Глава 19
Совещание, которое только что закончилось, полковник счел итоговым. Он не стал слушать никаких возражений Окунева по поводу того, что Бушин, возможно, не убивал бывшего милиционера Галкина. Как не убивал и своего старого друга и партнера по бизнесу.
– Он не признает вины в этих убийствах, товарищ полковник, – осторожно встрял Окунев, когда полковник принялся всячески расхваливать отдел, так быстро справившийся с раскрытием убийства. Вернее, сразу нескольких убийств.
– И что?! – недобро покосился в его сторону полковник. – Он же не дурак! Понимает, что ему тогда высшая мера светит!
– Но на новогоднюю ночь у него алиби, товарищ полковник. – слабо возражал Окунев. – Он был пьян в стельку. И спал на диване в ресторане.
– И над ним все это время стоял человек и наблюдал, как он спит? – скептически улыбнулся полковник. – Ты же опытный опер, Окунев! Ты же должен понимать, что притвориться пьяным, чтобы отвести от себя подозрения в будущем, – это весьма распространенный прием. Разве нет?
– Так точно, товарищ полковник.
Окунев опустил взгляд. Полковник был прав. Никто не следил за тем, как спится пьяному в стельку Бушину. Он опросил всех гостей, весь обслуживающий персонал и убедился в том, что у того было время и машину угнать, и Галкина на ней сбить. Напиться-то тот успел задолго до боя курантов. Что это было? Умысел или невоздержанность?
Сам Бушин на этот вопрос ему ответить не смог. Он вообще замолчал после того, как ему сообщили, что в квартире убитого Александра Гнедых был найден пистолет с его отпечатками пальцев. И самым страшным оказалось для Бушина то, что из этого же пистолета был убит охранник в банке много лет назад.
– Это не я… Это не я, капитан! – прошипел Бушин на допросе, синея лицом.
Но факты, как говорится, вещь упрямая. И они противоречили утверждениям Бушина. И тайным соображениям Георгия Окунева противоречили тоже. Он ведь втайне, чего греха таить, не верил, что Бушин убил своего друга.
– В общем, так, капитан. Подчищай там все, советуйся со следователем и отправляйте дело в суд. Хватит! Нечего огород городить и колесо изобретать. Все ясно…
Так-то оно так, но вот только Бушин не казался Окуневу идиотом. Может, психопатом он был, это да. И Вадика Синева забил насмерть спортивной битой в бешенстве, когда узнал, что тот двойной агент и одновременно работает и на него и на бывшего банкира. Он, кстати, и не отрицал своей вины в его смерти. Не написал признания пока, конечно, но и не отрицал категорично.
– Эта иуда сама виновата, что сдохла. – только и сказал Бушин, презрительно скривив рот. – И на нем, кстати, смерть Деревнина. Он его замучил! Довел до сердечного приступа. А ты бы, капитан, выдержал, если бы в рефрижераторе несколько суток провел?
– Доказательства есть?
– Надо будет, будут, – снова туманно отвечал на его вопросы Бушин. – Но Сашку я не убивал, капитан! Не убивал! И охранника тоже! Меня даже в банке не было в ту ночь! Сам посуди, не дурак же я, чтобы пристрелить друга и пистолет со своими пальцами в квартире оставить! Бред же, ну!
Бред, Окунев был согласен. И наверняка кто-то подбросил пистолет с отпечатками Бушина в квартиру убитого Гнедых. Не кто-то, а убийца, тут все понятно. Только вот как попали на тот пистолет, который Бушин якобы видел впервые, его отпечатки пальцев, он не мог понять.
– Не знаю я! Не знаю! – орал он, пытаясь вскочить в допросной со стула и наброситься на Окунева. Хорошо, был крепко наручниками к столу прикован. – Я не идиот! Я в жизни в руках пистолета не держал. Не мой почерк! Отметелить кого-нибудь, это да, бывал грех по молодости. Но чтобы пистолет! Не было у меня никогда оружия. Не я это…
Это было в первые дни его заключения под стражей. Потом все поменялось. Потом, когда Бушину что-то такое сообщил адвокат, он сник, утратил уверенность и вовсе замолчал.
– Работай, капитан, я тебе не помощник. – только и обронил он при последней встрече Окуневу.
Со следователем не говорил вовсе.
И что прикажете делать?! В самом деле передавать дело в суд и спокойно наблюдать за тем, как Бушин получит срок за преступления, которых, возможно, не совершал?
– А тебе его что, жалко? – скривился Степа Галкин при последней случайной встрече, когда они одновременно решили навестить Ольгу в больнице и поделиться с нею частью новостей.
– Нет, не жалко, – подумав, ответил Окунев.
– Тогда что?
– Преступник-то по-прежнему на свободе, Степа. В этом-то и беда… И вообще, странно все это как-то.
– Что странно?
– Гнедых убили непонятно за что! И боялся он непонятно чего!
– А с чего ты взял, что боялся?
Окуневу показалось или Степа напрягся?
– А с того, что заставлял охранников его сопровождать чуть ли не до сортира. Такого раньше не было никогда, как утверждает один из них. А второй вообще сбежал.
– Почему? – Степа лениво улыбался молодой медицинской сестричке за стойкой регистратуры, возле которой они дожидались разрешения подняться к Ольге в палату.
– А ты у него спроси, чего он сбежал! – фыркнул Окунев.
И поразился тому, с какой агрессией отозвался Степа:
– Поймал бы – шкуру спустил с ублюдка!
– Не вижу необходимости его ловить. – удивленно пожал плечами Окунев. – Второй охранник уверяет, что они ничего лишнего о своем хозяине не знали. А свалили оба потому, что почуяли, что что-то не так. Не просто так хозяин трусит. Вот и…
– Считаешь, моего отца не Бушин убил? – перебил его Степа, видимо, тема охранников Гнедых стала ему неинтересной.
– Подозреваю. – И Георгий неопределенно пожал плечами. – И знаешь, мне во время допросов все время казалось, что он чего-то ждет. Чего? Не могу сказать. Но ждал он каких-то вестей с воли, точно. А потом вдруг является к нему адвокат в один прекрасный момент, и все! Уверенности ноль, уходит, как говорится, в глухую несознанку. И все просит свидания со своей любовницей, с Жанной.
– А ему не разрешают?
Степа вдруг принялся колупать ноготь на большом пальце левой руки, не отдавая себе отчета, что в точности повторяет отвратительную привычку своего покойного отца. Тот, когда предавался напряженным размышлениям, тоже всегда так делал.
– Почему же не разрешают? Разрешают. Адвокат выхлопотал ему свидание с ней, только вот она не спешит навестить своего любимого. Зачем он ей теперь?! Он и дом на нее переписал и часть своего бизнеса. И благополучно отправится теперь на нары на неопределенный срок. У нее все хорошо. – Георгий тут же вспомнил румяную веселую Жанну, которая встретила его вчерашним вечером на пороге дома Бушина. – Она не печалится вовсе!
– Так, может, это она все это, а, Жорик? – Степа глупо хихикнул. – Дура дурой, а когда вопрос встает так остро, то…
– Вряд ли. – Георгий тяжело вздохнул. – Я проверил ее. Не она это. Имущество и часть бизнеса Бушин переписал на нее накануне. Она даже не знала. И предвидя твой вопрос, сразу отвечу: нотариус с ней в сговор не вступал. Они незнакомы.
– Понятно.
Степа отвернулся от него, налег грудью на стойку регистратуры. Продемонстрировал медсестре самую обворожительную свою улыбку.
– Девушка, а девушка, так что там с нашим визитом к Ольге Волгиной? Может, нам уже можно к ней?
Девушка, скупо дернув губками в ответ, сверилась с компьютером. Строгим голосом проинформировала, что процедуры у Волгиной закончатся еще через пятнадцать минут. И что если им так не хочется ждать, то они могут быть свободны.
– Вот коза, а! – скрипнул зубами Степа, отходя следом за Окуневым от регистратуры и усаживаясь на скамью для посетителей. – Уже сорок минут ждем!
Окунев хотел повторить слова девушки и добавить от себя, что с большей радостью увиделся бы с Ольгой один на один, но вместо этого вдруг спросил:
– А ты узнал, почему погиб твой отец?
Плечо, которым минуту назад Степа касался его плеча, вдруг резко подалось в сторону. Степа Галкин коротко глянул на Окунева и, отвернувшись в сторону, заученно произнес:
– Да, узнал. Что за секрет? Ему не давала покоя та давняя история с ограблением банка, из-за которой он лишился работы и семьи. Он активизировался после того, как в городе снова появился этот вор-рецидивист. Видимо, после его смерти отцу что-то удалось узнать. Или выйти на чей-то след, вот он и… И угодил не в то место и не в то время.
– Дома ничего не нашел? Никаких намеков? – совершенно не надеясь на ответ, спросил Окунев.
И Степа неожиданно честно ответил: нет. Окунев его неплохо знал и сразу понял, что тот не врет. А вот ответом на следующий вопрос Георгия была откровенная ложь. И скрыть это Галкину Степану не удалось. Потому что он не был готов к тому, что Окуневу что-то известно.
– Ни о каких ячейках в ограбленном банке, которые якобы арендовал мой отец, мне неизвестно! – возмутился он, но очень фальшиво.
– Но как же так, Степа! Ты же был у бывшего банкира Володина. Задавал ему вопросы. И тот наверняка рассказывал тебе об этом.
– Нет, – последовала очередная ложь. – И хватит об этом! Ты бы, Жора, лучше Бушина раскручивал на правду, чем старые, никому не нужные скелеты в чужих шкафах ворошить. Все, время вышло, идем!
Пробыли они у Ольги недолго. И не потому, что она была еще очень слаба и неохотно разговаривала. А оттого, что Степа все время нервничал и без конца смотрел на часы и время от времени принимался рассказывать Оле какие-то глупые истории о своем отце, на что она явно не знала, как реагировать. И оттого еще, что и Георгий был рассеян.
Он не сводил взгляда со Степки Галкина и без конца задавался вопросом: а что им движет, что?! Так ли уж важно Степану найти убийцу своего отца? Или утерянные его отцом много лет назад бриллианты теперь уже и ему не дают покоя?
В том, что Степка знал все о бриллиантах, Окунев не сомневался…
