Глава 25
Выйдя из темноты на солнышко, Отари сполна насладился его бледными, но по вечернему жаркими лучами. Привалившись к стене дома-деревни, он расслабленно замлел на солнцепеке, изредка отхлебывая терпкое питье из полупрозрачного пузыря, любезно подаренного ему хозяевами. В то же время он ожидал прихода этнографа — Жюль был необходим ему, как единственный специалист по коренным обитателям Плона. Вдвоем они как следует поразмыслят. Пока что Отари думал один — и то, о чем он думал, ему совсем не нравилось…
…Пузырь сморщился и посерел — Ило отбросил его в сторону, зевнул… Уже больше часа, как он ждет — похоже, зря. Жюль вполне мог остаться в другой деревне, мог и вернуться в поселок. Посмотрев на садящееся солнце, Отари нехотя поднялся. Надо возвращаться. Тревога на миг отпустила его при воспоминании о тающей теплоте на губах… Он улыбнулся, зажмурившись и подставив солнцу лицо — надо выполнять обещание, а?
…Чем ближе Отари приближался к станции космосвязи, тем меньше ему думалось о деле — войдя же, наконец, под ее кров, он и вовсе забыл обо всем. Он звенел, подобно натянутой струне, настроенной на одну ноту радостного ожидания — какие уж там мысли…
Инар появилась тотчас, словно сторожила под дверью своей комнаты:
— Вернулись…
Отари улыбнулся и махнул рукой:
— Немножко долго… Поджидал Кутюрфа — так и не дождался.
— Я могу сейчас вызвать его… Вызвать? — девушка сделала движение к пульту, вопросительно глядя на координатора. Отари подумал…
— Нет, пожалуй… Сам объявиться. Я пока займусь его писаниной — может, что полезное выужу…
Инар продолжала стоять, глядя на него чуть исподлобья — Отари вдруг захотелось опуститься на пол и обнять ее колени… Откашлявшись, он произнес:
— Инар…
— Что?
Тут он забыл, что, собственно, хотел сказать. Поэтому сказал первое, что пришло на ум:
— А что это мы все на «вы» да на «вы»… Надо как-то…
Девушка засмеялась:
— А как?
Отари пожал плечами:
— Как… Обыкновенно, как свои — на «ты»…
— А как переходят на «ты»? — уже откровенно радовалась Инар возможности поставить координатора в тупик. Как всегда, чертик из коробочки выглянул неожиданно — Отари аж закряхтел от досады — против таких шалостей бессильна вся наука управления. Но девушка тут же сжалилась над ним:
— Вот и не знаете! А я знаю — есть такой специальный обычай… — И продолжала авторитетным тоном. — Для того, чтобы перейти на «ты», нужно вместе выпить.
— Чего?
— Вина, конечно!
— Мы ведь уже пили…
— Но там надо по особенному — на будер… нет, на брудершафт. Это так рука за руку, кренделем…
— Но так все выльется?
— А мы попробуем! Жюль, кажется, оставил где-то свою бутылку… — договаривая на ходу, девушка сорвалась с места и скрылась в своей комнате. Через полсекунды она уже с торжеством тащила наполовину пустую золотистую бутылку:
— Вот она, я нашла!
— Ну, тогда наливай… те… — поправился Ило и присел за операторский столик. Инар примостилась с другой стороны, освещая его светом глаз — не успел он оглянуться, как откуда-то, словно по волшебству, появились высокие бокалы. Твердой рукой налив в них пенящийся напиток, Инар первой подняла свой:
— Значит, сейчас мы выпьем и будем с друг другом на «ты». Нет-нет, руку сюда… Ой, расплескаете!
— Бокал не пролезает!
— Другой рукой! — так…
…Было много хихиканья и возни, немало и пролито оказалось драгоценной влаги — Инар преобразилась, не раз заставляя Отари фыркать и захлебываться вином и смехом… Такая Инар нравилась ему гораздо больше той, тихой и услужливой, с испуганным взглядом, какой она была после памятного разговора на «именинах» Жюля. Сейчас он любил ее не только как девушку — как сестру. Ту лукавую и смешливую сестренку, которой у него никогда не было.
…Благополучно допив свою внушительную порцию, Отари поставил бокал и не менее внушительным голосом провозгласил:
— Теперь, если назовешь меня на «вы», то, значит, нарушишь обычаи предков… И я поставлю тебя в угол!
— Как бы не так! Чтобы я назвала тебя хоть еще раз на «вы»… — раскрасневшаяся Инар набрала побольше воздуху, чтобы выразить свое негодование от подобной мысли — но не удержалась и растратила его на дробный звонкий смех — уж очень уморительно Отари хмурился и вздевал руки в притворном испуге! Она смеялась, счастливая мгновением, а молодой управленец уже не мог оторвать взгляда от этого живого солнечного зайчика… И встав из-за столика, совсем не удивился, почувствовав под руками тающие горячие плечи — это было сродни ощущению полета… Инар, этот безжалостный в своей беззаботности бесенок, неожиданно оказалась близко-близко — так, что захватывало дух! И жалобно прошептала, не поднимая глаз:
— А теперь поцелуйте меня… пожалуйста!
* * *
…Как это ни странно, Отари действительно занялся разбором сводного отчета этнографа — час спустя. Честно говоря, он совсем не заметил этого часа — и на что он его потратил, совершенно не помнил. Словно вновь пообщался с ПУВ… Нет — с Инар! Они бы шептались и дольше — сигнал очередного сеанса связи с Землей прервал… н-нда. Назвать это диалогом было бы слишком большой натяжкой.
Несмотря на, казалось бы, несовместимость романтических чувств с прозаическим долгом, работа у Отари спорилась. Голова была на удивление ясной — не прошло и двадцати минут, как он ознакомился с коротенькой историей исследования гуманоидов Плона, досадуя лишь, что нет под рукой верного компа. Но, следуя привычке, подвел первый итог на листке бумаги:
«Археология. Палеонтология. Отсутствие захоронений, древних или новых. Культурный слов в местах поселений весьма тонок, не более двадцати земных лет. При поисках найдены многочисленные следы более старых поселений, что свидетельствует о регулярном переносе деревень с места на место. Средний период существования одного поселения составляет от тридцати до сорока земных лет, затем следует пауза в пятнадцать-двадцать земных лет.
…В более древних слоях найдены останки многочисленных животных — стандартный эволюционный набор вплоть до предков нынешних плонийцев. Некогда растительный и животный мир островов был более многообразным, но в последние два-три миллиона лет приобрел нынешний характер, что парадоксально свидетельствует о вырождении и в то же время о стабильности жизни на планете. Факторов, способствующих ограничению видотворчества, за время исследований обнаружить не удалось. По приказу Эша Бронтома все не относящиеся к профилю экспедиции работы были свернуты».
…Отари отложил листок и подпер щеку рукой — его мысли упрямо возвращались к безвременью между существованием поселений. Мрог… Это-то как раз ясно. Он машинально потер щеку — археологи проследили цепочку двух фаз в течении десятков тысяч лет. Все это время они сменялись стабильно — полный цикл занимал от сорока пяти до шестидесяти лет… Будет ли исключением нынешнее время? Вздохнув, он отнял руку и поднялся — для выводов слишком мало данных. Но он не машина — он может чувствовать…
* * *
— …Да, это важно, — терпеливо повторил Отари в микрофон, — конечно, консультация мне тоже понадобится… Что? Конечно, как сможешь… Ну, скажем, часа через два… Хорошо.
Положив гарнитуру, он проводил взглядом гаснущую звездочку вызова и коротко простучал по пульту какую-то барабанную фразу. Инар вопросительно глядела на него со своего места. Он улыбнулся — улыбка получилась вымученной…
— Что с тобой? — обеспокоенно спросила Инар.
— Заботы… — неопределенно ответил Ило, чем отнюдь не успокоил ее — легко вспорхнув, девушка мгновенно оказалась рядом:
— Забо-оты, — дурашливо протянула она, обвив сзади его за шею. — Никаких забот на моей станции! Ну, улыбнись! Ах ты… Я тебе пощипаюсь — на, на!..
И Отари, расплачиваясь за свой грех, пришлось отбиваться от рыжей фурии — давясь смехом, он пытался закрыться от ее беспощадных лапок, с удовольствием ощущая их бархатистую мягкость. И увесистые шлепки и тычки, которыми Инар, видимо, решила поднять настроение возлюбленного. Это ей удалось — повозившись минут пять, Отари почувствовал, что все тревоги словно смыло теплой волной блаженства. Освеженной, он спасся бегством в свою келью — Инар никак не могла его там достать, обязанности приковывали ее к пульту, и Отари бессовестно этим воспользовался. До прихода этнографа он хотел поближе ознакомиться с той частью отчета, в которой говорилось о культуре плонийцев…
«Общественное устройство — развитая оседлая община пасторального типа, с преимущественным возделыванием разнообразных растительных культур и симбиотически связанных с ними нескольких видов почвенных животных — преимущественно червей (при воспоминании о длинных полупрозрачных пузырях для воды у Отари что-то медленно поехало в желудке). Так же существуют как отдельные отрасли собирательство и охота за мелкими животными (коих Отари не видел со дня своего прибытия). Тип организации — первобытная анархическая коммуна. Семья как постоянный социальный институт отсутствует (по-видимому, она носит временный характер в репродукционные периоды, но это лишь предположение). Общее впечатление от социальной организации — децентрализованное стихийное самоуправление, ограничивающееся известным набором законов и обычаев, которые весьма пунктуально выполняются. Поскольку местные племена не ведут войн и не организуют массовых охот, этого набора хватает для нормальной жизни».
…Мельком посмотрев, что написано в отчете о социальном поведении, Отари будто бы вновь услышал голос Жюля: «О-о! У них уникальные законы — ничего подобного по терпимости я не встречал…» Действительно — полное отсутствие в языке и культуре таких понятий как убийство и принуждение о чем-то говорило. Вот только о чем? Отари отложил этот вопрос — сейчас его интересовали более конкретные детали. Например, коллективные действа, одно из которых он наблюдал в деревне — оказывается, эти обряды можно было назвать скорее играми, поскольку ничто не заставляло плонийцев участвовать в них. Слово «игра» вдруг зацепило что-то в сознании — словно рыболовным крючком… Но рыбина попалась слишком большая и тяжелая. Попыхтев минуту, Отари сдался — сейчас вытащить эту рыбину ему не по силам. Но знак вопроса остался — и он знал, что не успокоиться, пока не выпрямит его! Во всяком случае стало ясно, что игры-обряды пронизывают всю жизнь плонийцев — просто раньше это не выпирало на передний план. Может быть, эта забава заменяет им отсутствие семьи… И правительства. Мысль не показалась дикой — в конце концов, любые общественные отношения суть игра по вполне определенным правилам. Игры плонийцев по сложности, похоже, не уступали играм землян. Вот только, если у землян и прочих граждан Звездного Мира цели были обозначены вполне конкретно — материальный успех, положение в обществе, семья, то у плонийцев таких явных целей не было. Все эти сложнейшие переплетения отношений на первый взгляд являли собой памятник блистательный… и бесполезный. Поэтому Отари обоснованно подозревал, что это лишь верхушка айсберга. И с нетерпением поджидал Кутюрфа.
* * *
— …Черт знает что… Этнограф на этой планете заменяет три института! И как раз сейчас, когда такое происходит, нет ни одного биолога! — Жюль перевел дух и посмотрел на координатора, словно призывая того разделить с ним это праведное негодование. Отари разделял, но поддакивать не стал, только кивнул. Кутюрф ворвался в его каморку с безумным блеском в запавших глазах и экзальтированными речами на языке — координатора сейчас больше интересовали причины этакого состояния, чем некомплект экспедиции.
— В чем дело, Жюль? И, кстати, где Уном?
Жюль сардонически усмехнулся:
— Сам дьявол не угонится теперь за Уномом.
Отари глянул вопросительно — отвечая на его взгляд, этнограф только виновато пожал плечами:
— Да, конечно, я веду себя глупо. Ничего не объяснив… — он сложил руки на груди и на несколько секунд замолчал, отрешенно глядя перед собой. Между бровей на чистом лбу залегла морщинка, тонкие брови чуть изломаны — скульптурная маска недоумения.
— Кроме всего прочего я ведь провожу и биологические исследования… — начал Кутюрф как будто с середины. — Знаете, простенькие такие — по заданию экзобиологов. Анализ крови, слюны и… прочего — (он забавно поморщился и улыбнулся, глядя на Отари). — В основном, как вы догадываетесь, на нашем общем приятеле. Кстати, вы ничего необычного в нем не замечали? Или в ком другом из плонийцев?
Отари пожал плечами:
— Смотря что называть необычным. Они, например, запретили мне посещать деревню.
Жюль подался вперед:
— За что же?
— За неуместные расспросы о мроге… Тут уж я должен принести извинения — вторгся не в свою область…
— Пустяки! Но вообще-то любопытно… — он в задумчивости пощелкал пальцами по ладони (кстати, ногти у него, несмотря ни на что, выглядели безупречно ухоженными). Потом встрепенулся:
— Ну, это потом… Я говорил о биологии плонийцев — о, это оказалось крайне интересно! Знаете ли вы, что они, по сути, бесполы? Так я и знал! Созревание, по всей видимости, происходит в какое-то определенное время у всех сразу…
— «Репродукционный период»?
— Угу… Уж не знаю, каким способом они будут размножаться… Не беда, скоро выяснится.
Ило удивился:
— Не знаете? Но ведь…
— Да, да, конечно, — перебил его Жюль, — природа пока еще не изобрела ничего нового в этой области. Но я лично разобраться не могу — не забывайте, я ведь не биолог! А в их анатомии черт ногу сломит… Но не это главное, — он досадливо отмахнулся, — не знаю даже, как это назвать… В общем, они ускоряются.
Отари воспринял это почти сразу — и сразу поверил. Припрыжка Унома, захлебывающийся от темпа речи переводчик… Он, наконец, понял, что казалось ему странным — движения серокожих людей потеряли плавность, став дергаными и суетливыми.
— …Я понял это только вчера, сведя все данные в один график… Никогда не доверяйтесь машинам, координатор!
— …?
— Я вводил данные в компьютер, а вчера решил посмотреть итог. Машина должна была вывести среднестатистическую норму здоровья плонийцев. Ну, знаете — информационную куклу? Боже мой, получилось такое чудовище! За время наблюдений темпы всех процессов убыстрялись чем дальше, тем больше — за последние две недели пульс, например, участился чуть ли не наполовину. Куда они гонят? Это, конечно, как-то связано с приближением периода спаривания. С кем вот только… Не удивлюсь чему угодно — хоть и сами с собой… — этнограф выразительно возвел глаза к небу. — Слишком много всего на мою бедную голову!
— Вы познакомите меня с материалами? — поинтересовался Ило подчеркнуто спокойно, чтобы хоть как-то умерить пылкость собеседника. Жюль расхохотался:
— Координатор есть координатор! Конечно, они ваши… — Он вытащил тонкую пластинку мнемона и небрежно кинул ее на завалившие столик бумаги: — Что, вручную обходитесь? Если нужно, могу принести запасной комп…
— Да нет… Сейчас время пускать в дело свои мозги.
— Что-то связанное с вашим пресловутым ПУВ?
— Да, кажется… — Отари подержал в пальцах полупрозрачную пластинку. — Ваш отчет мне очень пригодился. Надеюсь, это тоже…
Отари запнулся — он ведь собирался подробно посвятить Жюля во все детали своих предположений? Что-то помешало… Что-то очень неопределенное, но грозное, разлитое сейчас в атмосфере Плона. Нет. Отари вдруг с полной ясностью осознал, что ничегошеньки не скажет. Хотя бы потому, что Жюль его друг… Решив перевести разговор в другое русло, Отари кстати вспомнил об отлучке этнографа:
— А где это вы пропадали — я слышал о соседней деревне…
— И не одной! — этнограф, кажется, не заметил заминки, с готовностью оседлав своего любимого конька. — Я исколесил весь остров — деревень пятнадцать, наверное…
— Что-то искали?
— Специально не искал — но нашел немало любопытных совпадений. Вот, послушайте — он профессиональным жестом вытянул из нагрудного кармана тоненькую жилку провода и протянул Отари. — Подсоедините к ретранслятору переводчика… нет, напрямую, без прибора — вот так! — в ладони у него оказался плоский диск диктофона, и в ухе координатора зазвучала какая-то протяжная хоровая песнь. Подождав минуту, Кутюрф выключил запись:
— Ну что, напоминает что-нибудь?
— Да… Это пели во время праздника Ожидания.
— Угу. А теперь послушайте это… — вновь зазвучала та же песнь, только повыше. — Узнаете?
— Конечно. Та же песня.
— Та же… — проворчал Жюль и взорвался — Вы себе и представить не можете, до чего та же! До последнего полутона точно такая же гармония — а пели ее, между прочим, на противоположном конце острова!
— Ну и что? — удивился Отари. — Песни ходят в народе, это ведь нормально…
— Было бы нормально, хотя и довольно странно, при более или менее постоянных связях между деревнями. Но связь, как таковая, вообще отсутствует — и подобное совпадение бьет наповал! Особенно если оно повторяется еще в десяти поселениях.
— Там, кажется, повыше пели, — вспомнил Отари.
Жюль махнул рукой:
— Просто я ее позже записал. Голоса у них сейчас тоже повышаются, вместе со всем остальным… Того гляди, запищат, как летучие мыши!
Отари замер, пораженный… Медленно протянул Кутюрфу проводок, подумал… Спросил:
— А можно эту запись прокрутить в два раза быстрее?
Жюль хмыкнул:
— Решили в самом деле послушать ультразвук? Попробуйте… Да вы сами отрегулируйте, как надо — он сунул в руки координатору теплый диск. Вновь знакомый хор скрипучих голосов возник в ушах — он забирал все выше, повинуясь движению пальцев… Визгливый тембр резанул по ушам — неосторожно дернув настройку, Отари сразу повысил тон до нестерпимой высоты…
…Он узнал — он не мог не узнать! Даже неопытное ухо способно запомнить сложнейшее созвучие, если его вдалбливают под страхом смерти… Зудящий перегуд мгновенно оживил в памяти вкрадчивое мерцание… «Бронзовая»! — Ило откинулся назад, не в силах сдержать дрожь…
— Что с вами, координатор — очнитесь! — лицо Жюля выглядело скорее удивленным, чем обеспокоенным — нерешительно расталкивая зажмурившегося собеседника, он явно не знал, что предпринять. Отари избавил его от этой заботы, благополучно открыв глаза.
— Что с вами произошло? — встретил его вопросом Кутюрф.
— Ничего особенного… Не переношу такой музыки, — наполовину искренне ответил Ило, осторожно кладя диктофон на столик. Этнограф в сомнении приподнял бровь, но промолчал. Отари думал уже о другом — теперь есть по крайней мере один способ выяснить дату наступления того, что называется «мрог». Старик сказал: «И их голоса смогут поддержать зов…» Этот зов он только что слышал — осталось сделать элементарный расчет, основываясь на скорости повышения… Да только ли голосов? Он может считать прямо от коэффициента — он уже понял, что все здесь, в этом замкнутом мирке, взаимосвязано и не случайно… Тут Отари осознал, что уставился прямо в лицо Жюлю Кутюрфу тяжелым взглядом — это было по меньшей мере бестактно.
— Извините… Задумался, — пробормотал он смущенно.
— Я понял это. — Жюль продолжал улыбаться, забавляясь, как всегда, чужой неуклюжестью. Легко вскочив, он шагнул к выходу:
— Не буду отвлекать — тем более, мне сейчас срочно нужен сеанс гипносна, чтобы не превратиться в развалину…
Отари тоже встал:
— Спасибо, что зашли, Жюль. Я…
Этнограф дружески похлопал его по предплечью:
— Вам спасибо — иначе куда бы я вообще сунулся со своими проблемами? Теперь я, кажется, понимаю, зачем придумана исповедь — выговоришься, и на душе легче!
— Ага… Скинули груз с души на мои могучие плечи?
Жюль рассмеялся:
— На то вы и координатор — я правильно понял?
— Правильно. До свиданья! Если что, свяжитесь со мной через Инар.
Жюль тонко улыбнулся:
— Через вашу хозяйку? Хорошо… До свиданья!
Собравшись было уже выходить, он вдруг остановился и щелкнул пальцами:
— Ах, да… Я забыл сказать вам еще об одном совпадении… — он повернулся к Отари, слегка наморщив лоб. — Уж не знаю, пригодится ли это вам… Я ведь снимал планы всех строений плонийцев — решил сравнить, знаете ли… — он ткнул пальцем куда-то в стену — по всей видимости, в направлении деревни Унома. Отари внимательно слушал. Этнограф закончил почти весело:
— Сравнить не удалось. Они все одинаковы. Все! Один и тот же лабиринт во всех деревнях этого острова. Не знаю, чему это приписать… — он зевнул, поморгал сонно. — Ну, я пойду…
Махнув на прощанье рукой, он скрылся за дверью, волоча ноги — действие стимулятора, похоже, прекратилось. Отари остался один — с миром по имени Плон.