– Не передумала.
– Ну вот тебе и прощальная гастроль. Ублажу в последний раз.
– В крайний...
– Ну да, да... Поедешь в командировку. Франция, Лион, Римский театр... Как раз на три дня, с нашим Большим. Послезавтра утром вылет.
– Послезавтра похороны.
– Поэтому и отправляю. Хватит тебе стрессов, переживаний. Придешь в себя, развеешься...
– Не могу, Стас. Мне нельзя уезжать...
– Через «не могу». А то вместо ЗАГСа и свадьбы загремишь в психушку.
– Спасибо за заботу. Но кажется, тут другая причина. Ты от меня хочешь избавиться.
Крикаль засунул руки в карманы, посмотрел на строптивицу оловянными глазами.
– Прозорливая моя... Да! Я не хочу, чтобы ты присутствовала на похоронах. Потому что там, как сама понимаешь, будет Варвара. Иван на тебя не обидится, ты сделала для него немыслимое.
– Так бы сразу и сказал, – едко улыбнулась Надежда. – Все равно в командировку не поеду. У меня отец пропал.
– Как – пропал?
– Вечером пошел гулять с собакой... Может, на даче... Сейчас съезжу, узнаю.
– Машину дам. Время еще есть, улаживай с отцом и собирайся во Францию. С собой возьмешь стажера Гошу. Отдай ему зарубежный паспорт. Он оформит документы. Натаскаешь его, как работать с артистами, а главное – сбей с него эту провинциальную пыль. Но предупреждаю заранее, претензий чтоб потом не было! Это служебная командировка, а не прогулка по берегу Роны.
Едва Илья появился в холле шестого этажа своего офиса, как к нему бросился начальник службы безопасности:
– Илья Николаевич! С утра вас жду! У нас проблемы.
Илья молча прошел в кабинет, снял плащ, сел у камина в кресло-качалку.
– Ну что там?
– Вы дали распоряжение финансовому департаменту перевести полмиллиона на счет фирмы ООО «Нейтраль». Двумя траншами...
– Не помню, – задумчиво проговорил шеф. – Что это за фирма?
– Я проверил. Официально занимается переработкой мусора, – доложил старый чекист. – На самом деле это грязная криминальная контора. Проворачивает финансовые аферы и еще кое-что. Находится под наблюдением соответствующих органов. Меня предупредили...
– А зачем мы туда деньги переводили? – с отсутствующим видом спросил Илья.
– В платежке стоит «Оказание полиграфических услуг». Двести пятьдесят тысяч уже перевели без моего ведома... – Он пошелестел бумажками. – Вот ваше распоряжение...
Илья вскочил.
– Это вас не касается! В течение трех дней необходимо перевести еще столько же.
– Нельзя этого делать, Илья Николаевич! – взвыл полковник. – Мы уже попали в поле зрения... моих бывших коллег.
– Что это значит?
Чекист помялся – не хотел выдавать секретов.
– Там может быть обыкновенный криминал... Но скорее всего что-то посерьезнее...
– Например?
– Возможно, это ловушка, и очень опасная. Нужно отозвать перевод, сделать возврат. Срочно.
– Ладно, я сам утрясу этот вопрос. – Илья сел за стол и снял трубку.
Старик бережно и настойчиво отнял ее и положил на аппарат.
– Только не по телефону, Илья Николаевич. Лучше всего с глазу на глаз и где-нибудь в чистом поле.
– Меня могут прослушивать?
– Не исключено.
– Кто? Милиция, ваши коллеги?
– Если мои коллеги, считайте, вам повезло.
Илья подошел к окну – на другой стороне бульвара издевательски светились огни салона для новобрачных.
Редакционная машина с логотипом «ТВ» застряла в том же месте, где когда-то джип Андрея.
Подергалась взад-вперед, побуксовала и прочно села на мосты.
Надежда и водитель вышли, оценили ситуацию.
– Без трактора не выбраться, – заключил водитель.
– Пойду пешком. – Надежда достала зонтик и направилась через поле.
Было ветрено, сыро и тоскливо. Над головой носилось воронье, под ногами хлюпала непролазная грязь.
Она добралась уже до середины поля, когда вдруг выглянуло яркое солнце – и все преобразилось. Надежде показалось – в небе запели жаворонки и блеснули капли апрельского дождя...
Это длилось несколько секунд, но пропало солнце, и припустил сильный косой дождь, запузырились лужи. Она раскрыла зонт и пошла к белеющим домам.
Чем ближе подходила, тем короче становился шаг.
Никто не встречал.
Надежда постояла у калитки – на двери замок, по темным стеклам окон бьет дождь... Медленно вошла во двор, поднялась на крыльцо и отомкнула дверь. В доме нетоплено, знобко.
Постояла у порога, озирая пространство: все было так, будто хозяин куда-то вышел ненадолго. На верстаке в углу инструменты, рабочий мусор, стружка, скомканная наждачная бумага, на столе – открытая книга, бумага и рассыпанные остро отточенные цветные карандаши.
Механический будильник остановился и показывал ровно шесть часов. Потрясла, послушала – кончился завод.
Надежда сняла сапожки, не раздеваясь заглянула в комнату: занавески задернуты, постель заправлена – все чисто, уютно... И пусто...
Открыла зачем-то книжный шкаф, пробежала взглядом по корешкам, увидела стопку бумаг – какие-то детские рисунки, записи. И отдельно – увесистая пачка больших фотографий, уже знакомых: на всех снята радуга. Причем на некоторых сделаны пометки фломастером – треугольнички и цифры.
Надежда аккуратно сложила бумаги, спрятала в сумочку. Фотографии вернула на место.
Она открыла платяной шкаф, перебрала одежду на вешалках – ничего, никакого спасительного знака...
И вдруг что-то зазвенело.
Поискала где, вынула пиджак на вешалке – звенит что-то под ним.
Оказалось, там солдатская гимнастерка с золотыми погонами младшего лейтенанта.
На левой стороне три ордена и десяток медалей...
Она никогда не видела наград отца, внимательно рассматривала с печальным интересом. Защемило сердце.
Надя тяжело вздохнула, бережно спрятала гимнастерку под пиджак, убрала в шкаф.
Постояла в раздумье посередине комнаты и решительно пошла к двери.
Дом закрыла на замок. Дождь уже кончился, но сильный ветер мел листву с деревьев, кричало воронье.
Она вышла из калитки и направилась к соседнему дому.
Там, в палисаднике, старик убирал листву и траву – готовился к зиме.
Надежда подошла к заборчику. Хозяин поставил грабли, узнал ее, оживился, но утешить было нечем, ничего он не знал об Игоре Александровиче с тех пор, как тот ушел к электричке, с посохом, и собака с ним...
Снова пошел дождь...
Илья разыскал Айдара в казино «Кристалл». Тот играл в бильярд в паре с подручным.
Встретились по-кавказски шумно.
– Здравствуй, дорогой! – Айдар обнял его. – Видел, как ты ходил за своим братом. Ты смелый человек, дорогой! Я рад, что помог тебе... – Он знаком подозвал официанта. – Знаю, брат погиб... Давай помянем его. По вашему обычаю.
Илья взял бокал с подноса, равнодушно пригубил.
– У тебя есть вопросы? – спросил проницательный Айдар.
– Есть, – медленно подтвердил тот. – Я перевел половину... означенной суммы. По безналичному...
– Здесь я тебе помочь не могу, – перебил Айдар. – Я договаривался с людьми на полмиллиона. А живой твой брат или мертвый, это мы не говорили. Ты пошел и брата взял. Надо расплатиться. Они люди большие, серьезные...
– Я заплачу, – жестом остановил его Илья. – Но только наличными, и всю сумму. В течение недели. Перевод придется отозвать...
– Почему?
– Счет, который ты дал... В общем, гнилой. Эта фирма – чья-то ловушка. Находится под контролем. И я там засветился...
Лицо Айдара осталось по-восточному непроницаемым.
– Спасибо, что сказал, – проговорил он. – Сейчас позвоню и все улажу. Ты поиграй пока за меня.
Илья взял кий, а Айдар удалился в дальний угол бильярдной.
– Давай покатаем, – радушно предложил подручный. – Не волнуйся, Айдар все уладит. Твой черед, дорогой!
Илья протер очки, походил вокруг стола, выбрал позицию, но тут вернулся Айдар.
– Давай, сэр Дюк! – подбодрил он. – Только не промахнись.
Илья ударил слишком сильно, шар влетел в лузу, но другой ушел со стола через борт.
– Ай-ай-ай! – весело воскликнул Айдар. – Этот шар надо не бить – гладить нежно, как женщину. Приходи, я научу тебя!
Он вручил Илье сложенную бумажку.
– Что это?
– Номер телефона. – Айдар невозмутимо выставлял шары. – Позвони через час... Люди сами хотят поговорить, без посредников. Они тоже видели, какой ты храбрый человек... Но смотри, не забывай Айдара!
Вечером Надежда стояла возле зарешеченной амбразуры дежурного в районном отделе милиции и ждала.
Мимо сновали граждане, милиционеры запирали задержанных в «обезьянник», в котором кто-то надсадно скулил и ругался.
Топот ног, лязганье дверей, сердитые голоса – все это она слышала будто откуда-то издалека...
Посмотрела на часы – 18.30.
Подошла к амбразуре. Устало спросила:
– Скажите, он еще не пришел?
Дежурный меланхолично отодвинул стекло, пробубнил, едва разжимая губы:
– Сегодня уже не будет. Приходите завтра...
– А вы могли это раньше сказать? – слабо возмутилась Надежда. – Я стою уже полтора часа!
– Не мог... – бросил дежурный.
– Почему?
Он с треском задвинул стекло.
Надежда отошла к стене, меланхолично прислонилась плечом. Но вдруг спохватилась и вытащила мобильник.
– Стас? – сказала она в трубку. – Нужна твоя помощь... У меня не принимают заявление. В нашей милиции не принимают, где еще? Говорят, надо ждать три дня! Начальства на месте нет и сегодня не будет... Они все тут ссылаются на «Норд-Ост»! Хорошо, подожду. Спасибо...
Она ушла к противоположной стене, и открылся живописный вид «обезьянника» – решетка, тусклый свет и люди. Кто сидит, кто и вовсе лежит на полу, а кто стоит, как на плакате, стиснув кулаки на прутьях решетки. Во взглядах исподлобья – жажда справедливости и свободы.
И вдруг – знакомое лицо! Она припомнила – точно, бритоголовый побежденный гладиатор. Как будто из прошлой жизни всплыла картина: пыльный бурьян вокруг цеха, Илья... У гладиатора добавилось новых шрамов и отсутствовали четыре передних зуба, отчего угрюмо-агрессивный вид его сейчас был смешным.
Надежда так откровенно рассматривала его, что он ощутил взгляд и обернулся.
И неожиданно улыбнулся, показывая детские десны, – возможно, узнал...
Она отошла на старое место, и тут из дежурки выскочил испуганно-вежливый капитан.
– Надежда Игоревна? Прошу вас, пройдите в шестнадцатую комнату. Это по коридору налево. Вас там ждут!
Она не удостоила его взглядом, застучала каблучками по вышарканному линолеуму.
В комнате оказался заспанный и всклокоченный майор, спешно приводящий себя в порядок, – спал на составленных стульях.
– Простите, – сказал он, подставляя ей обшарпанный стул. – Мы на казарменном положении. Вот необходимые бланки, заполняйте. Что не ясно, спрашивайте. Паспорт и фотография отца у вас?
– Паспорт не нашла. – Ручка не писала, она достала свою и начала заполнять бланк. – Фотография вот...
– То есть паспорт может быть при нем? Это хорошо... – Майор засуетился. – Вот здесь опишите, во что одет. А здесь – видите рисунок? Нужно указать, какие зубы отсутствуют, а также какие протезированы.
– Об этом ничего не знаю, – покачала головой Надежда. – Он никогда не жаловался... Кажется, у него все зубы целы. И протезов нет.
– В восемьдесят один год?
– Ему не дают столько, выглядит моложе...
Майор посмотрел на фотографию.
– Ладно, это тоже отличительный признак... Вот здесь опишите особые приметы, – указал пальцем он. – Шрамы, наколки, увечья...
– У него нет ничего такого. Только борода и волосы до плеч. И еще с ним собака, фокстерьер!
– Так и напишите. Может, послеоперационные швы есть?
– Никогда не видела. И он не говорил.
– Завтра возьмите в поликлинике медицинскую карту, – хмуро посоветовал майор и не сдержался, добавил нравоучительно: – Как же так, Надежда Игоревна? Ничего не знаете об отце! А работаете на телевидении!
– Мне кажется, папа и в поликлинике никогда не бывал, – растерянно проговорила она. – По крайней мере в последние двадцать лет, насколько я помню... Я узнаю.
– Таких людей в природе нету, – авторитетно заявил майор. – Мне тридцать семь, но уже все: радикулит, язва желудка, гипертония второй степени! Каждый год в госпитале лежу.
– Наверное, вы по жизни старый, – серьезно заметила Надежда. – Или вам отпущена всего одна жизнь. А мой отец молодой.
Тот вытаращил глаза:
– Позвольте, как вас понимать? Одна... А у кого их две?
– Я сейчас только подумала... – Она перестала писать. – Отец никогда не болел, даже простудой, гриппом. И никогда ни на что не жаловался. Даже лекарств я у него не видела. А еще ведь он воевал, потом долго служил! И ни одной царапины. И еще он нежно относился к людям. На меня ругался, а к другим... Знаете, его все любили...
– Вас послушать, так ваш папаша святой, – проворчал майор, проверяя бумаги.
– Что вы сказали?
– Вот тут не указали цвет глаз и волос... Говорю, как святой ваш отец.
– Может, он и правда святой?
– Цвет глаз и волос?
– Волосы седые... А глаза? – Она ужаснулась. – Господи, я не помню, какие у папы глаза... Синие? Или серые...
Майор положил перед ней бумаги.
– Вам все-таки придется посетить нас завтра. Подпишите здесь и идите отдыхать.
Она подмахнула не глядя.
– А еще у папы есть посох! – вспомнила Надя в дверях. – Из медного дерева...
– До свидания, Надежда Игоревна, – выразительно произнес майор, давая понять, что разговор окончен.
Илья оставил машину на противоположной стороне улицы и вошел в ресторан «Зеленая лампа», размещавшийся в подвальчике старинного дома.
Внутри помещения было и впрямь зелено от призрачного, легкого дыма дорогих сигар и искусной подсветки. На входе стояли накачанные, профессионально вежливые и обходительные парни в пиджаках и дорогих галстуках, что выдавало в них явную госслужбу.
В зале сидело всего несколько человек, галстуками и выправкой напоминающих тех, что на входе. Тяжелые портьеры драпировали двери в кабинеты в глубине зала.
Илью узнали, поскольку ничего не спросили, а услужливо провели в один из кабинетов. Там он увидел двоих мужчин. Один – смуглый, похожий на индейца, однако же с кудрявой негритянской шевелюрой, смахивавшей на парик, – сидел с непроницаемым лицом буддийской статуи и, похоже, медитировал.
Он показался знакомым, и Илья чуть дольше задержал на нем взгляд.
Другой – славянской внешности и тоже внешне спокойно-респектабельный – был чуть живее: вежливо кивнул и пригласил:
– Присаживайтесь. Прошу вас. Здесь очень уютно. – По речи в нем угадывался украинец.
И, ничего не спрашивая, он плеснул виски в бокал.
– Выпьем за знакомство, – отрешенно проговорил «Будда». – Мне сказали, вы достойный человек.
Говорил он с легким азиатским акцентом.
– Я вас где-то видел, – натянуто произнес Илья.
«Будда» на мгновение вышел из медитации, глянул цепко и опять «ушел». Но уточнил бесстрастно:
– Бои без правил...
– Простите, с кем имею честь?
Ответом его не удостоили. «Будда» пригубил виски, зачем-то отер рукой гладкий подбородок и погрузился в глубокую нирвану.
Зато его напарник склонился и тихо, словно боясь разбудить, спросил с участием:
– Говорят, у вас возникли серьезные проблемы?
– Я перевел половину означенной суммы, – проговорил Илья, сохраняя хладнокровие и тщательно подбирая слова. – На счет, который мне дали. Но получил информацию, что делать этого не следовало. Фирма «Нейтраль» находится под чьим-то негласным контролем. И теперь можно ожидать больших неприятностей.
– От кого? – спокойно полюбопытствовал хохол. – Как вы считаете?
– Точно не знаю... Думаю, это может быть УБЭП, налоговая или ФСБ.
– Никто из них к контролю над «Нейтралью» не причастен, – возразил тот. – Пусть это вас не тревожит. Вас ожидают неприятности, но совершенно другие. О которых вы даже не подозреваете.
– Не понимаю, о чем вы говорите, – напрягся Илья.
– Сейчас тебе и не нужно понимать, – подал голос «Будда». – Но ты должен был догадаться, кому предназначаются твои деньги.
– В тот момент я об этом не думал, – признался Илья. – Честно сказать, мне и теперь кажется, что деньги в результате получит Айдар.
– Он их никогда не получит, – заверил «Будда». – Вы заплатили выкуп за журналиста. Скажите, вам позволили войти в захваченное террористами здание и взять его?
– Да.
– И мы это все видели. Ваше мужество достойно восхищения. Но где же аналитическое мышление человека с философским образованием?
Илья внезапно ощутил всю тяжесть земного притяжения.
– Хотите сказать, я заплатил... террористам?
– Совершенно верно, одному из подразделений Аль-Каиды.
Илья не сдержался, вскочил, но тут же сел.
– Надеюсь, это шутка?
– Шутка, – обронил «Будда». – Не переживайте. Ваши деньги пойдут на закупку вооружения и боеприпасов для своих террористов. Например, чеченских.
– И об этом было не трудно догадаться, – продолжил мысль хохол. – Но если вы осознанно делаете такой шаг, ищете связей через свою «крышу»... Им ничего не остается, как идти с вами на контакт.
– Впрочем, можно через тот же банк отозвать перевод. – «Будда» шевельнулся в кресле. – Под предлогом технической ошибки. Мы можем посодействовать. Будьте честны: вы сделали это ради женщины?
Илья не испытал облегчения – напротив, навалился грудью на стол и опустил плечи.
– Да, – глухо сказал он.
Хохол разлил виски.
– За женщин и выпьем!
– Мы решим вопрос. – «Будда» не притронулся к бокалу. – Прикроем вас и ваш бизнес. Но вам придется заплатить.
– В пределах разумного я готов. Но только наличными.
– Акциями, – возразил тот, – бумажного комбината в Карелии.
– Мне нужно подумать, – не сразу отозвался Илья. – Сколько вы хотите?
– Ваш пакет.
– Мой? Но у меня восемьдесят процентов! Это десятки миллионов долларов!
– Нотариус сейчас приедет, – деловито сообщил хохол. – Не стоит откладывать в долгий ящик...
Возле своего дома Надя заметила мужскую фигуру, замедлила шаг – знакомый или показалось?
Едва она повернула к подъезду, как мужчина двинулся навстречу.
– Надя? – окликнул. – Добрый вечер! А я вас жду.
Она наконец узнала Георгия.
– Вы? Что тут делаете?
– Принес вам паспорт с визой! – счастливо объявил он. – Представляете, все сделали за один день!
– Спасибо, – пожала она плечами. – Только поездка скорее всего не состоится.
– Почему? – наивно изумился Георгий. – На три дня в Лион! Это же мечта!
– Есть причины. Где мой паспорт?
– Здесь. – Он показал борсетку. – Какие должны быть причины, чтобы не ехать во Францию?
– Да-а, – протянула она. – Трех дней мне явно не хватит...
– На что?
– Чтобы выбить из вас провинциальную пыль.
– А она заметна, да? – сразу свял он, вынимая паспорт. – Эта пыль?
– Стоит столбом. – Надежда сунула его в карман. – Чихать хочется. Спасибо...
– Ну в чем это выражается? Поверьте, я спрашиваю искренне! Потому что сам чувствую...
– Не чувствуете, – перебила она. – Прежде всего нужно сходить в парикмахерскую и привести лицо в порядок.
Гоша потрогал треугольник бородки.
– А что вас смущает в моем лице? Это?
– Блаженство.
Он блеснул умом.
– Блаженство как удовольствие? Или блаженство как непосредственность?
– Как юродство.
– Даже так? – совсем не обиделся он. – Тогда это принимается. А что еще?
– Нельзя быть навязчивым, Георгий. Особенно с незнакомыми женщинами.
– Но мы знакомы!
– Спокойной ночи.
Он отступил.
– Еще очень рано. Я хотел предложить вам... посидеть в кафе, например.
– Если вздумали поухаживать за мной, то это напрасно, – устало отмахнулась она, набирая на двери код. – До свидания.
– Ну хорошо, – мгновенно согласился Георгий. – Деловое предложение – поехать к «Норд-Осту»! Такое событие! Разве можно журналисту сидеть дома? Тем более сегодня – возможно, будет развязка!
Надежда повернулась к нему.
– Кто это сказал? – спросила чужим, будто надтреснутым голосом. – Откуда вы знаете?
Он услышал тревогу.
– Сегодня третьи сутки, – пояснил смущенно. – А из практики известно... На третий день начинается психологическая усталость. У всех... Обязательно возникнет критическая ситуация. У кого-то сдадут нервы...
Надежда тряхнула волосами.
– Хорошо... Подождите меня здесь. В гости не приглашаю.
– А я бы не отказался от чашечки кофе! Даже съел бы что-нибудь. Целый день бегал с бумагами по треугольнику: Большой театр – Останкино – посольство...
Она открыла дверь и придержала ее – он все понял и вдохновился.
– Насколько я понял, Надя, у вас какие-то проблемы? – уже на лестнице частил Гоша. – Если нужна помощь, я к вашим услугам. И поверьте, совершенно бескорыстно! Тут уж вам придется смириться с моими провинциальными привычками. Я знаю, в столице другие нравы, за все надо платить...
Надежда отпирала квартиру.
– Платить приходится всегда и за все. И не только в столице...
Он вошел в переднюю и огляделся.
– Если вы так говорите, значит, у вас сейчас полоса невезения. Это бывает! Но никогда не следует унывать. Помните, что все проходит. А потом наступает благодатный период. И совершается то, о чем вы раньше даже мечтать не могли.
Георгий бесцеремонно снял куртку, переобулся в тапочки и пошел осматривать квартиру.
– Хорошо у вас, тихо... О, в окно видно Москву-реку! Как здорово... Вы любите смотреть на воду?
– Нет, – отозвалась она с кухни.
– Почему?
– Начинаю ощущать, как безвозвратно бежит время.
Он заглянул в кухню.
– И вам становится тоскливо? Да... Это потому, что мы по-разному чувствуем время. Имею в виду, мужчины и женщины. А я родился на Шексне. Это под Череповцом. В доме с окнами на реку...
– Присаживайтесь. – Она положила на стол хлеб, масленку и колбасную нарезку. – К сожалению, только бутерброды...
– Спасибо. – Он сел и начал резать хлеб. – Знаете, а я везучий человек. У меня практически не бывает черных полос. Вот и сейчас... Когда ждал вас у подъезда, думал: эх, поесть бы! И вот, пожалуйста, уже кормят! Или, например, позавчера я еще не знал, что буду работать на Центральном телевидении. Но звонит Станислав Юрьевич и говорит: «Георгий, приезжай! Возьму без испытательного срока». А сегодня утром и предполагать не мог, что поеду во Францию! Да еще и с вами!
– У вас пять минут, – предупредила Надежда. – Кофе сделаете сами.
И ушла в спальню, прикрыв за собой дверь.
Достала из шкафа брючный костюм и только разделась, как в дверь позвонили.
Георгий жадно уминал бутерброды – голоден был зверски.
Услышав звонок, он вскочил, подлетел было к входной двери, прожевал. Звонили настойчиво.
Открыть он не решился, приблизился к двери спальни, предупредительно постучал.
– Надя, звонят! Вы кого-нибудь ждете?
– Откройте! – откликнулась Надежда.
Георгий распахнул дверь.
– Прошу! Здравствуйте!
За порогом стоял Илья. Увидев незнакомого парня, он отступил, посмотрел на дверь квартиры – номера не было.
– Я, кажется, ошибся, – проговорил он. – Это третий этаж?
– Третий, – уверенно подтвердил Георгий. – Вам кого?
– Петровы здесь живут?
– Здесь.
– А вы – кто?
– Я тележурналист, из Череповца. То есть теперь уже нет...
Илья вошел в квартиру.
– Стажер? Это ты стажер?
Георгий ответить не успел, поскольку из спальни послышался голос Надежды:
– Георгий, кто там?
Илья подошел к двери.
– Надежда, может быть, ты объяснишь, что все это значит?
– Илья? Я одеваюсь... Сейчас выйду!
– Да, пожалуйста, оденься и выйди, – мрачно процедил он.
– Извините, а вы кто? – с вызовом спросил Георгий.
– Дед Пихто! Не ожидали? Не вовремя приехал? Но вы ведь успели постажироваться?
– Слушайте, вы! – Георгий вытаращил глаза. – Вы что несете?
– Стажировались бы себе во Франции, чтоб я не видел и не знал. Не утерпели? Да, Надежда – женщина темпераментная. Сама затащила в спальню?
– Ты, козел! – взъярился Гоша с провинциальным запалом. – Я тебе сейчас по роже врежу!
Илья не удостоил его взглядом, снял шляпу и бросил на столик к зеркалу.
– Почему все твои любовники такие хамы? – Он постучал в дверь спальни. – Тебе нравится наглость? Грубость и распущенность, да? Ты извращенка? Нет, я не понимаю! Не успела похоронить одного, у нее уже другой! А где-то есть еще и третий!
Полуодетая Надежда обреченно сидела на кровати, будто воздушный шарик, из которого выпустили воздух...
