Глава 19

Наслаждаясь вечером, Уилл неторопливо шел между столиками ресторана «Шеррис». За ними сидели хорошо одетые посетители. В зале преобладали черный и белый цвета, и монотонность этой гаммы нарушали лишь страусиные перья в нарядах дам, похожие на солдатиков, стоящих по стойке смирно. По пути Уилл направо и налево кивал знакомым, пока не остановился перед двумя мужчинами, вставшими, чтобы поздороваться с ним.

– Добрый вечер, Беннетт. Томпкинс.

Последовали рукопожатия, после чего все трое сели. Разработка политической стратегии не входила в планы Уилла на воскресный вечер, но Беннетт и Томпкинс настояли на этом. Честно говоря, ему даже полезно было переключиться, потому что, если не считать похода в оперу, последние десять дней он практически все время работал.

– Спасибо, что встретились с нами, – сказал Томпкинс. Его огромные бакенбарды топорщились сегодня меньше, чем обычно, но глаза, как всегда, настороженно сверкали. – Нам необходимо обсудить некоторые вопросы, и, похоже, лучше всего сделать это во время обеда.

То, что они каждую неделю встречались в кабинете Уилла, вероятно, в расчет не принималось. Томпкинс любил, чтобы кандидатов их партии видели в разных частях города. Он утверждал, что благодаря этому их имена чаще будут мелькать на страницах газет и лучше запомнятся избирателям. Уилл не понимал, каким образом упоминание о том, что он сегодня ел в ресторане тимбале с лобстером, может повлиять на его рейтинг, но препираться с советником у него не было ни малейшего желания.

– Нет проблем. Никаких других планов на сегодняшний вечер у меня не было.

Они заказали напитки и на некоторое время расслабились. Уилл смотрел на ужинающие пары: на нежные улыбки дам и голодные взгляды мужчин. Он жалел, что никогда не водил Эйву в ресторан. Или в оперу. А все почему? Потому что боялся сплетен, ведь она не принадлежала к его кругу. Теперь, когда такая возможность была навсегда для него потеряна, все эти доводы казались ему нелепыми.

Болезненно поморщившись, Уилл незаметно потер живот и усилием воли прогнал чувство вины. В этот момент принесли аперитивы, и мужчины, лениво прихлебывая, начали непринужденную светскую беседу. Беннетт был непривычно тихим, тогда как Томпкинс болтал без умолку. Уилл никогда раньше не замечал за ним такой словоохотливости.

Вскоре официант вернулся и они заказали ужин. Уилл был не особенно голоден, но поесть было необходимо: его лакей грозил уволиться, если придется и дальше ушивать костюмы хозяина.

– Нам уже известно место проведения следующего митинга? – спросил Слоан.

– Он состоится в Буффало через три недели, – ответил Томпкинс. – А затем в Рочестере.

Это хорошо. Дальние поездки заставят его думать о чем-то еще, помимо Северо-восточной железной дороги – и Эйвы.

– Как развиваются ваши отношения с мисс Айзелин? – спросил Беннетт.

Уилл поставил бокал на стол.

– Никак. Я не буду больше за ней ухаживать.

Томпкинс от неожиданности подался вперед.

– Я думал, что мы это уже обсудили. Мы ведь договорились, Слоан!

Уиллу не нравилось, когда на него пытались давить, и он тоже нагнулся вперед.

– Ни о чем мы не договаривались. И я не собираюсь следовать по этому безнравственному пути только потому, что вы считаете, будто так будет лучше для нашей предвыборной кампании.

– Безнравственный путь? Вот как вы теперь это называете? – Стиснув челюсти, Томпкинс откинулся на спинку стула. – Да, видно, крепко она вас подцепила.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – огрызнулся Уилл, и в его голосе зазвенели стальные нотки.

– Да неужели?

– Слоан, можно вас на пару слов?

Резко обернувшись, Уилл увидел Кэлвина Кэбота – он стоял рядом с их столиком.

– Кэбот. Добрый вечер.

Издатель кивнул головой.

– Нужно поговорить. Срочно.

Сердце Уилла тревожно екнуло. Кэбот по своей природе был человеком добродушно-веселым, и поэтому беспокойство в его голубых глазах заставило Слоана поспешно встать из-за стола.

Они отошли на несколько шагов в сторону, туда, где их никто не мог услышать.

– Мне сегодня стало кое-что известно о вашей подруге. В городе появились англичане из Общества исследователей медиумизма. Вы слышали что-нибудь о них?

Уилл вздрогнул, и его тело напряглось. Вот черт! Он даже не удосужился послать им телеграмму, чтобы отозвать свою просьбу разоблачить Эйву.

– Так они здесь, чтобы…

– Да. Эшгейт организовал спиритический сеанс у себя дома, и они собираются разоблачить ее.

– Эшгейт?

Это был близкий друг Мерфи, кандидата в губернаторы от другой партии, причем оба они уже очень давно состояли в команде Таммани-холла. А из-за чего Таммани так взялись за Эйву?

Суровая правда обрушилась на Уилла, будто топор палача: «Из-за тебя!»

Каким-то образом в Таммани узнали о его связи с Эйвой, и теперь они используют ее, чтобы облить грязью его, а заодно и Беннетта. Следовало немедленно вмешаться и остановить все это.

– Когда?

– В семь. Я приехал к вам, как только узнал об этом.

Уилл выругался, употребив бранное слово, которое нечасто произносил вслух. Было уже без четверти восемь.

– Я должен ехать. Должен попасть к Эшгейту и попробовать ей помочь. – Резко развернувшись, он устремился к выходу. – Передайте Беннетту и Томпкинсу, что мне нужно было срочно уйти.

– Я с вами. Вам может понадобиться помощь друга.

Последние слова привлекли внимание Уилла. Он притормозил и обернулся через плечо.

– Спасибо, Кэбот.

– Слоан! – Томпкинс поймал его за локоть и остановил. – Куда вы уходите?

– Мне необходимо срочно быть в другом месте. – Уилл раздраженно высвободил руку. – Примите мои извинения за столь неожиданный отъезд.

Но вместо того чтобы кивнуть и отойти с дороги, Томпкинс приблизился к нему вплотную. Понизив голос до шепота, он произнес:

– Эшгейт ничего не знает о вас двоих. Все, чего хочет Таммани, – это чтобы дело Грея и Харриса замяли.

Тело Уилла напряглось, словно его ударило электрическим током.

– Так это вы? Это вы сделали?

Это никак не укладывалось в голове Уилла. Выходит, Томпкинс подставил Эйву в обмен на Харриса и Грея? Боже правый!

Он схватил советника за лацканы пиджака и сердито прорычал:

– Вы идиот! Какого черта лезете не в свое дело? Вы хоть понимаете, что наделали?

– Она могла поломать все наши планы. Не нужно вам туда ездить, не дайте ей увлечь вас на дно. Особенно теперь, после всего того, что я сделал, чтобы защитить вас.

– Слоан, – тихо сказал Кэбот. – Сейчас не время, да и не место.

Уилл поднял голову и поймал на себе любопытные взгляды присутствующих в зале. Кэбот был прав: публичные сцены сейчас ни к чему. Уилл отпустил Томпкинса и отстранился от него.

– Я разберусь с вами завтра, – пообещал он и широкими шагами решительно направился к выходу.

В воздухе витал возбужденный ропот, но Эйва совсем не разделяла этого радостного оживления. Толпа остальных гостей расположилась вдоль стен, окружив ее со всех сторон. И все для того, чтобы насладиться ее унижением. Эйва чувствовала себя монстром из романа Мэри Шелли «Франкенштейн»: для полноты картины собравшимся не хватало только вил.

– Общество исследователей медиумизма, – продолжал мистер Седжуик, – проверяло деятельность медиумов по всей Англии, а также в Чикаго и Бостоне. Нас пригласили сюда, в Нью-Йорк, чтобы мы подтвердили или опровергли наличие у вас, мадам Золикофф, сверхъестественных способностей. И должен сказать, что сегодняшний сеанс очень помог нам ответить на данный вопрос.

Общество исследователей медиумизма. Эйва вспомнила, как Уилл угрожал ей обратиться к ним. Неужели это его рук дело? Неужели он пошел дальше и потребовал, чтобы они развенчали ее обман? Будь ты проклят, мистер железнодорожник!

Эйва сделала глубокий вдох, стараясь сохранять спокойствие. Доказать отсутствие сверхъестественных способностей было почти так же сложно, как и подтвердить их существование. До тех пор пока не станут проверять ее личные вещи, никаких доказательств быть не может.

– Что ж, я готова к проверке, мистер Седжуик. С чего начнем?

Он растерялся и часто заморгал, как будто ее слова удивили его. Без сомнения, большинство медиумов в подобной ситуации либо заливались бы слезами, либо пытались бы добиться отсрочки. А Эйва не делала ни того, ни другого.

Седжуик жестом указал на своего коллегу.

– Мистер Эванс, прошу вас.

Вперед вышел его напарник.

– Первый трюк был связан с двигающимся столиком. Мадам Золикофф осуществляла его, подсунув под ножку кончик туфли, на которой, как я заметил, имеется специальный выступ. Затем она с помощью ног изменяла положение стола.

Эйва с размаху села на стул и попыталась просунуть кончик туфли под ножку стола, после чего горестно вздохнула.

– Боюсь, я недостаточно сильна физически, чтобы сделать то, что вы предлагаете. – Напрягшись, она беспомощно дернула ногой. – Вот видите, я не способна передвигать мебель с помощью ступни.

Уголки губ мистера Эванса приподнялись.

– Подозреваю, что мы могли бы наблюдать и противоположный результат. Тем не менее я продолжу. Во время сеанса я задал вопросы о своей тетушке Кэти, которая умерла от заболевания желудка, что мадам и подтвердила через своего духа-проводника. – Он покачал головой с насмешливым сожалением. – Но у меня не было никакой тетушки Кэти. Следовательно, она не могла умереть от желудочной болезни.

– Духи могли ошибиться, – спокойно ответила Эйва. – Вероятно, в помещении был кто-то еще, чья тетя или кузина умерли от подобного недомогания.

– Думаю, под это описание подходит практически любой из присутствующих, – сухо заметил Седжуик. – А что у вас, мистер Блэкберн?

Вперед вышел еще один представитель ОИМ.

– Когда появился дух-проводник, я заметил в комнате какое-то движение. Подозреваю, что это была мадам Золикофф, которая подготавливала своего «духа».

– Я не вставала из-за стола. Вы можете спросить об этом у гостей, сидевших по обе стороны от меня. Мы держались за руки, и я не отпускала их.

Не важно, что на самом деле ее соседи держали за руки друг друга, а не ее. Ведь, кроме нее самой, об этом никто не знал.

– Так ли это? – спросил Блэкберн. – Тогда мне действительно повезло, ведь я отрезал кусочек ткани от чьей-то юбки.

– Должно быть, это была юбка привидения, – с дерзкой ухмылкой вставил Седжуик.

– Да, юбка привидения. – Блэкберн извлек из кармана маленький лоскуток. Он был черного цвета – такого же, как юбка Эйвы.

Не в силах сдержаться, Эйва заерзала и машинально поправила подол.

– Почему вы решили, что этот лоскуток именно от моей юбки? В данный момент в этой комнате есть еще три женщины в черном.

– Да, но, возможно, вы будете так добры, чтобы встать и позволить нам осмотреть вашу одежду.

И прежде чем Эйва успела что-либо возразить, Седжуик добавил:

– А после того как мы внимательно осмотрим вашу юбку, мы проверим содержимое вашего саквояжа.

Внутри у Эйвы что-то оборвалось. Именно этого она всегда боялась. Долгие годы тяжелого труда, оттачивание мастерства… в один миг все это рухнет. Все, на что она надеялась, не случится. Она не сможет избавить Мэри и Сэма от тяжелой работы. Не сможет купить небольшой домик в деревне с забором из штакетника. Все пропало.

Никакая ложь уже не поможет ей избежать этого, никакой трюк не отвлечет внимания собравшихся. Она попалась.

Люди, находившиеся в комнате, исходили слюной при виде разворачивающегося перед ними спектакля. Эйва понимала их: не каждый мог похвастаться тем, что присутствовал на выступлении медиума, которого уличили в мошенничестве. И все же она выпрямила спину. Они не смогут ее унизить. Что бы они ни обнаружили, что бы ни сказали, Эйва Джонс в любом случае выйдет отсюда с гордо поднятой головой.

Она медленно поднялась на ноги.

– Что ж, вперед, сэр. Делайте то, что…

– Что здесь происходит? – вдруг раздался с порога знакомый голос.

Эйва быстро глянула в сторону двери. Там стоял Уилл. Но смотрел он не на нее. Нет, пронзительный взгляд его серых глаз был устремлен на Седжуика и Блэкберна.

Так он пришел сюда, чтобы посмотреть на дело своих рук?

Его предательство ранило Эйву, и острая боль пронзила ее грудь. Уилл никогда не одобрял ее перевоплощение в мадам Золикофф, однако она считала, что за последние несколько недель он смирился с ее деятельностью. Но, очевидно, это не так. Он не только вызвал ОИМ, но и сам явился к Эшгейту, чтобы лично наблюдать за происходящим.

– Слоан, какой сюрприз! – воскликнул Мерфи. – Мы не ожидали увидеть вас сегодня вечером.

– Да, мне так и сказали. – Уилл прошел в комнату. Его движения были напряженными и порывистыми. – Так что тут у вас? Охота на ведьм?

Седжуик часто заморгал.

– Сэр, в задачи нашего общества входит разоблачение мошенников везде, где только можно. Я думал, что это именно вы…

– Нет, – резко оборвал его Уилл тоном, не терпящим возражений. – Это собрание определенно организовал не я.

Эйва поймала себя на том, что хмурится. Может быть, он лжет? Если не он, то кто же тогда устроил весь этот фарс?

– Вы знаете, кто эта женщина? – Седжуик показал в сторону Эйвы. – Она…

– Лгунья, – пробормотал кто-то из зрителей.

– Мошенница, – добавил другой голос уже громче.

– Вы ошибаетесь, – возмущенно отозвался Уилл и повернулся в сторону двери. – Кэбот?

На первый план вышел еще один мужчина, которого Эйва прежде не заметила. Сухопарый и красивый, он весело подмигнул ей и расплылся в широкой улыбке. Обращаясь к публике, собравшейся в комнате, мужчина развел руки в стороны, словно шоумен.

– Для тех, кто меня не знает, – я Кэлвин Кэбот, издатель газет «Меркьюри», «Бьюгл» и «Чикаго Морнинг стар». А эта женщина – Эйва Джонс. Она является журналисткой, которая работает на меня. Ее цель – разоблачить медиумов-шарлатанов.

– Я… Боюсь, я плохо вас понимаю, – пробормотал Седжуик. – Но разве мы делаем не то же самое?

– Нет, эта женщина занимается кое-чем другим. Вы что-нибудь слышали о Нелли Блай? – Вопрос этот был адресован всем собравшимся. Они дружно закивали: в Нью-Йорке Нелли Блай знал каждый, после того как Джозеф Пулитцер нанял эту женщину-журналистку для разоблачения ужасных условий жизни в психбольнице на острове Блэкуэлл. – Так вот, мисс Джонс – это моя Нелли Блай. Я послал ее в пасть чудовища, чтобы узнать об этом из первых рук.

– Так она что… выдавала себя за медиума, чтобы потом написать, как проделываются все эти трюки? Она собиралась поведать, как дурачила публику, которая ей верила? – Блэкберн озадаченно почесал подбородок. – Но ведь она устраивает спиритические сеансы несколько лет.

– И все это по заданию редакции, уверяю вас. Мы хотели показать, как охотно зрители – только не обижайтесь – готовы верить жуликам, – сказал Кэбот, обращаясь к толпе, – а также рассчитывали помочь настоящим медиумам, на самом деле обладающим сверхъестественными способностями. И теперь очерк практически готов. Нам чертовски жаль, что так вышло, мисс Джонс.

Он вопросительно посмотрел на нее, взглядом призывая со всем соглашаться.

– О да, мистер Кэбот, – быстро сообразив, подхватила Эйва, – мне тоже чертовски жаль.

– А какова ваша роль во всей этой истории, Слоан? – спросил Мерфи. – Только не нужно рассказывать мне о том, что вы тоже участвовали в расследовании. Потому что всем нам известно, что вы поддерживали с мисс Джонс особые отношения.

Эйва вспыхнула, чувствуя, что краснеет от макушки до пяток. Никому в этой комнате не нужно было объяснять, что означает фраза «особые отношения». И все это в тот момент, когда она уже думала, что худшее позади…

Женщина судорожно сглотнула и как бы со стороны услышала собственный голос:

– Мистер Слоан мне просто друг.

– Друг, который каждый четверг вторую половину дня проводит с вами в номере отеля «Вашингтон-сквер».

Две дамы громко ахнули, а Эйве ужасно захотелось провалиться сквозь землю. Она бросила быстрый взгляд на Уилла, ожидая увидеть на его лице унижение и досаду. Но его тело задрожало, и все мышцы лица напряглись от ярости – таким злым она его еще не видела. На самом деле Эйва не удивилась бы, если бы он набросился на Мерфи и придушил его.

– Вы ставите под сомнение честь этой женщины?

Мерфи не дрогнул.

– Да, вместе с вашими собственными суждениями.

– Мисс Джонс – моя невеста, Мерфи. Так что вы оскорбляете мою будущую жену.

Тело Эйвы напряглось, а сознание запнулось на этой фразе. Невеста? Он что, спятил, потерял свой хваленый рассудок? Неужели последствия их связи были настолько тяжелыми, что ему необходимо было пойти на столь чудовищную ложь?

– Мистер Слоан, – слабым голосом сказала она, – вы…

– Нет, Эйва. Я знаю, что вы предпочли бы еще некоторое время сохранять эту новость в тайне, но мне хочется, чтобы все услышали это сейчас.

Мерфи недоверчиво усмехнулся.

– Погодите-ка… так вы женитесь на ней? Это несерьезно! Медиум она или репортер – все равно она никто. Да ваш отец в гробу перевернется, не говоря уже о том, что скажут в обществе.

– И тем не менее, полагаю, это мне решать.

Уилл стоял, гордо выпрямившись, во всей своей красе, и взгляды всех присутствовавших в комнате были прикованы к нему. Глядя на него, Эйва чувствовала боль в сердце. Было понятно, что он уговорил Кэбота сочинить эту историю, чтобы спасти ее репутацию, и теперь она будет до конца жизни благодарна ему за вмешательство. Но ее беспокоила ложь насчет их помолвки. А Эйва уже устала ото лжи, устала чувствовать собственную неполноценность из-за своего происхождения.

Ее карьера медиума закончена, но из этого отнюдь не следовало, что у них с Уиллом может быть общее будущее. И они оба это понимали – как, очевидно, и все остальные в этой комнате.

Как бы там ни было, но на сегодня с нее довольно. Они могут и дальше обсуждать все что угодно, но Эйва не собиралась здесь задерживаться, чтобы выслушивать насмешки. Изможденная, с болью в сердце, она встала и сорвала с головы светлый парик. Кое-кто из гостей захихикал, но Эйва проигнорировала этот смех и направилась в другой конец комнаты, чтобы забрать свои вещи.

– Прошу меня извинить, – сказала она и пошла к выходу.

На следующее утро женщина складывала в сумку свои парики. Странно было расставаться с мадам Золикофф, ведь в течение двух последних лет изображать ее было основным занятием Эйвы, но, возможно, этим реквизитом захочет воспользоваться какой-нибудь другой медиум. Стук в двери заставил ее прерваться.

Эйва выпрямилась и решила не открывать. Ее братья и сестра уже отправились на работу. Никто из них не знал о том, что произошло вчера в доме мистера Эшгейта. Эйва пока что понятия не имела о том, как будет пополнять семейный бюджет после краха мадам Золикофф, но, конечно, она что-нибудь придумает. Лучше не волновать близких раньше времени, пока она не найдет новую работу.

Стук повторился. Вздохнув, Эйва подошла к двери и открыла ее. На пороге стоял крупный мужчина в деловом твидовом костюме – она уже встречалась с ним раньше. Он показался ей взъерошенным; его глаза странно блестели.

– Мистер Томпкинс.

– Мисс Джонс. Можно войти?

Эйва отступила, распахнув дверь пошире. Когда Томпкинс вошел, она прикрыла за ним дверь, оставив небольшую щель.

– Чем могу помочь?

– Вы хоть понимаете, – начал он, расхаживая по комнате широкими шагами, словно у себя дома, – что вы натворили?

У нее екнуло сердце. Эйве было непонятно, в чем ее обвиняют на этот раз.

– И что же такого я натворила?

– Да вы отъявленная шарлатанка! – Томпкинс повернулся к ней лицом, с грозным видом скрестив руки на груди. – Она еще спрашивает! Вы все уничтожили.

– Я понятия не имею, о чем вы говорите, но хочу, чтобы вы немедленно ушли. – Эйва направилась было к двери, но он крепко схватил ее за руку.

– Нет, никуда я не уйду, Эйва! – прорычал Томпкинс, наклоняясь вперед. – Пока мы с вами не объяснимся.

От него сильно пахло спиртным и луком, и женщина с отвращением отвернулась.

– Отпустите меня и убирайтесь вон из моей квартиры!

Томпкинс оттолкнул ее, и она споткнулась.

– Теперь они никогда не победят на выборах! Их даже не выдвинут кандидатами от партии. Как с политиками, с ними покончено. И все благодаря вам.

– Я не просила мистера Слоана приезжать вчера вечером. Я даже не знаю, откуда он обо всем этом узнал…

– Об этом узнал Кэбот. Я все так тщательно продумал и организовал, но тут вмешался этот газетчик, черт бы его побрал. – Томпкинс покачнулся. – И все полетело в тартарары.

– Погодите… так это вы все устроили? Вы вызвали ОИМ в Нью-Йорк?

– Не-е-ет, это сделал ваш суженый, – протянул Томпкинс, с особым презрением произнеся последнее слово.

Итак, он подтвердил, что это Уилл связывался с ОИМ. От этого известия Эйва окончательно упала духом. Он все-таки осуществил свою угрозу, ничего ей не сказав. Хорошо, что они больше никогда не увидятся, иначе у Эйвы нашлась бы для этого человека пара теплых словечек.

– А из-за вашей половой распущенности, – тем временем продолжал Томпкинс, – теперь у меня есть два кандидата, которые не могут быть избраны, даже если других претендентов на это место не будет. Я уничтожен.

– Ну, это не так. Может быть, у Слоана и Беннетта есть…

Пальцы Томпкинса сжались в кулак, и он резко стукнул по старому обеденному столу.

– Конечно уничтожен! Кто, как вы думаете, дергал за ниточки во время этой предвыборной кампании? Беннетт? Да он же неспособен ничего спланировать. А у Слоана на уме совсем другое – бизнес, любовница…

Эйва стиснула зубы, с трудом сдерживаясь, чтобы ему не возразить. Что толку уточнять формулировки, когда общественность Нью-Йорка уже знала правду? Нет, спасибо, она и так вела себя, как дура.

– Людям нравится мистер Слоан, – сказала Эйва, вспоминая толпу в Олбани. Люди тогда шли маршем, держа плакаты в поддержку тандема Беннетт – Слоан. – Происшедшее может резко повысить его популярность. Вы же сами знаете, что публика обожает скандалы.

– Так вы еще не читали сегодняшнюю прессу? – Покачнувшись на каблуках, Томпкинс извлек из кармана сложенную газету. – Вот, полюбуйтесь на свою работу, мадам Золикофф.

Уклониться от этого предложения не было никакой возможности. Эйва взглянула на заголовки.

О нет! Бедняга Уилл, он так мечтал получить эту должность. Эйва тяжело сглотнула.

– Я не хотела этого, – прошептала она. – Не хотела ни для кого из них.

Мясистые пальцы схватили ее за руку выше локтя и встряхнули. Довольно сильно.

– Тупая стерва! Неужели ты не понимала, что этим все кончится?

Томпкинс снова оттолкнул ее, и Эйва потеряла равновесие. Пошатнувшись на высоких каблуках, она попыталась устоять, но налетела на стул. Ее юбки спутались, турнюр сбился набок, и женщина с глухим ударом шлепнулась на пол.

Вдруг глаза Томпкинса возбужденно блеснули, и в Эйве проснулся страх. Они были одни, и хотя дверь была немного приоткрыта, женщина не верила, что кто-то из соседей прибежит на ее крики о помощи.

– На полу ты выглядишь лучше – как и положено такой сучке, как ты. – Томпкинс расстегнул сюртук и принялся стаскивать его с плеч.

Дыхание Эйвы стало частым и прерывистым. Она попыталась встать на ноги или хотя бы отползти в сторону, чтобы сохранять дистанцию между ними.

– Убирайтесь из моего дома! – пронзительно закричала она.

– Какого черта?!

На пороге, держась одной рукой за открытую дверь, стоял Уилл Слоан; его губы побелели от гнева. Эйва с облегчением вздохнула. Теперь, по крайней мере, не нужно было переживать по поводу того, что Томпкинс ее изнасилует.

Советник резко обернулся на звук его голоса.

– Похоже, вы продолжаете что-то вынюхивать, – презрительно ухмыльнулся он. – Все никак не насытитесь этой плебейкой…

В мгновение ока Уилл подбежал к Томпкинсу, замахнулся и врезал ему кулаком прямо в нос. Тот покачнулся, нелепо взмахнул руками и наконец с грохотом рухнул на пол. Уилл, чертыхаясь, потряс в воздухе ушибленными пальцами, а затем повернулся к Эйве.

– Вы в порядке? – спросил он, протягивая ей другую, неповрежденную руку.

Она схватила его за запястье и поднялась на ноги.

– Все нормально, – тихо ответила Эйва, отпуская его.

Из разбитого носа Томпкинса хлестала кровь, заливая жилет.

– Негодяй! Вы сломали мне нос!

Оставив Эйву, Уилл подошел к советнику и, наклонившись к нему, прорычал:

– Если вы сейчас же не уберетесь отсюда к чертовой матери, я вам еще не то переломаю!

И не дожидаясь ответа, схватил Томпкинса за грудки, рывком поставил на ноги и поволок к двери.

– Если вы еще раз – когда-нибудь – хотя бы заговорите с мисс Джонс, я позабочусь о том, чтобы вас уничтожить. Уничтожить все – ваши деньги, ваше положение, вашу семью… Я заберу у вас все. У меня есть для этого средства, и вы это знаете. И поэтому подумайте, хорошенько подумайте, если вам когда-нибудь вдруг захочется вновь с ней заговорить.

Томпкинс вырвался из рук Уилла и, спотыкаясь, вывалился в коридор. Затем он обернулся и бросил через плечо насмешливый взгляд.

– Так вы из-за нее отказались от политической карьеры? Неужели она действительно того стоит?

Слова, которые в ответ на это сорвались с губ Уилла, застали Эйву врасплох.

– Вне всякого сомнения, – твердо заявил он и, схватившись за дверь, захлопнул ее перед самым носом у Томпкинса.