«…кроак… крок… ади-ил… крок… дил, крокад… дил…» Чей-то царапающий слух голос педантично выводил одно и то же слово, пытаясь штурмом одолеть все три слога. «Крокодил…» — повторил спросонья Ило и разом вскинулся — что это? Вернее, кто? Бледные лучи заливали комнату серебристым блеском. «…про-гло-тил… крокодил!» — задорно проскандировали за окном — подскочив, Отари распахнул створки и гаркнул во всю мощь легких:

— Уном!!!

…Это действительно был он — радостно скалясь, тощий серокожий плониец с размаху угодил в объятия землянина, стойко снеся сей медвежий церемониал:

— Уном — ты как здесь?! Черт возьми, я сплю… — бессвязно изливался Ило, продолжая стискивать ускользающе-теплое плечо.

— Я — здесь… всегда… сегодня! — малопонятно, но искренне отвечал Уном, и не пытаясь вырваться.

— Где Жюль? Тоже здесь?

— Жюль… В деревне… не. Там! — Уном махнул рукой, как плетью, в немыслимо-змеином изгибе. — Я — здесь… учу. Вот. — И посмотрел куда-то за спину Ило. Оглянувшись, тот увидел громоздкую фигуру домашнего робота. Вежливо помигав зеленым огоньком, робот отчетливо проговорил: «Доброе утро…»

— Но как… — начал Отари, но не закончил — на груди робота ярко светился экран с надписью: «Детская обучающая программа. I ступень».

— Уном, ты что — учишь букварь?

— Да, да! — глаза туземца блеснули, — буквы, слова — о-о!

— Кто же тебе дал робота — Жюль?

— Нет… — Уном опустил голову — но Ило мог поклясться, что в янтарных глазищах блеснула усмешка. Поразмыслив, он обратился к роботу:

— Назовите объект обучения?

— Уном, ребенок, человек, четырех лет шести месяцев… — без запинки отрапортовал тот. Объяснений больше не требовалось — согнувшись пополам, Ило зашелся в неудержимом мелком смешке:

— Ты… ты… — повторял он — но не мог продолжать. Уном глядел обеспокоенно, как всегда, встречаясь с чем-то необычным в поведении своих друзей-землян. Пай-мальчик четырех с половиной лет — не по годам сообразительный, если сумел подсунуть честному автомату такую задачку! Отсмеявшись, Отари дружелюбно посмотрел на смущенного плонийца:

— Правильно сделал, Уном, что заставил поработать эту железку. Ты и буквы знаешь?

— М-м… два… цать о… семьм, — проскрипел в ответ Уном и нарисовал на земле неуклюжее подобие круга. — О!

— Ого?.. — Отари продолжал веселиться.

— У-у… — на земле появилась зловещего вида закорючка.

— Молодец! — прервал его координатор, — верю. Ты теперь образованный — даже больше, чем я, раз говоришь со мной на моем языке…

Это координатор произнес уже вполне серьезно, потому что это не было пустой похвалой. Там, где Уному для общения нужна была только голова да подвешенный язык, человеку требовалась сложнейшая аппаратура. Что из того, что она умещалась в кармане? Ага… Отари застыл, затем похлопал рукой по комбинезону — где-то здесь… Под руками ничего не прощупывалось. Куда же он их дел… Припомнив прошедшие события, Ило мог поклясться, что после посещения деревни не доставал переводчика, подаренного Кутюрфом. Жаль будет, если потерялся… Отари вздохнул и тут же хлопнул себя по лбу — вот склеротик! Он же сам переложил его в почти никогда не используемую заплечную полость после того, как снял одежду… С кряхтением изогнувшись, он с трудом нащупал между лопаток магнитную застежку. К сожалению, на дальнейшее гибкости не хватило, и пришлось призвать на помощь глазеющего плонийца:

— Уном… помоги — достань там…

Уном без лишних слов залез в обширный карман на спине — как уже было замечено, человеческие предрассудки были ему чужды. Через две секунды землянин держал в руках искомое — изящный гибкий обруч с сережкой ретранслятора и несколько более солидный передатчик. И обратился к серокожему товарищу с просьбой, которую можно было истолковать и как приказ:

— Мне нужно встретиться с Жюлем Кутюрфом. Ты отведешь меня к нему?

…Знакомый путь до деревни показался гораздо короче — к тому же Уном постоянно забегал вперед, часто мелькая светлыми пятками, и Отари вынужден был его постоянно догонять. Солнце уже ощутимо припекало, и у запыхавшегося координатора на лбу выступил пот — давно ли он встал с одра болезни? Увидев знакомый муравейник деревни, он облегченно вздохнул:

— Он там?

— Да. Жюль… живет с нам… ми. — Почти правильно ответил Уном.

Говорил он сейчас вообще получше, только иногда спотыкался, чрезмерно быстро произнося слова.

…Подходя к плетеным стенам, Отари все время оглядывался, но, кроме мелькнувшей в небе стаи птиц да нескольких бродящих поблизости туземцев, ничего подозрительного не заметил. Все равно, зайдя под благодетельную сень жилья, перевел дух. Слишком много открытого пространства…

Первое, что поразило его — суета. Действительно, муравейник — плонийцы сновали туда-сюда, словно задавшись целью обежать весь лабиринт деревни за максимально короткое время. Натурально, стоял оглушительный гвалт. «Взбесились, что ли…» — растерянно думал Отари, предварительно убедившись, что ничего не горит. Как здесь разыскать Жюля? Разве что он тоже прыгает по коридорам, уподобясь аборигенам… Однако Уном разрешил загадку проще — поднеся ладони к рту, он издал нестерпимое режущее верещание, на миг перекрывшее шум — Ило в отчаянии замотал головой:

— Предупреждать надо, бестия! — взревел он, не слыша собственного голоса. Уном непонимающе оглянулся:

— Я позвал Жюля.

— Думаешь, он придет после такого приглашения? — сардонически усмехнулся землянин, потирая уши.

Уном сделал неопределенный жест гибкой кистью — мол, зря беспокоишься. И, действительно, вскоре послышался знакомый голос:

— Уном, в чем дело? Ты же знаешь, где меня… — тут голос осекся, и следующие слова произносились уже совсем другим тоном:

— Координатор?! Вы же…

«Неподдельное изумление…» — констатировал Ило, поспешно идя навстречу застывшему этнографу. И поприветствовал его с еще неотошедшей иронией:

— Ну да, да — мертвец, вы хотели сказать?

Жюль махнул рукой, и, улыбаясь ослепительной улыбкой, встретил его крепким рукопожатием:

— Как всегда, сюрприз… Но мне следовало его ожидать!

— На этот раз это было сюрпризом и для меня, — признался Отари, рассматривая вновь обретенного друга. Тот, как всегда, был в изящного покроя костюме, выглядевшем среди полуголых туземцев довольно нелепо. Но сам этнограф выглядел не столь блестяще — под глазами залегли тени, горячая рука чуть заметно дрожала. Кутюрф заметил его тревогу:

— Что, малость потаскан? Что поделать, живу на стимуляторах — в последнее время все происходит слишком быстро… Но вам, наверное, не до того?

— Нет-нет, как раз интересно… Кстати, что здесь твориться?

— Об этом можно долго рассказывать… Но сначала я должен услышать о том, как вы умудрились оказаться здесь.

Они как раз подошли к развилке — гвалт, за отсутствием плонийцев, был здесь потише.

— Можно пройти ко мне — там обо всем и поговорим. Заодно и перекусим — я уже наловчился стряпать туземные блюда. Уном, ты с нами?

Плониец, все это время тенью следовавший в отдалении, отрицательно мотнул головой — он перенял этот жест у людей вместе с языком:

— Я… буду здесь… тут! — он ткнул пальцем в пол и, подтверждая слова делом, опустился на корточки.

— Ну, как хочешь. Проголодаешься — милости просим! — Жюль отвернул тяжелый травяной полог и скрылся в тени. Пригнувшись, Отари шагнул за ним.

— …Честно говоря, я не был слишком удивлен при вашем появлении, — заметил Жюль Кутюрф после того, как Отари завершил рассказ о своих похождениях. Они сидели на подобиях кресел, сплетенных, как и все здесь, из веток и стеблей. Дневной свет, просачиваясь сквозь стены, создавал вокруг густой зеленоватый сумрак. Насыпанный в центре «комнаты» очаг аппетитно скворчал, распространяя некий аромат, и в щели полога уже не раз проблескивал любопытный взгляд Унома.

— Вы так привыкли к воскресшим?.. — рассеянно обронил Ило — по правде говоря, его взгляд тоже постоянно обращался к очагу.

— Нет, — Жюль рассмеялся, — но вести о вашей гибели приходят слишком регулярно. Я не успел еще опомниться, услышав о затоплении пещер, как вы объявились уже невесть где… Кстати, как вы все-таки туда попали?

— Я ведь уже говорил… Хотя, конечно, объяснением это назвать трудно. — Отари покачал головой. — Я просто ушам не поверил, узнав, что вам ничего не известно о ПУВ.

— Ничего удивительного! — воскликнул Жюль. — Я ведь здесь почти контрабандой, на птичьих правах…

— Да, но сейчас этих прав у вас побольше, чем у меня, — горько пошутил Ило.

— Думаю, все уладиться — стоит лишь известить правительство…

«Ага!» — мысленно потер руки координатор.

— Вряд ли это удастся… — с лицемерным равнодушием сказал он вслух. И добавил, принюхиваясь к «жаркому»: — Не подгорит?

— Нет… Но вы должны попытаться! В конце концов, даже у преступников есть какие-то права — например, требовать законного суда…

— Который боулистам совсем не нужен, — мрачно подвел итог Отари и круто повернул разговор в нужное русло:

— Связь у них под контролем, мне и пикнуть не дадут.

— Контроль — это малышка Инар? Мне она не кажется столь уж суровой… Что из того, что она племянница гранд-Эша — может, имеет смысл поговорить с ней?

Отари удовлетворенно кивнул — цель достигнута. И заметил философски:

— Это довольно трудно. Она, оказывается, твердолобая боулистка, и чуть не молится на своего дядюшку — что ей справедливость?

Жюль задумался — Отари оставил его в покое, занявшись помешиванием кореньев и трав в углублении очага — вокруг шипели «гнилушки».

— Вы не сказали, чем кончился разговор с ней, — очнулся Кутюрф и внимательно посмотрел на собеседника. Ило стало жарко — показалось, что этнограф разгадал все его тайные маневры. Но держаться надо достойно — и он ответил, не моргнув:

— Разговор закончился ссорой — и вот я здесь…

Взгляд Кутюрфа приобрел глубину. Но он ничего не сказал. Помолчав, произнес, словно обращаясь к самому себе: «Не выдала…»

— Что с того? — беспечно заметил Ило, — она же знает, что мне грозит, вот и не берет греха на душу.

— А вы знаете, что после сообщения о вашей гибели она полчаса не отвечала на вызовы?

Отари смутился — совсем некстати; Жюль только улыбнулся, глядя на него:

— Все-таки есть смысл попробовать. Не думаю, чтобы ваша спасительница захотела вновь утопить вас…

Отари только пожал плечами:

— Я просил позволения воспользоваться кристаллопамятью — и чуть не схлопотал по морде.

— Но вы не объяснили, зачем вам это надо.

— Сейчас уже поздно…

— Не стоит отчаиваться — я поговорю с ней, — Жюль прищурился, — кажется, раньше мы понимали друг друга.

Отари словно что-то укололо — легонько, почти незаметно… Но радость от умело достигнутой цели оказалась отравленной.

…Дальше беседа потекла свободней — да и как могло быть иначе после сытного обеда, завершившегося ароматической веточкой местного дурмана (Жюль уже освоил этот газообразный заменитель вина). Уном все же не выдержал своего странного отшельничества и присоединился к ним, с упоением вдыхая аромат благовонных трав. Он же дал начало новой теме, на которую Кутюрф мог говорить часами — и Отари невольно заинтересовался столь вдохновенно излагаемыми фактами. Факты же были таковы — деревня менялась. Просто сказано — но Отари оказался буквально погребенным под ворохом сведений из лингвистики, антропологии, статистики, социологии, коллективной психологии и других дисциплин, используемых в этнографии. «Народоведении» — так, несколько высокопарно, выразился Жюль. Координатору все же удалось нащупать в ворохе фактов нечто вроде закономерности — после того, как Жюль подсказал, где искать. На первый взгляд все было просто — были праздники ожидания, которые в конце концов вызвали к жизни еще несколько обрядов — например, наблюдаемое Ило ритуальное хождение по коридорам дома-деревни, а так же песнопения поутру. Но эти немудрящие обряды изменили все отношения внутри общины — и в этом сложнейшем хитросплетении Отари окончательно увяз. Как может влиять встреча в одном коридоре в определенное время юнца четвертого колена со старшим родичем третьего колена на отношение нечетной группы общины к своим внукодедам из сердцевины «гнезда»? Тем более, что старший родич по возрасту и социальному положению вроде бы ничем не отличается от младшего… То, что виделось Отари просто хаотическим метанием сотни бездельников, после этих объяснений предстало сложнейшим взаимодействием целого со своими частями. После одуряющего дымка это казалось особенно кошмарным — сжалившись над притихшим координатором, Жюль вручил ему экземпляр своего отчета, за что Ило был ему крайне признателен. Комплексный подход, за который он всегда ратовал, оказался не так прост. На практике это означало скорее попытку объять необъятное — объединить все специальные области знания, каждой из которых, для полного понимания, нужно было посвящать жизнь. С этой точки зрения методы Евгенической Службы, выращивавшей все более узкоспециализированные касты, казались не такими уж порочными — да давно ли они казались начинающему координатору единственно возможными? Сейчас-то он начинал смутно понимать, что самое логичное и простое не всегда самое верное. А ведь существовало же еще и элементарное чувство справедливости, стыдливо прикрытое наукообразным термином «этика»… И это окончательно спутывало все расчеты.

Отари обреченно вздохнул, перебирая пластиковые листки со схемами и диаграммами (один из листов под рукой неожиданно развернулся в длинный график с какой-то плавно вздымающейся кривой). По внешнему виду ни за что не скажешь, что это исследование жизни первобытного племени — так похож теперь язык всех наук! А комплексный подход… Не так все безнадежно. Пусть попытка объять необъятное кажется наивной — результат появляется не обязательно только после этого. Гораздо чаще новые идеи появляются по пути. Тем лучше! И Отари действительно стал чувствовать себя лучше — аккуратно сложив гармошку графика, он поблагодарил Жюля уже вполне серьезно и искренне, что тот не преминул отметить — как всегда, с долей иронии:

— Я, видно, зря думал вас огорошить… Если вам действительно принесут пользу мои упражнения, то мне останется только снять шляпу перед заведением, выпускающим таких специалистов.

Отари не нашелся, что ответить — как это ни смешно, он был польщен, и, кажется, даже покраснел. Хорошо, что природная смуглость и полумрак скрыли это.

— Посмотрим… — неопределенно пробормотал он. Затем добавил: — Вы ведь пока единственный, кто дал мне информацию о своей работе…

— А в памятном кристалле?

— Пришлось очень попросить… компьютер базы. Но с человеком так не поступишь… Не представляю, что может убедить Инар помочь мне!

— Да? — Кутюрф тонко усмехнулся. — Только вы сами. Но для начала надо вам с нею помириться. Надеюсь, вы не позволили себе каких-нибудь высказываний в ее адрес?

— Да нет… Хотя в адрес ее дядюшки…

Кутюрф махнул рукой:

— Это не страшно. Женщины не прощают лишь мелких обид, особенно бестактности. Я поговорю с ней сегодня же…

Отари поглядел на потолок — солнечный свет уже не посверкивал в щелях. Жюль понял его взгляд:

— Правильно — не сегодня, а сейчас! Уном, захвати с собой эти ветки… Координатор, готовьте выходной костюм — мы пойдем вместе.

…Отари приближался к куполу станции с известной робостью, совсем не похожей на гнев, с которым вышел отсюда вчера. Сзади топотал Уном, сжимая в руке метелку дурманных веток, впереди маячила спина этнографа — легко прыгая с кочки на кочку, он что-то мурлыкал себе под нос, временами оборачиваясь и поблескивая зубами. Он довольно быстро договорился о встрече — после нескольких немудрящих шуточек Инар уже заливалась на весь эфир, вызывая у Отари болезненную улыбку, и сразу согласилась принять гостей — Жюля и Унома (который, кажется, впервые за все время знакомства с ним Ило испытывал нерешительность). О предлоге визита Жюль соврал легко и вдохновенно — можно было подумать, что у него и впрямь сегодня день рождения. Отари переложил ранец с одного плеча на другое и нервно вздохнул. В ранце что-то подозрительно булькало… На душе было тягостно. Поэтому и улыбки Жюля не вызывали ответной реакции — хотелось, чтобы все выяснилось поскорее, и прекратилось это дурацкое томление. Остановившись у входа, этнограф нажал кнопку и обернулся к управленцу с улыбкой уже несколько напряженной:

— Главное, чтобы не выгнала сразу… Ну, я надеюсь, вы мне правду сказали.

Дверь бесшумно распахнулась, осветив их, и из уютной глубины раздался свежий девичий голос:

— А вот и вы!.. Жюль, поздравляю! А кто… — голос словно с разбегу налетел на препятствие — в полосу света, моргая, вступил Отари, багровый от смущения. Установилась тишина — они стояли друг против друга, Инар — с открытым ртом, и беспомощно моргающий Отари Ило, координатор, никак не могущий понять, что толкнуло его на эту пытку.

…Его спас Жюль — каким-то деревянным голосом он произнес:

— Мои друзья… вот, вместе со мной, прошу любить и жаловать…

Куда только девалось его всегдашнее изящество! Видимо, почувствовав это, он встряхнулся, разом обретя утраченный апломб:

— Я позволил себе собрать своих друзей на этой планете… вот, включая Унома! Кстати, вы незнакомы, — он мигом вытащил из-за широкой спины Ило робко жмущегося туземца:

— Уном, это Инар. Она женщина (помнишь, я тебе говорил?) Хороший человек… Инар, это Уном, он… — тут Кутюрф споткнулся, но спустя секунду все же вывернулся — он тоже хороший — правда, координатор?

Отари механически кивнул — взгляд его был прикован к девушке. Та, наконец, закрыла рот и решительно встряхнула огненно-рыжими кудряшками:

— Очень приятно, Уном! — и даже присела, изобразив книксен. Спохватилась: — Что же вы стоите? Проходите, прошу вас!

Сделав плавный жест рукой, она, как и подобает светской львице, прошла вперед тщательно отрепетированной походкой, скромно опустив глаза — Жюль следом, успев поощрительно подмигнуть координатору. Ило и Уном чувствовали себя примерно одинаково, хотя и по разным причинам — взглянув друг на друга, они молча переступили порог станции, и их охватила приятная теплота, смешанная с запахом корицы…

Хорошо, что для подобного рода торжеств существует раз и навсегда заведенный порядок. Стол, поздравления и такое прочее — все это помогло Отари пережить первые полчаса. Несмотря ни на что, атмосфера в крохотном зальчике создалась уютная — Жюль старался вовсю, чтобы разрядить напряженность, и кое-что ему удалось (не без помощи доброго зангийского вина). Девушка еще какое-то время казалась задумавшейся, но вскоре оттаяла и порозовела, а в глазах появился знакомый блеск — задорно потряхивая огненной гривой, она начала отвечать на пышные комплименты этнографа, вскоре целиком завладев его вниманием. Изредка она шаловливо задирала и Унома — бедный плониец казался совершенно растерянным, но эта игра не вызывала у него протеста. Отари молча пил вино, изредка заедая какими-то местными персиками с сильным травянистым привкусом, и все больше мрачнел. Инар совершенно не замечала его — гадкая привычка некоторых девиц, к которой так трудно приспособиться.

— Инар, как вам ягоды? — вопрошал тем временем раскрасневшийся Кутюрф, утративший свою всегдашнюю невозмутимость и откровенно радуясь возможности посидеть за столом с друзьями.

— Очень вкусные — вы их тоже с собой привезли?

— Нет, — смеясь, отвечал Жюль, — вот вы и попались! Это местные корнеплоды — что-то вроде картофеля…

— А по вкусу — клубника! — с готовностью изумлялась Инар, распахивая глаза. Деланно или нет — Отари было уже все равно. И он налил себе еще рюмочку…

— …а вместо вина есть курительные ветки — попробуйте понюхать… — этнограф продолжал лекцию о местных деликатесах. — Давай, Уном, за компанию — координатор, присоединяйтесь! — Жюль призывно махал дымящейся веточкой. Отари машинально взял ее и втянул сладковатый дурман. Сравнительно безобидный наркотик вызывал кратковременную эйфорию — по крайней мере, должен был. У него он не вызвал ничего, кроме мутной тоски. Где-то тонко хихикала Инар, Жюль неразборчиво бубнил ей что-то в ухо — картина отодвигалась в сторону, расплывалась, словно под водой… Глаза мучались сухой резью — поднеся к ним руки, он некоторое время с тупым любопытством рассматривал их. Голоса звучали раздражающе назойливо. «Что им неймется… Иш ты — хохочут. Инар…» Он поднял тяжелый взгляд — лица плясали перед ним… Прикосновение теплой ускользающей ладони — Уном обеспокоенно уставился на него, собираясь, как видно, что-то спросить. Отари представил, как прозвучит здесь его голос и поднес палец к губам — тс-с… Осторожно поднявшись, направился к выходу, мягко ступая по качающемуся полу. Царивший полумрак скрыл его уход — Инар была слишком занята разговором. Дернувшегося было следом плонийца остановил жест руки — потоптавшись, тот сел, провожая взглядом громоздкую темную фигуру.

«Так и должно было быть… Так и должно…» — твердил себе Ило, прислонившись к нагретой за день броне купола. День угас, пришла непроглядная плонийская ночь — где-то на берегу зажглись огни поселка, потерянно мерцая в пустоте. Мачта антенны тоже была освещена — несколько оранжевых фонарей отграничивали ее от тьмы вокруг. В этой тьме находился сейчас Отари. Неподвижно уставившись на свет, он постепенно успокаивался — вернее, впадал в какой-то транс, отрешенно созерцая собственные чувства. Одно чувство, названия которому он еще не знал — антипод любви, терпким осадком остающийся на дне пересохшей чаши. Темное и тяжелое, оно ломало ему внутренности тупым напором животной злобы… Но Отари не мог возненавидеть — он слишком хорошо узнал Кутюрфа за это время. А Инар… Он подавленно вздохнул. Что ж удивительного в том, что встретив среди скуки и одиночества такого человека, как Жюль, она сделала свой выбор задолго до того, как нога координатора ступила на почву этой злосчастной планеты… Может быть, интуиция не подвела его, и Жюль действительно поможет — использует свое влияние… Черт! Как пакостно на душе от такой стратегии! Стиснув зубы, он невидящим взглядом смотрел перед собой — огоньки поселка расплывались и дрожали…

…Он простоял так довольно долго. Глухой стук двери вывел его из оцепенения — на землю упал прямоугольник света, в котором мелькнула чья-то гибкая тень. Отари вскинул голову, всматриваясь…

— Уном! — негромко окликнул он… не вполне уверенно, впрочем. И тут же получил подтверждение своей ошибки — тень тихонько вскрикнула голосом Инар, и, повернувшись, быстро-быстро проговорила:

— …Это не я… то есть — не он… то есть… ну… — окончательно запутавшись в словах, девушка умолкла. Отари тоже молчал, не зная, что сказать. Он просто смотрел на легкую тень в полосе света…

— Мы… Я увидела, что вас нет. Вы обиделись?

— На что?

— Да, да! Но Жюль сказал мне… Это правда?

— Что?

Девушка смущенно потупилась. Ило никак не мог уцепиться за что-то определенное — перепады в разговоре действовали на него болезненно, словно покачивание над пропастью. Он подошел поближе — девушка подняла голову и посмотрела на него каким-то заискивающим и в то же время дерзким взглядом…

— Ну… вы ведь плохого не хотели…

— Не хотел. Я хотел разобраться.

— Вот! Он так и сказал — разобраться. Он сказал…

— Вы верите Кутюрфу… — вопрос не получился, вышел какой-то безнадежный вздох. Девушка удивленно приподняла брови:

— Конечно! Я давно его знаю — он добрый и справедливый…

— Как ваш дядя? — не удержался Ило от угрюмой колкости. Но Инар не поняла этого — удивление в ее взгляде сменилось болью… Она вновь опустила голову.

— Простите меня! Пожалуйста… — поспешно воскликнул Ило — ему стало страшно, что вот сейчас он потеряет ее… И клял себя за тупость.

— Нет… Ничего… — угасшим голосом ответила Инар и подняла глаза — но не до конца, уперевшись взглядом в пуговицу на комбинезоне. Пробормотала скороговоркой:

— Дядя помог мне… Он сделал, чтобы меня взяли в экспедицию…

Отари облегченно пожал плечами:

— Ну и что? Ведь вы и сами могли это сделать. Вы же из рода Телал…

— Да… — таким же угасшим тоном ответила Инар — и во взгляде, который она на мгновение кинула, было отчаяние и беспомощность. — Я из Телалов… Но у меня нет… своего… дела.

Секунду Отари осознавал услышанное — наконец, понял. «Дело» для кастовиков означало нечто большее, чем просто профессия. Нет своего дела — значит, нет врожденного таланта. Того самого, который гарантируется потомкам чистых генетических линий. Но как это могло произойти?! Молчаливый вопрос был написан у него на лице столь явно, что Инар, опустив глаза, словно провинившаяся школьница, через силу прошептала:

— Это… такой редкий дефект программирования… При коррекции способности оказались… ко всему по чуть-чуть…

Стыд душил ее — Отари чувствовал это почти физически, по стеснению в груди и бьющемуся сердцу. И острая жалость к этому цыпленку подтолкнула его:

— Не надо расстраиваться, Инар, — произнес он мягким голосом, которого сам не ждал от себя.

Девушка сердито блеснула глазами, на миг став похожей на себя прежнюю — маленькую фурию:

— Не смейте меня жалеть! Не надо…

Но теперь Отари был уверен в себе, и не этому жалкому гневу поколебать эту уверенность — его всеобъемлющая нежность словно закутала поникшую фигурку в мягчайший пух:

— Надо, — с огромной убежденностью сказал он, устремив на нее сияюще-прозрачный взгляд. Не выдержав, Инар всхлипнула.

…Несколько мгновений прошло в молчании — в том редком, глубоком внутреннем понимании, когда слова не нужны… Наконец, она сказала медленно и тихо:

— Пойдемте… тут холодно.

Осторожно, словно пробуя, взяла его за руку. Отари почувствовал ее озябшую, словно ледышка, ладонь, слегка подрагивающие пальцы… Ничего не сказав, послушно двинулся к двери. Так, в молчании, чинной парой, они спустились в теплую утробу купола, и только перед самым появлением в рубке Инар, придержав его, повернулась и громко прошептала:

— Я помогу вам… Завтра.

Предупредив готовый сорваться вопрос, поднесла палец к губам… и улыбнулась. И Отари Ило, координатор и начинающий влюбленный, почувствовал себя счастливейшим из смертных.