Глава 11
– Раз есть записи с камер, чего огород городить, Георгий Михайлович! – весело фыркнул коллега из соседнего отдела, куда Окунева отрядили в помощь личному составу. Отрядили по распоряжению полковника – на него продолжали давить сверху, куда бросился с жалобой господин Гнедых после нападения на невесту. – Подозреваемая задержана. Дает показания.
– Признательные? – уточнил на всякий случай Георгий.
– Пока нет, но это пока. Сам знаешь: пока первый шок от того, что попался, не пройдет, подозреваемый всегда хватается за соломинку. Но мотив у нее стопроцентный, товарищ капитан. Поверь мне, я не вчера работать пришел.
– Что за мотив?
– Ревность, – продолжал улыбаться коллега и звонким щелчком коснулся папки с делом. – Вот здесь все ясно описано со слов ее бывшего любовника.
– А кто у нас любовник? – как будто с интересом спросил Георгий, хотя был уверен, что имя угадал правильно.
Александр – вот как зовут бывшего любовника подозреваемой. Александр Геннадьевич Гнедых.
Ответ не разочаровал.
– Они не так давно расстались, – охотно делился коллега. – Отношения себя изжили. И Гнедых увлекся пострадавшей.
– И когда только они все успевают! – зло хмыкнул Окунев. – Извини, это я так. Мысли вслух. Продолжай, слушаю.
– Так вот, Гнедых сказал, что после развода с женой он и любовницу решил бросить. Решил отдохнуть от серьезных отношений. И тут вдруг встретил одну-единственную.
– Волгину?
– Ага. Случайно, говорит, встретил. В гипермаркете. Толкнул ее тележку с продуктами своей тележкой.
– Как банально, – недоверчиво ухмыльнулся Окунев. – А у него что же, нет домработницы? Сам по магазинам ездит? Туалетную бумагу покупает сам?
– А что он, не человек, что ли, Георгий Михайлович? И ему, представь, как и всем прочим, туалетная бумага требуется.
– Ну да, ну да, – покивал Окунев.
А про себя подумал: «Ни черта не верю в подобную случайную встречу и знакомство! Не верю!»
– Так вот, его бывшая девушка Вероника Мячина, по его словам, тяжело переживала разрыв. Угрожала, рыдала, звонила без конца. Он – ноль реакции, кремень. Тогда она занялась его новой симпатией. Узнала, где Волгина работает, живет. И ничего проще не нашла, как садануть соперницу по голове. Вот бабы, вот народ! Все здесь ясно, товарищ капитан, даже не сомневайся. Со следаками тоже никаких проблем. У них нет вопросов.
– Следователь кто? Галкин?
– Да, Степан Иванович Галкин. Сказал, что дело простое, огород городить нечего.
– Ну да, ну да. Слушай, я могу записи с камер посмотреть?
– Без проблем!
Улыбка на лице коллеги чуть поблекла. И сделалась совсем кислой, когда Окунев попросил позволить побеседовать с подозреваемой.
– Без проблем, конечно. Только не понимаю, зачем тебе это нужно. – Коллега даже сделал попытку обидеться. – Не доверяешь?
– Боже упаси! Не в этом дело, извини, лейтенант. Просто Волгина у меня проходит важным свидетелем сразу по двум убийствам. И нападение на нее, сам понимаешь… – Окунев уже пересел к монитору и нетерпеливо щелкал мышкой, перематывал кадры видеозаписи.
– Да? Надо же, а я и не знал. Тогда, конечно, товарищ капитан, тогда да. Хотя… – Он снова пощелкал пальцами по папке с делом, поднялся и неуверенно проговорил, прежде чем выйти из кабинета: – Там же вроде никого, кроме Вероники Мячиной, не было.
На записях – да, не было. Как вымерли все в тот момент, когда кто-то подкрался к Ольге и жахнул ее по затылку. Никого, кроме самой Ольги и Вероники Мячиной, неуклюже топающей за ней следом после того, как они о чем-то поговорили. Камера наблюдения, установленная над входом в подъезд, почему-то не зафиксировала момент, когда сама Ольга приближается к двери. И момент нападения тоже. Запись обрывалась на несколько минут и шла уже с того места, как к подъезду подошла Мячина и присела. Надо полагать, над упавшей на снег Ольгой.
– Есть какие-то сомнения, товарищ капитан?
– Есть кое-какие, – поделился Окунев и тут же спросил: – Что говорят эксперты? Могла женщина нанести удар такой силы?
– Говорят, могла.
– Чем она ее ударила?
Про себя добавил: «Если ударила и если именно она».
– Там обрезок трубы валялся в паре метров. Тонкая металлическая труба, старая, ржавая. Возможно, осталась там после ремонта. В домоуправлении подтвердили, что ремонтировали стояк отопления пару недель назад. На обрезке трубы ворсинки – предположительно от шапки Волгиной. Экспертиза вот-вот будет готова.
– Отпечатки нашли?
– Что?
– Отпечатки пальцев на орудии нападения нашли? – Окунев ткнул пальцем в монитор. – Мячина без перчаток, отпечатки должны быть непременно.
– Значит, будут, – неуверенно пожал плечами коллега и снял трубку внутреннего телефона. – Мячина в допросной, товарищ капитан.
В девушке, которая болезненно съежилась перед ним на стуле, сложно было узнать высокую, изящную красавицу, вышагивающую на высоких каблуках по двору Ольги Волгиной. Несчастное заплаканное лицо, искусанные губы, шоколадного цвета кофточка с высоким воротником помята, на груди пятно непонятного происхождения. Тонкие пальцы с шикарным маникюром были стиснуты в замок с такой силой, что Окуневу через пару минут стало казаться, что они срослись.
Он представился, назвал причину своего интереса.
– Вы понимаете, что для нас с вами очень важно найти истину.
– Да-да, конечно! – Она закивала, длинные спутавшиеся волосы заметались по плечам.
– Готовы сотрудничать?
– Что вы имеете в виду? Сотрудничать со следствием? – Она нахмурилась. – Мне это уже предлагали! И предлагали написать чистосердечное. Но я… я не трогала эту девку! Стала бы я руки марать!
– Вы готовы сотрудничать? – повторил Окунев и тихо добавил: – Со мной?
– Есть разница между вами и ними? – Она дернула подбородком в сторону двери.
– Есть, – кивнул он. – Они уверены в вашей виновности.
– А вы?
– А я сомневаюсь, – ответил он уклончиво.
Хотя стоило ему взглянуть на нее, как понял, что точно не она напала на Ольгу. Мускулатура для удара такой силы слабовата. Опять же длинные ногти, такими так просто не вцепишься в металлическую трубу. Да и не была эта девица дурой, чтобы вот так светиться под камерами.
– Сомневаетесь? – эхом отозвалась Вероника Мячина. Снова очень быстро закивала. – Я не трогала эту Волгину, точно не трогала. Зачем мне? Он ее даже провожать не поехал. Может, у него с ней вообще так, ерунда. Хотя Жанка и сказала, что у Алекса новая любовь, я не поверила. Он вообще любить не может. Никого! Он только деньги любит! Особенно любит их делать.
– Кто такая Жанка? – Окунев сделал пометку в блокноте.
– Жанка – это девушка друга Алекса. Такой Стас Бушин, друг Алекса и партнер по бизнесу. Он с Жанной давно. Даже решил на ней жениться. А вот Алекс… Мы с ним не один год были вместе. Он все тянул, тянул с разводом. А когда жена его бросила сама, то он… Он выкинул меня вон!
Вероника расцепила пальцы и закрыла ими глаза. Дыхание сделалось судорожным, она всхлипывала.
– Так, стоп. Резюмирую. О существовании у бывшего любовника новой симпатии вы узнали от подруги?
– Да.
– Подруга – любовница друга и партнера по бизнесу Александра Гнедых?
– Да.
– Когда вы об этом узнали?
– Да прямо вчера! Она их увидела в ресторане, Алекс там ужинал с этой и еще с какой-то женщиной. Жанна мне позвонила, я подъехала. Проследила за ней. Она сначала эту пожилую отвезла, а потом уже к себе поехала.
Значит, подготовиться к преступлению времени у тебя, детка, не было. Обрезок трубы найти под снегом – тоже. Ремонт был пару недель назад, после этого шел снег. И не просто шел – валил!
Окунев все записал. И сделал пометку: проверить. В самом ли деле Вероника узнала о существовании соперницы только вчера?
– Во дворе мы с ней немного… Поговорили, одним словом. Я, конечно, грубила. А как? Я столько лет с ним, а тут какая-то является! Ладно, жена, ее я терпела…
– Что было после того, как вы нагрубили Волгиной?
– Она быстро пошла к подъезду. Я потопала за ней, но отстала. Сильно отстала. Каблуки!
Это он видел.
– А когда подошла, она уже на земле валялась. Шапка с головы соскочила, на снегу кровь. Фонари как раз зажглись, видно было хорошо. Я присела. Позвала ее – она молчит. А я что, буду приключения искать на одно место, да? – Эта Вероника старалась быть грубой, а выглядела жалкой. – Сразу же на меня подумают! И ведь подумали! Я и умотала оттуда от греха подальше. А все равно вон как вышло.
– Вы видели кого-нибудь, когда шли следом за пострадавшей?
Ей очень хотелось соврать ему. Сказать, что да, видела! Борьбу, разрывающую ее душу, он угадал безошибочно.
– Нет, не видела. – Вероника сделала выбор в пользу правды. – Говорю же вам: фонари зажглись, когда я уже доковыляла до ее подъезда. А пока шла, только под ноги смотрела, чтобы не навернуться.
Это он тоже видел, на записях это хорошо просматривалось.
– Но видимость была неплохой, Вероника. Свет из окон. И…
– Говорю же вам, не видела! – взвизгнула она с обидой, и глаза ее налились слезами. – У меня не очень хорошее зрение, понимаете! Я не ношу очки и линзы, мне не идет, но вижу не очень. Доктор сказал, что это может быть следствием множественных пластических операций. А я что? Я только для этого козла старалась! То нос, то грудь, то губы! Нравилось ему, понимаете?
– Нет, – честно признался Окунев. – Что именно нравилось?
– Нравилось меня переделывать, нравилось осознавать, что на собственные деньги он самого господа бога может исправить! Мою внешность он переделывал, чего непонятного? Всесильным себя считает, козел! – Она задохнулась от подступивших слез и замолчала. Отдышалась. – Плохое зрение у меня, честно. Я ее-то саму заметила, когда чуть не наступила на нее. И тут фонари зажглись. А она лежит в крови!
Если она не видела нападавшего из-за темноты и плохого зрения, тогда кто его мог увидеть? Никто, сделал печальный вывод Окунев. Время было рассчитано с точностью до секунды. Шансов найти свидетелей нет. И у Вероники, похоже, шансов нет.
Если только Ольга не видела нападавшего и не вспомнит его, когда очнется. И если он, Окунев, ей не поможет.
– Как думаете, кто мог желать ей зла? – спросил он, совершенно не надеясь на ответ. – Именно в тот вечер, когда у нее состоялось свидание с Гнедых?
Он не ждал ответа. Но Вероника неожиданно задумалась. А потом посмотрела на него как-то странно.
– Я не могу знать этого наверняка, но… Без Алекса в этом деле явно не обошлось. – Она поежилась и обхватила себя руками, как будто пыталась защититься.
– Александра Гнедых?
– Да. И это… – Вероника покачала головой с понимающей грустной улыбкой. – Не надо думать, что я ему пытаюсь так отомстить. Это мелко. И не в том я положении. Просто вы спросили – я ответила. Это мои соображения. Было время подумать там, на этом гадком матрасе.
Она вдруг горько расплакалась. Как будто единственным виновником ее теперешнего незавидного положения оказался именно тюремный матрас.
– Вероника, возьмите себя в руки. Мне важно знать, почему вы так думаете. Зачем это Александру Гнедых? Он же только что с ней познакомился. Случайно столкнулся в гипермаркете. Протаранил ее тележку своей и…
– Вы серьезно? – Она внезапно прекратила плакать и замерла с открытым ртом. Быстро вытерла мокрое от слез лицо рукавом измятой кофточки. Глянула на Окунева с интересом: – Это он вам рассказал? Насчет гипермаркета?
– Не мне, – не стал врать Окунев. – Но рассказал. И о внезапно вспыхнувшем чувстве. И насчет удара, который испытал, когда узнал о происшествии. Вы знаете, что он полгорода на уши поставил? Нагнал в больницу оперов и следователей. Дело, между прочим, на контроле у самого высокого начальства. Он оплатил лечение Ольги Волгиной, а там, между прочим, довольно внушительный счет.
– В общем, так, товарищ капитан… – Вероника села ровно, перестала ежиться и держать себя за плечи. Положила руки на стол ладонями вниз, как будто присягала на чем-то. Глянула на Окунева так, словно впервые его увидела. Словно он секунду назад только сюда вошел.
– Запомните, капитан, что я вам сейчас скажу, потому что я последний раз говорю без адвоката. Алекс, то есть Александр Геннадьевич, за последние пять-шесть лет ни разу – подчеркну, ни разу – не был в гипермаркете. Он их ненавидит. Ненавидит толпы людей. Ненавидит кассиров с тупыми рожами. Ненавидит отсутствие парковочных мест у самого входа, а еще лучше в самом магазине, конец цитаты. У него приличный штат прислуги и в квартире, и в загородном доме, он может позволить себе никогда не заглядывать в магазины. Никакие покупки он в принципе не мог делать. Это первое.
Она запнулась. Осмотрела свои изнеженные руки с длинными ногтями. Вздохнула, заметив крохотный изъян в лаковом покрытии на левом мизинце.
– А второе? – поторопил Окунев.
– Второе. Александр Гнедых никого и никогда не любил и любить не в состоянии. Уж я-то знаю! Вывод напрашивается сам собой: что-то ему от этой девицы нужно. И это не секс, поверьте. Видела я ее: ничего особенного. Она просто представляет для него какой-то коммерческий интерес, без вариантов.
– А кто же тогда напал на нее, как вы думаете?
Он поразился, с каким неожиданным облегчением услышал, что Гнедых не может быть женихом Ольги в принципе. То есть не может быть заинтересован в ней как в женщине. Другой совершенно у него интерес.
– Вероника, кто, по-вашему, напал на Волгину?
– Все просто. – Вероника глянула на него как на дурачка. – Думаю, это был тот, чей интерес пересекся с интересом Алекса. Ищите его конкурентов, капитан. А еще лучше – врагов.
