Глава 15
Пуля и пистолет
Дзинь! Дзинь!
Где-то за стеной бьют часы.
Осторожные шаги за дверью.
– Госпожа баронесса!
– Который час? – сонно спрашивает Амалия.
У горничной сконфуженный вид.
– Уже одиннадцать… Я не решилась вас будить. Вы так крепко спали!
Одиннадцать… газеты… Осетров… Сергей Васильевич… капитан… капитан… Ах, щучья холера…
– А что наш ночной гость? – вырвалось у Амалии.
– Он ушел, мадам.
Ушел… Ну и ладно.
– Он только что вернулся, – добавляет горничная.
Амалия от неожиданности даже села на постели.
– Зачем?
– Не знаю, мадам. Но он принес вот столько цветов, – и горничная руками показала размеры букета.
– Где он сейчас? – спросила Амалия.
– В гостиной.
Отдав распоряжения насчет завтрака, Амалия оделась, привела себя в порядок и отправилась – нет, вовсе не в гостиную, а в кабинет. По ее мысли, люди, которые за ней следили, непременно должны были попытаться заглянуть в ее бумаги, и поэтому она не поленилась заблаговременно расставить ловушки, которые способен распознать только тренированный взгляд того, кто их создает. Записные книжки и вырезки, сложенные в хитроумном порядке, крошечные волоски на определенных страницах, имитация пыли, на которой остаются отпечатки пальцев, и тому подобные мелочи способны серьезно усложнить жизнь любому шпиону. Но, к разочарованию Амалии, все ее ловушки остались нетронутыми. Она предполагала, что капитан Уортингтон мог вернуться, чтобы все же вызнать ее секреты, но он явно оказался лучше, чем она о нем думала; по крайней мере, он точно не предпринимал попыток рыться в ее бумагах.
Смирившись со своим поражением, Амалия спустилась в гостиную. Вид Тревора Уортингтона, неловко державшего огромный – и наверняка дорогой – букет, навел ее на мысль о том, что военным все-таки привычнее сжимать в руке пистолет или любое иное оружие, и потому с цветами они выглядят немножко нелепо. Хотя капитан явно успел предпринять нешуточные усилия для того, чтобы вернуть себе цивилизованный вид, с похмелья он выглядел малость помятым, и светлые волосы его предательски торчали в разные стороны.
– Миледи, – объявил он после первых приветственных фраз, – вчера я был чудовищем. Я вел себя ужасно. Мне безумно стыдно, и я надеюсь только на то, что ваше доброе сердце… и безграничная снисходительность… Кхм! – Голос у Уортингтона был более хриплый, чем обычно. Откашлявшись и, видимо, исчерпав все слова, он низко поклонился и вручил Амалии тяжелый букет.
– Что ж, сэр, я бы, разумеется, предпочла, чтобы люди вокруг меня не пили и вообще вели себя исключительно благопристойно, – заметила баронесса, нюхая розы. – Но…
Капитан Уортингтон всполошился.
– Миледи! Я надеюсь, вчера я не позволил себе ничего неблагопристойного? Мне невыносимо думать, что я мог опуститься настолько низко, чтобы…
– Увы, увы, – промолвила Амалия, сокрушенно качая головой, – вы вели себя почти прилично, так что сегодня даже не о чем и вспомнить. – Капитан вытаращил глаза. – Вы не пели песен, не били стекол и только однажды позвали какого-то Раджива, чтобы он снял с вас сапоги.
– Он был моим слугой в Индии. Значит, я упоминал его? Странно! Вообще-то именно из-за него я заполучил… – не договорив, Уортингтон указал на свой шрам.
– Он пытался вас убить?
– Нет, конечно! Я бы в жизни не взял к себе слугу, который попытался бы меня прикончить.
– Значит, вы стали жертвой несчастного случая?
– Ну, в общем, да. Я велел Радживу принести шампанское, он не мог открыть бутылку, а когда я потерял терпение и решил открыть ее сам, она лопнула у меня в руках.
– И что потом стало с вашим слугой? Вы его прогнали? Или убили на месте?
– С какой стати? Нет, конечно, я хотел его убить, – простодушно признался Уортингтон. – Но тогда пришлось бы искать другого слугу, а в Индии с приличной прислугой большие проблемы. Вообще у меня к Радживу не было претензий, кроме, ну, того случая с бутылкой.
– Знаете, капитан, – медленно проговорила Амалия, – вы просто неподражаемы.
– Почему? – забеспокоился ее собеседник.
– Потому. – И почувствовав, что она устала держать тяжелый букет, Амалия вызвала горничную и велела ей поставить цветы в вазу.
– Все же я рад узнать, что вчера не сильно набедокурил, – добавил Уортингтон, глядя на то, как Амалия поправляет цветы в вазе. – Разумеется, с моей стороны было недостойно так себя вести, но чертово письмо выбило меня из колеи, да еще подвернулся этот лягу… пардон, француз, который предложил отметить встречу.
– Что еще за письмо? – спросила Амалия машинально.
Капитан тяжело вздохнул, достал из кармана измятый листок и молча протянул его баронессе.
– Мне казалось, вы тоже хотели узнать, кто убил моего брата, – проговорил Тревор, насупившись. – Что ж, мистер Кармоди точно установил, кто это был.
Амалия поглядела на Уортингтона, на листок, взяла его и, развернув, пробежала глазами строки. У мистера Кармоди оказался решительный, временами не слишком разборчивый почерк, и баронесса подумала, что эксперт должен быть человеком с характером, который признает только черное и белое, отметая полутона. В письме мистер Кармоди сообщал, что пуля, убившая полковника Уортингтона, вне всяких сомнений, вылетела из пистолета виконта. Таким образом, можно считать стопроцентно доказанным, что английского агента убил виконт де Ботранше и никто другой.
– И что же вас так расстроило, сэр? – спросила Амалия, возвращая письмо Тревору. – Насколько я помню, и Хобсон, и Скотт, и секунданты виконта, и доктор – все в один голос уверяли, что дуэль была честной.
– А тип, засевший на дереве? – сердито напомнил капитан. – Что, если стрелял все-таки он? Вы же понимаете, миледи, что он не мог оказаться там просто так…
Миледи все понимала, и даже очень хорошо, однако признание, что на дереве находилась именно она, вовсе не входило в ее планы, поэтому она просто сочувственно кивнула.
– Можно сказать, я привык к мысли, что все не правы, а я прав, – продолжал Уортингтон горестно. – И я ждал, что пуля все-таки окажется от неизвестного оружия. Но мистер Кармоди разбил мою версию в пух и прах. Джеральда убил виконт, а я – я просто не знаю, что мне делать.
– А что вы можете сделать? Вызвать виконта на дуэль? Полно, мистер Уортингтон. Вас даже не подпустят к нему.
– Может быть, – произнес капитан каким-то странным тоном, который безотчетно не понравился его собеседнице. – Да, наверное, вы правы. Но и сидеть сложа руки я тоже не могу.
Дворецкий доложил, что завтрак подан, и Амалия, спохватившись, спросила у своего собеседника, не голоден ли он.
– Миледи, – в некотором смущении произнес капитан, – я боюсь вас скомпрометировать, потому что… вчера я обедал у вас… а сегодня… и вообще…
– Дорогой сэр, вы в Париже, – отозвалась Амалия. – Тут, чтобы скомпрометировать даму, нужно нечто большее, чем совместные обеды и завтраки.
И пока опешивший Уортингтон подыскивал подходящий ответ, она повернулась к дворецкому и распорядилась поставить второй прибор.
– Кроме того, – добавила Амалия, – не забывайте, что я всерьез подумываю стать маркизой. Если уж я дам себя скомпрометировать, то кому-то не меньше герцога.
– А вы о том объявлении? – развеселился ее гость. – Мне жаль вас разочаровывать, миледи, но я оказался прав, когда говорил, что там что-то нечисто.
– Что, никакого маркиза не существует?
– Почему? Существует, но ему за пятьдесят, и он вполне счастливо женат – то есть, может быть, не очень счастливо, но свою жену он пока не убил, а это уже кое-что значит. Объявление дал его секретарь, которого он уволил за какую-то мелкую провинность. Весьма оригинальная месть, надо признать! Теперь все знакомые маркиза шокированы и спрашивают у него, с чего ему вздумалось искать новую жену, да еще в такой неприличной форме. Почтальоны носят ему сотни писем, при виде которых он впадает в форменную ярость. – Капитан Уортингтон хохотнул. – Что же до секретаря, то его история уже стала известна, и какой-то драматург даже предложил ему сочинить пьесу о его случае…
– А что насчет сыщика с бульвара Сен-Мартен? Того, который «конфиденциальность, надежность, расторопность»?
– О миледи, это просто бывший бухгалтер, который слишком увлекся историями о Шерлоке Холмсе. Впрочем, ему помогает отставной полицейский, так что не исключено, что их предприятие будет иметь успех.
– Как мило было с вашей стороны навести справки по тем объявлениям, которые меня заинтересовали, – промурлыкала Амалия, и глаза ее засверкали. – Как же вы так быстро успели, а, мистер Уортингтон?
Капитан растерялся и забормотал, что он всегда рад служить миледи – и он не понимает, что она имеет в виду, – а если она так расстроена из-за маркиза, то маркизов на свете много, и некоторые даже утверждают, что не в титуле счастье.
– Кто поручил вам следить за мной – Хобсон? – спросила Амалия, переходя в наступление. – Вы рассказали ему об объявлениях, и он распорядился навести справки? Ну же, капитан, сознавайтесь!
– Я ничего ему не рассказывал! – возмутился Уортингтон. – Мы говорили о моем брате… и мистер Хобсон как-то ловко перевел разговор на вас… Я и опомниться не успел, как все ему выложил! Но он не поручал мне следить за вами, клянусь!
– Я вам не верю, – отрезала Амалия, сжигая капитана взором. – Что это за история с мистером Лемоном и луной? Откуда вы узнали о ней?
– Случайно услышал, как Хобсон говорил с кем-то по телефону. Но я уже рассказал вам все, что знаю!
– Что именно сказал Хобсон? Вспоминайте, капитан! Что он сказал, дословно?
– Я стоял за дверью и не очень хорошо слышал, – отозвался Уортингтон, жалобно глядя на Амалию. – Прозвучало ваше имя, потом Хобсон сказал, что вы ищете Лемона, у него неприятности из-за луны, но вы думаете, что из-за дуэли. Когда я постучал в дверь, он сказал собеседнику, что перезвонит, и повесил трубку. Я бы вообще не запомнил его слова, но они показались мне странными, и я не смог выбросить их из головы.
– И больше Хобсон не упоминал ни луну, ни мистера Лемона? Или упоминал?
– Нет, мне он о них не говорил. И я больше не слышал, чтобы он обсуждал их с кем-то.
– Ну допустим, – буркнула Амалия, поразмыслив. – А заключение эксперта по поводу пули, которая убила вашего брата, разумеется, фальшивое?
– Почему фальшивое? – растерялся капитан.
– Потому, что вы так легко его мне показали.
– По-вашему, я способен врать о смерти своего брата?
Уортингтон явно был задет, но Амалия все же решила зайти с другой стороны.
– Ну, может быть, Кармоди прислал одно заключение, а Хобсон подал вам мысль показать мне совсем другое, – сказала она.
– Я не понимаю вас, миледи, – пробормотал Уортингтон, передернув плечами. – Почему я должен слушаться Хобсона и говорить вам неправду?
Он казался очень искренним, очень убедительным и смотрел на нее так, словно она была центром его маленькой вселенной. Амалия вспомнила, что завтрак стынет, и ослепительно улыбнулась.
– Забудьте, капитан, – сказала она. – Сами знаете, как женщины иногда бывают мнительны. Пойдемте лучше завтракать – и обещаю, говорить мы будем только о приятном!
