Глава 7. Второе «я»

Найдя Смирнова на собрании татарских активистов, Губаренко и Шеин сразу же доставили его в гостиницу. Шеин очень беспокоился о его состоянии. Он попросил генерала оставить их и провел быстрое обследование – рефлексы, зрачок, мелкая моторика пальцев, скорость реакции…

– Пил вчера?

– Много, – хмуро пробурчал Сергей.

– А сегодня?

– Ничего.

– Я и вижу, что реакция угнетенная. Но это даже к лучшему. Агрессивные проявления были в последнее время? Кабаки крушил?

– Нет.

– Как к тебе вернулись воспоминания? Был сильный стресс?

Сергей усмехнулся:

– Был, Федор Константинович, – и он рассказал о дезактивации взрывного устройства.

– Отлично, – сказал врач. – Это был не стресс, а настоящий шок. Причем из шокового состояния ты не вышел до сих пор. Но это уже вызвано не прямой угрозой жизни, а первой порцией прорвавшихся воспоминаний о реальных событиях, которые послужили причиной твоего застарелого невроза.

– Я что – сумасшедший? Скажите правду, Федор Константинович!

– Нет, ты социально адаптирован к своему неврозу и адекватен по реакциям. Полная вменяемость. Хотя от суда я тебя – в случае чего – сумею отмазать…

– От какого суда? – насторожился Смирнов.

– От любого. Как этот рвач Ходорковский, сидеть в бутырской камере не будешь. Но давай о другом. Мы воспользуемся этим моментом прорыва воспоминаний и попробуем продвинуться еще немного. Не возражаешь?

Смирнов покачал головой:

– Только вы меня и держите на плаву все десять лет. Делайте как знаете, я вам верю.

– Тогда закатай рукав, введем кое-что внутривенно, чтобы снять блокаду…

Шеин сноровисто перетянул ему руку выше локтя, попросил поработать кистью – и на сгибе руки вздулись бугристые вены – с похмелья шалило давление.

– Отличное наполнение, – пробормотал Шеин, – мечта наркомана. У них вены прячутся к самым костям, – зачем-то объяснил он. – Не «ширялся» здесь?

– Нет.

– И не пробуй. С твоими мозгами сейчас шутки плохи. Уедет крыша и не вернешь.

– Я понимаю.

Врач достал из кармана пузырек с притертой пробкой и откупорил его. Летучий запах немедленно распространился по комнате.

– Знакомый аромат?

Глаза Сергея остекленели в один миг, подсознание среагировало на самом первобытном уровне на запах горького миндаля, который служил условным сигналом. Шеин специально выбрал этот аромат, который почти не мог встретиться в обычных условиях. А если и встретится, то человек, понюхавший пары синильной кислоты, уже никому об этом не расскажет и автоматически выйдет из игры. Понятно, что свой ароматизатор врач использовал в дозах совершенно безопасных для себя и пациента.

– Знакомый запах? – повторил Шеин.

– Да, – механически ответил Сергей.

– Ты отчетливо помнишь события на буровых вышках в 1995 году?

– Да.

– Ты в вертолете вскрываешь приказ в конверте. Видишь его?

– Да, – Сергей разорвал воображаемый конверт руками, оглянулся, немного повернулся на стуле, закрывая содержание секретной бумаги от чьего-то любопытного глаза – там, в 1995 году.

– Читай!

Лицо Смирнова перекосила судорога, скулы свело.

– Читай, я сказал! – прикрикнул на него Шеин.

– «Командиру группы специального назначения старшему лейтенанту Смирнову…» – начал Сергей безо всякого выражения.

– Чушь! Ничего такого на листике нет! Смотри внимательно, там только три слова!

Сергей захрипел, застонал, затем гримаса сошла с лица молодого человека, он успокоился:

– «Твой отец умер», – прочитал он равнодушно.

– Правильно. Встать.

Смирнов мгновенно вытянулся по стойке смирно.

– Возьми нож на столе.

Сергей схватил тяжелый выкидной нож, которым вчера резал колбасу, ловко развернул его в пальцах.

– Воткни сюда, – Шеин вытянул указательный палец, показывая на спинку кресла.

Едва не задев ухоженный короткий ноготь, лезвие по самую рукоятку погрузилось в мягкую обивку кресла.

– Отлично. Какое задание ты должен был выполнить по кодовой фразе?

Сергей начал ответ четким «строевым» голосом, будто рапортовал начальству:

– Первое. Произвести специальное минирование шести буровых платформ. Для этого скрытно высадиться на побережье, найти рыбачий домик…

– Отлично. Ты выполнил это задание?

– Полностью.

– Кому ты рассказал об этом?

– Майору Шеину, полковнику Губаренко.

– А недавно кому-нибудь говорил?

– Вчера – капитану в отставке Марату Суворову.

– Он разжалован – рядовому запаса Суворову.

– Я не признаю это разжалование.

– Придется признать.

– Так точно. Рассказал о минировании вышек разжалованному рядовому запаса Суворову.

– А о складе?

– Я не помнил этого вчера.

– Сейчас помнишь?

– Так точно!

– Это беспокоит твою совесть?

– Нет. Я выполнял приказ.

– Слушать новый боевой приказ!

– Есть!

Шеин вышел в коридор гостиницы, притворил за собой дверь и позвал Губаренко, который читал в холле газету. Когда тот приблизился, он тихо предупредил его:

– Вы помните: читайте приказ по бумажке, четко и не вставляйте лишних слов. Никаких посторонних установок, иначе он свихнется. Это не робот, у него есть собственная психика.

– Я помню, сколько можно повторять? – раздраженно ответил генерал.

– Пока вы не поймете, старый болван! – в сердцах ответил Шеин.

– Я тебе башку отверну, сука, вот этой рукой, – зашипел Губаренко и приблизил жилистые пальцы к самому лицу врача.

Тот не дрогнул и жестко ответил:

– Я сейчас прикажу Смирнову задушить тебя – и через пятнадцать минут выйду из игры чистым. Мотив у него есть – ты его чуть не угробил на днях!

Генерал побледнел и мгновенно сбавил тон:

– Не будем менять планы. Деньги нам нужны.

– Согласен. Но я сказал: никакой самодеятельности!

– Я понял.

Шеин впустил Губаренко в комнату и скомандовал Сергею, который все так же стоял навытяжку:

– Майор Смирнов, слушать боевой приказ генерал-майора Губаренко!

Генерал вытащил из кармана приготовленный листок и начал:

– Приказываю: скрытно проникнуть на законсервированный склад боевого вооружения под кодовым названием «Рокот» в ущелье Северного Карабаха в районе правого притока реки Акера…»

Смирнов равнодушно наблюдал, как резко изменился вид за окном автомобиля – узкие улочки Кюрдамира сменились сельским пейзажем – как будто не было этих выбитых тротуаров, которые предприимчивые азербайджанцы умудрялись занять входами в кафе, бильярдную или магазин, а пешеходу оставалось обходить эти нагромождения по проезжей части. Шеин, сидевший за рулем, то и дело сигналил вываливающимся на улицу горожанам, рисковавшим ежеминутно попасть под автомобиль.

Вскоре Смирнов покинул машину, которая быстро скрылась по направлению к Баку – туда Губаренко торопился на назначенную заранее деловую встречу. В километре начиналось небольшое село, но весь перекресток дорог на окраине Кюрдамира кипел жизнью – это была своеобразная перевалочная база, где, как и на любом азербайджанском рынке, можно было купить все что угодно.

Вокруг сновали крестьянки с плачущими лицами с полузакрытым лицом – не чета более свободным горожанкам. Они всегда двигались устало, заметая пыль подолами, бросая при встрече короткие фразы друг другу. Впрочем, не то крик, не то плач этих женщин через пять минут стал трудновыносим – они назойливо предлагали купить что-нибудь – от деревенского самогона до бритвенных станков. Не унимались и их дети – чумазые жулики, от которых можно было ждать всяких неприятностей, так что приходилось смотреть за своими карманами. В этом хоре чужой речи Смирнов высматривал машину, которая идет в западном направлении и пожелает остановиться на его сигнальный жест.

Ждать долго не пришлось. По сельской дороге медленно ехал грузовой фургон КамАЗ. На жест Смирнова водитель притормозил.

Когда дверь открылась, он увидел водителя – невысокого мужчину лет тридцати пяти – в старой потрепанной коричневой кожанке. Глаза у водителя были веселые и наглые, которые так и говорили – возьму недорого и в дороге скучать не дам. И в самом деле этот азербайджанец весело подмигнул Смирнову, спросив:

– Из России? – И, не дождавшись ответа, сказал: – Если по пути, то садись.

– Откуда ты узнал, что я приезжий? – сделав внутреннее усилие, спросил Смирнов. Его мозг, приведенный Шеиным в особое состояние, работал только на одно направление – выполнение приказа. Это создавало определенные трудности в общении, потому что отсутствовала обыкновенная эмоциональная реакция – любопытство, сочувствие и даже страх. Поэтому мозг работал как бы кружным путем: оценивал полезность любого шага и любых сведений, затем приказывал сам себе и языку симулировать естественное поведение. В частности сейчас, по внутренней оценке, следовало выяснить, в чем он выделяется среди местных.

– Я вашего брата хорошо знаю, – с заметным акцентом ответил водитель. – Кстати, меня зовут Муслим.

– Меня Николай, – назвал вымышленное имя Смирнов.

– Так вот, Николай, во-первых, у нас попутки так не ловят. Тем более, в одиночку. Это Кавказ. Тут на каждой улице целыми семьями машину дожидаются. Становятся посреди улицы и проходу не дают. А когда остановишься, – глядишь, из-за кустов еще несколько человек выбегают – с сумками и баулами. И отказаться в такой ситуации невозможно. Во-вторых, в этом направлении, из Кюрдамира на юго-запад, редко кто едет – неспокойно там. А ваш брат туда только и прет. Журналисты, например, или наемники.

– А я и есть журналист, отстал от своей группы, – нашелся Смирнов. – Знаешь, задержался немного в гостинице.

– А, понимаю, – заулыбался в ответ Муслим. – Девочки в Кюрдамире что надо. Вот на улице Гуси Гаджиева, в ночном кафе «Шахерезада» у меня знакомая работает – Наташа. Русская, кстати. Девушка, что надо, – при этом, сделав паузу, Муслим сделал что-то наподобие воздушного поцелуя и застыл в блаженной улыбке. – Только муж у нее есть.

– А у тебя-то семья есть? – спросил Смирнов у азербайджанца, чтобы знать, как быстро его хватятся, если придется его убрать.

– Я уже двадцать лет как женат. Все было хорошо, если бы не эта проклятая война. Мы под Степанакертом жили. А в девяностом стало невозможно. Когда в соседнем селе армяне двух братьев моих убили, мы с женой решили податься на восток. В беженцах около года были. Тяжело было – трое детей на руках. Я по образованию учитель – закончил Бакинский педагогический, специальность – русский язык. Но на новом месте работы было не найти. Пытался торговать: возил в Астрахань персики и виноград. Но на границе однажды забрали весь товар – еле долги отдал. Пришлось идти в милицию в горячие точки. До перемирия в девяносто четвертом такого насмотрелся, что не дай аллах такого никому. Когда война закончилась, купил КамАЗ, работаю на хозяина – то зерно, то муку перевожу…

– Я из Шеки, – продолжал он болтовню, – это большое село, расположенное среди гор. Занимался перевозкой туристов – в Азербайджане до сих пор хороший бизнес, но большая конкуренция вынудила меня уйти, вот занимаюсь сельскохозяйственными перевозками в Карабах. Работа опасная, но что делать, надо крутиться, – заметил водитель. – Там у меня знакомый милиционер и меня все знают. Так что жить можно.

– А сколько получаешь? – спросил Смирнов (на случай необходимости купить услуги для пользы дела).

– Шестьдесят долларов за ходку, – горделиво заметил водитель, – это у нас большие деньги.

– А что сейчас везешь?

– Дрова.

– Зачем? – не поверив, спросил Смирнов.

– Понимаешь, Николай, в тех районах, куда я еду, – люди вообще не живут, а существуют. Вот, например, мой знакомый Рашид Муталимов, у него большая семья, село расположено среди гор – у них отопления нет. Зимой согреваются древним способом – при помощи печек, на которых к тому же можно разогреть обед, приготовить чай. Главное – впрок запастись дровами. Но у печки-спасительницы есть и свои минусы. Достаточно одного выпавшего уголька или искры, чтобы лишиться дома. С его соседями такая беда и случилась. Из горящего дома не удалось спасти ничего. Сгорело все: мебель, одежда, посуда. Слава Аллаху, сами спаслись. Большая беда, – очень серьезно, с ударением на последнем слове, заметил Муслим.

– Что же они не уехали оттуда? – после некоторой паузы спросил Смирнов.

– А куда деваться? – спросил и тут же сам ответил: – Родственников на востоке у него нет. Детей четверо. Привыкли.

– А власти что-нибудь предпринимают? – после небольшой паузы спросил Смирнов.

Водитель только махнул рукой:

– Какие власти. Если даже армянская мина дом разрушила – заставляют подписать бумагу, что получил пятьдесят тысяч манат, а отдают в лучшем случае только половину.

Чем дальше от Кюрдамира пролегал путь, тем дороги становились хуже, машину то и дело подбрасывало на подъемах и оврагах, а Муслим не переставал материться. В пыльной кабине тяжело дышалось, она грелась от двигателя, не спасал даже небольшой вентилятор, который водитель подвесил на лобовое стекло. Смирнов не замечал жары, не раздражала его и навязчивость азербайджанца. В этом был даже большой плюс, – Муслим прекрасно знал все дороги, поэтому Смирнов успел узнать все, что связано с географией его задания.

– А, кстати, вот еще анекдот. Ты его не знаешь, Николай, – всхлипывая от смеха, прервал некоторую паузу Муслим, и, не дождавшись реакции Смирнова, начал рассказывать: – Встретились два азербайджанца, один плачет. «Ти что плачещь?» – нарочито с акцентом затараторил Муслим. «Да вот, жену в армию забирают». – «Слюшай, у тебя что, жена – мужик?» – «Да какой мужик! Пацан еще, 18 лет всего, да!»

Сказав последние слово анекдота, Муслим неожиданно изменился в лице и нажал на тормоза, при этом сочно выругавшись на азербайджанском.

– Что случилось? – спросил Смирнов, увидев, что их обгоняет полицейский «бобик».

– Думал, проскочим, – озабоченно заметил Муслим. – Платить им придется. Может, договоримся.

– Сколько они просят? Давай, я подсоблю, – вызвался Смирнов, имевший приказ не вступать в контакты ни с какими официальными службами.

– Ты не высовывайся, Николай, – может, все обойдется.

Когда машина остановилась, Муслим, достав барсетку, вышел из кабины. Навстречу из полицейского уазика вышли трое – в форме и с автоматами. Смирнов в этот момент подумал о сумке, в которой лежала форма, оружие и взрыватель. «Обыск очень нежелателен», – автоматически подумал Смирнов и потому достал из нагрудного кармана три маленьких «стэка» – метательных ножа, излюбленного средства спецназовцев для скоротечного рукопашного боя.

Муслим беседовал с полицейскими минут пять, то и дело размахивая руками и громко бранясь на родном языке. И чуть позже, когда, видимо, все аргументы были исчерпаны, попутчик Смирнова кивнул в сторону своей машины. Это было очень странно, но азербайджанские полицейские как будто потеряли интерес к машине и вернули Муслиму документы. Поэтому Смирнов уже нетерпеливо ожидал своего собеседника, чтобы спросить у него, что же на самом деле произошло и что убедило полицейских ехать своей дорогой.

Муслим открывал дверь, улыбаясь, с горделивым достоинством. И, немного отдышавшись, вставив ключи зажигания, заметил:

– «Четвертая власть» очень много здесь значит!

– Ты что, сказал им, что я журналист? – спросил у азербайджанца Смирнов.

– Да, иначе пришлось бы платить. Один из них недолюбливает меня с тех пор, как я перевозил картошку.

– Какую картошку? – спросил Смирнов.

– А это целая история, – поднял многозначительно палец вверх азербайджанец и завел машину. – Два года назад я занимался контрабандой. Все это выглядело так. В Карабахе есть своя таможня, стоят там наши полицейские, но жить хочется всем. Короче, с кузова пять процентов – и проезжай куда хочешь, даже охрану выделить могут. Я тогда приехал на пост: по документам в кузове, допустим, картошка. Причем вскрывай, смотри – увидишь действительно картошку. Пошлина составляет, предположим, пару тысяч манат за тонну. Однако под мешками с картошкой обнаруживаются ящики с экзотическим манго, за ввоз которого тоже нужно платить. А хозяин фуры внес таможенные платежи из расчета, будто фура и вправду содержит исключительно картошку. Так вот, – многозначительно продолжил Муслим, – один из полицейских – Рашид – потребовал пять процентов, когда раскусил в чем дело. Я тогда отказался наотрез, ну он и тормознул меня у поста. Выручило меня только, что на мое счастье там появилось Бакинское телевидение, – я тогда пожаловался на то, что продукты тяжело доставлять людям, много постов развелось. Зря я это сказал, надо было договориться. В следующий раз нечего будет ему сказать. Но всем на лапу не дашь. Денег не хватит. Приходится рисковать, – закончил свой рассказ Муслим. – Они тебя, Коля, не разглядели, побоялись связываться.

Через несколько часов машина подъезжала к селению. Смирнов увидел стены разрушенных домов, за которыми – чистое поле. Деревья и те растут не так, как будто кто-то гигантской рукой проредил их и оставил только самые искалеченные. Смирнов спросил у Муслима:

– Что тут случилось?

Азербайджанец после некоторой паузы ответил:

– Проехали Ходжалы, здесь остались только мертвые. Видит Аллах, азербайджанцы не хотели воевать, а хотели мирно вернуть себе Карабах, и притом с особыми статусом и хорошими условиями для проживания армян, – язвительно добавил Муслим. – Заметь, Коля, – это ничего не дает Азербайджану. – После этого водитель хорошенько прошелся по всем президентам, начиная от «Горби» до нынешних властей.

Теперь машина шла не по шоссе, а окольными путями. Это Смирнов почувствовал сразу, заметив, как волнуется Муслим. Здесь начинались настоящие горы, и в них защищенным себя не чувствовал никто. Муслим рассказал, что здесь работает его знакомый милиционер, который браво надевает фуражку, когда проезжает мимо родного села и прячет фуражку с козырьком, когда его машина проходит через чужое.

Едва машина вырулила на серпантин, поднимающийся в гору, они наткнулись на толпу, стоявшую вдоль дороги.

Муслим притормозил, и Смирнов понял, что просто так проехать было невозможно – у них были автоматы, – а это уже требование остановиться. Однако Муслим думал о своем, сказав только, что люди ему не знакомы. Поэтому КамАЗ медленно вклинивался в толпу, которая уже обступила машину со всех сторон.

Но прорваться с ходу не удалось. Кто-то из толпы предупредительно выстрелил в воздух. Но Муслим как будто бы проигнорировал этот сигнал. Становилось совсем опасно. Следующие пули могли быть направлены в сторону водителя и его попутчика. Через две минуты стало понятно, что впереди ловушка: с одной стороны дорога и озверевшая толпа с автоматами, с другой – БТР, с установленным на нем прямой наводкой крупнокалиберным пулеметом, способным в считанные секунды разнести в щепки машину.

Сзади толпа бушевала. В наступившей темноте были видны озверевшие лица людей, вооруженных автоматами. Люди с перекошенными физиономиями начали лезть в кабину, тыча в лоб автоматами, крича что-то на азербайджанском – нетрудно было догадаться, что это требование поворачивать назад.

Муслим, выругавшись, повиновался. Как только КамАЗ остановился, Муслима со Смирновым буквально вышвырнули из машины. Муслим пытался вступить в перепалку, но получил несколько ударов прикладом.

Кто-то из толпы по-русски выкрикнул:

– Предатель! Не азербайджанец ты, армянин!

После этих слов снова началась перепалка, и на Муслима посыпались удары. Досталось и Смирнову. Однако через пять минут какой-то важный – на шее у него висела лимонка как признак того, что он здесь начальник, – вышел из толпы и что-то спросил Муслима. Тот ему ответил, и – вот везение – проезд был разрешен, но только завтра. Предстояла совсем не всходящая в планы ночевка.

– В чем дело, Муслим? – спросил у азербайджанца Смирнов.

– Здесь такое часто встречается, – отвечал азербайджанец. – Из ближайшего совхоза кто-то угнал большую отару овец. Эти местные жители предполагают, что это армяне. Поэтому, пока не разберутся, нас не пропустят.

– А что если овец не вернут? – спросил Смирнов.

– Отомстят – угонят чужое стадо. Таков закон гор, – многозначительно заметил Муслим. – Или в заложники кого-нибудь возьмут.

Наступила ночь. Когда Муслим заснул, Смирнов осторожно выбрался из кабины, вытащил сумку, положил пятьдесят долларов на сиденье и аккуратно закрыл двери машины.

Изящно передвигаясь, как кошка, короткими перебежками забежал за ближайшую скалу. Вокруг было тихо, люди, так воинственно остановившие КамАЗ вчера, лежали у костра, только несколько вооруженных людей с автоматами находились на дежурстве.

Отдышавшись и вслушиваясь, Смирнов посмотрел на часы. Следовало поторопиться. Правда, дорога была опасна, и срезать путь было практически невозможно.

Смирнов извлек из рюкзака спецназовский комбинезон. В сумке кроме униформы находились кроссовки и самое главное оружие для бесшумного ближнего боя с ночной оптикой – секретный пистолет-пулемет, сделанный наподобие известного чешского – последняя разработка отечественного ВПК.

Все в порядке. За каких-то секунд тридцать он переоделся в камуфляжку. В карманах нашарил маску. Упаковав рюкзак гражданкой, Смирнов нацепил этот нехитрый груз на спину и, убыстряя шаг, направился к блокпосту, который следовало скрытно миновать, чтобы двинутся к заветной цели. Подбежав к бэтээру, на котором дежурили двое, Смирнов применил классический «развод» поста: бросил камень в сторону от обкумаренных и дремлющих азербайджанцев. И пока они определяли, откуда звук и поднимали по тревоге своих товарищей, Смирнов незаметно пробежал между скалистой стеной и бронированной машиной.

На службе Смирнов был одним из лучших в беге – и срочником, и в училище, и даже командиром спецвзвода ГРУ. «Это незначительное расстояние, – холодно думал он про себя, – каких-то десять километров по пересеченной местности. Оно не сможет существенно замедлить выполнение задания». Впрочем, бежать приходилось, особым манером ступая на носочки, чтобы не издавать лишних звуков.

Смирнов сам не заметил, как дорога вывела его на знакомую местность: вот оно – подножие той самой высотки, на которой его ждет заданное место. Почти не замедляя шаг, Смирнов начал подниматься вверх. Сколько лет прошло, но глаза узнавали приметы, будто здесь он был только вчера. Кровь бурлила, добавляя сердцу адреналина и ощущения уже почти выполненного задания. Когда он подошел к выветренной скале, у которой находился замаскированный проход к складу, то услышал за собой шорох. Не успел снять автомат, как кто-то навалился на него и, поскользнувшись, обхватил за ноги. Смирнов заметил, что нападавших было трое – так что и это препятствие надолго не задержит.

Бородатый, нападавший первым, после сильного, но неприцельного, касательного удара по голове полетел в кусты. Несколько размашистых ударов двух других нападавших Смирнов парировал почти небрежно, достав одного из них в лицо стопой, а другого одновременным хуком из акробатического положения в пах.

Бородатый уже оклемался от затрещины и готов был к новому прыжку. Смирнов понял, что противник, коренастый тип с черной щеточкой усов, сравнительно сильный противник и наверняка прошел специальную подготовку. Еще он понял, что с их стороны бой поначалу шел не на уничтожение, его хотели просто «вырубить».

– Стреляй, Хази! – крикнул кто-то из лежащих боевиков. Прогремел выстрел, но стрелявший промахнулся.

В следующий миг возле нападавшего бородача что-то беззвучно мелькнуло, будто ночной мотылек, и он рухнул на асфальт дорожки с торчащем в горле ножом.

В тот же миг Смирнов, получив сильный удар чем-то железным по ногам, отлетел в сторону и чувствительно ушибся головой о камень. Падая, выставил нож перед собой, так что лезвие глубоко вошло в горло боевика. Он тупо посмотрел на Смирнова, потянулся, чтобы достать лезвие из раны, и умер.

Самые яркие воспоминания в жизни любого военного человека связаны, как правило, с экстремальными событиями. Прыжок с парашютом, короткий бой, где от шквального и плотного огня погибает каждый второй. Короткий эпизод неожиданного нападения доставил удовольствие Смирнову. В настоящий момент он был запрограммирован получать удовольствие от выполнения задания и от боевых действий самих по себе. Это входило в бедную и ущербную концепцию «безупречного воина», навязанную его сознанию. Десять лет боевых действий на Кавказе в составе спецназа ГРУ, сотни убитых и взятых в плен «духов», бесконечные переходы в горах, засады, «растяжки» – все возвращалось из прошлого, и это возвращение было сейчас приятно Смирнову, которому показалось, что без этого вида и запаха крови жизнь бессмысленна.

– Так тебя зовут? – спросил Смирнов у стонущего от боли в сломанном носе боевика.

– Вартантян, – злобно прохрипел он.

– Так ты же армянин? Что вы делаете здесь?

– Защищаем Арцах от азербайджанцев, – еле-еле по-русски выговорил боевик.

На вопрос Смирнова, почему они «мстят» за десятки километров от родной территории, вразумительного ответа не получил. Вартантян рассказал, что армянский отряд состоял из уволенных в запас военнослужащих, в том числе бывших «афганцев», студентов и даже учителей и врачей, которым надоело голодать. Называли они себя федаинами. Здесь они неплохо зарабатывали и питались. Каждый имел стрелковое автоматическое оружие, боеприпасы, заправленные в пулеметные ленты, а также армейские самодельные кинжалы. Как оказалось, угон овец в этом районе – их рук дело.

Что же касается Смирнова, то армянские боевики его заметили еще тогда, когда он перемахнул через азербайджанский блокпост. Боевики приняли его за разведчика-азербайджанца и, убедившись, что он один, решили скрутить.

– Слушай, Вартантян, придется тебе поработать немного – иди вперед.

Через пять минут перед ними открылся замаскированный узкий проход в расщелину, которая через несколько метров расширилась, а затем привела в пещеру, в которой находился уже знакомый Смирнову старый диверсионный склад. Сергей, светя фонариком, шел позади, поэтому возможная попытка нападения со стороны боевика пресекалась изначально.

– Иди, иди, – Смирнов ткнул дулом автомата армянина.

Тот нехотя повиновался, но через несколько секунд споткнулся и упал. Внизу на каменном полу лежало два высохших тела. Смирнов помнил, чьи это трупы, но лишь на мгновение замедлил шаг.

– Вставай! – скомандовал обескураженному боевику Смирнов. – Теперь направо. Учти, любые неправильные действия, и я буду стрелять, – предупредил он армянина.

Они подошли к решетчатым дверям, запертым двумя огромными замками.

– Отойди, – приказал армянину Смирнов, и когда тот выполнил приказ и попятился назад, прогремели выстрелы. Дверь заскрипела, и Смирнов приказал пленнику зайти в нишу, где стояли сотни деревянных ящиков с непонятной маркировкой. Посмотрев, который из них несет надпись «РГ-42», Смирнов приказал боевику вытащить несколько из них поближе к выходу из пещеры-тайника. Это были ящики с противотанковой гранатой времен войны с Гитлером. «Хорошая штучка, у немцев такой не было», – подумал про себя Смирнов. Но основным заданием была доставка в указанное место несколько ящиков тротила, запасы которого находились в смежной комнате. Получив случайного работника, он принял самостоятельное решение вдвое увеличить объем переносимого груза. Обращаться за инструкциями к генералу он не стал.

Через час работа по доставке ящиков наружу была закончена, и Смирнов поглядывал на часы, торопился – нужно было к рассвету доставить все это добро к соседнему армянскому селу.

Неожиданно его потревожил вызов на мобильный телефон. Аппарат, конечно, был настроен на режим вибрации. Достав телефон, Смирнов по показанию дисплея узнал номер телефона Марата. Дав знак армянину продолжать заниматься переноской груза и идя за ним, Смирнов сосредоточился, придумывая на ходу, что может ответить своему бдительному товарищу по телефону, чтобы не разрушить «легенду» своего убытия в Баку.

– Привет, – первым начал разговор Смирнов. – Не волнуйся за меня, со мной все в порядке.

– Где ты сейчас? – послышался настороженный голос в трубке.

– Да, понимаешь, – чуть заплетающимся голосом, начал отвечать Смирнов. – Застрял ненадолго в Баку, появились кое-какие дела, попросили помочь Губаренко кое с кем встретиться.

– Почему мне ничего не сообщил? – спросил Марат.

– Ты был занят, а я тоже немного замотался. Кстати, хотел тебе перезвонить, но посмотрел, что уже поздно, – соврал товарищу Смирнов. – Ну а кроме этого, честно скажу, загулял. Запал тут на одну красотку – это судьба! Ты же – как друг и мужик – должен меня понять, – ответил Смирнов. – А волноваться не стоит, я тебя вместе с группой через день догоню. Все будет в порядке, – уверенно закончил Смирнов и отключил телефон.

Когда было сделано несколько ходок и выкопан специальный схрон для гранат и взрывчатки, Смирнов посмотрел на часы, заметив с удовлетворением, что уложился в заданное время – до рассвета. Место было выбрано удачно – хоть и находилось у дороги, но заметить его было чрезвычайно трудно – это был овраг, наполовину затопленный водой. Местные жители вообще обходили это место, предпочитая хоть и разбитую, но дорогу. Он тщательно замаскировал схрон и еще раз внимательно проверил, не заметен ли тайник с высоты нескольких метров, затем приказал боевику выбираться из оврага.

Шли молча. Начинало светать. Поэтому Смирнов заставил армянина идти еще быстрее. Но тот неожиданно остановился.

– Ты чего, Вартантян, ходить разучился? – спросил Смирнов, еще сильнее ткнув в стоящего спиной боевика дулом автомата.

– Что ты со мной сделаешь? – спросил у Смирнова пленник.

– А что, ты хочешь, чтобы я тебя отпустил? – непонимающе спросил Смирнов.

– Жить хочу! – прохрипел армянин.

– Давай, жми вперед, – резко приказал ему Смирнов, не добавив более к этим словам ничего.

– Не хочу умирать, как шакал, на чужой земле! – завопил, как ребенок, недавно бравый «партизан».

Но на этот раз Смирнов решил промолчать.

Армянин еще больше опустил голову и обреченно повиновался. В спецназе ГРУ, находясь на разведывательно-диверсионном задании, никогда не оставляют в живых пленников-языков, – поэтому Смирнов знал, что должен сделать. Через полчаса в пещерах, ставших когда-то секретным военным складом, прогремело несколько выстрелов.

Теперь оставалось ждать вечера и выбираться с этого места. Задание было выполнено, но только на две трети. Смирнов твердо помнил, что одно из главных условий было, не оставляя следов и не раскрывая себя, вернуться живым и невредимым. Его огорчало, что следы схватки оставались на лице – задание было выполнено неточно.

По словам Муслима, в пятнадцати километрах отсюда от азербайджанского села идет автобус в сторону Кюрдамира. «Если повезет, к месту встречи можно будет попасть завтра утром», – подумал Смирнов.

Выбросив оружие и форму в ущелье и переодевшись в гражданку, Смирнов замаскировал кусками скал вход в расщелину и уже в семь часов вечера был в азербайджанском селе на остановке, где, по словам Муслима, вскоре должен был отправляться автобус.

Местные жители не обратили на него почти никакого внимания. Автобус уже дожидался пассажиров, но водитель не спешил брать никого. Через час началась посадка, и местные жители уже передавали счастливчикам сумки через отсутствующие или открытые окна, толкая друг друга и стремясь поскорее попасть в автобус, чтобы занять места получше.

Смирнов спокойно заплатил и занял место в самом конце салона, подумав о том, что совсем неплохо затеряться в толпе. На несколько секунд его глаза встретились с глазами пожилого мужчины в каком-то длинном одеянии и с колпаком на голове. Это был плотный, коренастый и, несмотря на возраст, крепкий человек. Мужчина, пристально смотрел на Смирнова.

– Здравствуйте, – начал первым Смирнов, – не знаете, почему долго стоим?

– Здравствуй, здравствуй, друг, – неожиданно на хорошем русском языке заговорил горец. – А ты в гостях у нас?

– Нет, на работе. Я журналист, собираю материалы о жизни в этом районе, теперь везу в Москву.

– А зачем ты везешь его в Москву?

– Чтобы люди правду знали.

– Ты знаешь, друг, – продолжал горец, – никто не знает настоящей правды.

Лицо горца в этот момент ничего не выражало, и Смирнов невольно отвел взгляд.

Минут пятнадцать ехали молча. Через некоторое время автобус, и без того не набиравший больше сорока километров в час, остановился. Пассажиры что-то громко обсуждали впереди, но потом притихли.

К горцу, беседовавшему со Смирновым, приблизилась девчушка лет десяти, собеседник Смирнова наклонился к ней, и она что-то рассказала.

После этого горец поднял глаза на Смирнова:

– Плохо, – впереди пикет военных, кого-то ищут, перекрыли дорогу. Говорят какого-то русского. Не тебя ли? – А потом добавил: – Тебе надо бежать, друг.

– Бежать? – переспросил Смирнов.

– Да, туда, через окно, вниз, по дороге. Склон крутой, но спуститься можно. Нас милиционеры не любят – женщины моего народа никогда не носили паранджи. Не любят, но не тронут. А ты беги. Внизу течет река. Перейдешь по камням и иди вниз по течению. Через два часа выйдешь к большой дороге. Только обходи пещеры, не заходи в них!

– Спасибо, отец!

Смирнов огляделся – окружающие молча смотрели на него.

– Они ничего не скажут, – произнес старик. – Иди! Да поможет тебе Аллах.

Сделав все как говорил старик, Смирнов молча преодолевал спуск. Сначала он был действительно не очень крутым, но через полчаса Смирнову пришлось сильно стараться, чтобы не сорваться, к тому же трудно быть скалолазом в обычных туфлях. Вечерело, но было все еще различимо. По расчетам Смирнова, до дна ущелья оставалось совсем немного, вот и шум реки стал отчетливо слышен.

Тут он неожиданно сорвался, немного проехался на животе и оказался на узком, в два шага, каменном карнизе, длиной метров десять. Осторожно, боясь потерять равновесие, развернулся и посмотрел вниз. Внизу, в двадцати метрах, шумела река, на противоположном берегу которой Смирнов разглядел группу вооруженных людей в пятнистой форме.

Оглядевшись, Смирнов увидел в трех шагах от себя, на том же карнизе, вход в пещеру, который сразу было заметить трудно – вход был прикрыт огромной каменной плитой, и снизу пещеру наверняка не было видно. Виктор помнил о предупреждении старика, но выбора у него не было, и он, не раздумывая, на корточках пробрался внутрь.

В пещере было темно, Смирнов достал из рюкзака фонарик и включил его. Пещера была невысокой, метра полтора, сухой, без всякой растительности, пол был каменный, покрытый слоем пыли.

Смирнов внимательнее рассмотрел содержимое рюкзака. Диктофон и пара кассет в данном случае не пригодятся, – отмазка явно не сработает, если ищут именно его.

Скоро взошла луна, наполнив своим светом пещеру, но Смирнову было неспокойно. На горы опускалась холодная ночь с холодными звездами. Они казались колючими на безжизненном черном пространстве.

Даже если пикет далеко, выбираться из этого района было очень сложно. Смирнов достал карту: до ближайшей главной дороги было километров восемь и если там расставлены посты – нежелательной встречи не миновать. В пещере было сухо и тихо, последний всплеск энергии разогнал кровь и холод ушел. На мгновение ему показалось, что все позади и можно немного вздремнуть. Он прислонился к стене и подумал, что утро вечера мудренее.

Ему снилось, как он спускается с горы и идет вдоль речки. Внезапно он встрепенулся и открыл глаза. В пещере было светло от лунного света. Луна, полная и яркая, слепила глаза.

– Что, пытаешься заснуть, шакал? – услышал Смирнов.

Над ним стоял человек, лицо его было неразличимо, а вот голос знаком.

– Газеты расхваливали тебя, – брезгливо продолжал незнакомец, обращаясь к Смирнову. – А ты, оказывается, тупая и ленивая русская свинья! У-у, мразь, шакал! Думал, что уйдешь от меня. Нет, от Муслима никто никогда не уходил. Ну что, вспомнил меня? – спросил стоящий над Смирновым человек в форме внутренних войск Азербайджана.

За эти несколько секунд Смирнов все понял и ощутил досаду – выполнению задания мешали.

– Я работаю в контрразведке Азербайджана и потому слежу за тобой еще с Баку. Есть у меня соображения, что ты не просто так прибыл в район Карабаха. Ваших вояжеров я многих раскусил. Вы мне уже вот где сидите, – при этом азербайджанец провел лезвием ножа рядом со своим горлом. – Сколько может Москва вмешиваться в наши дела? А с тобой я хочу расправиться лично. Люблю я это дело, – добавил Муслим. – Героем себя возомнил, грязное и неблагодарное животное. Думал, с автобуса выпрыгнул, так мы тебя не найдем? Я здесь все знаю – каждый кустик, каждый камешек. Жаль, что тебя твои братья-армяне не шлепнули. Так бы возиться с тобою не пришлось.

Муслим совершенно не был способен молчать. Это было странно для его профессии.

– Прикинулся журналистом. Плохая версия, – забыл, что аккредитация нужна? – засмеялся Муслим. – Тебе это уже не пригодится, но знай – это тебе не Россия, где можно спрятаться у кого угодно и куда угодно. Это Азербайджан. У нас здесь свои порядки. Журналистов я всех знаю. Вот твои деньги, шакал! – Муслим бросил в лицо Смирнову пятидесятидолларовую купюру. – От вас, гадов, ничего не надо!

При этом Муслим наклонился и изо всей силы ударил Смирнова ножом в район предплечья. Увернуться в тесной пещере не удалось, и липкая, теплая кровь заполнила рукав.

– Ладно, лейтенант, кончай с этим молокососом, – сказал стоявший у входа в пещеру азербайджанский спецназовец.

– Этот шакал, наверное, много знает, – сказал Муслим. – Жаль, конечно, «мочить» его, потом будет много волокиты – посольство, дипломаты, не люблю я эту шушеру.

В это мгновение Смирнов уже был на ногах. Захватив горсть камней под рукой, он бросил их в глаза Муслиму. Пока тот держался за голову и звал на помощь, Смирнов мощным ударом ноги встретил ринувшегося было в его сторону азербайджанского спецназовца. Не давая Муслиму ни секунды на размышление, Смирнов мертвой хваткой зажал его голову ногами и, ухватившись руками за икры азербайджанца, заставил его сделать «ласточку». Муслим взревел от боли и негодования, но Смирнов решил довести прием до логического завершения, вытягивая тело Муслима немыслимой для человека дугой. В такой ситуации человеческое тело начинало «трещать», а глаза вылезали из орбит. Еще одно резкое движение, и Смирнов услышал хруст шейных позвонков – тело азербайджанца обмякло.

Третий азербайджанец, услышавший зов о помощи, был встречен Смирновым во всеоружии – пуля, выпущенная из АКМ Муслима, попала нападавшему прямо в сердце. Следующие пять секунд стоили жизни еще двум азербайджанцам.

Через минуту Смирнов подошел к умирающему Муслиму.

– Где ваша машина? – обратился он к нему.

Но тот молчал.

– Не скажешь – получишь пулю! – предупредил его Смирнов.

– Ну и что? – как-то отрешенно заговорил Муслим. – У тебя нет шансов. Ты не выедешь из этого района. На хвосте будут полицейские и мои люди. Я готов договориться с тобой, – процедил он сквозь зубы.

– Хорошо, поедешь со мной, – согласился Смирнов и взвалил обмякшее тело Муслима на себя.

Азербайджанец молча повиновался. Тяжелое это дело – тащить по крутому чуть не стометровому обрыву чужое тело. Под стершимися подошвами простых туфлей то и дело осыпались камешки, скользил суглинок, покрытый слоем прошлогодней прелой листвы.

Через пятнадцать минут они спустились по горной тропе к дороге, где их поджидал тот самый КамАЗ, на котором Смирнов добирался из Кюрдамира.

Опустив на землю Муслима, который не представлял никакой опасности и не мог самостоятельно передвигаться, Смирнов с улыбкой на лице уничтожил еще одного спецназовца, оставленного у машины. На всякий случай у бойца он снял осколочную гранату, чутье подсказывало Смирнову, что эта «штучка» еще пригодится.

После этого уложил на правом сиденье Муслима, Смирнов перевязал руку и завел КамАЗ. Повороты-загогулины на горной «ишачьей тропе» такие, что даже КамАЗ нужно было вести предельно осторожно, – не впишешься в поворот – и, считай, полетел в пропасть. Он тревожился за выполнение задания и был настороже даже тогда, когда машина наконец выехала на более или менее нормальную дорогу, – местность незнакомая и любой пост таил в себе опасность. К счастью Смирнова, несколько постов миновали спокойно, полицейские и военные только глазами провожали знакомый им КамАЗ.

Дорога была чистой, и повстречавшийся полицейский пост молча пропустил машину.

– Ну вот, видишь, – сказал Смирнов, – все хорошо, а ты так волновался. Ты ведь жить хочешь, не правда ли? Ответь, разве кто-нибудь меня реально ищет? Ведь ни один пост не остановил машину. Я думаю, что ты действовал самостоятельно, потому хотел убить меня тихо и никуда не сообщать.

Глаза азербайджанца налились кровью, и он прохрипел какое-то ругательство на азербайджанском.

Смирнов остановился у оврага, выходившего к дороге. Он обрушил в него машину и спустился вслед. В открывшейся от удара о дно дверце виднелся полуживой с невидящими глазами Муслим. Смирнов достал гранату и выдернул чеку. У него было ровно четыре секунды, чтобы укрыться за высокий скальный обломок…

Он вышел на дорогу и удивился, что дорога была пустынна – ни одной встречной машины. Вдалеке, в трех-четырех километрах, было видно какое-то село. Смирнов набрал номер телефона на «мобиле», ответил Губаренко.

– Докладывает майор Смирнов: задание полностью выполнено.

– Почему задержался?

– Помешали свидетели.

– Где они?

– Ликвидированы восемь.

– Где ты находишься?

– Выдвигаюсь на шоссе, где вы меня высадили. Буду на месте через четыре часа.

– Тебя встретит Федор Константинович Шеин. Карту подготовил?

– Так точно.

– Передашь ее Федору Константиновичу и поступишь в полное его распоряжение на период пребывания в Азербайджане. Вопросы?

– Нет.

– Выполняйте, товарищ майор!

– Есть!

Доктор Шеин, подобрав Сергея на дороге, для начала нашел удобное место, скрылся от глаз случайных наблюдателей и приказал Смирнову раздеться. Он наскоро осмотрел его, зашил и хорошенько обработал рану на руке, приказав не чувствовать боли. Затем занялся лицом. Приведя его в относительный порядок, он пробормотал:

– Ничего, сойдет за ресторанный дебош.

Затем Сергей переоделся в приличный костюм и последовал подробный отчет, который Смирнов проговорил равнодушным голосом, без малейших эмоций. Шеин рассмотрел и спрятал карту-верстовку, на которой был отмечен схрон.

Сделав пометки, он составил на листике блокнота текст «легенды» и основных поведенческих установок для Смирнова, отправив пациента на это время отдохнуть в машину. Наконец Шеин сделал Сергею укол, открыл склянку с условным запахом-раздражителем и принялся раз за разом начитывать этот текст.

Через два часа работы он проверил результат, затем внес необходимые коррективы и продолжил сеанс. Когда он решил, что сделано достаточно, была произнесена словесная формула – код выхода.

Сергей застонал, заворочался и проснулся. Он вел себя в точности как человек, который туго соображает спросонья, зевает, потягивается и оглядывается – где это я?

– Ну что, дебошир, очнулся?

Сергей разглядел мутными глазами своего врача:

– А, это вы, Федор Константинович. Где это мы?

– По дороге на Гянджу. Ты уже проспал половину. Сходи к ручью, помойся. А я пока еду разложу и «лекарство» достану. Есть хочешь?

– В животе пусто, но тошнит с похмелья… Лекарство медицинское или настоящее – которое горькому пьянице надо?

– Настоящее, – показал Шеин бутылочку марочного коньяка.

– Тогда обойдемся без умывания и зарядки. Где вы меня нашли?

– Ты сам явился, только в диком виде. Где это ты ободрался?

Сергей пощупал руку и лицо, критически осмотрел себя в зеркало.

– Вот черт! Здорово же я надрался, если меня сумели так приложить. А что с рукой?

– По виду – ножевая рана.

– А на морде вид – будто с горы катился. Ну, будем, – он опрокинул пластиковую стопку в рот и занюхал чебуреком. – Ой как хорошо… Вы извините меня, что я так сорвался, переволновался очень за последние дни. Спасибо, что вы со мной возитесь. А Губарь улетел уже?

– Да, сегодня.

– Ну и черт с ним. А как же вы? Вам, наверное, на службу надо?

– Я побуду с тобой несколько дней – пока не буду уверен, что кризис миновал. У тебя послешоковое состояние. Но хорошая разрядка в Баку должна пойти тебе на пользу, поэтому я тебя и не останавливал.

– А как переговоры с Миллером?

– Торгуются. Губаренко, как всегда, загнул непомерные цифры – у него губа не дура. А Миллер – человек прижимистый, лишнего не отдаст. Они еще долго будут водить друг друга за нос. Так что ты ничего не потерял. Ну что, пей еще одну, а закусишь уже по дороге. Нам еще далеко.

– Я чуть позже, когда очухаюсь, подменю вас за рулем.

– Лучше отдохни. Стакан спиртного, еда и сон – лучшие лекарства на свете, – говорю тебе это как врач.