Книга: Выстрел в прошлое
Назад: Глава 5. Плотина памяти
Дальше: Глава 7. Второе «я»

Глава 6. Круги на воде

Место, где содержали Суворова, нисколько не походило на мрачный застенок. Уютная комната, хоть и без окон, диван, телевизор. Боб сумел вырваться к товарищу только после обеда:
– Извини, Седой, обманул – с утра не мог приехать. Встречался с прессой и разными деятелями… Вот твои сигареты.
Марат поднялся с дивана, на котором, валяясь, глядел телевизор, забрал у Боба блок «Житана» и закурил.
– Ты хоть знаешь, где находишься?
Марат отрицательно покачал головой, но все еще не произнес ни слова.
– Да не дуйся ты, старина, – Богуслав дружески ткнул его в бок.
От этого тычка Марат весь скривился и замычал.
– Ты чего?
– Угадай с трех раз, – скрипуче ответил наконец Марат.
– Били? – недоумевающе спросил Боб, – не должны были…
Марат махнул рукой:
– Нет. Это еще в номере – пропустил удар в ребра. По-моему, трещина есть.
– Это нам некстати, – огорчился Богуслав. – Нас ждут великие дела. Может, и подраться придется с кем-нибудь…
– Да ладно, не впервой, – отмахнулся Суворов. – Так куда меня завезли эти бабаи?
Боб улыбнулся:
– Помнишь, нам в машине журналисты рассказывали про аресты верхушки МВД? Так вот тебя запрятали в тот самый бункер Гаджи Мамедова, где они держали похищенную женщину. Тут неподалеку поселок, Кешля называется.
– Зачем? – удивился Марат.
Боб пожал плечами:
– Кто их знает… Просто подальше с глаз убрали. Да и не терпится новому начальству попользоваться имуществом прежнего хозяина. Психология…
– Ты почитай, что про тебя пишут, – Боб протянул Марату ежедневную «Трибуну». – Это националистический орган, заигрывающий с властью, – так мне объяснили.
Статья называлась хлестко: «Слетелись на пирог». Марат с интересом пробежал ее глазами: «…когда до открытия магистрали века остались считанные дни, свою долю стали требовать и те, кто не только не помогал, но и ставил всяческие препоны на ее трудном пути. Сейчас в каспийскую столицу тянутся все “дикие гуси”, проводники “оранжевых” революций, все деструктивные элементы, которые почуяли запах больших денег и политической нестабильности общества.
Замелькали гонцы из Москвы, которая в свое время отказалась от участия в грандиозном строительстве и не участвует на равных в совещании, которое началось сегодня утром в конференц-зале гостиницы “Азия”. А вместе с ними пытаются проникнуть и вовсе одиозные элементы. Так, вчера днем в строго охраняемую гостиницу, переполненную важными гостями, заселился посланник радикальных русско-украинских формирований – некто Марат Суворов, как написано в его паспорте. Его стиль поведения и намерения прекрасно характеризует происшествие, которое случилось через несколько часов, вечером того же дня.
Наведя некоторые справки о личности жильцов, встревоженная охрана гостиницы попыталась произвести обычный паспортный контроль этого субъекта и предупредить его о правилах поведения в дни международной встречи. Этот боевик, возможно, связанный с УНСО, немедленно оказал мощное сопротивление офицерам правопорядка. Прошедший спецподготовку, эмиссар нанес серьезные увечья троим сотрудникам, находящимся при исполнении служебных обязанностей. Всем им оказана медицинская помощь в травматологическом отделении.
Зачинщик беспорядков сейчас дает показания в следственном изоляторе. Его напарник – некто Богуслав Кочаров, спортсмен-тяжеловес, – на момент выхода газеты все еще не был задержан. По-видимому, экстремистские элементы, пригласившие этих “инструкторов революций”, успели предупредить его об опасности».
– Так тебя, я понимаю, все-таки сумели задержать, экстремист? – сказал повеселевший Марат. – Будешь со мной сидеть? Пристраивайся! Диван один, но широкий. Поместимся.
– Что, понравилось, как тебя расписали?
– Не очень по-русски, но бойко и – главное – правдиво, – иронизировал Марат. – Надо им только поправочку подсказать для следующего номера: я не троих, а четверых помял, а пятого – пристегнул к батарее, почти невредимого.
– Я знаю, – сказал Боб. – Один цэрэушник рассказал, как было дело. Загляни лучше в «Зеркало». Там совсем другая информация – от демократической оппозиции.
Боб развернул толстую цветную газету и ткнул пальцем в фотографию, где красовались они оба в накопителе аэропорта:
– Успели снять нас, паразиты. Это наши знакомцы постарались из Би-би-си. Твоя подружка Мари.
– Кстати, она сказала вчера, что не сможет свести нас с руководством British Petroleum. Она с ними на ножах.
Боб поднялся, сделал телевизор погромче и, наклонившись к уху Марата, проговорил:
– Мы с Маркусом Миллером полночи обсуждали наши дела. Все, что происходит, под его контролем. – Он громко добавил: – Ты читай, читай.
Оппозиционная газета имела совершенно другой взгляд на происшествие. Статья была озаглавлена: «ПОЛИЦЕЙСКАЯ ДУБИНКА для гостей столицы». В ней писалось: «Правительственные спецслужбы вновь доказали свою полную некомпетентность и отсутствие элементарных прав не только у рядовых граждан нашей страны, но и у гостей Баку, прибывших с деловым визитом. На этот раз маниакальный глаз полиции, склонной видеть в каждом иностранце эмиссара террористов, остановился на российском гражданине. Марат Суворов и Богуслав Кочаров прибыли к нам для неофициального участия в работе совещания по строительству БТД. Они представляют интересы украинско-российского консорциума, а также болгарские компании, строящие аналогичный нефтепровод Бургас – Александруполис.
Казалось бы, элементарная мысль – с конкурентами надо договариваться, а не воевать с ними всеми средствами, – но эта мысль недоступна нашим властям. Нам идут навстречу, но наталкиваются на азиатский прием в худших традициях Средневековья. Суть дела состоит в том, что один из этих представителей, а именно – Марат Суворов, избит и заключен под стражу. Он обвиняется в сопротивлении властям, нападении на офицеров то ли полиции, то ли какой-то спецслужбы, этот вопрос пресс-секретарь МВД старательно обходит. Все время говорится об “объединенной группе”, которая обеспечивает безопасность совещания.
Однако стоит задать себе один простой вопрос: “А с чего было этому солидному человеку нападать на четверых офицеров?” По официальной версии, именно это проделал Марат Суворов, когда его вежливо попросили предъявить паспорт! Короткое расследование, которое провела наша газета в сжатые сроки, привело нас к парадоксальному выводу: у него были все основания для этого – и он это сделал!
Так что не спешите присоединяться к дружному хору обвинителей в погонах с большими звездочками. События последней недели показали стране всю глубину падения морали и законности в наших органах правопорядка. Пусть арестованы семь высокопоставленных преступников, но обычаи бесконтрольного и безнаказанного полицейского произвола никуда не девались, они прочно сидят в тоталитарном сознании.
Хроника событий вчерашнего вечера, восстановленная по свидетельству лиц, которые не могут быть пока названы из соображений их безопасности, выглядит следующим образом. В районе 19 часов Марат Суворов возвращается в свой номер в четырехзвездочной гостинице “Азия”, где проходит совещание по нефтепроводу БТД. Открыв своим ключом дверь, он обнаруживает его набитым людьми в гражданской одежде, которые тщательно перерывают его личные вещи.
Эти люди не предъявили удостоверений полиции, у них нет постановления на обыск, нет понятых – и господин Суворов имел все основания принять их за обыкновенных грабителей. Впрочем, наверное, наш гость уже сталкивался в своей жизни с несанкционированными обысками и знает манеры наших спецслужб, потому что он сразу понял, кого застал с поличным. Это следует из того факта, что он (а не они!) потребовал у них предъявить документы и объяснить происходящее беззаконие.
Как вы догадываетесь, ответом было избиение, угрозы оружием, арест и бездоказательные обвинения в адрес уважаемого гостя. Обращает на себя внимание полная некомпетентность наших органов: они были захвачены врасплох, не сумев даже поставить кого-нибудь на подстраховку, слежку и оповещение. Любые жулики-домушники с большим умением проворачивают такие дела.
Мы горячо сочувствуем украинскому представителю, который показал себя в этой переделке настоящим мужчиной. Оказывается, четверо (!) офицеров-правонарушителей не сумели справиться с одним невооруженным мирным гражданином. Он сам сумел вызвать гостиничную охрану, а когда она прибыла, то вынужден был сдаться тем самым налетчикам, которые наконец предъявили свои удостоверения, поднявшись с пола.
В настоящее время наша демократическая партия ведет консультации с оставшимся на свободе Богуславом Кочаровым и опытными юристами. Сегодня будет подана жалоба в Генеральную прокуратору и готовится депутатский запрос в Меджлисе. Мы готовы оказать всяческую поддержку…»
– Это уже лучше, – сказал Марат, дочитав материал. – Но все-таки я завалил пятерых, а не четверых.
– Если у тебя идут «News ВВС» или какой-нибудь независимый канал, можешь посмотреть меня на экране телевизора. Я давал интервью твоей Мари по этому поводу. Между прочим, ты ей понравился, она очень за тебя волновалась. Сюжет отсняла и обещала немедленно его пустить в эфир везде, где только можно.
– Ее по-настоящему зовут Марина, и она родом из Ленинграда. Правда, выехала еще задолго до переименования, – поделился с ним Марат.
Боб снова наклонился к уху товарища:
– Седой, тут наверняка включена прослушка, думаешь, шептать безопасно под телевизор?
– Тут и камеры наблюдения наверняка есть, так что писать на листочках тоже не советую. Гаджи Мамедов тут постарался на славу, – Марат отвечал в полный голос, потому что прекрасно знал о возможностях цифровой обработки звука.
Боб решительно постучал в дверь:
– Нам необходимо побеседовать в защищенном от прослушивания месте, – потребовал он у кого-то.
В комнате появился невозмутимый референт Миллера, он установил на столе небольшой прибор, включил его, и по телевизору немедленно пошла густая рябь.
– Говорите спокойно, – проронил он и удалился.
Марат с уважением посмотрел на товарища:
– Неплохо ты их раскрутил, бродяга. Говори спокойно, но быстро, а то эта штука излучает, как передающая станция, – надо в свинцовых трусах сидеть, если часто ее используешь.
Боб опасливо отвернулся от аппарата и коротко сообщил Марату, что произошло за последние сутки, пока они не виделись.
– Мы оказались в самом центре свалки, – закончил он. – Пресса разрекламировала нас таким образом, что мы с тобой выглядим как два Рэмбо в глазах всех оппозиционеров и партизан. Понятно, что их агентура подкачивает свою «информацию». Ее суть: мы угрожаем совещанию возможностью срыва пуска трубы, если нам – читай: Смирнову – не выделят кусок «пирога». Но полуофициально будет сообщено, что нам в наших претензиях отказано. Все, кто ищет спонсора для терактов, начнут выходить на нас с предложениями.
– Не объясняй, я понимаю, что такое охота с подсадной уткой. Мы голову унесем? Не отвечай, ты сам этого знать не можешь. Сколько могут составить четыре процента?
Боб почесал стриженый широкий затылок:
– Хотел бы я знать. До первых результатов они откажутся конкретизировать условия. Однако наши боссы не лохи: как только мы сумеем за что-то зацепиться, они появятся здесь и будут требовать заключения концессии. Тогда выяснится, что получит Смирнов, как они поделят финансирование и прибыль с Федорцовым, сколько достанется акций лично ему. Вот эту последнюю цифру мы умножим на 0,04 – и увидим, чего мы стоим.
Марат заметил:
– Можно посчитать проще: если Федорцов вложит из собственных средств двадцать миллионов, – а это довольно реальная цифра, – то номинальная доля каждого из нас составит 800 тысяч. При нефтяных делах это может дать до десяти процентов годовых дивидендов. Есть за что подставить голову – пенсион, к примеру, в полсотни штук меня бы неплохо устроил.
Богуслав покачал головой:
– Делим шкуру неубитого медведя…
– Судя по размерам шкуры, это не медведь, а мамонт или динозавр, – возразил ему Марат. – Трудновато будет завалить.
– Есть вариант, – сообщил Боб. – Их устроит, если ты посидишь в этих застенках, а пресса будет постоянно жать на педаль: «Иностранные друзья непримиримой оппозиции за решеткой…» В принципе один кусочек сыра лежит в мышеловке или два – не имеет особого значения.
– Когда придут крысы – имеет значение, прикрывает кто-то спину или нет, – серьезно ответил Марат. – Раз ты решил попробовать заработать свои нефтедоллары, я в доле. Выпускай меня из-за решетки!
Боб широко улыбнулся:
– Вот это я люблю. Честно говоря, если бы ты отказался, я серьезно подумал бы – не спрыгнуть ли по-тиху, пока есть возможность, – и он чуть хлопнул еще раз Марата правой рукой по левому плечу – с той стороны, где были ушиблены ребра.
Марат отпрянул и скривился:
– Вот что: сделай-ка мне тугую перевязку на ребра, и я еще денек лучше полежу в покое. Можешь сообщить прессе, что мне переломали ребра. Пусть крысы – на всякий случай – будут уверены, что я вышел из боевой формы.
– А как на самом деле?
– Тебя свалить еще сумею…
– Ой ли? – поморщился Боб, который не раз видел Марата в деле, но никогда не выходил с ним на спарринг.
Марат оглядел его мощную фигуру:
– Бороться я не стану, погашу издалека, без риска – и все. Убить легко, надежно отключить – сложнее, зафиксировать, оставив сознание, – нужны целые ребра…
– Ладно, посиди еще денек, отдохни. Я потребую, чтобы они просветили ребра рентгеном.
– Не надо. Я в этом деле опытный – есть одна или две трещины в хрящах, а рентген их все равно не покажет, – отказался Марат.
Боб снова постучал в дверь и потребовал бинты, желательно эластичные. Вскоре он уже натягивал тугую резину для шин из доставленной аптечки на ребра Марата. Занимаясь этим привычным для всякого спортсмена делом, он решился поделиться сомнениями с товарищем:
– Послушай, Седой, – нахмурился он. – Что-то нечисто со Смирновым. Парень он отчаянный, я убедился на деле – коленки у него не дрожат. Но код на его бумагах был записан с перестановкой. Он попробовал два варианта, а потом рискнул на третий – и угадал. Я не понял, что это значит. Он что, любитель поиграть в «русскую рулетку»?
Марат подумал и спросил:
– Какие перестановки он использовал?
– Первые две – не знаю, а последнюю – по увеличению цифр.
– Правильно. В нашей группе «О», если приходилось записывать шифр или передавать его по радио, то использовался набор, который следовало набрать с конца, либо по восходящей последовательности, либо по нисходящей. В сумме получается как раз три попытки. В других спецгруппах, как мне известно, использовали четные и нечетные варианты, прибавление единицы, перестановки пар – у каждого был свой почерк. Так что если у Сергея был набор цифр и он был уверен, что установкой занимался кто-то из наших, то он ничем не рисковал.
– А может, он сам ставил эти мины? – задумчиво проговорил Боб. – Нет, не может быть. Он не подпустил бы инженера к ловушке. Ведь этот бабай чуть не поднял нас на воздух. Если бы выскочил второй штырь…
– Если бы он ставил заряды, то попал бы в точку с первого раза, – резонно добавил Марат.
– Хорошо, – поднялся Боб, закончив перевязку, – заживляй раны и высматривай меня по телевизору – я про тебя буду рассказывать.
– Скажи им правду: я все-таки пятерых тепленькими постелил.
– Дурило ты: первого нельзя признавать, он же действительно спрашивал у тебя документы! – и Богуслав покинул «мрачные застенки спецслужб».

 

Выбравшись из бедного села, все имущество которого стоило меньше, чем личный бункер бывшего шефа ОБОПа, Богуслав с головой окунулся в многочисленные хлопоты. Они поделили с Сергеем обязанности, чтобы больше успеть. Смирнов занимался всеми официальными вопросами: отвез в прокуратуру письменные показания по поводу обезвреженной вчера мины, проконсультировал Снайдера относительно остальных четырех зарядов, объяснив ему, что придется сначала выкупить у Губаренко оставшиеся четыре журнала эксплуатации. Пришлось показать ему запись шифра на том экземпляре, который у него находился в кейсе.
Смирнов не стал, конечно, посвящать американца в тот открывшийся ночью факт, что он сам командовал установкой этих устройств и в его памяти находятся все шесть ключей. Четыре из них еще пригодятся, но только в том случае, если он сам будет восстанавливать нефтедобычу. Если обманут – пусть покупают эти цифры, пусть поторгуются и сравнят, кто запросит меньше – Губаренко или он сам…
После обеда он был приглашен в кулуары совещания. Господин Маркус Миллер познакомил его с составом инспекционной комиссии, состоявшей из представителей руководства и специалистов. В официальном решении значилось, что инспекция должна проследовать по всей трассе нефтепровода и «произвести анализ и оценку следующих вопросов:
– готовность к пуску в целом;
– техническое состояние стыков и станций подкачки;
– техсостояние резервуаров-накопителей;
– урегулировать возникшие финансовые конфликты, связанные с выплатой компенсаций за отчуждаемые земельные участки;
– расследовать случаи нарушения прав местного населения на природные ресурсы;
– исследовать экологические проблемы;
– ущемление демократических прав этнических групп, создающее напряженную социальную обстановку;
– нарушения культурной среды», и т. д. и т. п.
В связи с непомерностью этих задач для немногочисленных членов комиссии, вокруг нее было образовано множество групп содействия по каждому из вопросов. В них входили представители общественных организаций, ученые, журналисты, деятели культуры и прочая «тусовка», которая неизбежно кормится вокруг всякого масштабного проекта, как саранча, проедая несметное количество денег. Этот бич «открытого общества» осточертел всем реальным работникам, но они прекрасно себе представляли, что любое посягательство на болтунов и бездельников способно привести к настоящей катастрофе. Они неспособны оказать никакой помощи, но в силах очень серьезно нагадить.
В экологической группе Смирнов встретил Мари Кунц, которая похвасталась тем, что разместила сюжет с Бобом на трех каналах одновременно, так что его увидит весь Азербайджан и Грузия. Узнав, что Смирнов включен в группу содействия «по вопросам урегулирования межэтнических и социальных конфликтов» – одну из самых важных в сфере деятельности комиссии, она была сильно удивлена.
– Но как же ваш товарищ? Вы оставите его в камере предварительного заключения?
– Ну что вы, – покровительственно сказал Сергей, – и Марат, и Богуслав занесены в официальный список как мои помощники. Так что будем путешествовать вместе.
– Ничего не понимаю, – сказала Мари. – Зачем же я «гнала волну», спасала человека, который вовсе в этом не нуждался.
– Как раз наоборот, – успокоил ее Смирнов. – Именно шумиха в прессе напугала вашего Маркуса Миллера. Он сегодня изрядно выбранил вас за глаза в курительной комнате и пообещал, что Марата освободят сегодня или в крайнем случае к завтрашнему утру, чтобы он успел к отъезду.
– Тогда я рада, – сказала Мари, но при этом с большим сомнением покачала головой.
Сергей весьма сомневался в ее искренности, впрочем, как и наоборот.
Однако он нашел время, чтобы посетить пресс-конференцию, устроенную в конце дня. Ему на всякий случай надо было нахвататься терминов и усвоить официальный язык этого круга.
Он искренно восхитился профессиональной работой корреспондента Би-би-си, которая задала вопрос, заставивший Маркуса Миллера извиваться ужом перед направленными на него многочисленными камерами:
– Господин Миллер, – поднялась с места Мари, – вы много говорите об экологической проработанности проекта и приводите значительные цифры, которые заложены в бюджет проекта на экологическую безопасность. Однако я читаю в ваших же бумагах, что «фонд для ликвидации последствий эксплуатации начнет формироваться» – я подчеркиваю! – только начнет «после получения 70 % прибыли с месторождения». Позвольте спросить, а что к тому времени останется от Каспийского моря? Ведь «последствия эксплуатации» начнутся с первого дня работы! Как вы профинансируете работы по ликвидации последствий любой возможной аварии – из карманных денег?!
В зале поднялся шум, а у господина British Petroleum наступило несколько весьма неприятных минут, в течение которых выяснилось, что собственных необходимых резервов у консорциума нет.
После пресс-конференции Сергей улучил минутку и поздравил разгоряченную миссис Кунц с острым вопросом. Она заверила, что это только начало работы и за время инспекционной поездки она «задаст им пару». После этого короткого разговора их отношения потеплели.

 

Боб в это время занимался тем, что называл «бросать камни в болото» – то же самое, что Мари определила словами «гнать волну».
Вместе с Гюльзар Азизовой за день они посетили несколько общественных комитетов и штаб какой-то партии, две редакции газет, независимую телестудию кабельного телевидения, организацию правозащитников.
Совершенно измотанный этой свистопляской, Богуслав наконец взмолился:
– Гюльзар, можно я выпью хотя бы стаканчик вина, а то у меня язык отсох. Стакан вина – и я буду дальше нести всю эту ахинею!
Девушка рассмеялась:
– Бедненький, что же вы раньше не сказали! В нашем деле без «допинга» просто невозможно. Я только на кофе держусь в такие дни, – вы заметили, сколько чашек я сегодня выпила? Пойдемте, – потянула она его за рукав в сторону какого-то кафе, – здесь отличное вино из местных виноградников!
– Тогда лучше водки, – честно признался Богуслав. – Вином мою голову не обманешь.
– А хороший азербайджанский коньяк? – предложила Гюльзар, будучи, видимо, патриоткой местных напитков.
– От него я соловею, как Мюллер.
Девушка не поняла:
– Разве вы знакомы с Маркусом Миллером?
Боб не учел разницу в возрасте:
– Я говорю о Мюллере из «Семнадцати мгновений весны», он тоже соловел от коньяка – хотел спать.
– А-а, – протянула девушка, «врубившись», – культовый сериал при коммунистах. У нас его дублировали на азербайджанский язык – там не было слова «соловею»…
«Заправив» Богуслава зарядом бодрости, они продолжили свою бурную деятельность. Девушка вполне искренне считала – так показалось Бобу – что борется с деспотическим режимом. Она видела молодого президента Ильхама неопытным и слабым лидером, который не в силах справиться со «старой гвардией» его отца. Поэтому она видела своим долгом противостояние многочисленным «бекам», поделившим всю страну на мелкие и крупные уделы.
Ей было невдомек, что вся их суета является частью оперативного плана, составленного профессионалами, которые вместе с «беками» наживаются на их маленькой стране. Поэтому она честно и искренне выполняла свою задачу – оповестить всех заинтересованных лиц, что в столицу с тремя нефтяными факелами на гербе прибыли крутые активисты то ли от русских противников проекта, то ли от украинских радикалов. А может быть, они вообще сумели в конце концов договориться между собой – на время – ради одной большой цели – не дать осуществиться проекту БТД и ввергнуть страну в хаос.
И государственные, и оппозиционные газеты послушно исполняли свою роль – они рекламировали заезжих авантюристов, но каждая на свой лад. Все сходились лишь на том, что подчеркивали три главные черты: Суворов и Кочаров связаны с капиталом, они представляют интересы «революционной» Украины и агрессивного Кремля, они лично – крутые ребята, отколошматившие ментов. В Баку было достаточно людей, у которых такие фигуры вызывали сочувствие…

 

Для пользы дела – чтобы дать возможность Марату спокойно собраться и получить необходимые инструкции, власти Азербайджана «уступили давлению демократической общественности» и выпустили «узника тиранического режима» еще вечером. Его привезли в закрытой машине в следственный изолятор и тут же вывели через другие двери прямо к представителям прессы.
В ореоле героя-мученика Марат был вынужден отвечать на разного рода идиотские вопросы:
– Вас подвергали пыткам?
– Да, в камере полно блох.
– С вас сняли обвинения?
– Передо мной официально извинились.
– Как они объяснили арест?
– Это было задержание. Утверждают, что приняли меня за разыскиваемого террориста, поэтому были приняты экстраординарные меры к задержанию.
– Но говорят, что они не сумели задержать вас с первого раза.
– Слабая боевая подготовка, – снисходительно отвечал Марат.
– Сообщали, что у вас есть физические травмы. Вы будете подавать в суд на полицию?
– Пустяки, немного помяли ребра. На обычной тренировке бывает и хуже.
– Что вы намерены теперь предпринять?
– Продолжать работу, что же еще?
– Правда ли, что вы находитесь в составе инспекционной бригады?
– В маленьком ранге помощника члена группы содействия.
– Ваш друг Кочаров так же хорошо подготовлен, как вы?
– В прошлом он – чемпион мира, так что мне до него далеко.
Марат давно бы отделался от назойливых телерепортеров и газетчиков, но его строго предупредил Боб, что такое паблисити необходимо им для успеха операции. Поэтому Суворов стоически переносил «тяготы и лишения» общественной популярности.
Насытившись информацией, его наконец пропустили к машине. Боб не преминул заметить, встречая его на заднем сиденье:
– Дашь автограф, герой?
– По шее дам, – сердито ответил Марат. – Поехали в гостиницу, надо рюмку пропустить – срочно.
– Мы тут сопьемся, – посетовал Боб.
– Уж лучше водку пить, чем воевать… – процитировал Седой.

 

Для членов комиссии и ее многочисленной свиты были приготовлены два отличных автобуса «Мерседес», хотя многие предпочли иметь свой транспорт. Трое москвичей получили предложение присоединиться к уже хорошо им знакомой группе журналистов в их микроавтобусе. К сожалению, Смирнов был вынужден отказаться от этой компании, – его место было в более престижном окружении из представителей комиссий ОБСЕ, чиновников от культуры. Его имидж требовал той самой «дистанции» от своих неблагонадежных товарищей, на которой настаивал господин Миллер.
Зато Марат и Богуслав продолжили путешествие по Азербайджану в том же самом составе, что и в первые минуты пребывания в Баку, когда их подвозили из аэропорта. Гюльзар и Мари поместилась на широком заднем сиденье, оператор Рой Элдридж занял место возле водителя, чтобы иметь полный обзор и быть готовым в любой момент начать съемку каких-либо событий.
Общительного шофера, а по совместительству и администратора корпункта, как первым делом выяснили товарищи, звали красивым национальным именем Айчурек Гусейнов. Начиная с этого момента, он наполнял салон своего автобуса никогда не прекращающейся болтовней, сообщая бесконечное количество подробностей обо всем, что проносилось мимо окон или просто приходило ему в голову.
Автобусы, легковые машины и полицейские машины сопровождения вытянулись во внушительную колонну и запылили по дороге. На первом этапе им предстояло преодолеть 443 километра по территории Азербайджана, сделав по пути несколько плановых остановок. Именно такой отрезок трубы был протянут от берега моря до границы с Грузией.
Проехав вдоль побережья на юг до городка Аляты-Пристань, они становились для осмотра систем закачки – именно здесь, по сути, начинался трубопровод. Мари и Элдридж активно рыскали по берегу и порту в поисках компромата – и нашли его в изобилии.
Вскоре двинулись дальше, повернули на запад и направились по бескрайней, покрытой молодой травой Ширванской степи к первому базовому пункту в Кюрдамире. Элдридж, уперев камеру в спинку сиденья, попросил Айчурека вести машину плавно, а сам следил объективом за бесконечной ниткой нефтепровода, который то убегал далеко в степь, то подходил вплотную к дороге.
Айчурек рассказывал о первой попытке врезаться в трубу, которая произошла где-то в этих краях. Он объяснял, что местные жулики сообразили очень правильно, потому что врезаться в действующий нефтепровод – сложная техническая задача: густая жидкость идет под огромным давлением в десятки атмосфер. Однако эта попытка потерпела неудачу уже спустя полчаса. Прилетел тревожный вертолет – и всех повязали. Компания British Petroleum славится по всему миру своей системой безопасности.
Однако Боб заметил, что одно дело – засечь с помощью датчиков попытку врезки и накрыть воришек, но прилететь через полчаса после взрыва магистрали – это значит опоздать на несколько недель. Против террористов эффективна только масштабная агентурная работа.
– Какие у вас планы в Кюрдамире? – спросила Мари у ребят, меняя тему.
– Как главный скажет, – пожал плечами Марат. – Не знаю, что в распорядке дня у Сергея.
– Там вино славное, надо запастись на дорогу, – предложил Боб.
– У основного состава назначена встреча с представителями местного самоуправления и общественных организаций. Это довольно скучно. Этносоциальная группа, куда относится Сергей, поедет в деревушку, где трубопровод прошел через древнее захоронение. Предыдущие двести-триста лет они не обращали внимания на могильник и пасли там барашков. Но теперь, конечно, вспомнили о священных предках и требуют полмиллиона долларов за моральный ущерб. Там тоже будет мало интересного: примут решение о перезахоронении и выделении денег на строительство школы или мечети. Поехали с нами, если хотите, на военный аэродром.
– Что там? – не слишком заинтересовался Боб.
– Первая подлетная база для оперативного реагирования сил «Каспийских эскадронов». Там собирались восстановить российские взлетные полосы и установить свое оборудование.
– Любопытно, а какое отношение это имеет к экологии? – спросил Марат. – Самолеты распугают птиц?
– Экологии это не касается, – сказала Мари, – это касается службы новостей. По сути, оборудуется военная база американцев – это их идея, хотя решение еще не принято. Если работы ведутся, значит, вопрос согласован, но до выборов информацию придерживают. Это новость.
– Так вы все-таки занимаетесь не только экологией, но и политикой?
– Да, как вы с Богуславом могли заметить, когда я вытаскивала тебя из тюрьмы, – обиженно заявила Марина Кунц. – К тому же редактор отдела новостей – мой любовник.
Боб засмеялся:
– Съел, Седой?
Марат только руками развёл.
– Это была моя идея, – вставила словечко Гюльзар. – Мне сообщили знакомые из Кюрдамира, что там снова стоит оцепление из военных, ремонтируют полосы…
– Тогда мы отправляемся с вами, – решил Боб, – только пусть Эл не захватывает нас в кадр.
– Почему? – спросил Элдридж.
– Чтобы начальник отдела новостей не подумал, что за красивые молодые парни окружают его девушку.
Молоденькая Гюльзар засмеялась и сообщила:
– Новостями на Би-би-си управляет старая карга Диана Нофлер, это всем известно…
– Ужас, – сказал Марат, – и вы, Марина, с ней живете?
Мари покраснела и стала открещиваться от своей шутки, а тема разговора съехала к популярным во всем мире вопросам нетрадиционного секса. Наибольший вклад сделал, конечно, словоохотливый водитель. Марат обратил внимание, что шутки и истории никак не касаются геев, за исключением анекдота из жизни ночного Гамбурга, рассказанного Элдриджем. Когда Боб подхватил эстафету, Суворов толкнул его локтем и показал глазами на оператора – осторожно, мол, обидишь человека. Мари перехватила этот немой диалог и так же молча заговорщицки кивнула, подтверждая подозрения относительно сексуальной ориентации Эла. В общем, в компании росло взаимопонимание…

 

Их микроавтобус свернул с трассы, не доезжая до города. Товарищи по путешествию рассудили, что ни к чему толкаться вместе со всеми, размещаясь в гостинице. Лучше заселиться попозже, тем более, что номера все равно заказаны заранее и распределены, – англичане были очень аккуратны по части организации мероприятий. Будь во главе административной части азербайджанец, следовало бы вырываться в голову колонны и занимать места методом самозахвата, иначе придется ночевать в машине, – по крайней мере так считал водитель Айчурек.
Они проехали довольно далеко узкими проселочными дорогами мимо обширных виноградников, прославивших эту долину. Затем вдали показались стандартные пятиэтажки военного городка и раскинувшийся вокруг них поселок.
В сторону уходил длинный бетонный забор трехметровой высоты. Видно было, что через километр он заканчивается и на этом месте наблюдается строительная активность.
– Забор строят, – сообщил Элдридж, посмотрев в свою оптику. – Так что факты подтверждаются. Подъедем туда?
Они покатили проселком, накатанным грузовиками, вдоль забора и достигли фронта работ. Бригадир, заметив их, достал мобильник и коротко с кем-то поговорил, поглядывая на приближающийся «бусик» с буквами ВВС. Гюльзар заговорила с ним, а Элдридж принялся снимать всю панораму. Было видно, что работы ведутся и на бетонных плитах взлетной полосы – ее удлиняли под натовский стандарт. Российские штурмовики и истребители требуют меньшего разбега.
О чем говорила Гюльзар со строителями, было непонятно, потому что они пользовались тюркским наречием.
– Что говорят? – спросил Боб у Айчурека.
Тот охотно перевел доносившиеся голоса:
– Говорит, что уже месяц ведутся работы. Сначала построили забор у домов командира части и местного бека. Завистливый человек, – прокомментировал он от себя, – сам вызвал по телефону командира, а пока тот едет – закладывает его. Не догадывается, что Гюльзар пишет его на диктофон.
Действительно, через несколько минут припылил командирский. «газик», потный полковник потребовал прекратить съемку и предъявить документы. Увидев английскую «ксиву», сильно сбавил тон, потому что не знал, что в компании British Petroleum медиа-концерн Би-би-си совсем не жалуют. Все британцы представлялись ему монолитной силой.
Закончив непродолжительный разговор, они отправились в поселок – Гюльзар договорилась о встрече с каким-то политически активным офицером, телефон которого ей дали друзья. Азербайджанский офицер, одетый в гражданскую одежду, пришел в чайхану, где они остановились пообедать истинно национальными блюдами.
Первым делом он попросил не снимать его и не записывать, при этом постоянно озирался, хотя вряд ли он мог рассчитывать сохранить свое инкогнито в таком маленьком городке.
Выпив вместе со всеми местного вина, которое оказалось выше всяких похвал, он понемногу разговорился и рассказал довольно интересные вещи. Оказалось, в этом поселке издавна живет компактный конклав армян, которых так и не смогли выжить отсюда за все время карабахского конфликта, хотя, конечно, пытались. Однако армяне мужественно держались за свои процветающие виноградники, сформировали крепко спаянный отряд самообороны и отстояли возделанную поколениями землю.
В последнее время жизнь в поселке оживилась, появилась дополнительная работа и доходы: увеличился гарнизон, идет строительство, новые люди и элементарное воровство стройматериалов, – все это не могло не отразиться на благосостоянии. Люди с нетерпением ждут решения о предоставлении базы американцам.
– А армянская диаспора?
Парень пожал плечами:
– А что, армяне не хотят хорошо жить? По-моему, они тоже будут рады. Поговорите с ними, если хотите. На краю поселка есть маленькая заправка и мастерские, хозяин – старший в армянской общине. Зовут Хачик Ованесян. Только он с женщинами не станет иметь дела, он мужчина, воин. А вы – Марат Суворов, я не ошибаюсь?
Марат поморщился:
– И сюда «слава» докатилась…
– Как же, ведь и по телевизору, и в газетах… А вы молодец, так отделать ментов! Всем офицерам понравилось.
В целом ничего важного этот офицер не сообщил, и напрасно он так «шифровался». Видимо, воображал себя заговорщиком. Зато кухня местных чайханщиков оказалась неиспорченной технологиями «Макдональдсов», так что время оказалось потерянным не зря. Решили выбираться в город. На выезде – как раз неподалеку от скромной сельской заправки – «бусик» поймал гвоздь, и они поневоле остановились.
Айчурек принялся пространно браниться, утверждая, что хитрый армянин специально рассыпал гвозди по дороге, чтобы иметь работу в мастерской и покупателей в магазинчике на заправке.
– Пойдемте поболтаем с армянином? – спросил Боб у журналисток.
Гюльзар покачала головой:
– Капитан же сказал, что с девушками он не станет разговаривать. Вы сходите сами. Если он настроен на разговор, то позовете Эла, а может быть, и Мари. Но при девчонке-азербайджанке он точно не скажет ни слова.
Марат и Боб отправились сами. Пожилой, но не старый мужчина – маленький, круглый и горбоносый – не производил впечатления патриарха общины. Он сидел на стуле возле открытой двери в помещение магазина-конторы.
– Здравствуйте, уважаемый, – вежливо обратился к нему Боб. – Мы колесо прокололи, гуляем, пока водитель меняет на запасное…
Армянин молчал, никак не реагируя на слова Боба.
– Это журналисты из Баку, а другие из Англии. Говорят, у вас скоро американцы появятся на аэродроме…
И снова никакой реакции.
– Он не говорит по-русски, – догадался Марат. – Купим сигарет и пойдем. Можем с Айчуреком вернуться, может, договорятся. Отец, – он руками показал, как прикуривают сигареты, – у вас какой-нибудь крепкий табачок есть? Солдатский?
Боб его со смехом остановил:
– Ты сейчас анашу сторгуешь, лингвист.
Вдруг армянин раскрыл рот и каркающим голосом сказал:
– Здэсь для тэбя ничего нэт! Уходи откуда приехал, – и совсем неожиданно добавил: – Марат!
– Вот это да! – осел Боб. – Вот это медиатехнологии! А что же ты, отец, так строго с нами? Чем это мы тебе насолили?
Голос Боба, казалось, окончательно разъярил Хачика. Он вскочил и, брызгая слюной, закричал, наливаясь краской:
– Что вы здэсь шарите? Аэродром нужен? Война нужна? Ваши собаки Степанакерт бомбили с этого аэродрома! Тэпэр против них идешь? Прочь отсюда! – он протянул руку за дверь и достал двуствольную охотничью «тулку». Наставлять не стал, но поставил возле, чтобы вскинуть и выстрелить с ходу. Сразу чувствовалось, что ему уже приходилось это делать в жизни. Теперь выглядел как настоящий руководитель общины. Смешной маленький человек на глазах превратился в грозного воина, страшного в своем гневе.
– А кто это – «ваши собаки»? – ледяным тоном спросил Марат, отмечая краем глаза, что неподалеку в винограднике находятся люди – и, кажется, с автоматами.
– Хохлы, летчики! Тьфу! – сплюнул он под ноги, выражая свою ненависть и презрение к пришельцам. – Я своей рука стрелял УНСО, не брал плен!
Марат, ни слова не говоря, обнажил левую руку по плечо и показал армянину татуировку – «черный круг с белым крестом»:
– Я вижу, ты воевал. Знаешь, чей это знак?
Мужчина заметно смутился и поставил приклад на землю.
– Русские солдаты, – сказал он. – Я видел такой, погибли у нас.
– Газеты пишут ерунду, отец. Я две войны прошел в Чечне. УНСО резал сам, своими руками.
Хачик повернулся в сторону виноградника и прокричал что-то гортанно на своем языке. Оттуда показался на секунду парень с автоматом и помахал им, улыбаясь, затем скрылся и больше не появлялся.
– Заходыте, гости, – армянин показал рукой на проход, – выпейте вина, кушайте лаваш.
Боб широко улыбнулся и, сказав: «Спасибо, отец. Мир в дом», – вошел в помещение, Марат последовал за ним.
В подсобке за минуту был накрыт стол из кувшина вина, лепешки и домашнего сыра. Налив стаканы, старый воин сказал:
– За русских солдат.
– За хозяина дома, – ответил Марат, и они выпили.
Когда гости похвалили вино и сыр, Хачик сказал примирительно:
– Не сэрдись, что я поверил газета. Все они брехуны, не говорят правды.
– А в чем правда, уважаемый? – спросил Боб, как будто крестьянин-армянин должен был открыть ему истину.
Но тот не был склонен принимать шутливый тон, как и положено вождю племени:
– Правда – это вино и хлеб. На войне нет правды.
– Давай выпьем еще твоей правды, – предложил Богуслав. – У нас в Болгарии вино не такое сладкое, но оно тоже правда. Я вырос на винограднике.
– Молодец, – одобрил его Хачик Ованесян. – В моем селе четыре парня погибли на войне. Я ранен сюда и сюда. Мы не хотим больше стрелять, но у нас есть оружие, чтобы гнать собак от дома.
Они выпили за успех его оружия и процветание дома. Хозяин посмотрел прямо в глаза Суворову из-под морщинистых век и сказал со значением, подчеркивая каждое слово:
– Если у тебя, Марат, спросят в Москве, хочет армянин взрывать трубу или аэродром с американцами, – скажи этим людям: «Нет». Мы слушаем своего президента, и он нам говорит: «Не надо больше войны в Карабахе». Мы умеем воевать, нас боятся. Мое село больше никто не трогает. Степанакерт тоже наш. Президент будет вести переговоры с Европой, и нас все равно признают. Год раньше, год позже – не важно. Мы верим Роберту Кочаряну, я воевал вместе с ним, когда он был в Степанакерте! К нам приходят осетины, мы принимаем их как гостей, но говорим: «Нет». Чечены – «Нет». И тебе скажу то же самое слово.
– Если откроют базу, вам полегче станет, натовские солдаты будут вино покупать, – сказал Боб. – Только девушек надо от них беречь. Мы, отец, не враги англичанам, будем вместе добывать нефть. Ты же видишь, что мы приехали с английскими журналистами. Написано на автобусе: «Би-би-си». Это их радиостанция и кино про природу.
– Я видел, – сказал Хачик. – Мы не в горах живем. Это хорошо, что вы хотите работать, а не воевать. Американцы, может быть, больше порядка наведут, но Армения всегда стояла за Россию. И Кочарян всегда ваш друг. Мы ведь одной веры, – сказал он.
– Скажи, отец, – обратился к нему Марат, – а где ты видел солдат с такими знаками, как у меня? Это редкая татуировка – спецназ ГРУ.
– Четыре ваших солдата погибли в ущелье, там, – махнул он рукой, – дальше к югу, под Карабахом. Не знаю, кто их убил, все лежали вокруг костра. На них неожиданно напали. Даже оружия не забрали почему-то. Документов не было, поэтому искали отметки на теле, чтобы кто-нибудь узнал, если станут искать, спрашивать… У всех такой знак, как у тебя.
– Когда это было?
– Давно. Тогда Гейдар стал в Баку, война была. Я с сынами ходил на войну, потом вернулся с оружием, защищал село. Сынов живыми привел, – гордо сказал отец, и они выпили за здоровье его семьи.
Они собирались уходить, когда старый солдат неожиданно сказал Марату:
– Вот что, солдат, если будешь искать непримиримых людей, не спрашивай наших армян. Сейчас почти никто не пойдет против воли Еревана. Мародеры и бандиты в горах – не в счет. Ищи в Грузии. – Он неторопливо излагал свою мысль, решив ее высказать. – Я говорил: были у меня осетины, был русский. Если найдешь Зураба Гасиева или русского, которого называли «майор» и «Кожан», скажи, что был гостем в доме Хачика Ованесяна. Я не знаю тебя, но это их дело проверить человека. Все равно они не поверят никаким словам. Не погибни, сынок…

 

Когда подвыпившие Марат и Боб вернулись, колесо уже давно стояло на месте, все ожидали их, но были какими-то притихшими.
– Как армянин? – спросила Мари.
– Милый человек, патриарх села. Поначалу нагнал на нас страху, но когда узнал, что воевали на одной, в общем-то, стороне, угостил вином и хлебом, – отчитался Боб. – Считает, что именно в них заключена правда жизни. Очень мудро.
– Поехали, – сказала Мари.
– А что вы такие понурые? – спросил Марат.
– Да так… Немного беспокоились за вас. Эл видел, как старик взял ружье. И в винограднике была засада.
– Они не любят УНСО, – объяснил Марат. – Летчики-хохлы бомбили их в Степанакерте.
– А-а-а… – протянула Мари и замолчала.
Айчурек не выдержал тишины, заговорил:
– А колесо-то не гвоздь поймало! Пуля малокалиберная в колесе у нас…
Боб качнул головой:
– Главное, что не в голове. Значит, неслучайно мы остановились: этот армянский патриарх хотел навсегда нас прогнать со своих мест. А если надо, был готов и перестрелять, как собак.
– Суровый мужик, – поддакнул Марат. – Понравился он мне.

 

Вечером собрались все трое в номере у Смирнова, который был получше, поуютнее. Делились впечатлениями. В основном просто рассказывали Сергею эпизод с армянами да разговоры в машине. Смирнов целый день потратил на «завязывание полезных знакомств» для будущего бизнеса – сказывалась навязанная англичанином «дистанция».
По ходу разговора Боб что-то припомнил и ревниво сказал:
– А ведь старый «армяк» мне не поверил. И вообще, когда говорил о серьезных делах, только к тебе обращался.
Марат рассудительно ответил:
– Он же видел, что мы не за миром пришли сюда. Нас, волков, по повадке видать. И вранье он чует, как старый лис. Надо переговорить с нашими «кураторами»: мы здесь только время теряем.
Сергей одобрил эту идею и позвонил Дейлу Снайдеру, тот был готов встретиться. Вскоре он сам заскочил в комнату:
– Есть новости? Уже?
Марат изложил сокращенную версию разговора с армянином.
Снайдер сказал:
– Вы вышли на очень интересную личность. Мы знаем про этот анклав, следим за ним, но туда не подобраться. Они ни с кем не контактируют. Власти в конце концов решили, что надо оставить их в покое. Стоит согнать этих армян с земли, и мы получим готовый отряд опытных боевиков. Вы подтверждаете тот факт, что они довольны мирной жизнью и отфутболивают всех провокаторов и подстрекателей. К какому выводу вы пришли?
Марат твердо сказал:
– Вывод ясен в том отношении, что не стоит искать на территории равнинного Азербайджана карабахских или просто армянских террористов. Если в горах действуют какие-то непримиримые партизаны, которые удовлетворяют личные цели мести или просто бандитствуют, то нам на них не выйти. Это слишком замкнутая и сплоченная община. Им чужие не нужны: захотят рвануть трубу – придут мелкой группой, принесут снаряд, купленный на любом военном складе, и взорвут. Это не представляет большой опасности – почините.
Снайдер удовлетворенно кивнул:
– На границе с Карабахом довольно плотные заслоны, партизаны сидят в горах. Ну, это хорошо, что вы не сгущаете краски и не расписываете несуществующие опасности. Наше мнение в основном совпадает с вашим. Ереван принял курс на политическое решение вопроса, Карабах успешно проводит его в жизнь чисто демократическими средствами. Они даже перестали посещать общие мероприятия с Абхазией и Южной Осетией. Чураются сомнительных компаний. Но ведь это не единственная сила в Азербайджане…
Боб поддержал мнение Марата:
– У меня сложилось впечатление, что в Азербайджане нет никаких других сил. Имею в виду – по-настоящему экстремистски настроенных. Те болтуны, которых я видел в Баку, ни на что не способны. По-моему, все просто рвутся в этот их парламент – Меджлис, что ли. Хотят хорошо жить и брать взятки.
– Справедливое мнение, – подтвердил американец, – их единственный серьезный лидер находится в изгнании, а без него здесь всерьез опасны только воры и взяточники. Они способны просто растащить весь трубопровод по своим сараям.
– В таком случае, выходит, что мы ловим кошку, которой нет в этой стране. Армяне отпадают, собственные националисты способны только подраться с полицией на митинге. Вы ожидали, что они попытаются нанять нас?
– Проверить эту возможность стоит, но перед выборами никто из них не рискнет. И вы, и чеченцы слишком заметны, чтобы действовать на нашей территории, а попасть в черный список никто не хочет. Скорее уж российские спецслужбы пошлют сюда диверсантов… – закинул удочку Снайдер.
– Слышал я эти сказки, – сказал Смирнов, – ГРУ наймет чужими руками чеченских боевиков, те взорвут трубу… Чепуха это все. Им придется пройти через весь Азербайджан, а потом скрыться. Это нереально. А если они попадутся? Ведь эти моджахеды только у себя в горах такие каменные, а в камере быстро начинают давать показания. И что, пропала репутация России как борца с международным терроризмом? Это чушь.
– А арабы не могут нанять тех же чеченцев?
– Им проще финансировать курдов в Турции.
Американец сделал отметающий жест рукой:
– Хорошо, что вы предлагаете?
– Не терять времени даром и отправляться в Грузию, – заявил Марат. – Там есть некоторые наводки, а вы, я думаю, сможете подкинуть свои.
– Какие наводки? – всерьез насторожился Снайдер.
– Имена и рекомендации.
– Откуда вы их получили? От армян?
Молчание.
– К какой группе относятся ваши персоналии? Это вы можете сказать?
– Осетины и русские.
– Почему вы не хотите назвать фамилии?
Марат довольно насмешливо ответил:
– А если среди них окажутся наши однополчане? К примеру, те, которые и думать не думают о трубах БТД, а только борются против Саакашвили?
– Законного президента, – заметил американец.
– У меня свой президент, – отрезал Марат, – да и тот мне до лампочки.
– Но тогда мы не сможем координировать все элементы операции, – Дейл все еще пытался убедить упрямых русских.
– Я не состою у вас на службе, мы договорились о взаимовыгодном сотрудничестве.
– Тогда соблюдайте наш договор! – потребовал юридически мыслящий янки.
– Он касается узкого круга проблем – только безопасность БТД. Если я вижу, что какая-то группа людей не представляет угрозы для нефтепровода, я могу не включать информацию о ней в свой отчет.
Дейл Снайдер был категорически несогласен, он вскочил и забегал по комнате, почти крича:
– Вы не можете компетентно судить о намерениях радикальных групп. Они не собираются с ходу выкладывать вам свои тайны. Позвольте нам судить об их опасности для нефтепровода – это наша работа!
Тогда Марат зашел с другой стороны:
– Вы, конечно, в курсе, мистер Снайдер, какая доля мне причитается в случае успешного выполнения нашего соглашения обеими сторонами?
– Известно: четыре процента от личного пая вашего шефа. Это очень щедрый подарок.
– Так вот, своему шефу я верю безоговорочно. А вам с Миллером – нет, я еще не видел цвета ваших денег, как говорят у вас – в Америке. Поэтому часть информации, которая не является оперативно необходимой, я подержу у себя, пока не будут подписаны условия концессии.
На этот раз Снайдера, что называется, «пробило», и он не нашел серьезных аргументов:
– Но это обширный документ, который потребует в лучшем случае нескольких недель юридической и экономической работы. А информация нужна срочно. Пропадает смысл…
– Мне будет достаточно команды Федорцова, – внес ясность Марат. – Так что предпринимайте какие-нибудь встречные шаги – уже пора!
– Профессиональный подход, – со вздохом оценил Снайдер. – Мы сегодня же свяжемся со Смирновым в Москве. А пока что держите свои тайны при себе и побудьте еще денек здесь. Как говорят русские, «авось» какая-нибудь шальная рыбка клюнет.

 

Когда дверь за американцем закрылась, товарищи с удивлением посмотрели на Марата.
– Лихо ты его отбрил, – сказал Боб. – А не чересчур? Мы же еще ничего не сделали…
– Марат прав, – возразил Сергей. – Если мы дадим им ценные сведения, а контракта не будет, то они включат все это в «предварительные условия» и потребуют новых услуг. В общем, надо пошагово выдавливать из них юридические документы.
Марат тоже вставил слово:
– «Ничего не сделали». В тюрьме посидел, ребро сломано, репутацию подпортили… Меня сегодня за члена УНСО приняли! Да и кое-какую информацию мелкую раздобыли…
– А если серьезно? – спросил Боб.
Марат, дымя «Житаном», ответил:
– Я ему совесть не продавал, а он мне ничего не платил, цэрэушник хренов. Реальных диверсантов я и сам могу покрошить и в тюрягу сдать, – не жалко. Они у меня обещанные проценты отнимают, а у старого армянина – хлеб и его вино. Зацепил он меня, честно говоря. Он на доверии мне имена сказал, и хотя они мало чего стоят, я их просто так этим хитрым ребяткам не отдам. Сначала сам проверю, что за «непримиримые люди».
– Ну и правильно, – решил Боб. – Сильно пачкаться – не к лицу. Я лично суетиться под клиентом не собираюсь… и пойду спать. Я вижу, вы поболтать собрались между собой. Бывайте. Марат, будешь отбиваться – не топай и ведра не роняй, у меня сон чуткий…

 

– Какой-то ты озабоченный, – сказал Марат Сергею, когда они остались вдвоем. – Как в Москве на МКАДе. Что случилось?
Сергей, как в Москве, принес бутылку водки из холодильника, налил в стаканы на три пальца, выпил свою, не чокаясь, будто лекарство. Еще помолчал и только тогда ответил на вопрос:
– Эти мины на морских платформах я устанавливал. – И со значением добавил: – Тогда…
Марат выпил свою водку и проронил:
– Дела-а.
– Потому и снять сумел, что вспомнил перестановку шифра – «по восходящей». Все перед глазами встало…
Марат широко раскрыл глаза:
– Так ты что – до сих пор не помнил об этом?
– Ни грамма, – подтвердил Сергей.
– Налей-ка еще, друг сердечный, а то такое дело без бутылки не разберешь. Действительно, сопьешься с тобой и твоими загадками…
Сергей сходил к холодильнику и принес какую-то немудреную закуску в пакете, налил по второй – поменьше. Затем выпил и – будто в воду нырнул – рассказал все, что вспомнил ночью после разминирования буровой. К тому времени, как он закончил, они почали вторую поллитровку.
– Это все? – спросил Марат.
– Пока все.
– Что значит «пока»?
– Я не знаю, что было дальше. А вернулся-то я один.
Марат крепко задумался. Он не спешил верить старому сослуживцу, но не спешил и подозревать его в сознательном обмане. Он быстро прокачал в уме три, даже четыре версии. Ни в одной все концы не сходились. Тогда он поискал какую-нибудь зацепку:
– Ты думаешь, память вернется?
– Наверное… Раз проявился один кусок, проявится и все остальное. Боюсь я, честно говоря, увидеть это «кино» – о том, как погибли мои… Крыша едет.
– А от водки легче?
– Да.
– Тогда пей. Она ведь не только с ума сводит. На войне без нее нельзя.
Однако хмель их не брал.
– Но этот эпизод ты теперь твердо помнишь?
– Каждую деталь. Перед глазами стоит.
– Тогда скажи, что было в приказе, который ты в «вертушке» вскрыл?
Сергей вскинулся, потом закрыл глаза, будто пытался прочитать тот листок бумаги из 1995 года.
– Черт! – вскрикнул он. – Текст исчез!
– Как это? – удивился Марат, а сам подумал, что с головой у Сергея, видимо, не все в порядке. К психиатру пора.
– Я сначала видел этот текст, а потом он вдруг исчез, и на его месте осталась одна короткая фраза. Но я ее не могу прочитать. Черт! Так рехнуться можно! Вроде бы вижу буквы, а сложить их не могу…
– Ты не мучь голову. Это ведь неспроста. Возможно, читать эти слова почему-то опасно для тебя… Вот мозг и отказывается это делать.
– Похоже Шеин говорил, – пробормотал Сергей.
– Когда?
– Всегда… И сегодня тоже… – Речь Смирнова вдруг ускорилась, он возбудился. – Я ведь позвонил этой сволочи – Губарю. Спросил его ласково: почему, мол, не предупредил, что платформы заминированы? Почему скрывал, что это я их заминировал? Как тебе это удалось, гад? Он от всего отперся: «Откуда я знаю, что ты все забыл? А если и знаю, то мне врач запретил тебя волновать, иначе совсем свихнешься. Я же тебе код написал на всякий случай. И правильно сделал – ты ведь жив». Спасибо, отвечаю, гнида. Значит, это ради твоих делишек, я ребят положил? Отвечай, как они погибли? Не знает… Говорит, что я вернулся невменяемый и про это ничего не рассказал. Только коды раз за разом твердил и рапортовал, что задание выполнено. Может такое быть, Седой?
– А ты мало видел, что война с людьми делает? И не такое бывало… – жестко ответил Марат.
– Вот и Шеин то же самое толкует. Он мне позвонил сегодня. Долго объяснял, что мозг не выдержал стресса. Говорил, что я стремился уйти в аут… в аутизм. Это значит – полностью прервать связи с внешним миром. Сказал, что сознание боролось с реальностью, что он полгода вбивал в меня нейтральную картину, закапывал в память то, что сводило меня с ума. Что произошло с моими людьми, я так никому и не рассказал.
Марат нахмурился:
– Послушай, Серега, что-то я не знаю такого психиатрического метода – закапывать что-то в глубину сознания. Я, конечно, ни черта в этом не смыслю, но мне кажется, что все психоаналитики стараются, наоборот, докопаться до самой первопричины невроза – тогда он отступает. Почему-то Шеин наоборот действует. Мы же заглядывали когда-то во Фрейда. Он говорит, что вытесненное воспоминание будет давить из подсознания и приведет к болезни… У тебя же так вроде бы и получалось.
Сергей удивленно смотрел на Марата:
– Ну ты даешь, философ. Фрейда помнишь… Ты когда его читал?
– Давно.
– И это у тебя в башке хранится?
– Нет. Но когда понадобилось – то вспомнил. Ты же вспомнил перестановку кода, когда мину в руках держал.
– Точно. И насчет Москвы ты прав. Шеин меня погипнотизирует – мне легче станет, а потом опять начинает давить изнутри. И вспомнить ничего не могу, и понять не могу, отчего мне хреново – а ведь хреново!
Марат налил в очередной раз, надеясь хотя бы дозой свалить Сергея с ног и дать ему проспаться. Может, утром полегчает.
– А горное ущелье в Северном Карабахе тебе ни о чем не говорит? Ты не мог после Каспия оказаться в этих краях?
Сергей задумался:
– Не знаю. Никаких зацепок.
– Тот армянин сегодня сказал мне, что примерно в те самые времена обнаружил в ущелье четырех бойцов. Их посекли неожиданно, возле костра и оставили там. Все без документов, но в нашей форме и с нашими татуировками, вот этими, – он похлопал себя по плечу. – Ничего не всплывает?
– Ни-че-го…
– Ладно, Серега. Сдается мне, что мы эту историю раскрутим. Шеина надо крутить, когда в Москву вернемся. Прищемим его, пусть рассказывает, что он там в ваших мозгах ковырялся. Теперь он режимом секретности не оправдается – не те времена. Да и вспомни хотя бы фильм дурацкий со Шварценеггером – «Вспомнить все», там память со временем полностью восстанавливается. Особенно под влиянием стресса. А этого добра у нас – вагон и маленькая тележка…
Необычно мягкий голос Марата постепенно убаюкивал Смирнова. Он стал ронять голову, засыпая за столом. Марат закупорил бутылку, оставив хозяину на утро дозу «лекарства». Затем он оттранспортировал Сергея к постели и свалил его, не раздевая.
У него теперь было немало пищи для размышлений, но ломать мозги сегодня он уже не хотел. Со всякой проблемой нужно переспать. Он решил, что утром все само собой утрясется в голове…

 

Утро не принесло ничего нового, кроме головной боли. Марата и Боба поднял на ноги все тот же Снайдер, который почувствовал себя, видимо, нарядчиком, который распределяет рабочих по объектам. Он сообщил, что в Кюрдамир подтянулись как минимум два массированных «десанта» оппозиции, возглавляемые лидерами партий – Али Керимли от «Народного фронта» и глава партии «Мусават» Иса Гамбар. Воспользовавшись предоставленным поводом для того, чтобы заявить претензии, они решили «подтянуть партийную глубинку» и организовали большое собрание, перерастающее в митинг. Понятное дело, речь шла о предвыборном пиаре, но стоило покрутиться на задах этого сборища – не выйдет ли кто-то на осторожный контакт.
С другой стороны, одной из групп содействия предстояла встреча с татарской общиной в компактном поселении этой национальности в окраинном районе. Там тоже появились бакинские активисты, хотя и в меньшем количестве. Вдали от полицейского корпуса столицы все эти оппозиционеры чувствовали себя гораздо увереннее и могли спровоцировать беспорядки, взвинтить себя – и в запале проговориться. Снайдер, с его мышлением цэрэушника, полагал, что Богуславу и Марату следует не стесняться и подтолкнуть разгоряченных инициаторов к беспорядкам – и тем самым заслужить их доверие. Он гарантировал отсутствие последствий для москвичей со стороны полиции.
Марату больше всего хотелось послать его подальше и даже дать по шее. То, что он предлагал, было откровенной полицейской провокацией в худшем стиле – к тому же уголовно наказуемой. Он прекрасно представлял себе разбитые при их соучастии головы сержантов и рядовых, массовые аресты и вызов военных частей и пожарных с водометами.
Боб спокойно сказал американцу:
– Вы хотите заключить с нами какое-то отдельное соглашение? Что вы предлагаете за организацию уличных беспорядков? Обычную ставку провокатора?
Снайдер понял, что зарвался в своем стремлении получить бесплатные услуги грязного свойства:
– Вы меня неправильно поняли. Необходимо только, чтобы вас приняли за сочувствующих и решительных людей. От уголовщины держитесь, конечно, подальше…
– Ты сам себе противоречишь, – угрюмо сказал Боб. – Так куда нам двинуться – к татарам или к ПНФА?
Порешили на том, что Марат отправится на собрание оппозиции, а Боб – к национальным меньшинствам.
Марат был вынужден выслушивать до обеда зажигательные речи на тюркском наречии. Хорошо хоть Айчурек и Гюльзар объясняли ему смысл выступлений и знакомили с расхрабрившимися без полиции патриотами.
В два часа дня он позвонил Бобу и спросил, как дела у того.
– Татары очень горячие люди, – сказал Боб. – Жаль, я не понимаю языка. Только что к нам заглянула Мари, я сматываюсь с ней из этого бедлама. Тут есть дело только для районной милиции.
Марат, в свою очередь, поделился впечатлениями:
– А у меня горячие азербайджанские патриоты. Готовы идти на Степанакерт и громить армянские лавки. Вовсю обвиняют British Petroleum в том, что они ничего не делают для демократии, а только решают вопросы с продажными чиновниками. Один хвастал, что помогал делать «оранжевую революцию» в Киеве, здесь рвется на баррикады. Я сказал ему, что уезжаю завтра в Тбилиси, потому что здесь ничем серьезным не пахнет. Он позвал своих дружков, они сначала горячились, предлагали даже выбить стекла в мэрии. Однако я им ответил, что в толпе не заметно не только гранатометчиков, но даже автоматического оружия никто не принес. Когда они поняли, о чем я, сразу затормозили четырьмя лапами и согласились, что мне лучше податься в Тбилиси. Дали пару адресов и просили передать приветы грузинским братьям. Слушай, а как там Сергей, он с тобой?
– Их «межэтническая» группа содействия здесь, но часа два назад Сергея забрал Губаренко и второй… Шеин. Знаешь такого?
– Знаю. Куда забрал?
– Я думал, он тебе сообщил. Они поехали назад в Баку, там срочные дела. Позвони ему.
– Отбой, – сказал Марат и срочно набрал номер Сергея.
Тот сразу ответил.
– Ты где? – спросил Марат.
– Все в порядке, еду в Баку.
– Зачем?
– Надо разобраться с четырьмя оставшимися кодами. Губаренко привез их, хочет продать.
– Так Миллер же здесь.
– Нет, он еще вчера убыл в Баку.
– Понятно. Шеин тоже с вами?
– Да, он сказал, что надо провести несколько сеансов и попробовать вытащить на поверхность все это. Говорит, что «нарыв созрел». Я завтра вернусь, если отец не появится в Баку. Но это вряд ли.
– Как себя чувствуешь?
– Все в порядке кроме похмелья. Ты меня правильно вчера подпоил. Давай, до встречи.
– Бывай, приветов не передаю. Можешь от меня назвать Губаря сволочью.
– Обязательно.
«Растревожили гадюшник», – подумал про себя Марат.
Назад: Глава 5. Плотина памяти
Дальше: Глава 7. Второе «я»