— Позвольте представить — Отари Ило, наш новый испытатель… Он будет работать по общей программе.

Отари неловко кивнул присутствующим — человек восемь в белых комбинезонах свободно расположились в небольшом светлом помещении лаборатории. Вернее, ее мозгового центра — сама лаборатория являла собой конгломерат отсеков и реакторов, растворенных в массиве «дна». Все восемь внимательно выслушали Меца Думлока, а потом некоторое время так же внимательно разглядывали Отари, словно оценивая представленный образец оборудования. Мец тем временем продолжал представление, вовсю жонглируя именами и должностями:

— Арчи Генри Кобольт, биохимик… Мирио У Ланье, кибернетист… Хиран Ги Ди Помпес — нейроконтролер… и т. п.

Отари уже не слушал — тройные имена говорили сами за себя, и внимание останавливали только специальности: «…радиолог… медик… модельщик…» «А все-таки это произошло — я в святая святых…» — возникла непрошеная мысль. Действительно, куда уж дальше — в самом центре исследований всегда находится подопытный кролик. Правда, обыкновенно его не знакомят с экспериментаторами.

Достойные члены группы зет-два выглядели вполне равнодушными к чести быть представленными координатору. Как и всех генетически скорректированных, их больше всего на свете интересовал процент самореализации — все остальное могло спокойно провалиться в тартарары. «Они» — Отари сразу же определил для себя единый лик группы. Идеально сработанная команда, механизм из воль и умов. Собственно, все подобные коллективы похожи. Поэтому-то он и не стал обременять свою память трехсложными именами — хватит с них специальностей. И не последнюю роль в этом сыграло чувство, что он знакомиться со своими будущими убийцами…

— …Я оставляю его в вашем распоряжении для инструктажа — первый опыт по плану через час. — Человечек довольно улыбнулся и сделал ручкой, прежде чем исчезнуть. Отари показалось, что по лаборатории разнесся облегченный вздох — и атмосфера сразу перестала напоминать светский раут.

— Раньше не задействовали? — минуя формальности, обратился к нему… кажется, медик — он выглядел посолидней прочих, с проседью в волосах и отвислым носом меланхолика.

— Нет…

Тот вздохнул:

— Ладно, придется инструктировать… Мач, ты подготовил место?

— А? Да, да — как было… ну, сказано — все сделал… — откликнулся белобрысый парень с испуганно-круглыми глазами. Позже Отари узнал, что они у него всегда такие — Мачо Лароза являл собой живое опровержение жгучей фамилии. Он же был и самым младшим в группе, и по годам, и по генетическому стажу — всего два поколения. В его обязанности инженера безопасности входило обслуживание группы испытателей, а так же многочисленные «подай, принеси».

— Привыкнешь… Денек погоняют с забортной массой, как всегда… — идя впереди по очередному коридору, бурчал под нос медик, обращаясь то ли к себе, то ли к спутникам. Отари решил превратить ворчание в диалог:

— Многие у вас были?

Врач помолчал, ответил неопределенно:

— Были…

Очередной поворот привел к входу в трюм. Услужливо подбежавший Мач завозился с замком — повернувшись, медик смерил Отари взглядом:

— Многие были — пока ни у кого по настоящему не получалось… Ты к контролерам заходил?

— Да.

— Хорошо…

Отари второй раз в жизни прошел регистрацию — в первый раз это было после прибытия на Землю. Тогда у него определили несколько индивидуальных геногрупп — ныне, как он догадывался, исследование было доскональным. Как странно, однако, что в этом проекте используется самый примитивный метод, применяемый еще Эдисоном — метод тыка!

…Это оказалось неожиданностью — Ило замер, оглядываясь. Он узнал место. Правда, цвет стен немного иной, и лампы светят поярче…

— Ну, чего встал? — хмуро буркнул медик, выбираясь следом из люка. — Вон туда… — и махнул рукой вперед. Ило послушно двинулся по этому до жути знакомому коридору, лишь поводя глазами по сторонам. Словно серебристые отсветы заплясали на стенах… Это был его последний путь — там, на Бронзовой. Сейчас должен появиться пост, с которого он пытался погасить реакцию…

— …По общей программе — это недели две, не меньше… И все равно ничего не выяснится до контакта! — ворчал медик за спиной — только сейчас Отари обратил внимание на то, что они поменялись местами — впереди шел Мач. Затем с некоторым замедлением до него дошли слова медика:

— Контакт?

— Ну да — не все же сидеть на посту… — и он показал на знакомый круглый люк с надписью: «Центр УКМ ПУВ». «Наверное, „управления и контроля“» — расшифровал аббревиатуру Ило. На восьмой базе было как-то не до этого. Там все тоже кончилось прямым контактом. Неужели… Звонко натянутая струна настроения начала стремительно терять упругость, переходя в низы. Они остановились — Мач поглядел на медика, тот кивнул, и он занялся люком.

— А это… безопасно? — поинтересовался Ило, невольно поеживаясь от непрошеных воспоминаний.

— Э? А, контакт… Ну, как сказать… Защита нас еще не подводила — если ее не отключать, то все должно быть в порядке.

— Зачем же ее отключать?

Тут отозвался Мач — распахивая люк, он сказал, словно ни к кому конкретно не обращаясь (манера у них такая, что ли?):

— Защита ослабляет психовзаимодействие.

«Выходит, не я первый открыл это…» Отари придержал готовую вырваться реплику. Ни к чему сейчас открывать глаза этим людям… Да вряд ли это и удастся — они наверняка сроднились со своей целью, и отнять у них эту цель… Нет, невозможно. При всем их уме — невозможно. Скажи им сейчас, что управлять ПУВ может кто угодно — они решат, что он просто играет в какую-то свою игру. Или темнит. Или свихнулся… Кастовые предрассудки не позволят им даже задуматься над такой возможностью — ведь, в их понимании, для любого дела нужны врожденные способности. Уже сейчас есть десятки каст ученых и инженеров, художников и управленцев, и появляются все новые — в программах новостей Отари не раз слышал сообщения… Но с ПУВ произошла осечка — для этого вещества нужен не талант, а воля. Но и она не поможет, если ты не коренной плониец… Как помнится, девяносто девять процентов времени в прямом контакте он провел без сознания. И — кстати:

— Кстати… Вы можете сказать, почему человек при контакте теряет сознание? — обратился он к врачу, задумчиво наблюдающему за суетой Мачо Ларозы. Видимо, уже пресытившись этим зрелищем, он охотно ответил:

— Это из-за перенапряжения. Стресс ускорения — нервные реакции убыстряются, и организм вынужден подтягиваться за ними. Надолго его не хватает, силы истощаются, и следует торможение — тот же обморок. Самый сильный парень из тех, что был у нас, выдерживал около десяти секунд — больше не было ни у кого! — с гордостью закончил он. Эта гордость выдала своего рода спортивный азарт от соперничества между лабораториями. Может быть, именно из-за этого непревзойденного результата Отари и попал сюда.

— А где теперь тот парень? — поинтересовался Ило. Медик насупился и некоторое время молчал, вновь переключившись на действия инженера безопасности — тот уже активировал приборы и теперь настраивал психотрон. Потом неохотно ответил:

— Тот парень был слишком азартен… И отключил защиту. Хорошо еще, что внутри было не больше сотни тонн «киселя»… Пришлось восстанавливать наружный пост. Да и здесь кое-что поменять… — он кивнул на приборы. Отари понял теперь, почему здесь все такое новенькое, с иголочки.

— А как его звали?

— Его? М-м… Точно не помню, кажется Хир… или нет — Гир! Гир Сими.

Отари не дрогнул ни единым мускулом — как стоял, так и остался стоять, словно истукан. У него никогда не было младшего брата. Впрочем, как и старшего… Однофамилец? Возможно… Но если нет — Грор Сими не остановиться, пока от экспедиции не останутся дымящиеся головешки…

…Медик нетерпеливо побарабанил ногтем по плоской шкале браслета:

— Мач, давай поторапливайся — осталось полчаса…

— Все, все уже, — отозвался Мачо, отрываясь от пульта. Отари еще раз осмотрелся — помещение ожило, наполнившись негромким, но бодрящим зудением приборов; сигнальные огоньки и матово переливающиеся «пузыри» объемных экранов создавали прямо-таки праздничную атмосферу. Невольно захотелось работать — условный рефлекс, выработанный чуть ли не с рождения. Повинуясь указаниям Мачо, он устроился в кресле — на пульте на сей раз дежурил сам инженер безопасности. Медик с неожиданным проворством, выработанным, вероятно, большой практикой, опутал Отари сетью датчиков, и, подключив их к своей сети, безмятежно развалился поодаль. Судя по всему, сложностей не ожидалось…

— Я скажу, когда приготовиться, — тихо произнес Мачо, обращаясь к испытуемому.

— А к чему приготовиться-то?

Мач переглянулся с медиком — тот пожал плечами. Тогда инженер неуверенно пояснил:

— Ну… Сейчас только калибровка — проверка мощности сигнала, спектра… Ничего специально делать не надо.

— ПУВ будет настоящим?

— Конечно. Но масса забортной реакции небольшая — только для калибровки, как я и сказал.

Еще раз оглянулся на медика, добавил, помедлив:

— Защита ослабляет отражение… Ничего опасного.

«Значит, и здесь я не пионер», — с горьковатой иронией подумал Ило. Было, конечно, слишком самонадеянным полагать, что никто до сего дня не придавал значения обратной связи с ПУВ. Другое дело, что он не боролся с этой связью, как экспериментаторы, которые видели в ней лишь источник помех. В чем-то они, конечно, правы — если бы отражения не существовало, подопытный не терял бы сознания. Такого толстокожего монстра, который не воспринимал бы ничего извне, они и искали все это время. А нашли его, Отари Ило.

— Приготовиться…

Отари закрыл глаза, ровно дыша через нос. Отсчет пошел — он слышал, как тикал таймер, но специально не смотрел на цифры. Знакомая тягучая тишина надавила на уши. Началось… С трудом приоткрыв глаза (веки были словно из плохо гнущейся жести), он сквозь образовавшуюся щелку увидел наступившие в помещении фиолетовые сумерки — черные контуры людей словно плавали в стоячей воде. Вот один из них начал медленно поднимать руку… Указал на что-то другому — тот так же замедленно кивнул и начал бесконечный разворот к своему пульту, синхронно мигающему кляксами экранов. Сигнальные огоньки заполнены жидким голубым светом; он переливался в шкалах приборов и тихо угасал… Отари попытался поднять руку. Не смог. Зато через некоторое время ее пронзила тупая ноющая боль — она нарастала томительно медленными толчками, затем так же плавно стала затухать. Это совсем не походило на знакомый по «Бронзовой» стремительный взрыв тьмы — тьма медленно набухала, выползая из углов и щелей. Один за другим гасли экраны — тускнели, становясь из голубых сначала синими, потом фиолетовыми… Черные фигуры людей разрастались, поглощая пространство — Отари вдруг увидел свою руку, вплывшую в поле зрения — она поднялась, подчиняясь нервному импульсу, посланному минуту назад… Или секунду? Тьма беспорядочно завертелась перед неподвижным взором и поглотила все.

— …Да-да, все в порядке… Ну конечно, вполне — как там результаты? М-нда…

Отари приоткрыл один глаз и увидел чье-то громадное лицо, висевшее, как ему казалось, под потолком. Встретившись взглядом, лицо кивнуло и исчезло: «Очнулся…» «Да? Рановато…» Появилось другое лицо — поменьше. Отари открыл глаза полностью и узнал медика — с этого момента все приобрело обычный масштаб. Сделав глубокий вдох, он сел прямо и вопросительно взглянул на врача.

— Все в порядке! — повторил тот, рассматривая подопытного с каким-то новым интересом. «Ну, раз все в порядке… значит, все в порядке» — вернулась и способность мыслить — пока, конечно, относительная.

— Калибровка прошла успешно, — продолжал медик, — время контакта — почти пять секунд… С такой массой — это в первый раз. Поздравляю!

Это сразу отрезвило Отари. С трудом поднявшись, он молча проковылял к выходу, поддерживаемый поспешно бросившимся на помощь Мачо.

— Последствия быстро пройдут, — успокоил его медик, не трогаясь с места, — через пару часов будете как огурчик. Мач, проводи его до каюты — да не забудь про нейросон… — и, отвернувшись, занялся какими-то своими делами.

…Мачо проводил его до каюты — без него Отари вряд ли нашел бы свое новое жилье. Помещение скромных, но достаточных для жизни размеров разместилось недалеко от «мозгового центра». Когда к Ило вернулась способность к связной речи, он задал Мачо несколько вопросов, касающихся людей лаборатории и дальнейшей работы. Мачо отвечал охотно, но как-то бесцветно — словно ему не хватало слов, и он их экономил. Видимо, его таланты были в его пальцах. Отари уяснил только, что руководит лабораторией непосредственно Эш Бронтом — что, конечно, не вселяло оптимизма. Кто такой Мец Думлок, Мачо вообще не знал, что не мешало ему относиться к «серому кардиналу» с боязливым почтением — какое-то инстинктивное чинопочитание. Отари даже подумал — может, это тоже кодируется на генном уровне? О длительности эксперимента он не спрашивал — в любом случае на две недели он не растянется. Включив нейроизлучатель, Мачо неловко потоптался у двери, рождая короткое «Пока!», прозвучавшее до странности невпопад. Ушел. Свет в каюте стал меркнуть — Отари уснул, не дожидаясь, пока он окончательно погаснет.

…С этого момента он потерял счет суткам, перейдя на циклы экспериментов — опыт, отдых, инструктаж, снова опыт… В общей сложности часов шесть-семь. Однако медик знал свое дело, и в результате восстановительных процедур Отари чувствовал себя вполне удовлетворительно. По крайней мере, физически — душу точило беспокойство. Время шло… Он уже переставал понимать, чего добиваются от него экспериментаторы, ограничивающиеся краткими указаниями и картинками модельщика: «Думай так…», «Захоти того-то…», «Сделай то-то…», что делало его работу похожей на какие-то актерские этюды. Этюдами оставались довольны. Методика экспериментов была простой и эффективной, она позволяла изменять режимы энергоподдержки, частоты резонанса, мощность психоизлучения мозга и отражения психоматрицы, массу ПУВ и еще чертову уйму компонентов этого варева — из него в конце концов надлежало получить приемлемое блюдо. Однако главное все-таки зависело от человека — от его выдержки и воли. Выдержки в буквальном смысле — как у фотоаппарата. Кто вытерпит дольше, тот и сможет больше! Эта примитивная логика несказанно раздражала Отари — но она же давала ему возможность оттягивать неизбежный роковой конец. Легендарный результат в пять секунд давно был превзойден, и все возрастающая масса вещества послушно отзывалась на сигналы мозга, принимая навязанные формы и действия — группа естественников работала с полной нагрузкой, увлеченно исследуя влияние мысли на грубую натуру. Пока дела идут на лад, его не тронут — кто же режет курицу, несущую золотые яйца! Но Отари ни секунды не сомневался, что гран-эрмиер Эш Бронтом не отпустит его подобру-поздорову. А надеяться на других… Пару раз в лаборатории появлялся Мец Думлок — поговорив с кем-нибудь, он так же незаметно исчезал. С Отари он не разговаривал больше ни разу. Руководитель же экспедиции и вовсе не показывался — по крайней мере, в присутствии подопытного. Его хватку тот чувствовал по нарастающему темпу и четкой формулировке задач на каждый новый цикл. Однако Отари это больше не интересовало — вся эта суета уже ничем не могло потревожить его подспудной и несокрушимой уверенности в близкой катастрофе. Поставленный в положение, когда он ничем не мог повлиять на происходящее, управленец впал в какое-то оцепенение, выполняя все от него требующееся с полным равнодушием… Время подходило к концу.