ГЛАВА 11

Вот и закончились трое суток осады. Победители кричат «ура», побежденные молятся, статисты крестятся. Ну а если по-простому, экстренное следствие по делу Яны завершили в рекордные три дня. Но нервы за это время успели потрепать всем.

Стоит начать с того, что покидать академию в эти дни было строжайше запрещено даже преподавателям и работникам, что уж говорить о нас, студентах. А еще какой-то таинственный главный дознаватель Министерства магического контроля успел запугать всех, за исключением меня. Мне с ним познакомиться так и не удалось. Я даже, грешным делом, подозревала, что Мстислав занимает такую малоприятную должность и скрывает это от меня. Но нет, по рассказам девчонок, допрашивал их как раз Черный Властелин, а вот дознаватель — маг, отслеживающий, правду ли они говорят, прятался под маской и балахоном. На мой вопрос, зачем нужно скрывать лицо и фигуру, девчонки посмотрели на меня как на ребенка, который не знает очевидных вещей, но потом вспомнили, что так оно и есть. Итог их сумбурного эмоционального рассказа можно донести в нескольких словах — сильных ментальных магов мало, они достояние государства. Их оберегают, защищают, охраняют, прячут от сопредельных держав и прочее, прочее. Я же поняла главное: быть ментальным магом очень плохо — про свободу можно забыть. Никто меня не убедит, что под таким неусыпным присмотром живется легко и хорошо.

Ну а когда девочки начали рассуждать о том, что ментальные способности переходят только по мужской линии, а среди женщин подобное явление чуть ли не одно на миллион, мне стало не по себе. Ведь если на минуту представить, что я та самая ошибка природы, одна из миллиона женщин, которой дарована ментальная магия, то все становится на свои места. И то, что мне не говорят, к какой магии у меня предрасположенность, и внимание короля, который сам немного ментальный маг, и даже то, что Мстислав колеблется по отношению ко мне. Я ведь вижу, что нравлюсь ему, но его что-то останавливает. А если он знает, что будущего у нас нет? Он же мне так и не сказал, какое у него основное направление дара. Так что, хоть я с местной звездой следствия не пообщалась, настроение в эти дни у меня было паршивое.

Из достойных упоминания событий за эти дни можно было вспомнить только представление меня детям в качестве куратора по воспитательной части. Ректор оказался предельно краток:

— Минуту внимания, — обратился он к первокурсникам, которых собрали по такому важному поводу в самой большой аудитории, — с сегодняшнего дня Маргарита Васильевна взялась исполнять обязанности куратора по воспитательной части. Прошу любить и жаловать. Маргарита Васильевна, вам слово.

И ушел. Не просто освободил мне место за кафедрой, а нагло бросил наедине с толпой подростков, которые взирали на меня как на предательницу. Можно было подумать, что у Вениамина Савельевича есть более важные дела, но стоило увидеть его злорадную улыбочку, которой он одарил меня, перед тем как закрыть за собой дверь, и стало понятно — очередная подстава. Захотелось метнуть чем-нибудь в спину ректора, но на меня смотрели около семидесяти пар детских глаз, и я решила приберечь месть на будущее. В голове закрутились планы один лучше другого, в них ректор представлялся жертвенным бараном, и на детишек я взглянула без страха и неловкости. В принципе в душе я даже восхищалась такой изворотливостью Вениамина Савельевича, вот только не тогда, когда она была направлена на меня. А это значит, либо мы сработаемся, либо поубиваем друг друга.

— Ну что я могу сказать, выбора нам с вами не оставили, значит, будем искать пути к взаимопониманию. Хочу сразу прояснить ситуацию: куратор по воспитательной части не обязан бегать за вами и вытирать носы или следить, чтобы вы одевались по погоде. И даже ваши личные симпатии или антипатии меня совершенно не заботят. То есть можете и дальше влюбляться, делать глупости, подстраивать каверзы преподавателям и все остальное, что вы там обычно делаете. Это была хорошая новость. Плохая же состоит в том, что вы уже достаточно взрослые и должны сами уметь определять, где заканчивается шутка, а где начинается уголовная ответственность. Надеюсь, мне не надо сейчас объяснять, о чем я говорю? Уверена, все в курсе того, что произошло. Виновников среди вас нет, они под арестом до окончания разбирательства, поэтому мы смело можем поделиться собственными мыслями на эту тему. Кстати, кто думает, что им ничего не будет? Нет, галдеть не надо, просто поднимите руки. Ого, больше половины. Что ж, я вас разочарую или, наоборот, порадую — наказание будет. И не спрашивайте, откуда я это знаю, есть у меня достоверные источники информации. Но мы отошли от основной темы, а именно от вопроса: чем же мы с вами станем заниматься. Сделаем так, вы мне назовете свои увлечения или, если стесняетесь, увлечения друга или соседа по комнате, а я запишу их на доске. Начали!

Поначалу дети вели себя настороженно и скептически, вроде как им было любопытно, что же такое придумали взрослые, но показать сверстникам свою заинтересованность они стеснялись. Потихоньку азарт брал свое, и в итоге вся доска была исписана. Многое мне было понятно, например: игра на гитаре, пение, книги, рисование и так далее. Но встречались и совершенно незнакомые слова, я их честно записывала, не стесняясь узнавать, что они значат. Не обошлось, конечно, без шуток, но я не обижалась. Тем более что все посмеялись и немного расслабились, увидев, что я не требую жесткой дисциплины.

— Итак, что у нас получилось? Весь список можно разбить на несколько групп: театральная, спортивная, художественная и литературная. Вот их мы и оставим, а я добавлю еще одну — домоводство. Назовем группы «клубами». А теперь объяснения. Каждый обязан записаться в какую-нибудь из групп по интересам. То есть свободное время вы будете проводить не как придется, а с теми сверстниками, которые разделяют ваши увлечения. Но так как одних вас никто не оставит, у каждой группы появится руководитель. Я могу вести домоводство и временно театральный клуб, Андрию Деяновичу отдадим спорт. Ну а преподавателей для литературной и художественной групп поищем вместе. И еще, в конце учебного года у нас пройдут соревнования на звание лучшего клуба. Подробности сообщать пока преждевременно, но обещаю, что это будет весело.

— Маргарита Васильевна, а чем мы станем заниматься на домоводстве? Учиться шить, что ли? — спросила одна из девчонок, учащихся со мной, по этой причине достаточно храбрая, чтобы задавать вопросы.

— Можно шить, вышивать, вязать. Я, например, люблю печь пирожки и тортики. Вот только они вредны для фигуры, если их есть одной, — улыбнулась им. — Как вам такой вариант: печем печенье или другие вкусности, а потом сами же съедаем их с чаем. Плюс легкая музыка, настольные игры и сплетни.

— Я тоже хочу есть тортики, — поднялся полноватый мальчишка с добрыми глазами. Не ошибусь, если скажу, что он будущий целитель. — Почему девчонкам всегда самое интересное?

— Забыла сказать, группы могут быть смешанные, так что хочешь тортиков, придется научиться их готовить, — хмыкнула я. — То же самое касается и девушек, если кто-то из вас хочет заниматься спортом — милости просим. В общем, до конца недели определитесь, кто в какой клуб будет ходить. Помещения нам уже выделили, на днях пойдем раскулачивать Серафима Эдиктовича.

— Что делать? — сразу несколько голосов произнесли один и тот же вопрос.

— «Раскулачивать» — значит, отбирать все, что нажито неправедным трудом. Шучу. Ректор дал мне доступ на склад резервного хранения. Представляете, что там можно найти, если старую мебель туда уже лет двести сносят? Это вы еще не знаете, что склад находится в подвале академии под самым старым ее корпусом. Кстати, вот вам первое задание: кто найдет больше информации о тайных ходах, спрятанных сокровищах академии, привидениях или о чем-то столь же увлекательном, пойдет со мной. Человек десять-пятнадцать получат доступ на склад и смогут там себе что-нибудь выбрать.

— Вот если бы в хранилище артефактов попасть, — мечтательно произнес меркантильный парень, быстро сообразивший, что мебель одному не утащить.

— Думаешь, сто или двести лет назад тщательно проверяли ящики столов, прежде чем отнести их на склад? Могли закатиться монетка или кольцо, только представь, сколько сейчас это стоит? — Моя умница Лика с упертыми в бока руками и ярким румянцем на щеках была прелестна и воинственна. — И даже артефакт может найтись, если хорошо поискать. Но ты сиди и мечтай дальше, нам больше достанется. Девочки, кто со мной в библиотеку?

Дети умчались, окрыленные жаждой приключений и тайн, я не стала их останавливать и говорить о том, что нам еще самостоятельно делать ремонт. Хотя кто знает, вдруг им понравится?

Сегодня из-за вынесения приговора отменили занятия. Сам процесс был назначен на полдень. Идти мне совершенно не хотелось, но избежать этой крайне неприятной процедуры не представлялось возможным — за нарушение прямого приказа короля, в рамках закона, конечно, в этой стране можно было и под статью попасть. В тюрьму не посадили бы, но пятно на репутации на всю жизнь осталось бы, а значит, прощай высокооплачиваемая работа по окончании академии.

Спектакль под названием «Накажи негодяев» решили поставить с размахом. Стадион временно превратили в амфитеатр, благо особо перестраивать его не пришлось, всего лишь соорудили сцену, в центре которой располагался «позорный столб». Может, в этом мире он как-то по-другому назывался, но я его окрестила так, стоило только увидеть этот фаллический символ власти. А я надеялась, что мои слова убедили Эдуарда пересмотреть способ наказания собственного сына. Но нет, видимо, он из тех мужчин, которые не меняют своих решений. Возможно, кто-то скажет, что это правильно, что настоящий мужик так и должен поступать, но я так не считала. Моим критерием мужественности всегда была способность людей признавать свои ошибки и уметь слушать окружающих. Досадно, но Эдуард этот тест не прошел. Так что не успела я занять свое место в первом ряду, как мне захотелось его покинуть. Понимаю, что наказание неизбежно, более того, оно просто обязано быть, чтобы на примере этих подростков другие задумались и не повторили чего-то похожего в будущем. Но душе претила показная жестокость.

Справа от меня стояла Яна, еще бледная и не совсем здоровая. Ох и возмущалась я буквально пять минут назад, когда ее привели из лазарета. Больше в душе, потому что юная практикантка также выполняла приказ.

— Яночка, ты уверена, что справишься? Давай я найду Мстислава Федоровича, скажем, что тебе плохо… — в который раз начала уговаривать девушку, но меня нагло перебили.

— Не надо меня искать, Маргарита Васильевна, — встал слева от меня Черный Властелин. — Состояние Йованы стабильно, ее жизни и здоровью ничего не угрожает.

— Ну да, подумаешь, еще одна истерика будет, от этого же никто не умирал, — фыркнула я раздосадованно. Как же иногда бесят эти мужики со своей эмоциональной черствостью, просто не передать.

— Рад, что вы меня понимаете, — язвительно отозвался Мстислав.

За два дня, что прошли после нашей последней встречи, мы виделись только мельком, и надо признаться, я скучала по этому несносному типу. Правда, еще несколько минут назад не могла сказать однозначно, чего мне хочется больше — позлить его или поцеловать. Но одной фразы хватило, чтобы определиться с выбором. Хотелось ответить какой-нибудь колкостью, но тут над стадионом раздался гонг, ознаменовавший начало процесса. Ладно, в этом раунде ведет он, но мы еще посмотрим, чья возьмет. Из головы как-то напрочь вылетела мысль, что я хотела быть с Мстиславом мягкой и пушистой.

На помост в сопровождении стражи вышли виновники во главе с Радованом. Мальчишки волновались. Только принц поглядывал на всех холодно и отстраненно, до тех пор, пока его взгляд не остановился на Яне. Парень не изменился в лице, только слегка покраснел, но я ощутила такой мощный всплеск их общих эмоций, что вздрогнула. Они были настолько противоречивы, что меня даже замутило. Черт! Или я схожу с ума, или у меня опять спонтанный всплеск способностей. А если так, то как от этого закрываться? Потому что я не хочу чувствовать все, что мучает окружающих, у меня сердце живое, к тому же оно у меня одно.

Неприятное ощущение длилось около минуты, пока на помосте не появился Эдуард. Он будто накрыл своей аурой все пространство вокруг, позволив мне наконец-то облегченно выдохнуть.

— Наш король, конечно, привлекательный мужчина, но вам не кажется, что проявлять восхищение в данной ситуации неуместно? — зашипел над ухом Черный Властелин, по-своему интерпретировавший мой вздох.

В чем-то я его понимала, сложно, не зная причин, правильно соотнести радостную улыбку на моем лице и Эдуарда, на которого я взирала чуть ли не с благодарностью. Но это же не повод для хамства?

— Ничего не могу с собой поделать, — ехидно зашептала в ответ. — К тому же это вы и все остальные видели нашего венценосца в парадной форме, а я нет.

Я даже не лукавила, черная с золотом форма удивительно шла Эдуарду, делала его не просто красавцем-мужчиной, каким он и был, а генералом сердца любой сидящей здесь дамы. Этакая ожившая мечта — суровая и прекрасная. Умом я понимала, что это магия, недаром же все остальные взирали на монарха с таким же, как у меня, выражением лиц. Еще я знала, что в любое время могу скинуть это воздействие, но мне оно не мешало, так что смысла напрягаться не было. А потом Эдуард заговорил, подтверждая мое мнение о нем как о прирожденном дипломате. Короля хотелось слушать вечно, и не важно, что слова его — всего лишь избитые истины о долге, чести, стране, ответственности, родителях и детях. Его зычный глубокий голос разносился над стадионом, будоража струны моей души, и мне жутко захотелось узнать — поет Эдуард или нет? Плевать, что он ментальный маг, одного его голоса достаточно, чтобы повести за собой толпу. Ужас, не хотела бы я иметь такую власть над людьми, ведь так легко заиграться в бога.

Чтобы хоть как-то отвлечь свое сознание от образа идеального мужчины, я стала рассматривать его окружение. Телохранители меня не интересовали, на них я уже успела насмотреться, так же как и на трех мужиков, которые тоже участвовали в следствии, а вот двое парнишек притянули мое внимание. Старшему на вид было лет двадцать, глядя на него, не приходилось сомневаться — это наследник престола. Парень оказался полной копией Эдуарда. Даже представить страшно, сколько девичьих сердец он уже разбил. Хотя я могла и ошибаться, взгляд у мальца был уверенный, но без превосходства или самолюбования. Скорее так смотрит на людей человек, который о себе все знает и не питает иллюзий по отношению к окружающим. Слишком взрослый взгляд для такого юного мальчика, похоже, у кого-то совсем не было детства. А еще он не смотрел на Радована, будто того и не существовало. Это как же надо воспитывать своих детей, чтобы они друг друга знать не хотели? Сердце наполнилось острой жалостью к мальчишкам.

Наследник то ли почувствовал мое внимание к нему, то ли ощутил «неправильные» эманации, и безошибочно нашел меня взглядом. О как! А он сильнее своего отца, чтобы в такой толпе отследить чьи-то эмоции, надо обладать серьезными способностями к ментальной магии. Я не стала сразу отводить взгляд, наоборот, решила похулиганить и представила наследника маленьким несчастным мальчиком, каким он и был в душе. А потом взяла и погладила его мысленно по голове. Не знаю, увидел он мои мысли или его смутила моя глуповатая улыбка, но он покраснел и первым отвел глаза.

— Марго, что вы творите?! — сжал мой локоть Мстислав.

— Любуюсь принцами, — честно ответила я. — У Эдуарда красивые дети.

— Любуйтесь, но без магии, — настойчиво прошептал он, практически касаясь моего уха губами. По-моему, это получилось слишком интимно, пришлось чуть отстраниться, ведь вокруг были люди. — Не хватало еще, чтобы вас обвинили в ментальном давлении.

— Я вас услышала, Мстислав Федорович, — тихо ответила, чуть поворачиваясь к Черному Властелину. На миг наши взгляды встретились, и меня окатило непередаваемой гаммой эмоций. Они были настолько противоречивы и волнующи, что я поспешно отвела глаза, стараясь унять разбушевавшееся сердце. Вот останусь одна, тогда и попробую проанализировать, что это было и как мне реагировать, а пока лучше успокоиться. Но все-таки, каков гад! Я, оказывается, не только нравлюсь Мстиславу, но и раздражаю его!

Младший сын Эдуарда оказался не таким ярким красавцем, как старший, но от него исходили добродушие и обаяние, что привлекало больше. Кстати, сравнив всех трех мальчишек, я могла представить, как выглядела их мать. Если Радован взял от нее рост, тонкую кость и мягкость черт, то младший доброту и цвет волос. Он единственный был не черненьким, как Эдуард и два других мальчишки, а русым. А еще он один из всей толпы смотрел на брата сочувствующе. Я, конечно, могла ошибаться, но не ладили они с Радованом, скорее всего, по причине того, что последний винил брата в смерти матери. Ведь она умерла, спасая его. А если вспомнить слова Эдуарда о том, что разница в возрасте у них всего полтора года, Радован просто не успел еще насладиться единоличным вниманием матери, как его заменили на маленького братика.

После речи короля вперед вышел один из его советников и быстро зачитал обвинения. Сексуальные домогательства, угрозы насилием, доведение до самоубийства — все это звучало очень серьезно. А я думала, что их заменят на что-то не столь страшное. Правда, мужик тут же добавил, что в силу того, что пострадавшая осталась жива и урон ее здоровью не был существенным, наказание будет мягким. Но недолго парни расслаблялись. Чиновник зачитал перечень наказаний. Всех пятерых лишили рода и фамилий, что стало сильным ударом. Правда, советник заметил, что они могут вернуться в свои семьи, если за время обучения докажут, что достойны, и за ними не появится никаких других уголовных преступлений. Трое мальчишек, которые просто стояли рядом и отпускали сальные шуточки, отделались годовыми исправительными работами на благо академии. Того, кто толкнул Яну на самоубийство, тут же взяли под стражу и отправили в какую-то закрытую школу. Но ему еще повезло, потому что Радован только сейчас узнал, что его дружок приложил к случившемуся руку. Надо было видеть лицо среднего принца, думаю, умей он убивать на расстоянии, его бывший друг был бы уже мертв.

Но вот подошел последний акт пьесы — Радован остался один, его дружков увели. И опять с речью вышел Эдуард, весь такой торжественный и расстроенный. Он просил прощения у народа за то, что так плохо воспитал сына, что не уделял ему должного внимания, и вот итог. Ну и дальше нес подобную фигню, которая камнями падала на сердце сына. Ему еще ничего не сделали, но парню уже было плохо, хоть он и старался держать лицо. Рядом со мной всхлипывала Яна, давилась слезами, заранее чувствуя, что парня не ждет ничего хорошего. Ну хоть затягивать с моральным избиением не стали. Король скинул мундир, остался в белоснежной рубашке и вытащил из-за голенища сапога хлыст. Радован вздрогнул. Похоже, он до последнего верил, что его сильно не накажут. Два телохранителя отделились от толпы, подошли к принцу и невозмутимо заломили ему руки, срывая рубашку. Пара секунд, и вот уже Радована приковали к столбу спиной к зрителям.

Свист хлыста вырвал у всех слаженный «ах», а Яна с рыданиями уткнулась мне в плечо. Радован от боли выгнулся, на его спине осталась алая полоса. Второй удар, третий… В душе поднимался гнев, я чуть было не бросилась на помост, чтобы остановить это издевательство, но заметила, что Эдуард сдерживает руку, бережет сына. И по тому как дергался Радован, было понятно, что на самом деле удары хоть и болезненные, но не такие уж страшные, какими выглядят со стороны. Кажется, среди толпы затесался иллюзионист, слишком уж кровавыми выглядели полосы на спине принца, а вот брызг крови не было. Недоработка, однако.

— Какой мужик! — с восхищением произнесла я, глядя на хитрого короля. Это надо же так все обставить: и народ успокоил, и сына наказал, и его же защитил. Теперь парня все будут жалеть, а желающие примазаться к королевской семье от него быстренько отстанут, ведь монарх всем показал, что сын не в фаворе. То есть брать с него нечего, а значит, никому он не нужен. Но я все равно не одобряла такого решения, ведь свои отношения с Радованом Эдуард окончательно разрушил. Возможно, когда-нибудь в будущем парень поймет, что отец старался для него, но вряд ли простит. Жалко их обоих, если верить собственным чувствам, Эдуард тоже переживает. — И почему я не попала сюда раньше?..

— Двадцать лет назад наш монарх был счастлив в браке, — как водится, по-своему понял мои слова Мстислав, и теперь его голос сочился ядом. — Но сейчас он вдовец, и у вас есть шанс.

— Что же я тогда тут стою? — язвительно произнесла в ответ. — Пойду, использую свой шанс! Нашему величеству ведь блондинки нравятся? Хотя какая разница, в случае чего перекрашусь. Спасибо, Мстислав Федорович, вы мне просто открыли глаза. Яна, пошли.

— А девочка вам зачем? Не сложилось с одним принцем, так еще двое есть? — Глаза Черного Властелина метали молнии, а руки, казалось, хотели меня задушить.

— Конечно, надо же научить ребенка, как пользоваться своим женским обаянием, чтобы в будущем не лить слезы из-за всяких козлов! — прошипела я в лицо мужчине. Понимала, что не только на него злюсь, но слова уже вылетели, а извиниться сразу не позволило взвинченное состояние. Поэтому подхватила Яну под руку и повела за собой, но не к помосту, а в лазарет. У девочки явно началась тихая истерика, и ей требовалось успокоительное. Мне было плевать, что за нашим уходом наблюдали все, король даже сбился на последнем, десятом ударе. Не удержалась, посмотрела в глаза Эдуарду и мысленно выплеснула на него все свое разочарование. И, похоже, только что совершила большую ошибку. Мой демарш не прошел незамеченным, взгляд короля стал пристальным и каким-то задумчивым, не ошибусь, если скажу — пора делать ноги.

По пути в лазарет прихватила одну из целительниц, которую успела запомнить по прошлым посещениям Яны.

— Не боитесь столь явно проявлять неуважение к правящей семье? — спросила она у меня, едва мы отошли от стадиона.

— Сложно уважать того, кто избивает собственного ребенка, — нахмурилась я. — Да, наказать Радована надо было, но не таким же варварским способом.

— Алиса, — протянула мне руку женщина. — Опасные речи произносите.

— Марго. — Я удивилась, но пожала ладонь целительницы. — Знаю, что молчание залог долгой и успешной жизни, вот только совесть с этим соглашаться не хочет.

— Мужики любят перебарщивать, природа у них такая. Была бы королева жива, она такого бесчинства не допустила бы. — Алиса провела ладонью по волосам Яны, и девочка перестала рыдать, только иногда всхлипывала. Я обняла ее за плечи, беспокоясь, как бы она не потеряла сознание. Мы вдвоем с Алисой ее до лазарета не донесем. Видимо, целительница думала о том же, и больше успокаивать Яну магически не стала.

— Я даже уверена, будь жива мать, Радован вряд ли стал бы так вести себя с девушками.

— Да, мать детям намного нужнее, чем отец, — кивнула в знак согласия Алиса.

— Жаль, без их участия тоже не обойтись, — хмыкнула я, имея в виду мужчин и воспитание детей.

— Да какое там участие, пять минут удовольствия, а нам, женщинам, всю жизнь расхлебывать, — с чисто докторской непосредственностью отозвалась Алиса.

— А у вас дети есть? — улыбнулась я.

— Двое балбесов. Копия отца. Учиться не хотят, шкодят, грезят о ничейных землях, видимо, совсем мать в гроб загнать хотят. Муж успокаивает, говорит, сам в детстве таким был, но потом встретил меня и взялся за ум. Ну-ну, он взялся. Если бы я его не подталкивала, так бы и сидел в лаборантах захудалой больницы. Но с моей помощью он уже завотделением. Мы же с ним оба целители, в этой академии и познакомились, с первого курса вместе. Но сколько нам инстанций пришлось обойти после академии, чтобы дали разрешение на женитьбу, страшно вспомнить. — Видимо, Алиса была впечатлительной натурой и ей хотелось выговориться.

— Я уже не первый раз слышу, что браки между магами это довольно сложная штука, но никто так и не смог толком объяснить почему. Наверное, потому что спрашивала я у девочек, а они и сами не знают.

— Действительно, все непросто. Но если тебе интересно, заходи как-нибудь на чай, расскажу. А сейчас надо позаботиться о девочке, а то она уже спит на ходу.

К тому времени мы дошли до лазарета, и я не стала настаивать на продолжении разговора. Яне и правда требовался покой, а с сонным заклинанием он был ей обеспечен. Казалось бы, можно было идти к себе, но что-то не давало мне покоя.

Я прошлась по академии, ощущая душащую тоску и безысходность. Не сразу мне удалось понять, что это не мои эмоции, что это опять шалит дар, с которым я до сих пор не смогла смириться. Вот только легче от понимания, что эмоции чужие, не стало. Сердце сжималось и болело, как если бы чувства принадлежали мне. Нет, это уже ни в какие ворота не лезло, так и до сердечного приступа недалеко. Единственное решение, которое пришло мне в голову, это найти того, кому сейчас плохо, и как-то помочь ему, а тем самым и себе.

Поиски затянулись на четверть часа. Нет, направление я почувствовала сразу, а вот человека пришлось поискать, кто же знал, что ему захочется залезть на крышу академии. Но когда увидела «пациента», захотелось биться головой о стену, могла бы догадаться, что во всей округе так плохо может быть только одному человеку. Радован сидел на парапете, свесив ноги вниз, и смотрел на город. Вообще-то самая высокая часть академии, а мы как раз находились на ее крыше, имела всего пять этажей. Вот только высота одного этажа составляла пять метров. Да и зубчатая ограда под стеной здания наводила на тягостные мысли. Сердце пропустило удар и замерло. Если Радован решит спрыгнуть, целители его не спасут. Сколько он уже тут сидит? Минут двадцать? То есть бежать за помощью поздно, он может решиться покончить собой в любую минуту. Господи, ну почему у него отец идиот?! Как можно было оставить парня одного в таком состоянии?!

Кляня себя за глупость и не вовремя проснувшийся материнский инстинкт, я подошла к парапету и села рядом с парнем.

— Пришли поиздеваться?! — спросил он, смахивая с глаз злые слезы.

— Конечно, мне же больше заняться нечем, — спокойно ответила, вглядываясь в даль, там, в центре города, виднелся дворец. — А ты решил полюбоваться домом?

— У меня больше нет дома! — вспылил Радован.

— Уверен? А что такое, по-твоему, дом? Нет, это не твой дворец и даже не твоя комната. Дом — это то место, где тебя ждут родные и близкие.

— У меня нет родных, нет близких, у меня никого нет!

— Учеба в академии пролетит быстро, оглянуться не успеешь, как вся эта история забудется, а ты вернешься к отцу и братьям. Вот увидишь, они тебя простят. — Я знала, что мои слова парень воспримет в штыки, но надо было разбудить в нем хотя бы злость. А то от тоски либо он спрыгнет, либо я.

— Мне не нужно их прощение!

— Тогда что ты забыл на этой крыше? Думаешь вызвать у отца муки совести и вины, когда он будет смотреть на твой труп?

— Он не станет горевать, наследник у него есть, а больше его никто не интересует. — В глазах парнишки стояли слезы. Да, довели пацана.

— Тогда тем более, зачем ты здесь? Ты же не дурак, должен понимать, что своей смертью сделаешь хуже только себе? У тебя впереди целая жизнь. На свете столько всего потрясающего и неизведанного, что глупо даже думать о смерти. А еще у тебя есть Яна. Представь, каково ей будет?

— Она меня ненавидит, поэтому так для всех лучше…

— И все-таки ты дурак, хотя чему я удивляюсь, ты же сын своего отца, — вздохнула я, но на всякий случай взяла парня за руку. — Ты ей нравишься, хотя это и удивительно.

— Вы врете! — резко повернулся ко мне Радован. В его глазах помимо тоски плескались проблески надежды.

— Зачем мне это?

— Чтобы я не прыгал.

— И какое мне дело до тебя? Но в одном ты прав, я не хочу твоей смерти. Потому что из-за нее будет плохо Яне. Кстати, на нее пришлось насылать магический сон, твое наказание сильно ее расстроило. Неужели ты хочешь остаться в ее памяти самовлюбленным кретином, который свел счеты с жизнью вместо того, чтобы доказать ей свою любовь?

— Я не знаю, как это сделать, — с долей обреченности проговорил Радован.

— Перестать жалеть себя, научиться действовать не только в угоду своим желаниям, поставить цель и стремиться к ней, вспомнить, что ты мужик, а это значит, должен быть надежной опорой своей девушке. Повзрослеть, в конце концов! Если уж ты решил, что для отца больше нет места в твоей жизни, будь последовательным — докажи самому себе, что ты чего-то стоишь. Не как принц, а как человек, будущий маг. — Пока я говорила, мальчик все больше горбился, а по его щекам текли слезы. Черт! Он же еще ребенок, которому нужно, чтобы его любили, и не важно, что он при этом говорит вслух. И одобрение родителей для него важно, а тут еще первая любовь не задалась. И я со своими нотациями. Протянула руку и обняла мальчишку за плечи, осторожно прижала к себе, чтобы не задеть спину. Он пару раз дернулся, пытаясь вырваться, но потом затих, уткнувшись мне в то же плечо, на котором недавно рыдала Яна. — Кстати, во всем надо искать плюсы. Ты теперь не принц, а это значит, у вас с Яночкой есть будущее. Ну, конечно, если ты в очередной раз все не испортишь. Если хочешь, могу у нее потихоньку узнать, что ей нравится. Ну, какие цветы или конфеты.

— Зачем это вам? — буркнул Радован, если судить по эмоциональному фону, слезы пошли ему на пользу.

— Жалко вас, дураков малолетних, — фыркнула я, настраиваясь на умиротворяющий лад и стараясь поделиться этим состоянием с Радованом. — А вид на город действительно красивый. Я в вашем мире почти полгода, но мало что видела.

— Я тоже.

— Какие твои годы. Это мне уже надо начинать переживать, что не успею посмотреть мир. У себя я много где успела побывать, но это все осталось в прошлой жизни. А здесь только карту мира видела. Кстати, а почему ничейные земли до сих пор никто не занял? Судя по расположению, они очень лакомый кусочек.

— Чем ближе к экватору, тем сильнее магические аномалии. Они влияют на все: животных, растения, людей, вызывая различные мутации. Жить там могут только маги, но и им несладко, — раздался за нашей спиной голос Мстислава, мы с Радованом от неожиданности вздрогнули и чуть не свалились. Хорошо еще, что Черный Властелин крепко вцепился в наши плечи. — Извините, что нарушаю ваш тет-а-тет, но вы выбрали не лучшее место для задушевной беседы.

— Вы не правы, Мстислав Федорович, — улыбнулась ему, помогая Радовану подняться. Парень хмурился, приход чиновника его не обрадовал. — Посмотрите, какая красота. Думаю, надо приходить сюда почаще, например, любоваться закатом.

— Обязательно как-нибудь составлю вам компанию, — столь же любезно произнес в ответ Мстислав, но при этом бесцеремонно снял меня с парапета. — Вот только распоряжусь, чтобы по всему периметру поставили ограждения. А то малейший порыв ветра, и академия может лишиться такого талантливого куратора по воспитательной части.

— Согласна, меня надо беречь, — ехидно сказала я. — Рада, что именно вы будете этим заниматься. До комнаты не донесете? Нет? Жаль. Тогда поставьте, пока не уронили.

— Марго, вы…

— Я выносима, просто вы еще не пробовали меня носить, — перебила Мстислава, широко улыбаясь. Сегодня я готова была простить всех, все-таки не каждый день спасаешь ребенка от самоубийства. Мужчина как-то рвано выдохнул, видимо борясь с желанием кинуть меня вниз, прижал чуть крепче к себе, а потом поставил.

— Мы еще вернемся к этому разговору, Марго, — таинственно пообещал Мстислав, и все пошли к выходу. Радован плелся впереди, делая вид, что он нас не знает. Эх, кого бы озадачить, чтобы за мальчиком несколько дней последили? Надо будет Мстиславу все рассказать, если он сам еще не понял.