Глава 19
Новорожденный ягненок вызвал столько волнений, что завтрак растянулся надолго, так что к мессе мы отправились с опозданием. Но никто особенно не беспокоился, все веселились, как это всегда бывало в пасхальное Воскресенье, и предвкушали посещение обители на следующий день.
В фургоне мистер Белдербосс достал гармонику, и все исполнили «Придите, наш Господь воскрес» и «Иисус живет, и я живу». Мисс Банс впервые за эти дни начала улыбаться. Мать сидела с закрытыми глазами, радуясь редкому солнцу, своим появлением благословившему побережье в это утро. В его лучах море приобрело глубокий синий цвет, какого я здесь никогда не видел раньше. Ко мне вернулась надежда, которую ощутил в Сент-Джуд, когда мы только выехали в Лоуни. Не нужно было ни о чем беспокоиться. Паркинсон и Коллиер повесили эту жуткую штуку в лесу, чтобы напугать нас, но этим как будто угроза и ограничилась. Они были не более чем детьми-переростками, увлеченными игрой «Стукни в дверь и беги».
Я впитывал все, что дарило это утро, — теплый солнечный свет, мягкие тени на полях, сверкание вод ручейка, бегущего под ивами к морю, — и смог убедить себя в том, что нам никто не может причинить вред.
Теперь я смеюсь, вспоминая собственную наивность.
* * *
Показался невысокий шпиль церкви Священного Сердца, и мы перестали петь, чтобы услышать колокольный звон. Но колокола не звонили. Слышно было только блеяние овец в поле.
— Это странно, — заметил мистер Белдербосс. — Там всегда звонят в пасхальное Воскресенье.
— Я знаю, — отозвался Родитель. — В Пасху всегда звучит полный перезвон.
— Почему все стоят снаружи? — спросила мисс Банс, когда мы подошли к церкви.
— Что происходит, преподобный отец? — присоединилась к ней миссис Белдербосс.
Отец Бернард остановил фургон, мы вышли, чтобы присоединиться к прихожанам, столпившимся перед входной дверью.
Священник вышел поздороваться.
— Прошу прощения, но боюсь, сегодня утром месса не состоится, — сказал он.
— Почему? Что случилось? — спросила Мать.
— Акт вандализма, — ответил священник.
— О, нет! — взмолилась миссис Белдербосс. — И что, нанесен большой ущерб?
Священник, казалось, не находил слов. Он только повернул голову в сторону своей паствы, собравшейся вокруг главного входа. В толпе я заметил Клемента, и когда он увидел нас, то махнул нам, приглашая посмотреть, что произошло.
На земле лежал разбитый деревянный Иисус, который раньше висел над алтарем.
— О боже, — произнес мистер Белдербосс. — Похоже, тут кувалдой поработали.
— Точно, вы не ошиблись, — подтвердил отец Бернард, склоняясь над распятием, чтобы осмотреть повреждения.
— Пятьсот девяносто лет, — произнес священник позади нас, — он висел здесь над алтарем. И вот что теперь. За пять минут беснования. Я хочу спросить: зачем?
— А! Этим людям не нужен повод, — отозвалась миссис Белдербосс. — Они просто безмозглые мерзавцы.
— Это от отсутствия воспитания, — добавил мистер Белдербосс, — дома их больше не учат отличать хорошее от плохого.
— Это не могут быть деревенские дети? — спросила миссис Белдербосс.
— Могут, — ответил священник со знанием дела. — Есть здесь несколько маленьких хулиганов, они не упустят случай сотворить что-нибудь подобное. Я видел, как они разрисовывают стены краской из баллончиков и раскидывают везде мусор.
Я заметил, что Клемент бросил взгляд на отца Бернарда. Было ясно, кого он подозревает, хотя он не проронил ни слова.
— А нельзя занести его внутрь? — спросил Родитель. — Посмотреть, может быть, можно его как-нибудь спасти?
Священник ничего не ответил, но протиснулся сквозь толпу мимо нас к основному входу. Через ручки дверей была пропущена тяжелая цепь, запертая на замок. Он поднял ее и тут же бросил — все было понятно без слов.
— С боковой дверью то же самое, — вздохнул он.
— А если разбить окно? — предложил мистер Белдербосс.
— Разбить окно? — ужаснулся священник. — Вы шутите? Это же бесценный витраж.
— Вы вызвали полицию? — спросила миссис Белдербосс.
— Да, конечно, — ответил священник.
— Может быть, лучше было бы съездить за пожарной бригадой, — заметил мистер Белдербосс.
— За пожарной бригадой? — переспросил священник, пытаясь распутать цепь в тщетной надежде, что там может быть только один неподатливый узел. — А что она сможет сделать?
— У пожарных есть инструменты, которыми можно разрезать, как ножом масло, все что угодно, — объяснил мистер Белдербосс.
— Не могу поверить, чтобы кто-нибудь мог сотворить что-то подобное, — вздохнула Мать. — Запереть от людей церковь в пасхальное утро!
— А что, если провести мессу снаружи? — предложила мисс Банс. — Как это делают в Гласфиниде.
Мать насмешливо фыркнула и отвернулась, но священник, учитывая обстоятельства, счел это достойной идеей и обратился к прихожанам с вопросом, согласны ли они. Не особенно высказываясь вслух, они согласно покивали, священник собрал нас у одного из тисов, и служба началась.
* * *
Полицейские появились посреди службы и принялись расхаживать вокруг церкви, осматривая двери и окна. Я заметил, что Клемент перестал петь и с тревогой следил за полицейскими взглядом, когда двое из них присели на корточки, чтобы взглянуть на разбитое распятие.
После благословения священник, казалось, немного успокоился по поводу того, что приходится проводить мессу в необычных условиях и в присутствии полиции. Он обменялся рукопожатиями со всеми прихожанами, принимая слова сочувствия и утешения, и в конце концов отошел поговорить с двумя полицейскими, терпеливо ожидавшими в стороне, держа каски под мышкой, как будто они присутствовали на похоронах.
— Как неудачно, — сетовала Мать.
— По-моему, на самом деле все прошло неплохо, — заметила мисс Банс. — Подействовало как-то освобождающе.
— Не волнуйтесь, Эстер, — улыбнулась миссис Белдербосс, поглаживая Мать по плечу. — Будет лучше, когда мы завтра поедем в обитель.
— Да-да, — согласилась Мать. — Я знаю, знаю.
— Не давайте подобным вещам выбить вас из колеи. Оно того не стоит. Именно этого и хотят добиться эти маленькие злодеи, — продолжала увещевать Мать миссис Белдербосс.
— Я знаю, — повторила Мать. — Вы правы. Я только хочу, чтобы у нас была нормальная служба и чтобы Эндрю смог причаститься.
— Ну, будет вам, Эстер, — продолжала миссис Белдербосс. — Не грустите. Вы все равно не можете сейчас ничего больше сделать, кроме как верить, что Господь посетит Эндрю завтра. Всё говорит за это.
Я увидел, что Клемент машет рукой отцу Бернарду, чтобы тот подошел к кипарисам, где он сам топтался, пока полицейские производили допрос. Отец Бернард извинился перед нами и подошел к Клементу поговорить. О чем они говорили, я не слышал. Отец Бернард положил руку на плечо Клемента. Тот кивнул, и отец Бернард вернулся к тому месту, где мы стояли.
— Ничего, если Клемент придет поесть? — спросил он. — Его матери нет дома, и ему вроде бы как не годится быть одному сегодня.
Клемент переминался сзади, почесывая затылок и делая вид, что он изучает надпись на могильной плите.
— Ну, я не знаю, — сказала Мать. — Я не готовила на лишний рот, преподобный отец. — Она встретилась глазами с мисс Банс. — Но, — продолжала она, — я уверена, что еды хватит на всех. Это приятно, что у нас на празднике будет гость.
* * *
Мы сели за стол сразу же, как только вернулись. Раз уж все шло наперекосяк, Мать, по крайней мере, хотела, чтобы мы поели вовремя.
Клемента уговорили снять грязную куртку и повесить ее у входной двери, так что запах, по крайней мере, не просачивался за пределы коридора. Под курткой у него были надеты безрукавка с топорщившимися красными, черными и оранжевыми нашивками, рубашка цвета хаки и галстук, который, по всей видимости, сильно ему мешал.
Погода испортилась, снова пошел дождь. В комнате помрачнело настолько, что можно было уже зажечь свечи, что отец Бернард и сделал, по очереди поднося спичку к каждой. Мать, мисс Банс и миссис Белдербосс входили и выходили с подносами дымящегося мяса и овощей, хлебом и соусами в серебряных соусниках. Отец Бернард пригласил Клемента прочитать благодарственную молитву, не замечая или умышленно игнорируя полный ужаса взгляд Матери, которым, как сложенной вчетверо запиской, она пыталась донести до него свое отношение к этой идее.
Клемент, нисколько не смущаясь, произнес:
— Господи, смиренно благодарим Тебя за пищу, что Ты дал нам вкусить, и просим Тебя даровать нам свое благословение в сей славный день. Аминь.
В полной тишине мы смотрели на него. Это была самая длинная речь в его жизни.
— Спасибо, — поблагодарил его отец Бернард.
Клемент кивнул и воткнул вилку в горку картошки.
Все наблюдали за тем, как он запихивал еду себе в рот, обливая соусом галстук. Хэнни был совершенно зачарован и едва прикоснулся к своей еде, не сводя глаз с Клемента, пока тот ел.
— Как дела на ферме? — поинтересовался отец Бернард. — Сейчас, должно быть, горячее время для вас.
Клемент вскинул глаза и снова вернулся к своей картошке:
— Не слишком хорошо, преподобный отец.
— Почему же?
— Нам придется ее продать.
— Печально это слышать, — сказал отец Бернард. — А что произошло?
Клемент снова окинул взглядом стол и ничего не сказал. Мистер Белдербосс попробовал другую тактику:
— Мы тут задавали себе вопрос, Клемент. Вашу матушку прооперировали или что-то в этом роде?
— Э…? — Клемент в растерянности оглядел всех собравшихся за столом.
— Она на днях приносила дрова, — пояснила миссис Белдербосс.
— А… точно, — усмехнулся Клемент. — Точно, ее прооперировали.
— И теперь она хорошо видит? — спросила миссис Белдербосс.
— Ага.
— Поразительно, что могут в наши дни, правда? — улыбнулась миссис Белдербосс.
— Да, — согласился Клемент, не поднимая глаз от тарелки. — Это да.
Когда с основным блюдом было покончено, Мать вынесла пасхальный кекс, который она испекла накануне. В середине она глазурью изобразила лик Иисуса, а по кругу двенадцать марципановых шариков представляли апостолов.
Мать поставила кекс в центре стола, и все, кроме мисс Банс, принялись с жаром обсуждать его, умиляясь деталям лика Иисуса, удивляясь затейливости шипов тернового венца, восхищаясь карминовым цветом, который придавал такой живой алый оттенок крови, стекающей по щеке. Хэнни схватил кусок, но Мать с улыбкой отобрала его и снова ушла на кухню, чтобы вернуться с пучком листьев, оставшихся с Пальмового воскресенья.
— Они вроде бы подходят, — сказала она.
Все взяли у нее по листу. Клемент был последним, и, оглянувшись на присутствовавших за столом, он взял один себе.
— А теперь, — сказала Мать, — давайте посмотрим.
И все положили свои листья на стол.
Лист Клемента оказался самым коротким.
— Что это значит? — спросил он.
— Это означает, — объяснила Мать, стараясь скрыть разочарование, что из всех присутствующих выиграл именно он, — что вам надлежит бросить Иуду в огонь.
— Извиняюсь? — не понял Клемент.
— Выберите один из шариков на кексе, — улыбнулся Родитель, наклоняясь к нему, — и швырните его в камин.
Клемент посмотрел сначала на кекс, потом на мечущийся за решеткой огонь.
— Да ладно! — сказал, он. — Кто-нибудь другой может это сделать.
— Но выиграли именно вы, — заметила миссис Белдербосс.
— Да, — сказал Клемент. — Но я бы не хотел.
— Это просто ради забавы, — подбодрил его отец Бернард.
— Вперед, сынок, — сказал мистер Белдербосс, взял один из марципановых шариков с торта и вручил его Клементу.
Клемент посмотрел на шарик у себя в руке, затем, держа его так, будто это была хрупкая хрустальная ваза, отодвинул стул, встал и подошел к камину. Он снова посмотрел на стол, затем раскрыл руку и послал Иуду в пламя. Все захлопали, и Клемент впервые за все время улыбнулся, хотя и несколько напряженно, и провел пальцем за воротничком.
— Что это? — раздался среди аплодисментов голос мисс Банс. Она привстала, держась за стол.
Хлопки затихли, в тишине мы прислушались к стуку дождя во дворе.
— Что там такое, дорогуша? — произнесла миссис Белдербосс.
— Шшш… — отозвалась мисс Банс.
Снаружи послышалось какое-то визжание.
Хэнни схватил меня под столом за руку. Все повернулись к окну. Но смотреть было не на что, ничего не происходило, только дождь продолжал хлестать по земле.
— Совы, — высказал предположение мистер Белдербосс и взял кусок торта. — Я съем совсем маленький кусочек.
— Нет-нет, не то, — возразила мисс Банс.
— Это были совы, — настаивал на своем мистер Белдербосс. — Амбарные совы, если я вообще что-нибудь понимаю.
Непонятный звук, похожий на чей-то предсмертный вопль, послышался снова, и на этот раз еще ближе.
— Пожалуй, вы правы, Рег, — сказал Родитель, — очень похоже на амбарную сову.
Все, кроме Клемента, поднялись и столпились около окна, и в этот момент мы услышали собачий лай.
В поле за пределами двора, волоча что-то в зубах, пятилась маленькая белая собачка.
— Уж не собака ли это вашего приятеля, преподобный отец? — спросила миссис Белдербосс.
— О каком приятеле идет речь? — удивился отец Бернард.
— О вашем дружке, который помог починить фургон, — пояснила миссис Белдербосс.
— Я бы не назвал его дружком, миссис Белдербосс, — сухо отозвался отец Бернард.
— Силы небесные, что она делает? — воскликнула Мать.
— Она поймала птицу, преподобный отец? — спросила миссис Белдербосс.
— Она определенно впилась во что-то зубами, — отозвался отец Бернард.
— Я же говорил вам. Поймала амбарную сову, — усмехнулся мистер Белдербосс. — Они визжат, как черти, когда рядом есть собака.
— Не говори глупостей, Рег, — отмахнулась миссис Белдербосс. — Как, скажи на милость, собака может поймать сову?
— Это была не сова, — возмущенно сказала мисс Банс. — Это было что-то намного большее по размеру, чем сова.
— Так что же это было? — снова спросила Мать.
На отдаленном расстоянии послышался свист. Собака подняла голову и мгновение спустя уже неслась сквозь траву, оставив то, что она только что держала в зубах, умирать посреди поля.
Монро рвался наружу. Пес вскочил и начал царапать дверь когтями.
— Эй, эй! — Отец Бернард подошел к Монро и попытался заставить его улечься.
— Что с ним такое? — спросила миссис Белдербосс.
Отец Бернард изо всех сил удерживал Монро за ошейник.
— Снаружи собака, — объяснил он, — а Монро не ладит с другими собаками.
— Ой, заставьте его прекратить так ужасно шуметь, преподобный отец, — попросила миссис Белдербосс.
Клемент беспокойно переводил взгляд с одного лица на другое.
— Ну, хватит, бродяга ты этакий, — ласково сказал отец Бернард и обхватил шею пса руками.
Но Монро, таращась, как и Клемент, вырвался из рук хозяина, опрокинув маленький столик рядом с дверью, где мистер Белдербосс оставил глиняную бутылку.
Бутылка разбилась, и ее содержимое раскатилось во все стороны. Несколько косточек. Кусок кожи, грубо вырезанный в форме сердечка. Ржавые железные гвозди. И недостающий Христос из рождественского вертепа, покрытый пятнами цвета солодового виски.
— Господи боже мой, — воскликнула миссис Белдербосс, почувствовав, что у нее промокли ноги. — Что же ты наделал, паршивец неуклюжий?
— Какой запах! — Мать зажала нос рукой. — По-моему, ваша собака наложила кучу.
— Это не Монро, — возразил отец Бернард. — Это то, что было внутри.
Темно-желтая жидкость вылилась из бутылки и растекалась по каменному полу.
— Что это? — Мисс Банс попятилась назад.
В луже мочи плавало нечто похожее на пряди человеческих волос и обрезки ногтей.
Посреди всей этой кутерьмы раздался голос Клемента. Все обернулись к столу и уставились на него. Клемент бросил наполовину съеденный обед и — по обычаю здешних мест — оставил перекрещенные вилку и нож на тарелке. Руки его лежали на столе, и мужчина не сводил глаз с осколков бутылки на полу.
— Я, пожалуй, пойду домой, — тихо сказал он.
* * *
Клемент надел куртку под взглядами всех присутствующих. Когда дверь за ним закрылась, Мать подмела осколки бутылки, а Родитель бросил на пол несколько газет, чтобы вся жидкость впиталась.
— Надеюсь, теперь ты запрешь эту комнату навсегда, — сказала Мать.
— Да, конечно, — отозвался Родитель. — Прошу у всех прощения.
— Комната была заперта не без оснований.
— Понимаю, понимаю…
— Ты не можешь оставить вещи в покое, да?
— Ох, Эстер, хватит! Я уже извинился. Что ты еще от меня хочешь? — Родитель казался раздраженным.
— Ладно, — вмешался в разговор отец Бернард. — Давайте не будем постоянно возвращаться к этому. Что сделано, то сделано.
— Я все-таки не понимаю, — развел руками мистер Белдербосс, — для чего была предназначена эта бутылка.
— Не знаю, Рег, — отозвалась его жена. — Может быть, для мусора. Давай оставим все это в покое. Есть более важные вещи, о которых надо подумать. — Миссис Белдербосс все время смотрела на дверь, через которую ушел Клемент.
— Я только сказал… — пробурчал мистер Белдербосс.
— А я только подумала о бедном Клементе, — выдохнула миссис Белдербосс.
— То есть что значит «бедный Клемент»? — уточнила Мать.
— Очевидно, по-моему, — усмехнулась миссис Белдербосс.
— То есть? — Мать в недоумении посмотрела на нас.
Миссис Белдербосс понизила голос, отдавая себе отчет в том, что Клемент мог слышать их из прихожей:
— Им пришлось продать ферму, чтобы оплатить операцию его матери, разве не так?
— Вообще-то существует, как вам известно, NHS, — заметила Мать.
— О, но так быстро в NHS ничего не делается, — возразила миссис Белдербосс. — Правда, преподобный отец?
— Я бы сказал, вряд ли, — согласился отец Бернард.
— Нет, это должно было быть какое-то частное учреждение, — сказал мистер Белдербосс. — Очень дорогое.
— Однако, как замечательно сделать доброе дело для кого-то, — заметила миссис Белдербосс. — Вот просто так взять и все, что есть, отдать…
— Точно, — согласился отец Бернард.
— Интересно, что он теперь собирается делать? — задумалась миссис Белдербосс.
— Надеюсь, оставит нас в покое, чтобы мы могли хотя бы конец дня провести достойно, — высказалась Мать.
— Эстер, — улыбнулась миссис Белдербосс, — не надо быть такой сердитой. В конце концов, сегодня Пасха.
— Ну, — заметила Мать, — взрослый человек ведет себя так странно за обедом, и все из-за старой разбитой бутылки. Даже как-то неловко.
— Он не поднимал столько шума, сколько ты, — сказал Родитель, комкая газету и бросая ее в камин.
Мать сверкнула на него глазами и вернулась к общему разговору.
— У Клемента, наверно, нервы не в порядке, — предположила миссис Белдербосс. — Он ведь должен был продать свою ферму.
— Так он говорит, — вздохнула Мать, — но вы же знаете, что он за человек.
— То есть? — спросила миссис Белдербосс.
— Да, и что же он за человек, если точно? — поинтересовался отец Бернард.
Мистер Белдербосс наклонился к нему. Отец Бернард слушал, не отводя глаз от лица Матери.
— Он из тех, кто склонен иногда преувеличивать, преподобный отец. Он живет не в том мире, в каком живем мы с вами, если вы понимаете, что я имею в виду.
— Мне не кажется, что в этот раз он что-то выдумывает, — заметила миссис Белдербосс. — Я имею в виду, что к его матери вернулось зрение. Тут не о чем спорить. Они должны были где-то найти деньги.
— Должен сказать, я тут, пожалуй, соглашусь с вами, миссис Белдербосс, — усмехнулся отец Бернард. — Думаю, нам следует принять во внимание обстоятельства бедняги, и если он должен был продать все, что имел, нам стоило бы подумать, чем мы можем помочь. Разве не для этого мы здесь?
— Вы так думаете? — произнес мистер Белдербосс несколько настороженно.
Отец Бернард понизил голос:
— Не хочу вставать в позу по этому поводу, но можете ли вы представить себе что-то худшее, чем потерять дом? Когда я служил в прежнем приходе, мне приходилось видеть людей, у которых сожгли дома прямо у них на глазах только за то, что они были католиками или протестантами. Вы можете представить, как себя чувствовали эти люди?
— Это вряд ли одно и то же, — возразила Мать.
— Вы должны признать, преподобный отец, что это был их выбор — продавать или не продавать дом, — заметил мистер Белдербосс. — Выбор Клемента и его матери. Никто их не принуждал.
— А что, по-вашему, сделал бы Уилфрид, Рег? — задал вопрос отец Бернард. — Наверно, не прошел бы мимо, правда?
— Да, конечно, он бы не прошел мимо, преподобный отец, — ответил мистер Белдербосс. — Но тем не менее я не думаю, что он захотел бы, чтобы мы принимали участие в этой истории. Она не имеет к нам никакого отношения.
— В самом деле? — усмехнулся отец Бернард.
Мисс Банс за все это время не проронила ни слова, но теперь она поставила чашку на стол и сказала:
— Я считаю, что отец Бернард прав. Вспомните Самаритянина.
— Правильно, — отозвался Родитель со своего места у камина.
Мистер Белдербосс с сочувствием улыбнулся сначала ему, а потом мисс Банс:
— Видите ли, Джоан, вам нужно понять, что эти деревенские не хотят никакой помощи, и уж тем более от посторонних, каковыми мы являемся. Они гордые люди. И для них это будет оскорблением. Бывают случаи, как говорит Эстер, когда сделать доброе дело для людей означает оставить все как есть. Разве не так, Дэвид?
Дэвид обнял мисс Банс за плечи.
— Я думаю, мистер Белдербосс прав, — сказал он.
Но Мать держала ситуацию под контролем, и она снова обратилась к отцу Бернарду:
— Видите ли, когда отец Уилфрид привозил нас сюда, мы чувствовали, что он как будто оставляет нас наедине с Богом в замкнутом пространстве. В этом был смысл нашего пребывания здесь. Это было не просто паломничество, преподобный отец. Это было еще и пребывание в недосягаемом для чужих укрытии. Возможно, это следует иметь в виду.
Все посмотрели на отца Бернарда. Он поднялся:
— Я сейчас же отвезу Клемента домой.
— Вот это правильно, преподобный отец, — одобрил мистер Белдербосс.
— Не хотите, чтобы я с вами поехал? — предложил Родитель. — Чтобы вы не заблудились.
— Нет-нет, мистер Смит, — ответил отец Бернард. — Это очень любезно с вашей стороны предложить помощь, но я справлюсь.
— Как скажете, — согласился Родитель.
— Было бы хорошо, если бы вы поддерживали огонь до того времени, как я вернусь, — попросил отец Бернард. — Погода, похоже, жуткая.
— Будет сделано, преподобный отец, — улыбнулся Родитель и принялся распаковывать связки дров, принесенные матерью Клемента.
— Езжайте осторожнее, преподобный отец, — крикнула ему вдогонку миссис Белдербосс, когда он вышел, чтобы надеть куртку. — Господи, надеюсь, мы не обидели его.
— Думаю, что обидели, — заявила мисс Банс.
— Я был прав, разве нет? — воскликнул мистер Белдербосс. — В смысле, ведь никто не заставлял Клемента, правильно? Это не наша вина.
Миссис Белдербосс похлопала мужа по руке:
— Да, не наша. — И покачала головой: — Все шиворот-навыворот! Не помню, чтобы нам было так трудно, когда мы приезжали сюда с Уилфридом.
— У него все было просто, вот в чем дело, — заметил мистер Белдербосс. — И он не вмешивался в дела других людей.
— И все-таки, — сказала миссис Белдербосс, — завтра будет лучше, когда мы отправимся в обитель. Как там у Исайи? Насчет того чтобы не тревожиться об ушедших днях?
— «Но вы не вспоминаете прежнего и о древнем не помышляете», — сказала мисс Банс и доела свой кусок торта.
— Вот именно, — согласилась миссис Белдербосс. — Завтра будет новый день.
* * *
Клемент терпеливо ждал, сидя на маленьком стульчике в прихожей. Свою палку он расположил на коленях.
— Я могу теперь идти домой? — спросил он.
— По-моему, отец Бернард сейчас надевает куртку, — ответил я.
Клемент смотрел в пол.
— Я просил их не звонить в этот колокол, — пробурчал он.
Я не ответил, и Клемент снова вскинул глаза.
— Колокол на Стылом Кургане, — объяснил он. — Ты знаешь, тот, что в старой башне рядом с домом?
— Да, — кивнул я.
— Его заколотили много лет назад. А они пришли туда.
— Кто пришел?
Клемент собрался уже ответить, но замолк, когда дверь в прихожую открылась. Появился отец Бернард — он хмурился, застегивая молнию.
— Что происходит? — спросил он.
Клемент махнул рукой, и священник сел на ступеньки.
— Паркинсон и Коллиер, преподобный отец. Они отправились к Стылому Кургану сразу после Нового года, оторвали доски на башне и стали звонить в этот чертов колокол. А через пару дней в «Фессалии» в окнах зажегся свет, и все это дело началось.
Отец Бернард посмотрел на меня, затем снова перевел взгляд на Клемента:
— Какое дело?
— Они сказали мне, чтобы я больше сюда не приходил. Сказали, что отправят меня снова в Хейверигг, как они это сделали в прошлый раз. Но я должен был прийти и предупредить вас о том, что они сделали. А теперь, когда ваша собака разбила эту бутылку, это уже последняя моя возможность.
— Эту старую бутылку в столовой? Какое она имеет отношение ко всему происходящему?
— Вы не знаете, что это?
— Нет.
— Это для того, чтобы ведьмы не поселились в доме. Но бутылка должна быть запечатана. А теперь, когда она открыта…
— Клемент! Ты хочешь, чтобы мы кого-нибудь вызвали? Может быть, доктора? Твоя мать будет дома, когда мы приедем? Может, мне следует поговорить с ней. Чтобы понять, можем ли мы как-нибудь помочь с тем, что тебя беспокоит.
Клемент опустил глаза:
— Вы не понимаете, преподобный отец. Вы должны держаться подальше от Паркинсона и Коллиера.
— Почему? Что они, по-твоему, сделали?
Но не успел Клемент ответить, как раздались тяжелые ритмичные удары. Кто-то стучал в дверь.
Хэнни выскочил из столовой и схватил меня за руку, показывая, что он хочет, чтобы я открыл дверь. Один за другим все вышли в коридор. С улицы донеслось пение.
— Кто там еще? — сказала Мать и бочком протиснулась сквозь собравшихся, чтобы посмотреть, что делается за дверью.
