Книга III

Митч в ужасе зажал ладонью рот. Из толпы, собравшейся внизу, послышались охи и ахи, сменившиеся испуганными воплями.

«Я только что загнал невинную женщину. Как зверя. И в результате убил».

Почему Грейс не подождала? Если бы он только сумел поговорить с ней! Сказать, что верит, что знает о том, как погиб Ленни. Знает, что она невиновна. Что почти влюблен в нее…

На крышу высыпала толпа копов с пистолетами наготове. Митч медленно зашагал к тому месту, где исчез голубой лоскуток. Встал на четвереньки, глубоко вздохнул, готовясь увидеть окровавленное изломанное тело Грейс.

Тротуар был пуст.

– Что за…

Крыша выдавалась примерно на два фута за внешние стены больничного здания, как жесткая белая глазурь, нависающая над краем свадебного торта. Лежа на животе, Митч пошарил под карнизом. Пальцы хватали воздух. Он осторожно, ползком подобрался еще ближе, пока не повис вниз головой над тротуаром. Толпа снова охнула. И неожиданно в ладони Митча оказалась маленькая холодная рука.

Примостившись на подоконнике шириной не более восьми дюймов, Грейс в упор глянула на Митча. Измученное лицо осветила слабая, обреченная улыбка.

– Детектив Коннорс! Нам пора перестать встречаться подобным образом.

Сенсационный репортаж о поимке Грейс Брукштайн облетел весь мир. Всего за одну ночь Митч Коннорс, офицер Нью-Йоркского департамента полиции, превратился из всеми презираемого, тупоголового копа в национального героя. Пресса гадала, где будут содержать самую знаменитую беглянку Америки. Вернут ли ее обратно в Бедфорд-Хиллз? Или поместят в другую, тайную тюрьму? Состоится ли второй процесс? Охота за Грейс Брукштайн стоила миллионы долларов американским налогоплательщикам. Видимо, после всего этого приговор ужесточат?

Тем временем за кулисами шла битва между двумя ведомствами. Каждое стремилось заполучить Грейс.

– Мы ее поймали и не собираемся отдавать ФБР или кому-то еще, пока не допросим. – Таково было мнение Митча Коннорса.

Но Гарри Бейн из ФБР так не считал. И он был не единственным противником Митча в этом деле. Его собственному начальству в полицейском департаменте не терпелось как можно скорее избавиться от Грейс.

– Она больше не наша проблема, – твердил лейтенант Дюбре.

Но Митч уперся:

– У меня есть полное право допрашивать ее в течение сорока восьми часов.

– Не читайте мне нотаций насчет ваших прав, Коннорс! И мне ваша долбаная наивность уже поперек горла! Это дело – политический динамит, как вам известно. Грейс Брукштайн – ходячее воплощение всего, что старается забыть эта страна. За расследованием наблюдают сверху! Сам президент сказал своим советникам, что лицо Грейс в новостных репортажах дурно отражается на бизнесе, количестве рабочих мест и позорит сам бренд «Америка».

– Бренд «Америка»? Бросьте, сэр!

Митч отчаянно сражался, хотя знал, что время работает против него. Скоро Грейс заберут, и его шансы помочь ей сведутся к нулю. Все чувства к ней, мнимые или существующие, придется пока что отбросить. Важнее всего сейчас правда. Он был обязан завоевать ее доверие!

Грейс изучала лицо Митча.

«Он, похоже, не лжет и не притворяется. Впрочем, мой опыт оценки человеческих характеров вряд ли можно назвать блестящим».

– Говорите, что хотите мне помочь?

– Да. Я единственный, кто хочет вам помочь, Грейс, но не смогу, если не поговорите со мной.

Она скептически усмехнулась.

– Я читал досье Бакколы, – продолжал Митч. – И уверен, что Ленни был убит. Что вас обоих подставили. Но мне необходима ваша помощь, чтобы это доказать.

– Если знаете, что Ленни был убит, почему снова не открыли дело?

– Пытался. Но мне запретили. Начальство больше заинтересовано в том, чтобы посадить вас, чем открыть правду о «Кворуме» или о том, что случилось в тот день на яхте.

– Но вы другой. И хотите, чтобы я верила именно вам. Верно?

– Послушайте, я не виню вас за то, что не доверяете мне. Но нет времени вас убеждать. Через несколько часов власти заберут вас у меня, и у нас, вероятнее всего, больше не будет возможности поговорить. Это наш последний шанс, ваш последний шанс. Расскажите, что успели узнать.

– Что успела? – с горечью рассмеялась Грейс. – Я больше ничего не знаю. Все, в чем я была уверена, обернулось ложью. Я думала, что богата, но оказалось, что ничего не имею. Думала, что суды защищают невиновных, но меня отправили в тюрьму. Думала, что родные и друзья любят меня, но они оказались стаей стервятников. Я думала, Ленни погиб в шторм. Думала, что он был верным мужем, думала… что он любил меня.

Слезы катились по ее щекам. Митч, плохо понимая, что делает, обошел стол и обнял ее.

Она была такой маленькой. Такой беззащитной. Его одолевал непонятный порыв защитить ее. Спасти.

– Уверен, Ленни любил вас, – шептал он, гладя ее короткие белые волосы. – У мужчин бывают романы. Они слабы. Делают ошибки.

Он рассказал, как едва не поймал ее в квартире Жасмин Делевинь.

– Именно поэтому вы пытались покончить с собой? Из-за Конни и Ленни?

– Нет! – вскинулась Грейс. – Я не пыталась покончить с собой! Я…

Она осеклась. Очень хотелось рассказать ему об аборте, изнасиловании, обо всем… но не было слов.

– Знаете, он порвал с Конни, – прошептал Митч. – Задолго до смерти. Ваша сестра его шантажировала, угрожала рассказать об их связи. Он перевел на ее имя пятнадцать миллионов долларов. Но Конни старалась вытянуть еще больше.

– Правда? Откуда вам известно?

– Сама рассказала. Вернее, похвасталась. Дело в том, что Ленни отчаянно старался не ранить вас. Не потерять. Уверен: он жалел о том, что случилось.

Грейс закрыла глаза, отдаваясь теплу рук Митча. Она так долго обходилась без самой простой ласки… так долго не ощущала доброты, тепла, взаимной симпатии…

«Это все. Ничего больше, – твердо сказала она себе. – Взаимная симпатия. Минутный отдых во время боя. В другой жизни, в другом мире, все могло быть иначе. Но теперь…»

В дверь постучали.

– Простите, босс, – нерешительно сказал офицер. Он любил и уважал Митча и очень не хотел быть тем, кто приносит дурные новости. – Дюбре сказал, что у вас пять минут. Приказ непосредственно из Вашингтона. Заключенную увозят за пределы штата.

Когда он ушел, Митч сжал руку Грейс. Между ними действительно возникла некая связь! И она это тоже чувствовала!

– Поговорите со мной.

Грейс рассказала обо всем, что знала.

– Надеюсь, вы понимаете, кто остался? – спросил Митч, когда она замолчала. – Если Престон, Уорнер и ваша сестра Конни невиновны, тогда…

– Джон Мерривейл, – вздохнула Грейс. – Но это не он.

– Вы, похоже, уверены?

– Я с самого начала подозревала Джона. Знаю, он подставил меня на суде и, кто знает, может, присвоил эти деньги. Но не мог убить Ленни.

– Почему нет?

– В тот день, когда Ленни вышел в море, Джон был в Бостоне. Дэйви Баккола проверял его алиби.

– Да, и я тоже, – задумчиво ответил Митч. Он вспомнил ленч с Мерривейлом. Тот как по волшебству перестал заикаться, рассказывая о том дне, когда исчез Ленни Брукштайн. И все же есть в этом человеке что-то фальшивое.

Грейс невидяще уставилась на дверь.

«Ей уже все равно. Она сдалась», – вдруг подумал Митч.

Когда Грейс заговорила, в голосе не было ни страха, ни любопытства.

– Не знаете, куда меня отвезут?

– Нет. Но узнаю.

Митча снова охватил порыв – защитить, спасти ее. Что есть такого в этой женщине, что при одном взгляде на нее он становился рыцарем в сверкающих доспехах?

– Я сделаю все, чтобы помочь вам, Грейс. Найду порядочного адвоката, начну процесс подачи апелляции…

– Мне ничего не нужно.

– Но вы должны…

Она спокойно взглянула ему в глаза.

– Если действительно хотите помочь, узнайте, кто убил моего мужа. Вряд ли можно вернуть ему честное имя во всей этой истории с мошенничеством в «Кворуме». Но я хочу, чтобы люди знали: Ленни не был трусом. И не покончил с собой.

– Попытаюсь. Но, Грейс, даже если мне это удастся, Ленни мертв. Вы – живы. И впереди у вас вся жизнь. Вы должны нанять нового адвоката. Должны настаивать на пересмотре дела.

В комнату вошел все тот же офицер в сопровождении двух вооруженных полицейских и человека с брюзгливым лицом, в костюме. ЦРУ? ФБР?

– Пора идти.

Грейс встала и порывисто поцеловала Митча в щеку.

– Забудьте обо мне.

Митч молча смотрел, как ее уводят. После того как дверь закрылась, он долго стоял в пустом кабинете.

«Забыть о тебе?

Если бы только я мог».