Я еду по дороге и поворачиваю голову из стороны в сторону, как сипуха, пытаясь отыскать его следы. Не знаю, что именно я ищу. Конечно же, я не жду, что за следующим поворотом увижу, как отец стоит посреди дороги и машет мне, чтобы я остановилась. Думаю, я сразу пойму, что ищу, когда увижу это. Поводок Рэмбо привязан к ручке пассажирской двери. Обычно я его не привязываю, когда вожу с собой в грузовике, но Рэмбо взвинчен так же, как и я. Его нос подергивается, все мышцы напряжены. Время от времени он вскидывает голову и скулит, словно чувствует запах отца. Каждый раз, когда он делает это, мои кулаки сжимаются, а живот втягивается.

По пути я много думаю о Стивене. О том, как мы поссорились прошлой ночью. О том, что он вернулся утром. О том, что он решил поддержать меня несмотря на то, что я сделала. О том, какие роли мы играем в наших взаимоотношениях: я – защитника, а Стивен – воспитателя. И о том, что это всегда казалось мне проблемой.

И, конечно же, я думаю о том дне, когда мы познакомились на Черничном фестивале. Уверена, это подстроили боги. После того как я расставила свои баночки и закрепила перед столом вывеску, я заметила, что Стивен установил свою палатку прямо напротив моей. Честно говоря, он впечатлил меня больше, чем его фотографии. Я понимаю, что фотографии маяков популярны среди туристов, потому что на протяжении трех тысяч миль озерной береговой линии именно в Мичигане маяков больше, чем в любом другом штате. Но мне трудно понять, почему люди хотят видеть снимки этих маяков у себя на стене. Я никогда не зашла бы в его палатку, но мне нужно было отлучиться в туалет, и я случайно заглянула к нему и увидела фотографию медведя. Я видела много подобных фотографий и открыток в сувенирных лавках, когда развозила свои товары, но в этом медведе было нечто такое, мимо чего я не смогла пройти. То ли дело было в освещении, то ли в том, какой ракурс он выбрал, когда делал этот снимок, – трудно сказать. Так или иначе, блеск в глазах медведя и его разинутая пасть сразу же привлекли мое внимание. Я остановилась. Стивен улыбнулся, и я вошла внутрь. На обратной стороне той рамы, где он вывесил снимки маяка, оказались фотографии, тут же пленившие мое сердце: на них были цапли и выдры, орлы, норки, бобры и городские ласточки. Животные из моего детства, запечатленные таким образом, чтобы подчеркнуть их индивидуальность, как будто Стивен заглянул им прямо в душу. Я купила фотографию медведя, а Стивен купил все оставшееся у меня варенье и желе, ну а дальше, как говорится, вы знаете.

Я понимаю, чем мне так понравился Стивен. И хотя я до сих пор не уверена, что именно он нашел во мне, но стараюсь особенно об этом не думать. Стивен оказался единственным человеком на земле, который выбрал меня. И он любит меня не потому, что должен, а потому, что сам хочет. Это подарок от вселенной за то, что я так страдала в прошлом.

Я снова думаю обо всех прошедших годах и шансах признаться в том, кто я такая, которые я упустила. О жертвах, на которые приходилось идти, чтобы сохранить мой секрет. Не видеться с отцом. Ждать, когда можно будет показать новорожденную Айрис матери, не имея возможности это сделать. О тех моментах, когда я говорила что-то выходящее за рамки приличия и Стивен смотрел на меня так, словно я выжила из ума, а я не могла ему все объяснить. Все было бы намного проще, если бы я рассказала правду.

Десять минут спустя я останавливаюсь на обочине. Рэмбо упирается лапами в окно и прижимается носом к стеклу, как будто думает, что я собираюсь его выпустить, но на этот раз выйти нужно мне. Я иду к ближайшему кустарнику и расстегиваю джинсы. На этой дороге почти нет машин, но кто знает. Когда мы с отцом рыбачили или охотились, мы не заботились об уединении, если дело доходило до зова природы, но здесь люди куда чувствительнее к таким вещам.

Я уже почти закончила, когда Рэмбо вдруг резко залаял в ритме стаккато. Значит, он что-то заметил. Я застегиваю джинсы, хватаю «магнум», падаю на живот и обеими руками выставляю перед собой оружие, вглядываясь сквозь кустарник.

Ничего. Я ползу на животе, используя ветер как прикрытие, к точке, откуда смогу увидеть грузовик под другим углом, уверенная, что сейчас замечу с другой его стороны пару ног, но все чисто. Я медленно считаю до двенадцати, а когда ничего не меняется, поднимаюсь. Рэмбо при виде меня начинает лаять и скрестись, просясь наружу. Я подхожу к грузовику и приоткрываю пассажирскую дверь так, чтобы пролезла моя рука, после чего хватаю Рэмбо за ошейник и отвязываю поводок от ручки. Если я отпущу Рэмбо, когда он в таком состоянии, то не увижу его несколько дней. А возможно, и никогда. По этой же причине первый Рэмбо и появился на нашем холме.

Как только его лапы касаются земли, Рэмбо тащит меня к пеньку, торчащему из земли менее чем в двадцати футах от того места, на котором я только что стояла. Он лает и бегает вокруг него кругами, словно загнал на него белку или енота. Вот только это не белка.

Прямо в центре пенька лежит озерный агат.