Глава 5. Плотина памяти

Сергей наконец остался один в своем люксе на пятом этаже, который ему раздобыл всесильный в этой стране, живущей на нефтедоллары, англичанин Миллер.

В холодильнике нашлось вино «Кюрдамир», как это и положено в гостиницах такого класса. Поиски штопора закончились неудачно, хотя ему следовало где-то быть, поэтому пришлось откупоривать пробку битьем донышка бутылки о мягкий ковер на стене. Хорошо, что стена эта выходила в коридор, а то соседи постучали бы в ответ. Или позвонили администратору… Хотя плевать на все это…

С лица Сергея сошла вся энергия, бодрость, улыбка. В жизни его обнаружилась трещина, и из этой трещины показались неведомые тени.

Он был впервые на Каспии, впервые видел эти огромные платформы, которые собирались на Нефтяных Камнях в целый городок посреди моря. И все-таки, когда смерть заглянула в глаза, когда в руках наливалась ядом мина, в которой кислота разъедала тонкую мембрану, – в этот момент оказалось, что он помнит слова Киричука: «Все цифры – строго по восходящей…» Сегодня это, наверное, спасло им с Бобом жизнь, – могли ведь и не добежать до борта…

Сергей пил в одиночку терпкое азербайджанское вино, и в голове его из каких-то темных подвалов памяти просачивались картины двенадцатилетней давности. Прорвавшись в первый раз под воздействием сильного нервного напряжения, теперь они расширяли брешь, как вода в плотине. Сергей откинулся на спинку мягкого кресла – и в закрытых глазах поплыли яркие, как сновидение, сцены из его собственной жизни. Сцены, о которых он до сих пор ничего не знал…

Снова был холодный март 1995 года. Секретная база спецназа ГРУ недалеко от Толстой-Юрта.

…Когда медленно поднимающийся в небо вертолет наконец развернулся и избрал нужный курс, спецназовцы Смирнова переглянулись между собой. Юго-восточное направление, которое избрал Ми-8, было для них непривычным и означало, что если задание предстоит выполнять в Чечне, то в труднодоступных гористых районах республики, где по данным разведки позиции прочно удерживают федералы. В противном случае выбор направления подсказывал, что операция может быть и за пределами республики.

Несколько минут все смотрели на командира специального взвода ГРУ Смирнова, который не сразу вскрыл секретный пакет. Впрочем, для спецназовца не существует региона, в котором он бы не смог проявить себя, поэтому и задавать лишние вопросы здесь было не принято. Если нужно, каждый из них получит свои задачи, а работы, как это случается на войне, всем хватит. Поэтому создавшейся паузой каждый спецназовец распоряжался по-своему – кто уходил в себя, вспоминая дом и родных, а кто-то просто осматривал снаряжение и оружие.

Смирнов же еще до вскрытия секретного пакета понял, что ему и его подчиненным предстоит особое задание. Еще до вылета он заметил, что в вертушку были погружены ящики с минами, которые среди его коллег называются «умными». Такие «игрушки» применялись только в диверсионных операциях, но никак уже в ставших традиционных зачистках. Однако это еще был не факт – перед вылетами начальство не раз нагружало разведчиков разной ерундой, которая не только не могла пригодиться в реальной операции, но и становилась обузой для бойцов.

Догадки рассеялись после прочтения секретного пакета. Смирнов даже вздохнул спокойно – на этот раз его группу ждала работа по прямой специальности – диверсия. Сложность заключалась в предельной секретности операции. Кроме того, задачу нужно было выполнить на территории независимого Азербайджана, в районе нефтяных шельфов Каспийского моря. Смирнов мысленно представил предстоящую работу. Хватило ли у него и его ребят умения все это выполнить? При всей простоте указаний он ощутил, что за скупыми армейскими словами кроется какая-то тайна. Он не любил загадок и оттого немного волновался, как волнуется человек, ищущий во всем предельной ясности и смысла того, что выполняет.

Вот уже минут пять – десять, пытаясь сосредоточиться и основательно поработать над картой, Смирнова не отпускало странное чувство тревоги. Прослужив несколько лет в спецназе, он успел приобрести и выработать несколько дополнительных чувств, помогающих выжить в тяжелых условиях. Это было пресловутое на языке военных «чувство самосохранения».

Когда Смирнов проходил срочную, появившееся дополнительное чувство помогало предугадать надвигающуюся опасность в виде командира группы или дембеля-замкомгруппы. Правда, иногда оно выкидывало какую-нибудь злую шутку, но в основном служило верой и правдой. Позднее, с каждым годом службы в разведке, дополнительные чувства только развивались и улучшались. И главным приоритетом стало желание не только выжить в среде себе подобных, настоящих мужиков, но и доказать, что ты самый лучший из них. Наверное, поэтому, закончив Рязанское училище ВДВ, он без особой подготовки получил предложение стать командиром взвода спецназа ГРУ – такая тогда, в 80-х, была практика доверять такие должности молодым офицерам не прошедшим специальной подготовки. И Смирнов оправдал доверие начальства. Сначала учился всему у своих подчиненных, потом несколько раз схлестнулся в рукопашке с заместителями-сержантами, а затем и сам стал непререкаемым авторитетом. В этом желании быть лидером хватало места и для того чувства, которое как громоотвод отводило надвигающуюся опасность. Теперь, будучи командиром группы спецназа, он мог почти всегда безошибочно определить различные угрозы, обеспечить правильную ориентировку, в конце концов благодаря своему таланту вывести группу из ненужной бойни. Странно, но это «самосохранение», которое, как ему казалось, он давно превозмог в себе, воюя «на автомате», сегодня снова стало теребить его душу. Он как будто бы снова ощутил какой-то непонятный страх. Страх этот был связан с неопределенностью. На миг Смирнову показалось, что он не доверяет своим бойцам. «А вдруг кто-то из них поставлен наблюдать за мной?» – думал Смирнов. В этот момент он пытался вглядеться в глаза каждому из своих подчиненных, но это были преданные глаза старых товарищей по оружию.

«И все же если не товарищи, так, может, начальство, послав меня на необычное задание, решило как-то проверить? – спрашивал у себя Смирнов. – Но зачем это делать после стольких боев и успешных операций».

Смирнов вспомнил, что недавно подал рапорт на отпуск, и это, по его мнению, могло тоже сыграть свою роль. Ему также вспомнилось, что многие опытные офицеры и прапорщики, прошедшие горячие точки, убегали из Чечни или пристраивались к тыловым частям. Но было еще одно обстоятельство, которое могло быть причастно к этому необычному заданию, – состояние здоровья. После новогоднего штурма Грозного он, по словам медиков, был не вполне адекватен, хотя проявил себя в том бою геройски. Впрочем, то геройство заключалось в том, что в безнадежном положении он вместе с командиром такой же, как и у него, группы спецназа, Маратом, вывели своих ребят из полного окружения. Уже после всего этого кошмара Смирнову рассказывали, что он ночью, имея всего только спецназовский нож, ушел в разведку и уложил около десятка «духов», вернувшись в крови и не помня, что с ним происходило.

После этих событий, которые Смирнов не любил вспоминать, ему пришлось пройти комплексную медицинскую проверку в Ростове-на-Дону. Тогда он ожидал списания на гражданку. И когда совсем отчаялся, его неожиданно оставили. Более того, пригласили пройти специальные тесты, восхищались его отвагой и говорили о том, что он создан для более важных заданий правительства. С тех пор Смирнов считал себя на особом положении и всегда был готов к тому особому случаю, когда правительству понадобится нечто такое, что не могут сделать даже профессионалы ГРУ.

«Неужели сейчас этот момент наступил», – думал Смирнов. При этом странное чувство и страх как будто улетучились, и он ощутил себя настоящим суперменом, готовым, хоть сейчас спрыгнуть с вертушки и в одиночку справиться с каким угодно противником. В этот момент он впервые ощутил, что его бойцы стали для него обузой. «Они могут мне только помешать, ведь только я готов к этому заданию», – подумал Смирнов. Размышляя над этим, он несколько минут находился в каком-то трансе и ощущал необычайный прилив сил. Это как будто было наркотическое опьянение, оно было сладостно: по всем членам его крепкого организма как будто бы растекалась живительная влага, и он не хотел терять это чувство. В голове появились непонятные голоса. Он вспомнил людей в белых халатах, нахваливающих его находчивость и пророчащих ему необычайную карьеру.

Но в этот момент вертолет сильно встряхнуло. Несколько спецназовцев повалились на железный пол. Несколько ящиков с патронами опрокинулись.

Благостное ощущение прошло, и Смирнов ринулся в отсек к пилотам:

– Что случилось? – нервно спросил Смирнов у штурмана, двумя руками держась за железные ручки у двери.

– Да получили задание немного изменить курс, по ранее выделенному коридору мы попадаем раньше, но по данным разведки могут быть проблемы с ПВО Азербайджана. Поэтому так и тряхнуло, – оправдывался командир экипажа, человек, судя по всему, бывалый и готовый ко всему.

– Ну вы и напугали, ребята, – выдохнув, заметил Смирнов.

– А что ты думал, на Кавказке везде идет война, так что не обессудь. Кстати, место десантирования тоже очень опасное, снова-таки имея в виду азербайджанскую ПВО, так что лететь будем на небольшой высоте, вы же должны быть готовы к экстренной высадке в любом месте.

Выслушав летчиков и уточнив с ними некоторые вопросы по карте, Смирнов вернулся на свое место, заметив про себя, что становится излишне мнительным. «Старею, что ли? Вроде пока рановато», – сказал он себе и улыбнулся. Пока все складывалось не вполне удачно. Он любил предельную ясность в любой операции. Посмотрев несколько секунд в иллюминатор, Смирнов подумал на мгновение о своем товарище Марате. С ним он ощущал себя надежней. С ним можно было посоветоваться в любую минуту. Ведь сколько пройдено боев вместе. «Интересно, куда забросили его группу, может, ему тоже “подфартило”, так же как и мне?» – подумал Смирнов и решил, что пора познакомить своих бойцов с некоторыми деталями предстоящей операции. Ведь лететь уже недолго – какой-нибудь час. И расслабляться нельзя ни на минуту – небо опасно и коварно, на этой небесной магистрали, по словам летного экипажа, недавно «духи» сбили несколько вертушек федералов. Что творится в Азербайджане, никому не известно. Смирнов попытался вспомнить, что знает об этой стране, и смог только восстановить в памяти несколько телевизионных репортажей. Нищета и коррупция. Расхищенное оружие с военных баз в конце восьмидесятых. Непрекращающаяся война с армянами за Карабах и довольно приличный для такой республики воздушный флот. Правда, ПВО далеко не на должном уровне – это и радовало спецназовца и вселяло надежду, что разведчики останутся незамеченными. Однако кто даст гарантию, что в каком-нибудь захолустном кишлаке не найдется отморозок и не «шмальнет» из «иглы».

Прервав эти размышления, Смирнов подозвал к себе своего заместителя прапорщика Коробкова:

– Значит, слушай задачу, Семен. Выгружаемся в этой точке, – при этом пальцы Смирнова уткнулись в береговую линию у Каспийского моря. – Несколько часов уйдет на подготовку десантирования в район глубоководного нефтяного шельфа. Дальше непосредственно операция на вышках. Использовать будем моторные лодки. К вечеру, все закончив, вылетаем в этот квадрат, – на этот раз он указал в точку недалеко от Кавказского хребта.

– Ничего себе, – присвистнул Коробков, – так это ж территория независимого государства.

– Мы уже над территорией этого государства, и мы оба это прекрасно понимаем. Не буду говорить, что все это строго секретно. Лишнего ничего не болтать, и тогда быстрее вернемся назад.

– А как работать на вышках, мы что специалисты? – неуверенно спросил Коробков.

– Спецназовец ГРУ и в Африке марку должен держать, Коробков. А если серьезно, я получил на этот счет инструкции. Разберемся на месте. Тут важен опытный минер-подрывник, знающий толк в электронике.

– В Африку было бы получше, там потеплее будет. Надоела зима. Кстати, до войны у меня в Баку такая девочка была, – при этом прапорщик закрыл глаза и, ухмыляясь, сжал губы, пытаясь сказать что-то командиру на ухо, – я там в техникуме учился…

– Вот и хорошо, Коробков, – прервал своего подчиненного Смирнов, – тебе и карты в руки, можно сказать, на Родину тебя отправляем.

Коробков хотел еще что-то сказать командиру, но Смирнов был предельно серьезен:

– Распредели личный состав, – кого оставим на берегу в лагере, а кто из специалистов поедет к вышкам.

– Есть, – по-военному отрапортовал Коробков, но потом неожиданно обратился к Смирнову:

– Разреши задать вопрос? – неожиданно в обход субординации обратился прапорщик.

– Валяй! – улыбаясь, ответил Смирнов.

– Зачем это нужно нашему командованию? – не скрывая волнения, спросил Коробков. – Наши братишки сейчас в Чечне прозябают, а мы по нефтяным вышкам ошиваться будем!

– Я сам, Семен, не знаю. Но я хорошо усвоил за время службы, что приказы не обсуждают.

– А что делать группе в случае провала операции? – не унимался прапорщик.

– На твой вопрос отвечу так – провала быть не должно. Усек? – рассмеялся командир и добавил: – Ты же знаешь, Коробков, секретные позывные? А теперь давай за работу.

В грохочущем салоне вертушки у каждого спецназовца свое место. Информация передается по цепочке и так же, в обратном порядке, проверяется. Получив задание, бойцы уже знают, кто чем будет заниматься через двадцать, а то и тридцать минут. Кроме того, Коробков с каждым поговорил и неторопливо объяснил их задачу. На все про все ушло около получаса, так что, когда в дверях внутреннего отсека появился командир экипажа вертолета, всем стало ясно, что через минут десять – пятнадцать поступит команда на выход.

Когда Смирнов подошел к пилоту, чтобы согласовать детали посадки, тот начал с жалоб:

– На месте будем через десять минут, но погодные условия ужасные. Сильный, порывистый ветер.

– Вечно вы, авиация, на все жалуетесь. Все вам не так, подавай идеальные условия, – с нескрываемым раздражением начал Смирнов. – К черту погоду, главное, чтобы об операции никто не знал. Вы помните инструкции по нашему взаимодействию? – сурово посмотрел в глаза летчику Смирнов и, не дав тому ответить, заметил: – Через сутки вы нас забираете и выгружаете в квадрате девять, там же и забираете.

– Понятно, – без особого энтузиазма ответил пилот и вышел из отсека, где находились бойцы.

Через несколько минут загорелась сигнальная лампа – знак того, что нужно десантироваться.

– Приготовиться, – рявкнул Смирнов, и в этот момент спецназовцы засуетились, еще раз проверяя снаряжение и оружие.

– Смотрите, море! – прокричал своим товарищам, один из спецназовцев, сержант Нержин. – Море!

Когда другие бойцы, поддавшись на порыв своего товарища, прильнули к иллюминаторам, прапорщик Коробков неожиданно оборвал их:

– Ну что за детский сад? Вы выполняете боевое задание. – А потом, немножко смягчившись, добавил: – Насмотритесь вы еще на море.

Ми-8 сел почти на берегу. Здесь было пустынно. Море было метрах в двустах, сзади, слева и справа – степь. По разные стороны взгорка, на котором приземлился вертолет, земля разбегалась длинными серо-желтыми полосками, которые постепенно растворялись в тумане. Над пустынными просторами завывал пронизывающий ветер, который гнал песчаные комки и редкую растительность прочь от моря, создавая хаотичное движение в безжизненном пространстве.

Смирнов представил себе, каково здесь летом – жара и песок. Только уныло здесь как-то и неуютно. Вот еще и ветер, колючий и неприятный, пронизывающий все тело порывами и зудящий. Когда он успокоил себя тем, что хорошо, что снега нет, – появился снег. «Хороший знак», – подумал про себя Смирнов, – если бы и все остальное можно было бы предугадать».

– Ну что, селедки, хватит спать, – крикнул в сторону выгружавшихся спецназовцев Коробков. – Давайте быстрее, ничего не забывать!

Спецназовцы быстро выгружали снаряжение, помогая друг другу доставать тяжелые ящики с боеприпасами.

Когда вертолет набрал высоту и устремился в сторону базы ГРУ, Смирнов уже просматривал в бинокль территорию. В работе спецназа главное оставаться незамеченными, поэтому, убедившись, что все спокойно, он дал знак подчиненным, что можно идти к морю. Двенадцать бойцов выстроились в колонну и, прогибаясь под тяжелой армейской ношей, медленно двинулись в сторону рыбацкой хижины. Это деревянное строение наполовину было засыпано песком и кое-где проросло травой. Место казалось гиблым и безлюдным, однако строение следовало осмотреть по всем правилам. Не дай бог там оказаться какому-нибудь рыбаку – лишние уши и глаза были ни к чему. Через несколько минут бойцы «рассыпались» цепью и окружили строение. Как и предполагал Смирнов, в ветхой хибаре никого не оказалось.

Несмотря на то что место было безлюдным, несколько ветхих деревянных лодок качалось около пристани. Все говорило о том, что в свое время это место служило перевалочной базой для браконьеров. Только Смирнов знал, что это место уже давно облюбовала разведка ГРУ, а в замаскированной комнате рыбацкой станции находился схрон.

Когда группа остановилась, ожидая новых приказаний командира, Смирнов подозвал к себе Коробкова:

– Останешься с пятью людьми. Для охраны территории. На всякий случай переоденетесь в рыбацкие шмотки. Для виду несколько человек могут повозиться с сетями. Я с другими бойцами отправлюсь на бурильные вышки. Когда вернемся, вызовем вертушку. Дальше по ходу объясню, что делать.

– А если появятся азербайджанские военные или полиция.

– В этом районе в это время они не должны быть. Но если что случится, скажите, что вы – русские рыбаки, был шторм, случайно выбросило на берег или что-нибудь в этом духе. Если начнут наезжать, – свяжите их и бросьте в подвал, до моих приказаний.

– Понятно. Только какой подвал, командир? – недоуменно переспросил Коробков.

Смирнов ожидал этого вопроса, поэтому улыбнулся. Он любил такие ситуации и еще раз убедился, насколько в этой жизни важно владеть всей информацией.

– Сейчас узнаешь, – продолжая улыбаться, ответил Смирнов и подозвал двух стоявших недалеко спецназовцев. – Бросайте свое снаряжение – и за мной.

Несколько спецназовцев вслед за командиром вошли в рыбацкий домик. Внутри было темно, но можно было разглядеть развешанные по бокам тросы, рыбацкую утварь, какие-то ящики. Окна были наполовину разбиты и внутри гулял сильный ветер, поднимая со стола газеты, сталкивая стеклянные бутылки.

– Здесь даже и переночевать толком нельзя – ветром унесет, – пошутил кто-то из бойцов. Но смех закончился, когда Смирнов подошел к стене и нажал на какой-то рычаг. Железная стена начала опускаться, и в глаза бойцам ударил яркий свет. Рыбацкая хижина оказалась с секретом – в ней находилось еще одно помещение, в котором, как оказалось через минуту, находилось было мощных моторных лодок и рыбацкое барахло.

– Вот это да! – удивился вместе с другими Коробков. – Откуда все это?

– От верблюда, – съязвил Смирнов. – Не надо так плохо думать о нашей армии, прапорщик, – серьезно ответил Смирнов и вошел в открывшееся помещение.

Откровенно говоря, Смирнов сам еле сдержался, чтобы не высказать вслух свое восхищение. Об этом схроне он знал лишь из секретного пакета, но наметанный глаз морского экстремала и знатока различных плавсредств сразу определил, насколько ценные вещи здесь хранятся. Минутный осмотр дал возможность определить Смирнову, что лучшего материала для проведения диверсионной операции не придумать. Это были специальные надувные лодки, изготовлявшиеся в конце восьмидесятых в СССР по специальному заказу. Преимущество их в сравнении с теми, что выпускались для нужд простых смертных, были неоспоримы: непотопляемость их гарантировалась несколькими герметичными отсеками: в случае повреждения одного из них или полного заливания лодки водой лодка оставалось на плаву. Эти лодки были несколько шире и обладали повышенной устойчивостью. Их практически невозможно было перевернуть. Смирнов слышал, что нечто подобное делали на заказ для тогдашних партийных лидеров, однако данные экземпляры были повышенной вместимости и могли поднять на борт до пяти человек и удержать кроме них около двух центнеров груза. Немаловажно было и то, что благодаря портативности и небольшому весу их можно было складывать и помещать в 1–2 сумки. Благодаря небольшой осадке лодку было удобно эксплуатировать в каспийском мелководье. Если встречается на воде препятствие, несложно обнести его силами нескольких человек. Для такой лодки был разработан и специальный двигатель небольшой мощности.

С любопытством, несвойственным военному времени, Смирнов прочитал инструкцию, в которой было указано, что эти плавсредства изготовлены из самых современных материалов – гибких армированных пластиков (ПВХ) и прорезиненной ткани «Хапайлон». Эти прочные, стойкие к проколам материалы не подвержены коррозии, перепадам температур, атмосферному старению. «Хапайлон» – специальная суперизносостойкая ткань, не боялась агрессивных сред – масла, бензина, кислоты и щелочи, что было удобно в работе в районе нефтяных месторождений.

Все стыки надувного баллона лодки усилены наружными и внутренними бинтами. Сиденья и элементы палубного настила были сделаны из водоустойчивой ламинированной фанеры высокой прочности. Легкость сборки и разборки секций настила обеспечивается прочным дюралевым профилем, закрепленным на кромках настила.

Не дожидаясь, когда бойцы перестанут удивляться, Смирнов приказал им вытащить лодки на берег. Кроме того, бойцы получили указание от командира тщательно осмотреть их и полностью накачать, а также приготовить к погрузке снаряжение и ящики с минами. Последние необходимо было уложить в специальный отсек на корме лодок.

Поставив задачу перед частью бойцов, Смирнов вышел из рыбацкого домика и осмотрелся. Прапорщик Коробков уже организовал охранение.

Теперь надо было прикинуть, как добраться до района Гюнешли. Известный еще с советских времен район нефтедобычи в настоящий период был заброшен. По данным разведки, последние в основном российские специалисты ушли оттуда в 1992 году, когда финансирование глубоководного бурения прекратилось. В Азербайджане шла война, поэтому о настоящем финансировании богатейшего месторождения не шло никакой речи. Если смотреть по карте, Гюнешли – это целый район, который вытягивается в виде аппендикса и находится почти на одной широте с Баку. Проблема заключалась в том, что от нефтеносного шельфа до столицы Азербайджана было рукой подать – километров пятьдесят. Все это значительно усложняло задачу – интересующий спецназ ГРУ район мог хорошо охраняться. Кроме того, нужно было хорошо знать лоции этого района (согласно карте он находился как в глубоководной части Каспия, так и на мелководье), а такой информацией Смирнов не владел. Несмотря на то, что вышки, по всей видимости, не эксплуатировались, там можно было встретить и мародеров, а это было нежелательно. Самое главное, что занимало мысли командира спецназа ГРУ, – это инструкции, прочитанные в вертолете, согласно которым эта операция должна была быть проведена с полной тщательностью и о ее существовании никто не должен был знать.

Каспия Смирнов не видел никогда, да и морем не считал – так, большим озером, а теперь убедился, что Каспий огромен. Море всегда завораживало Смирнова. И он почувствовал, как холодок прошелся по его спине. Море – было его стихией, его детской мечтой. Когда-то до войны, в прошлой жизни, он бывал на море чуть ли не каждый год – не для того, чтобы просто отдохнуть (он это тоже умел), а для того, чтобы почувствовать мощь стихии, «поспорить» с ней, находясь в легкой лодке далеко от берега. Он любил соль на губах и стойкий загар. Но это море было неприветливым и холодным в эту пору года.

Начало операции прошло как по маслу – две лодки на предельной скорости в восемьдесят километров в час в течение часа не встретили на своем пути ни одного препятствия. Мелкие острова, встречавшиеся на пути, также не были заселены. Поэтому Смирнов чувствовал себя уверенно. Восемь спецназовцев были близки к выполнению первой части задания.

Буровые вышки, казавшиеся издалека маленькими точками, росли на глазах и в километре казались целым городом, ощетинившимся лесами труб, всевозможных причудливых конструкций и этажей. Никто из бойцов не мог себе и представить, что нефтяные платформы настолько огромны – это целый город, в котором и разобраться в течение нескольких часов будет невозможно. Впрочем, спецназовцы, проходя интенсивную подготовку в специальных лагерях, получили некоторое представление о нефтяной отрасли и ее особенностях, но это была теоретическая подготовка, теперь на практике нужно было доказать свою компетентность и изворотливость, умение работать в незнакомой ситуации.

Нефтяные вышки – это муравейник, в котором и специалисту разобраться непросто. Огромная платформа, уравновешивающая всю конструкцию, крепилась с помощью свай. На ней располагался жилой модуль, технико-энергетический блок. Второй опорный блок с буровым, технологическим и энергетическим комплексом соединены с первым семидесятиметровым мостом-переходом.

– Где пристанем, командир? – спросил у Смирнова прапорщик Коробков.

– А вон видишь, – Смирнов указал на лестницу, плавно сходящую в море. – Все предусмотрено.

Еще пять минут – и бойцы Смирнова выбирались по лестнице, как по трапу наверх. Двое последних тянули ящики с взрывчаткой и специальным диверсионным оборудованием.

«Нефтяной город» встретил спецназовцев непривычным и безобразным эхом, создаваемым ветром.

– Слушайте меня внимательно, – обратился Смирнов к бойцам. – Наша задача заминировать вышку, для того чтобы она не досталась врагу. Делаем все максимально быстро. У нас мало времени, поэтому давайте без суеты! Вы двое будете наблюдать за морем и небом, – крикнул Смирнов, уже выполняющим приказ спецназовцам. – Вы, Егоров с Огурцовым, – давайте вниз, посмотрите, что там. А вы, – Смирнов указал еще на двух спецназовцев, – берите вот тот ящик!

Спускаться было тяжело. Обледенелые перила и ступеньки были ненадежны. И все-таки, миновав десятки коридоров и лестниц, они были на месте. Это была отдельная комната – насосное отделение. Еще несколько минут назад Смирнов заметил, что вышку покинули несколько лет назад, как будто спасаясь от чего-то. В разных ее местах и кабинетах для персонала валялись вещи. Наверное, здесь похозяйничали браконьеры и мародеры.

– Бежали, как крысы с корабля, – попытался пошутить Коробков. Но Смирнов на это никак не отреагировал.

– Как же такое добро государство бросает. Они, что там, наверху, деньги не считают? – пытался продолжить разговор прапорщик. Но, увидев, что Смирнов не намерен и в этот раз поддержать разговор, замолчал.

– Вот сюда, – указал на дверь Смирнов, – идеального места для нашей задачи не придумаешь. Если долбанет, то, самое главное, – полетит оборудование, отвечающее за поддержку рабочего давления. А это означает, что система очистки погибнет и сама скважина будет распрессована – хана то есть, – заметил Смирнов. – Второй заряд должен разрушить устье, но нам нужно не просто заминировать отделение, а оставить секрет, который сработает тогда, когда это будет выгодно нам. Так что никаких часовых механизмов – это ненадежно, – заметил Смирнов, внимательно слушающим подчиненным. – Кроме того, наш подарочек не должен бросаться в глаза – даже профессионалу. Все должно быть установлено аккуратно, чтобы никто не просек. Понятно?

– Чего же тут непонятного, сделаем. Давай, Киричук, приступай, – позвал главного специалиста по зарядным устройствам Коробков. – Сколько времени тебе понадобится?

– Минут двадцать, – ответил спецназовец. – Но мне понадобится помощь еще двух бойцов – я займусь электроникой, а они пусть разберутся с зарядным устройством. Работа несложная, но все нужно делать аккуратно. Сразу говорю, здесь будет использован электронный взрыватель с неизвлекаемым элементом и регулируемым сроком боевой службы. Такая мина после взведения через запрограммированный срок самоликвидируется или самонейтрализуется.

– Вот и замечательно, выполняйте! – выслушав Киричука, приказал Смирнов и отошел в сторону. Мысли снова преследовали его. «Зачем он это делает. Для кого эта работа?» – прокашлявшись после затяжки, подумал Смирнов. Он поймал себя на мысли, что если бы кто-то из его бойцов спросил его об этом, то он только бы пожал плечами. «В таком случае, зачем эта строгость и серьезность. Неужели я и мои бойцы слепое орудие в чьих то руках», – думал Смирнов. С другой стороны, не стоит ли по этому поводу сильно загоняться. Все идет по плану, возможно, это самая главная операция в его жизни. Докуривая сигарету, Смирнов понял, что, не понимая истинных целей этой операции, ему отведена в ней особая роль. Но какая? На этот вопрос ответить он не мог.

– Ну что там у тебя, Киричук? – выбросив бычок, спросил Смирнов.

– Заканчиваем, товарищ старший лейтенант, – отрапортовал спецназовец. – Я замаскировал устройство под дополнительный блок питания для гидравлики. Ее может найти только хороший специалист и то при условии полной реконсервации объекта. Однако если даже кто-то и начнет здесь серьезно копаться – ничего не поймет. Случайности тоже не может быть – здесь, как я говорил, нужно знать специальный код – вот его номер. Все цифры – строго по восходящей, но записано, как положено, вразбивку, чтобы избежать случайностей…

Киричук протянул Смирнову листок бумаги с секретными цифрами. Смирнов, внимательно прочитав их, достал зажигалку и тут же сжег информацию. Этому никто не удивился, с секретными сведениями каждый профессионал не мог поступить иначе.

– Киричук! – снова обратился к подчиненному Смирнов. – Сегодня у нас еще несколько вышек. Так что настраивайся на работу. Если что-то нужно, говори мне. А сейчас все дуйте к лодкам. У нас мало времени.

Спецназовцы бегом поднялись наверх. На платформе, распределившись кольцом, их ожидали другие бойцы. Один из стоявших разведчиков обратился к Смирнову и доложил, что ничего подозрительного замечено не было. После этого Смирнов приказал всем спускаться к лодкам.

С остальными пятью вышками управились до вечера без происшествий…

Сергей очнулся, будто ото сна. На часах – четвертый час. Он налил себе полный стакан вина и залпом выпил его. Невыносимо болела голова.

Он закурил сигарету, и от этого виски заломило еще сильней. Он не представлял себе, как это, оказывается, страшно – обнаружить, что в твоей памяти хранятся вещи, неведомые тебе самому.

Выходило, что сегодня он обезвредил мину, которую сам ставил десять лет назад. Но что было дальше? Как погибли товарищи? Что еще таится у него в голове?..

Он с трудом добрался до подушки и, не раздеваясь, лег, пытаясь унять боль.

Последней мыслью было: «Почему Губаренко не предупредил? Сволочь. Ведь я мог не вспомнить… Но ведь он-то все знал…»