До нее смутно доносились голоса:

– Линда! Линда!

– Мы ее теряем.

– Еще разряд!

Кто такая Линда? Кого они зовут?

Грейс почувствовала, как к ребрам прижимают пластины. Невыносимая боль! В сердце словно вонзили шампур для шашлыка!

Она потеряла сознание.

И очнулась в комнате со светло-зелеными стенами и потолком в клетку. Из внутреннего сгиба локтя торчала игла. Кто-то говорил с ней. Медсестра.

– Линда?

Грейс вспомнила. Очередное фальшивое удостоверение. Она Линда Рейнолдс. Тридцатидвухлетняя официантка.

– С возвращением, – улыбнулась сестра. – Знаете, где вы, Линда?

– В больнице.

В горле Грейс так пересохло, что вместо слов получалось хриплое бормотание.

– Воды!

– Сейчас.

Сестра нажала на кнопку вызова.

– Продержитесь еще две минуты. Доктор скажет, можно ли вам пить. Он уже идет. Кому позвонить, милая? Другу или родственнику?

Грейс покачала головой.

Никому.

И снова заснула.

Она в Ист-Хэмптоне, на рождественской вечеринке. Ей шесть лет. Отец подхватил ее и посадил на плечи. Грейс чувствовала себя принцессой – в новом светло-голубом платье с оборками и с красными, белыми и голубыми лентами в волосах.

– Эй, Купер! – окликнул один из друзей отца. – Кто эта шикарная молодая леди?

– Самая хорошенькая девушка в Нью-Йорке, – ухмыльнулся отец. – Моя Грейси выйдет замуж за короля! И весь мир будет у твоих ног, ангел мой! Весь мир!

Он потянул за ее новенькую голубую туфельку. Грейс засмеялась…

…И тут же услышала смех Ленни. Они сидели на террасе своего дома в Палм-Бич. Ленни читал газету.

– Взгляни, Грейс, – усмехнулся он. – Они величают меня Леонардом Брукштайном, королем Уолл-стрит! Каково это, быть замужем за королем?

– Прекрасно, дорогой. Я люблю тебя.

– И я тебя тоже.

– Линда! Линда!!!

Она очнулась.

– Это доктор Брюэр. Из психиатрического отделения. Хочет немного поболтать с тобой. Договорились?

Шли дни. Доктора и психиатры приходили и уходили. Подпольных абортов в среде малообеспеченных людей насчитывалось по тринадцать на дюжину, но случай Линды Рейнолдс был достаточно необычным, чтобы привлечь внимание.

Отравление мятой болотной? Это еще что?

– Какая-то идиотская травка. Женщины пользовались ею для абортов еще в Средневековье. Прием масла может вызвать отказ почек и маточное кровотечение. Судороги.

Доктора считали, что Грейс выжила чудом. Трава сделала свое дело, убив ребенка, но печень никогда уже не будет прежней.

Грейс было все равно. Она пыталась оплакать ребенка, ощутить скорбь по нему, но не смогла сделать даже этого. Знала, что, если начнет оглядываться, просто рассыплется, как песочный замок под ветром. Сейчас главное, что она жива, поправляется, восстанавливает силы. Тело крепло с каждым днем. Скоро она сумеет выбраться отсюда. Ее работа еще не завершена.

Тем временем в больничном коридоре перешептывались два приятеля.

– Это она. Я уверен, – твердил Хуан Бенитес, обращаясь к Хозе Калло.

Тот просунул голову в палату Грейс.

– Черта с два.

Хуан и Хозе были санитарами. Во время работы с ними никогда не случалось ничего интересного. Кому понравится вечно мыть больничные стены и полы?! И все равно это еще не причина, чтобы сочинять всякую чушь!

– Эта уродина, – возразил Хозе, – а Грейс Брукштайн – красавица.

– Говорю тебе, это она, – настаивал Хуан. – Ты хочешь получить награду или нет?

Хозе задумался. Он очень хотел награду. Но и он сам, и его семья были нелегалами. Вряд ли стоит рисковать попасться на ложном вызове полиции.

Он снова пригляделся к пациентке. Коротко остриженные, высветленные перекисью волосы, осунувшееся от боли лицо, холодные безжизненные глаза. Ничего общего с той очаровательной юной женщиной, которую он видел по телевизору. И все же сходство было…

Доктора разрешили Грейс ходить по комнате, если та захочет. Капельницу сняли.

Грейс осторожно свесила ноги на пол. После проведенной в постели недели ноги подкашивались. Во время судорог она порвала мышцу на икре. Но все равно подковыляла к окну.

Внизу, на парковке, садилась в машину молодая пара с ребенком. Отец торопливо и неумело сражался с детским сиденьем. Жена спокойно взирала на это, укачивая малыша. Грейс грустно улыбнулась.

«Какая чудесная, нормальная, счастливая семья. У меня никогда не будет ничего подобного».

Но терзаться не было времени. К парковке подкатила патрульная машина. Потом еще, и еще одна. Копы бежали к зданию больницы, перекрывая все входы и выходы. Сердце Грейс учащенно забилось. Неужели это за ней?

Из одной машины показалась белокурая голова. Мужчина еще не успел взглянуть наверх, как Грейс узнала крепкую широкоплечую фигуру. Митч Коннорс! Все-таки это по ее душу!

Адреналин молнией пронесся по телу.

«Думай! Выход обязательно найдется!»

Митч прыгнул в кабину лифта. От сковавшего его напряжения он едва дышал, не говоря о том, что возможность наконец поймать Грейс ошеломляла. Последние три дня он провел, проверяя алиби Джона Мерривейла на день исчезновения Ленни. Он столько хотел ей сказать! Столько всего еще предстояло сделать!

– Следить за каждой дверью! Поставить людей на запасные выходы в кухнях, прачечных – повсюду!

– Позвольте! – вмешалась разъяренная главврач-резидент, сунув руку в лифт как раз в ту минуту, когда двери стали закрываться. – Какого черта здесь творится? Это больница! Кто санкционировал такие действия?

Митч помахал жетоном, одновременно нажимая кнопку шестого этажа. Ему бы стоило известить больничное начальство, но для реверансов времени не было: слишком важную наводку он только что получил!

– Простите, леди, нам сообщили, что здесь лежит Грейс Брукштайн. А теперь извините…

– Не извиню! Плевать мне, даже если здесь лежит сам Элвис Пресли! Вы не имеете права… Эй, убирайтесь отсюда!

Обернувшись, главврач увидела сразу четырех копов, открывавших дверь операционной. Воспользовавшись замешательством, Митч бесцеремонно вытолкал ее из лифта. Последнее, что он увидел, – как разъяренная женщина бежит по коридору, потрясая кулаком словно мультяшный злодей.

Повезет, если Грейс окажется здесь. Если же нет – он влип.

– Линда Рейнолдс! В какой она палате?

Дежурная медсестра поколебалась.

– Нам запрещено давать номера палат пациентов. Вы ее родственник?

Митч снова предъявил жетон.

– Да. Дядюшка Митчел. Где она?

– Шестьсот пятая палата. Справа по коридору в самом конце.

Митч уже пустился бежать, на ходу вынимая оружие.

– Полиция! Вы арестованы!

Перепуганный санитар поднял руки.

– Иисусе! Что я сделал?

– Где она? Грейс!

Санитар тупо уставился на него.

– То есть Линда, – поправился Митч. – Пациентка. Куда она ушла, черт возьми?

– В туалет, – прошептал бедняга. – Через три двери отсюда. Она сейчас вернется.

Грейс осмотрела решетку, закрывавшую вентиляционную шахту. Два квадратных фута. Почти как ящик, в котором она сбежала из тюрьмы.

Грейс взобралась на сиденье унитаза. Потом на бачок. Слезы боли выступили на глазах. Левую икру жгло огнем. Она до крови прикусила губу, чтобы не закричать, и вцепилась в решетку обеими руками. Отодвинуть ее оказалось довольно легко. Правда, при этом ее обдало пылью, ослепив на несколько секунд, но времени, чтобы умыться, не было. Вцепившись ногтями в край, Грейс подтянулась и втиснула свое крошечное тело в шахту, как тесто в форму для пиццы. Осторожно подвинула решетку на место. Пыль по-прежнему жгла глаза, но особого значения это не имело. Впереди зияла темнота. Осторожно, дюйм за дюймом, она стала подтягиваться вперед. В неизвестность.

Митч вошел в женский туалет. Все три кабинки были пусты.

Он уже хотел выйти, но остановился. Подошел к средней кабинке, провел пальцем по сиденью унитаза, густо припорошенному пылью. Нарисовал букву «Г» и поднял голову. Господи, способно ли человеческое существо там поместиться?

Выскочив в коридор, он завопил в рацию:

– Мне нужны планы вентиляции! Синьки! Куда ведут эти тоннели?

Но тут главный врач выступила вперед и ткнула пальцем в Митча:

– Вот! В синей рубашке!

Трое здоровенных охранников бросились к нему, и не прошло трех секунд, как Митча поволокли к запасному выходу под зорким взглядом довольно улыбавшейся дамы.

Вот и говори после этого о бабах-яйцедробилках!

– Ради всего святого! Я из полиции! Понимаете, что я с вами за это сделаю?! Отпустите меня!

– Смеешься? – пробормотал главный. – Не понимаешь, что ОНА сделает с нами, если мы отпустим тебя. Поверь, ты и понятия не имеешь!

Взгляд Грейс понемногу прояснялся. Сначала она увидела слабый свет, постепенно становившийся ярче. Тоннель раздваивался налево и направо. Свет шел слева.

Грейс поползла туда.

– Клянусь Богом: если из-за всего этого дерьма мы ее снова упустим, я лично позабочусь о том, чтобы вы больше не подошли к пациенту даже с лейкопластырем!

Лейтенанту Дюбре, боссу Митча, потребовалось четверть часа, чтобы отправить факсом необходимые ордера и разрешения. Только лично прочитав каждый, главный врач-резидент позволила своим громилам выпустить Митча из своего кабинета.

– Не пытайтесь запугать меня, детектив! – рассмеялась она. – Или вы недостаточно опозорились сегодня?

Полицейский уже был готов нанести ответный удар, когда в кабинет ворвался один из его подчиненных.

– Синьки! – пропыхтел он, развертывая на столе бумажный рулон.

Грейс посмотрела сквозь решетку. Комната была пуста. На этот раз отодрать решетку оказалось труднее: слишком тесно было в вентиляционной шахте, действовать локтями она почти не могла. Наконец, когда пот уже лился градом по груди и спине, Грейс выдавила решетку и осторожно спрыгнула на пол. От яркого света резало глаза.

Она огляделась.

Кажется, здесь рентгенлаборатория.

Интересно, сколько времени потребуется, прежде чем техник приведет нового пациента? Они всегда оставляют свет включенным, или кто-то вышел на минуту?

За дверью раздались мужские голоса. Грейс увидела, что их тени растут. Эти двое сейчас будут здесь!

Митч склонился над синьками. Вентиляционная шахта имела девять решеток на шестом этаже, и каждая закрывала потенциальный выход. Митч направил к ним своих людей. Хорошей новостью оказалось то, что из шахт не было выхода наружу. Между этажами тоже никто не мог прокрасться. Плохая заключалась в том, что они потеряли пятнадцать минут.

Какой ближайший выход из дамского туалета?

Офицер провел пальцем по схеме:

– Вот здесь. Рентген и магнитно-резонансная томография.

Митч пустился бегом.

Решетка в рентгенлаборатории все еще висела на одном шурупе. Грейс не потрудилась замести следы. Она знала, что время работает против нее!

– Не понимаю, – растерянно пробормотал техник. – Я все время был здесь. Вышел буквально на полминуты. Но если она каким-то образом оказалась здесь, значит, должна была пройти мимо дежурной медсестры. Лайза уж точно увидела бы ее.

– Хммм… мои люди тоже, – согласился Митч, почесав в затылке. – А другого выхода отсюда нет?

– Нет.

– Грузового лифта? Пожарной лестницы? Окна?

– Да оглядитесь, детектив. Вот все, что здесь есть.

Митч огляделся. Техник был прав. Комната представляла собой совершенно пустой куб, если не считать жужжащего рентгеновского аппарата и круглой трубы томографа. Некуда бежать, негде скрываться. И тут он увидел! В углу! Большой контейнер для белья был битком набит больничными костюмами и масками.

Митч с заколотившимся сердцем нырнул в контейнер и стал рыться в одежде, как голодающий – в мусорном ящике. Вскоре весь пол был усеян содержимым корзины. И ни следа Грейс.

Он попытался скрыть разочарование.

– Должно быть, снова залезла в шахту… Где следующий выход?

Грейс подождала, пока они уйдут, потом, размяв затекшие мышцы рук и ног, сползла с верхней части томографа и почти упала в аппарат, больно ударившись ребрами. Пока что ей удавалось перехитрить мистера Коннорса. Но сколько времени она выиграла? Минуту? Три? Пять?

Отчаяние охватило ее.

Может, лучше сдаться?

До того как она узнала о Конни, о предательстве Ленни, Грейс не задавалась вопросом, почему бежит, почему продолжает бороться. Все это было ради мужа. Она должна была защитить его имя, память.

Теперь же Грейс впервые поняла, что этого недостаточно. Ей требовалась другая мотивация. Более веская. Прежде всего она должна бороться за себя. Спасать свою жизнь.

Кряхтя от боли, Грейс вылезла из томографа.

«Я не могу сдаться. И не сдамся».

Вынув из корзины костюм и маску, она принялась одеваться.

Затем медленно, стараясь не хромать, направилась к пожарной лестнице.

Главное – убраться с этого этажа. Спуститься на первый и попытаться удрать.

Дежурная медсестра рентгеновского отделения увидела Грейс, но ничего не сказала: в конце концов, на женщине была больничная униформа. За сестринским постом у вращающихся дверей стояли два копа. Грейс с замиранием сердца ждала, что у нее попросят удостоверение личности, но эти тоже позволили ей пройти.

Она уже почти добралась до запасного выхода. Всего несколько шагов…

– Эй! Эй, вы, в голубом!

Грейс продолжала идти.

– Эй! Остановитесь!

«Продолжай идти. Не оглядывайся».

– Туда нельзя. Та дверь оборудована…

Грейс открыла дверь.

– …сигнализацией.

Сирены взвыли. Пронзительный, оглушающий звон сверлил уши. На какой-то момент Грейс, охваченная паникой, застыла.

Через несколько секунд здесь все будет кишеть копами. И она не успеет пробежать шесть этажей вниз.

Вскинув голову, она метнулась вперед.

Рация Митча затрещала.

– Она на восточной пожарной лестнице. Шестой этаж.

– Прикройте все выходы, – велел он.

– Уже сделано, сэр.

– Приказ всем подразделениям: вынуть, но не применять оружие. Понятно? Огонь не открывать.

– Есть, сэр.

Покинуть здание было невозможно. У больницы уже стали собираться репортеры. Митч знал, что утечки в его ведомстве быть не может. Но сложно незаметно послать сотню копов в большую нью-йоркскую больницу, без того чтобы не возбудить любопытства окружающих.

Телевизионщики спешно ставили камеры, чтобы не пропустить развертывавшейся драмы.

«Они, возможно, надеются увидеть, как ее пристрелят. Сколько будут стоить первые снимки трупа Грейс Брукштайн?» – подумал Митч.

Как же он хотел защитить ее! Удержать от бегства. Быть рядом. Охранять ее покой.

Он стал подниматься на крышу.

Грейс осмотрелась. Вот и конец пути.

Если бы линия горизонта Манхэттена была такой же, как в фильме «Человек-паук», где все крыши находятся на расстоянии двух шагов друг от друга!

В реальной жизни здание больницы было втиснуто меж двумя двадцатиэтажными домами. Спуститься с крыши можно было либо по пожарной лестнице, по которой только что поднялась Грейс, либо по такой же лестнице на противоположной стороне здания.

Был и третий выход.

Спрыгнуть вниз.

Задвинув засовы на дверях пожарных выходов, Грейс на четвереньках подобралась к краю крыши. Проползла по периметру, глядя вниз. В кино внизу всегда находился очень удачно стоявший мусорный ящик, куда можно было свалиться, не сломав при этом шею. Или грузовик, груженный пуховыми подушками, который как раз затормозил на красный цвет. Увы, ей не повезло.

Задребезжала закрытая ею дверь. Через несколько секунд стали дергать другую.

Они уже здесь.

Слезы выступили на глазах Грейс. Она попалась. Ее отправят в тюрьму. Она никогда не узнает правды!

В тот момент, когда двери опасно затрещали, Грейс стало ясно: ей больше не для чего жить.

Дверь распахнулась. Металлический засов со звоном отлетел в сторону. Митч вылетел на бетон как ядро из пушки. И успел увидеть, как край голубого костюма исчезает за кромкой крыши.

– Грейс! Нет!

Он опять опоздал.