После многих лет успешной корпоративной карьеры моя клиентка Бет бросила работу, чтобы полностью посвятить себя написанию книг для подростков. Самокритичным юмором и иронической манерой, энергией и амбициями она напоминала мне Тину Фэй, но требовала от себя слишком многого. Даже покинув корпоративную стезю, она не утратила ни капли перфекционизма или амбиций, благодаря которым добилась таких успехов – хотя перегорела в конце концов по той же причине – в своей карьере.

Когда мы начали работать вместе, Бет только что начала писать роман, стремясь успеть к сроку, чтобы подать черновик на конкурс на получение гранта. Все шло гладко, пока за месяц до срока сдачи работа внезапно не застопорилась. Бет оставалось дописать всего несколько глав, но она призналась, что ее приводит в ужас одна невыносимая мысль. Совсем скоро она закончит рукопись и обнаружит, что написала бездарное произведение, что она мошенница, ничего не соображающая в писательском деле.

Настоящая Тина Фэй говорила о «синдроме самозванца» и советовала всем, кто столкнулся с ним, «попробовать оседлать самовлюбленность, когда она явится, насладиться ею и прокатиться сквозь мысль о мошенничестве». Но у Бет не получалось прокатиться мимо. Взяв на себя смелость никогда не «проигрывать» в корпоративной карьере, постоянно работая больше, чем нужно, она начала верить, что, приложив достаточно усилий, может преодолеть любые барьеры. Теперь же она понимала, что может писать и исправлять, пока у нее не отвалятся руки, но результат все равно будет недостаточно хорошим. Сама мысль о том, что она потерпит неудачу в том, чему отдала столько сил, парализовала ее волю и сознание.

Столкнувшись с риском не уложиться в срок – неискупимым грехом, с точки зрения Бет, – она впервые рассказала мне о своем страхе неудачи, хотя избегала обсуждать эту тему раньше. Она говорила о своей корпоративной карьере: жизни в постоянном ужасе, необходимости карабкаться вперед и быть на два шага впереди самой себя. Она рассказывала, что сейчас, если не пишет больше одного дня, начинает паниковать и сомневаться, сможет ли написать хоть строчку в следующий раз, когда сядет за стол.

Я понимала, что Бет было тяжело говорить об этом. Но, когда она признала страх одним из постоянных элементов своей жизни, вместо того чтобы с чувством вины прятать его в дальнем, темном уголке подсознания, ужас потерял часть своей силы. Признав, как именно сказывается на ней страх, Бет увидела глупость сложившейся ситуации – и частично избавилась от его власти. Вернуться к рукописи после разговора было не так легко, но, переосмыслив препятствие, она нашла способ обойти его.

За две недели до срока подачи рукописи Бет рассказала мне, что, вернувшись к тексту, сделала шокировавшее ее открытие.

«Ты подумаешь, что я сошла с ума, но наконец-то я поняла истинную причину своего страха – все это время в рукописи меня беспокоило совсем другое: главный герой был не того пола».

Как пояснила Бет, сама того не понимая, она пыталась написать наиболее доступное, «беспроигрышное» произведение, поэтому выбрала героя мужского пола. Но конфликт с Тенью показал ей со всей ясностью, что история, которую она писала, была о девушке.

«Значит, – продолжала она, – у меня есть две недели на то, чтобы переписать весь роман с совершенно другим главным героем. Подумаешь!»

Хоть Бет и старалась шутить, понятно было, что задача практически непосильная. Много месяцев назад она составила подробный план, чем будет заниматься каждую неделю до срока сдачи. По плану две последние недели она должна была наводить окончательный лоск. Полное переписывание романа не входило в ее планы, а отступления от графика всегда нервировали Бет. Но на этот раз она была на удивление спокойна и сосредоточена.

«Не знаю, получится ли у меня, – сказала она, – но я попробую».

Следующие две недели Бет работала как сумасшедшая. Она проводила за компьютером по пятнадцать часов, почти не ела и не спала, редко видела детей и мужа. Позже Бет рассказывала, что ей начало казаться, будто она теряет рассудок.

Она успела отправить рукопись через FedEx за пятнадцать минут до окончания приема работ.

Во время нашего следующего разговора я заметила в Бет ощутимые перемены. Она не только взглянула в глаза своему страху, но и выполнила задачу, казавшуюся нереальной. После того как она переписала весь роман за две недели – и получила в результате черновик, которым гордилась, – старый страх «проигрыша» стал казаться ей как минимум смешным. На тот момент ей было трудно переформулировать свою работу в подобных выражениях, но, когда пришло осознание, она испытала более глубокое удовлетворение, чем могла себе представить.

«Может быть, я получу грант, может быть, нет, – сказала мне Бет. – Надеюсь, что получу, но, если нет, ничего страшного. Сделаю это в следующий раз». Получение гранта и публикация романа – эти цели Бет в целом контролировать не могла, решения принимали другие люди. Но то, чего она добилась, принадлежало ей и только ей – она справилась.

Без сражения с собственной Тенью она никогда не нашла бы самого важного недостающего элемента рукописи и не поняла бы, что движется по ложному пути. Благодаря сражению она смогла подойти к следующему проекту, оставшись верной своим принципам.