Поиски
Рашид решает не отступать и ехать дальше вперед. У него есть план, и он будет его придерживаться. Действовать трудно из-за полного отсутствия связи, но нельзя смиряться.
– Куда ты едешь? – Марыся с опухшим от слез лицом поднимает взгляд на дорогу. – Ведь его уже давно не видно. Мы потеряли мерзавца, ладно.
Она громко сморкается и бросает салфетку на горку уже ранее использованных.
– Скрылся. Ливия – это большая страна, ищи ветра в поле.
– Но нужно искать, иначе шансы найти сводятся к нулю. Правда?
– Что ты хочешь делать? Через день или два доехать до границы с Тунисом? Он наверняка убьет мою мать раньше или поедет в пустыню и продаст ее на каком-нибудь базаре с верблюдами. Красивая стройная блондинка пойдет за неплохие деньги и будет наложницей какого-нибудь африканского князька или окажется в борделе в Чаде, Сомали или Эритрее.
– Wallahi, какие у тебя черные мысли! Так нельзя.
– Значит?..
– Значит, план такой. Едем в Эз-Завию к Аббасу и берем самый лучший автомобиль, такой, как в салоне. Я слышал, как он когда-то рассказывал, что его брат работает в полиции. Не знаю, дорожная или следственная, но наверняка у него есть там приятели. Узнаем, не видели ли на каком-нибудь посту ливийца с белой женщиной. Такие вещи замечают. Кроме того, ведь твоя мама будет сопротивляться, кричать, попытается выйти из машины. Или нет? – Он ободряюще похлопывает Марысю по сгорбленной спине.
– Этот план может оказаться вполне эффективным, – соглашается она и вздыхает с облегчением. – Если поспешим, то есть какой-нибудь шанс. Один на миллион, но есть.
Взволнованный рассказом молодых, Аббас пробует дозвониться по стационарному телефону, но аппарат молчит. Он не сдается и приставляет к уху мобильный.
– Есть, подключили! – выкрикивает он, счастливый, как ребенок. – Эти мерзавцы играют с нами в кошки-мышки. То есть связь, то нет, то опять есть…
После всех традиционных приветствий братья наконец переходят к конкретике. Аббас включает громкую связь.
– Ты не мог бы узнать, появлялся ли сегодня на каком-нибудь посту на трассе у границы с Тунисом парень на черной «Тойоте-Камри» с белокожей блондинкой? Этот подонок выкрал женщину из нашей семьи.
– Ничего себе преступник! – Тронутый рассказом, собеседник от возмущения повышает голос. – Но знаешь, выяснять придется долго. Мы работаем посменно. Может, только завтра смогу тебе передать какую-нибудь информацию. Но тогда будет уже поздно! – Он сам отдает себе отчет, что пользы от такой помощи мало.
– А не удастся ли его задержать? Может, какая-то публикация или что-то в этом роде? Ведь достаточно спросить у этой женщины, по собственной воле она с ним едет или нет.
– Необходима фотография этой красотки, – поразмыслив, говорит полицейский, – только сейчас, когда нет Интернета, у нас связаны руки.
– Фотку могу привезти лично… – включается в разговор Марыся.
– Но как мы ее разошлем? – вопрошает служащий. – По факсу не удастся, тоже не действует. А пока получу согласие на телекс, пройдет неделя. Знаете, сейчас достаточно горячее время, поэтому…
– Да, да, – соглашается Аббас, признавая, что брат прав. – Так что ты предлагаешь?
– Единственное, что могу сделать на данный момент, – это позвонить. У нас есть специальная телефонная линия, соединяющая все посты, поэтому сделать звонок не составит труда. Нужно как можно быстрее их предупредить, иначе птичка улетит.
– Хорошо, – говорит Марыся, немного успокоившись. – А как мы можем помочь?
– Сидеть дома и ждать. Позвоните мне через пару часов, может, около семи вечера. А если снова отключат телефон, то приезжайте на пост завтра в полдень. У меня уже наверняка будут для вас какие-то конкретные сведения, а до этого буду держать руку на пульсе.
– Я не хочу сидеть без дела, я хочу действовать! – Молодая женщина снова начинает плакать.
– Хорошо, хорошо. Я тебя полностью понимаю. – Голос собеседника звучит успокаивающе. – В таком случае привези эту фотографию, о’кей? Попробую ее как-нибудь переслать без согласования с начальством, хотя, конечно, мне за это могут накостылять.
– Спасибо вам огромное, – сдавленно произносит Марыся.
– Ваше счастье, что вы меня сегодня застали, потому что завтра в полдень я собираюсь сматываться. Последняя смена – и пока, – шепчет мужчина в трубку.
– Но куда? – спрашивает, заинтересовавшись, Аббас.
– Ты знаешь, парень, что наше племя присоединилось к повстанцам? В Бенгази все бурлит. На этот раз победим, а я не буду больше заниматься вылавливанием моих братьев, которые борются за хорошее дело. Нет!
– Ты что, ошалел? – У Аббаса от волнения краснеет лицо. – Это нонсенс, глупость! Ничего из этого не выйдет, только люди погибнут.
– В каждой семье должен быть пацифист, но я к таким не отношусь, братишка. Знаю, что ты просто обо мне беспокоишься.
– Ну конечно!
– И о своей семье… Ты хотел бы, чтобы все себе потихоньку жили по-старому. Но так не получится!
– Wallahi, обдумай это еще раз! Переспи с этой мыслью.
– Звоните, если удастся, или приезжайте. Нужно верить, что insz Allah все будет хорошо. Сделаю все, что смогу.
Неизвестно почему, но всю вторую половину дня и вечером мобильная связь работала безупречно. Марыся воспользовалась случаем и позвонила брату Аббаса, Рахману, наверное, раз пять. Последний звонок она сделала в восемь вечера, когда полицейский увольнялся с должности. Но он, к сожалению, сказал, что ему по-прежнему ничего не удалось добиться. Девушка до поздней ночи многократно набирала номер матери, однако, несмотря на верное подключение, никто не брал трубку.
У Муаида, когда он узнает, что случилось, вначале бледнеет лицо. Потом он приходит в такую ярость, что разбивает полсервиза в кухне. Он бросает красивыми фарфоровыми чашками и стаканами с посеребренным ободком о стену и кричит как полоумный. Успокаивается он во время уборки.
На следующий день после того, как выкрали мать, Марыся встает вместе с двоюродным братом в шесть утра. Она решает помочь ему в переполненной больнице, чтобы чем-нибудь заняться и не думать о случившейся трагедии. Снова то же самое: как только на горизонте появляется ее отец, жди несчастья. Марыся отдает себе отчет, что если тот планировал что-то сделать с матерью, то это уже случилось. Молчание телефона ее добивает, и в девять она вновь решает позвонить Рахману. С первого же раза получает информацию, что он вне досягаемости, потом – что абонент недоступен, и, наконец, – что такого абонента нет.
– Опять то же самое! Черт бы вас побрал! Мой мобильный с ума сходит, вместо того чтобы кратко сказать: ты отключена, как и пять миллионов твоих земляков, – жалуется она милой сирийской женщине-доктору, которой помогает в родильном отделении.
– Чтобы заблокировать нашу связь, применили какую-то программу. Не хотят, чтобы в трубке было глухо, потому что это нарушение гражданских прав. Лжет телефон? Лжет. Есть подключение? Есть. Значит, у всех ливийцев в одну минуту испортились аппараты или они не умеют ими пользоваться. Это такое замыливание глаз международного общественного мнения, какое происходило более шестидесяти лет.
– Что ты говоришь? Значит, это такие ловкачи?! И вдобавок делают все почти легально.
– Ага. – Доктор мило смеется и гладит бледную помощницу по голове. – Нет звонков. Chalas! – Она забавно подняла вверх брови. – Все будет хорошо, – утешает она Марысю. Муаид немного посвятил ее в ситуацию, но, очевидно, рассказал только часть правды. В семейные разборки он чужих принципиально не вмешивает.
– Вчера на случай отсутствия связи предварительно договорилась с Рашидом в одиннадцать тридцать в Эз-Завии.
Марыся с трудом находит двоюродного брата на дежурстве.
– Я не до конца обдумала дело: как мне туда добраться? Я же не сяду в такси, ведь в этой буре неизвестно на кого попадешь.
– Я не могу вырваться, чтобы тебя завезти, – говорит Муаид, – но я дам тебе машину «скорой помощи».
– Как это? Лишишь больницу машины? Не понимаю.
– Нет телефонов, значит, никто не вызывает. Машины стоят, а водители меняют пеленки детям в педиатрии.
– Ну да, так и есть. – Марыся согласно кивает в ответ. – Что-то тяжело мне сегодня думается.
– Еще один плюс езды на машине «скорой помощи» – тебя не проверяют на постах и можешь ехать, сколько есть сил в моторе.
Мужчина смеется, обнимая родственницу за талию.
– У тебя еще много времени, поэтому прошу, помоги мне здесь немного. Я стараюсь напихать как можно больше раненых в зал, чтобы не лежали в коридорах. А тех, кого можно, побыстрее выписать. Если бы сейчас у нас в больнице появилась служба безопасности, то у меня забрали бы почти всех пациентов.
– А как тот парень, которого мы взяли в Таджуре?
– Плохо, до сих пор не пришел в себя, а что еще хуже, раздражающе действует на Самиру. Когда она слышит его стон, то просто подскакивает в кровати.
– Каждый бы дрожал, видя человеческие мучения.
После очередных двух часов в больнице Марыся от усталости падает с ног.
– Даже не думала, что это такая тяжелая работа, – жалуется она доктору, которому ассистирует при перевязках. – Профессия врача всегда казалась мне благородной и прекрасной, но ассоциировалась, главным образом, с другой картинкой: белые халаты, красивый кабинет с сертификатами на стенах и больничные романы…
– Насмотрелась сериалов, моя дорогая, – делает вывод доктор. – «Дежурная больница» или «Врачи»?
– Пожалуй, оба. Сейчас я знаю, что это непосильный, до изнеможения, труд.
– Но какое удовлетворение!
– Гарантированное! – хохочут они, и даже пациент, несмотря на боль, криво улыбается.
– Домой идешь, юноша, – говорит медик, склоняясь над пациентом. – Мириам, ты свободна. Тебе, помнится, нужно куда-то ехать.
Как и предвидел Муаид, машина «скорой помощи» мчит по автостраде без остановки. Автомобили дают дорогу, а на постах полицейские машут им руками. Шестидесятикилометровая дорога занимает всего двадцать минут.
– Ну что? Может, он вам звонил? – Марыся с порога без всякого вступления забрасывает Хадиджу вопросами.
– К сожалению, нет возможности. Но сегодня Рашид взял самый хороший автомобиль, какой у нас был в гараже, так что вы быстро и комфортно доедете куда надо.
– Замечательно. – Марыся опускает голову. Слезы собираются в уголках ее глаз, чтобы через минуту тихонько политься ручьем по щекам.
– Ja habibti? – шепчет тетя, прижимая Марысю к груди, как мать. – Sza Allah все будет хорошо. Твоя мать только на вид нежная и хрупкая, но на самом деле она сильная и ловкая женщина. Когда-то ей довелось пройти через настоящий ад. Поверь, она сумеет справиться.
– Да, я знаю, но как мы ее найдем? – Марыся начинает всхлипывать. – Только мы отыскали друг друга на конце света, а сейчас снова то же самое. А говорят, что два раза в одну и ту же реку нельзя войти.
– Это вам было предназначено. Каждая возвратится на свое место, и вы обязательно отыщете друг друга. Может, их кто-то заметил, может, она уже ждет тебя на каком-нибудь посту… – Голос Хадиджи полон надежды. – Пойдем, подождем на солнышке, – тянет она племянницу на террасу в надежде, что прекрасная погода улучшит ее настроение.
– Готова? – Рашид выбегает из дома в мундире ливийской армии, а Марыся, несмотря на свое удрученное состояние, изумленно открывает рот. «Он в этой форме прекрасно выглядит, – проносится у нее в голове. – И подстригся. Что за жертва с его стороны!»
– Не знаю, хорошо ли ты, сынок, сделал, что пришил другие погоны, – беспокоится его мать. – А вдруг прикажут предъявить военный билет, что ты будешь делать?
– Я как-нибудь выкручусь. – Излучая энергию и уверенность в себе, чрезвычайно красивый молодой человек взрывается искренним смехом. – Мириам, не хнычь! Ты сейчас двоюродная сестра офицера высокого ранга! Немного веры в себя! Едем!
Дорожный пост в Эз-Завии выглядит очень прилично и вполне неплохо оборудован. Там постоянно находятся не только полицейские, но и военные.
– До конца моей вчерашней службы ничего по всей трассе не случалось. Никто не заметил блондинки с арабским мужчиной. Мерзавец, по всей вероятности, знает объезды и деревенские дороги, поэтому проследовал незаметно. Но когда стемнело, на посту в Зуаре дошло до стрельбы… – Рахман повышает голос.
– Да? – У Марыси от волнения перехватывает дыхание.
– Повстанцы атаковали пункт военного контроля. Подъехали на одном пикапе и застрелили этих наемников. – При этих словах он с неодобрением указывает подбородком на непрошеных гостей. – Несмотря на то что они прекрасно вышколены, их перебили, как уток, – хохочет он. – Из двадцати осталось двое раненых. Все люди, которых досматривали в это время, разумеется, бежали, а на обочине остался только один автомобиль. Черная «Тойота-Камри», – заканчивает он довольно.
– О боже! – У Марыси темнеет в глазах, и она медленно сползает по стене.
– Эй, никаких обмороков! – Рахман подхватывает молодую женщину в последнюю секунду, а испуганный Рашид пододвигает ей стул.
– Убита? – едва слышно шепчет Марыся.
– Нет! Автомобиль пустой, только в багажнике две дорожные сумки и одна обычная – на сиденье пассажира. Военный, который разговаривал с водителем этого автомобиля, каким-то чудом пережил побоище. Он утверждает, что это была белая женщина.
– Одна?
– Да. Она вроде бы должна была твоего папашку куда-то по дороге выбросить, но о нем я никому уже не упоминал.
– Мама в Зуаре? – У Марыси болезненно сжимается сердце.
– И здесь проблема. Вчера во время всей этой сутолоки и стрельбы она удрала, только никто не знает, в каком направлении. Солдат утверждает, что хотел ее арестовать, и очень недоволен, что подозреваемая убежала.
– Едем туда! – Марыся неуверенно встает, тут же хватается за стены и, как слепая, направляется к выходу.
Почти триста километров они преодолевают в гробовом молчании. Марыся уже не плачет и не вертится, глядя по сторонам. Вперив взгляд вперед, она молча наблюдает, как мчащаяся машина глотает километры. Останавливают их только на двух постах, находящихся в безлюдных стратегических местах. Но, видя мундир с большими знаками отличия, отдают честь и разрешают ехать дальше.
– Это вещи моей матери, – подтверждает она в Зуаре, заглядывая в багажник брошенного автомобиля. – А это – мои. Мы должны были ехать вместе, но… в последнюю минуту я передумала. Договорились встретиться на Джербе.
– Она тоже так говорила, – поддакивает солдат с рукой на перевязи. – Мы нашли документы, свидетельствующие, что автомобиль ей не принадлежит.
– Одолжила у знакомого, – врет Марыся, даже глазом не моргнув. – Или это преступление?
– В таком случае все равно должен быть какой-нибудь документ. – Видно, что иностранец не знает местных законов и начинает колебаться.
– У нас, в Ливии, документ не нужен.
– Разве у вас. – Солдат говорит, не скрывая сарказма и делая ударение на отдельных словах. – Может, и водительские права тоже не нужно иметь?
– Забыла, оставила в моей сумке, – говорит Марыся, мгновенно придумав ответ. – Или за это арестовывают? Штраф? Или, возможно, смертная казнь?
Она приходит в бешенство, потому что представляет вчерашний допрос матери и опасную ситуацию, в которой та оказалась.
– Во всяком случае, ваша мать сбежала с места преступления, и это факт, – отвечает наемный слуга Каддафи, внимательно осматривая при этом погоны на мундире Рашида.
– Ты мало смыслишь в законах, парень, – включается в разговор двоюродный брат. – Вчерашнее происшествие нельзя причислять к преступным деяниям. Его нужно трактовать как правонарушение, которое везде, во всем цивилизованном мире, наказывается штрафом. Надеюсь, что ты не применил к слабой женщине силу, ведь тогда ты пойдешь под суд.
Он пристально смотрит в глаза солдату, и глупое плоское лицо наемника в одно мгновение из черного становится серым.
– Прошу военную книжку и твой номер. – Рашид протягивает руку и грозит указательным пальцем. – Побил ее?
Через минуту до Марыси доходит завуалированное значение вопроса.
– Ты что ей сделал, хам?! Ты раб!
Новая смена солдат на посту с интересом наблюдает за необычной сценой, но, пожалуй, из лени не вмешивается.
– Только сделал предупредительный выстрел, когда она убегала. – Наемник опустил взгляд на дорогу, засыпанную после вчерашнего нападения битым стеклом.
– Ты выстрелил в безоружную невинную женщину?! – Марыся подскакивает к великану, который выше ее на две головы, и начинает кулаками дубасить его по чем попало.
– Не попал… это было только предостережение… – лепечет здоровяк, как ребенок.
– Куда она побежала?
– Туда. – Он показывает пальцем на другую сторону автострады.
– Ты преступник! Аллах тебе отплатит тем же. Чтоб в твою мать кто-то выстрелил! – Марыся кричит наемнику фатву. – Желаю тебе этого от всего сердца! – шепчет она сквозь стиснутые зубы. – И чтоб попал.
Она подкрепляет слова плевками в мужчину.
– Приготовь бумаги, – спокойно отдает приказ Рашид. – Вещи, оставленные в машине, мы возьмем с собой. Они принадлежат дочери потерпевшей. А жалобу мы составим еще сегодня. – И невозмутимо добавляет: – На самом верху.
– Но…
– У тебя какие-то проблемы с исполнением приказов офицеров, которые выше тебя рангом?
– А как с автомобилем? Возьмите, если хотите. Его нет в описи вещей, я еще не составлял протокол.
Солдат, теперь услужливый и покорный, заглядывает Рашиду в глаза.
– К черту этот автомобиль! Думаешь, он мне нужен? – Рашид показывает на новехонький «линкольн», на котором приехал.
Марыся, словно слепая, переходит через автостраду, переполненную в это время. Вокруг слышны только гудки клаксонов и визг колес тормозящих автомобилей. Рашид бегом бросается к ней. Шестое чувство подсказывает Марысе путь. Она машинально направляется в то место, где вчера Дорота рвала рубашку и накладывала себе повязку на простреленную лодыжку. Там остались рукава и воротник, на которых видны большие красные пятна крови. Марыся берет обрывки ткани в руки и прижимает их к лицу. Становится на колени и видит на песке засохшую кровавую лужу.
– Давал предупредительный выстрел?! – Она просто хрипит от бешенства, а в ее глазах появляется грозный блеск. – Я его убью, зарежу ублюдка! Нет, у меня есть мысль получше! У Муаида имеется оружие, приеду сюда и предостерегающе застрелю его, как собаку!
Марыся бьется в крепких объятиях Рашида, который решительно сдерживает ее.
– Если ты сейчас окажешься в тюрьме, то никогда не найдешь мать, – спокойно говорит он. – Такие вещи делаются у нас иначе. – Он пристально смотрит ей в глаза. – Оставь это семье.
До самых сумерек военные и полиция ищут след раненной наемником женщины. Но пустыня огромна и поглотила свою жертву без следа.
