26
Арнгенд, жестокие схватки

Три с половиной сотни человек под предводительством обожаемой ими Вдовы внезапно выступили из леса на севере Руссана. Вдова ехала в паланкине, и за честь нести ее графы боролись между собой.

Занималась заря. Правосудные атаковали немедля и застали врага врасплох. Те коннектенцы, кто помнил разорение Антье, случившееся всего несколько лет назад, намеревались убить всех – мужчин, женщин, детей, зверей, истребить в Месли все до последней травинки. Анна Менандская посеяла бурю, пришла пора жатвы.

Арнгендцев было в три раза больше, чем Правосудных, но Вдову это не напугало. Ее войско прокатилось по владениям Анны словно ураган, оставляя за собой мертвые тела. Среди самих Правосудных потерь было немного.

– Сегодня мир изменится, – сказала Вдова своим воинам. – Арнгенд без Анны, которая его подстегивала, превратится в очередное слабое чалдарянское королевство, снедаемое междоусобными распрями.

Победу Правосудным принесла невидимая госпожа Надежда. Не прошло и часа, как коннектенцы прикончили четыре сотни арнгендцев, еще столько же взяли в плен и подожгли дюжину строений. Те, кто не участвовал в битве, принялись методично уничтожать все вокруг. Месли должен был превратиться в пустыню.

Госпожа Надежда рыскала вдоль границ поместья, проверяя, чтобы не ускользнул никто из высокопоставленных вельмож.

Королева-мать хотела устроить с Правосудными переговоры, низложенный патриарх – тоже, но их обоих постигла неудача.

Заметив приближающихся с востока солдат, госпожа Надежда тут же пришла к неутешительным выводам: раз это не Правосудные, значит друзья осаждаемых. Она торопливо собрала коннекских солдат и поспешила навстречу врагам, намереваясь лишь отпугнуть их и дать время Вдове покончить с Анной и Безмятежным, которые тряслись от страха в древней каменной башне.

Но неизвестные солдаты не испугались. Правосудные атаковали и тут же столкнулись с тем, с чем раньше им сталкиваться не приходилось, – на них обрушился огонь из множества фальконетов, направляемых опытными артиллеристами. Вразумленные и понесшие потери коннектенцы отступили, чтобы зализать раны. Незнакомцы же, искусно используя орудия и огненный порошок, заняли еще более выгодную позицию.

Из собственных трех фальконетов другие Правосудные как раз в это время обстреливали каменную башню – сидевшие там Анна и Безмятежный решили, что к ним явилась подмога.

Надежда совершила ошибку – сама набросилась на врага, не разобравшись толком, кто перед ней. Прозреть ей пришлось быстро и весьма болезненно. Эти люди не в первый раз имели дело с воскресшими богами.

Мучаясь от сильнейшей боли, она бежала и лишь вдали от фальконетов снова обрела способность думать.

Эти люди точно не могли быть союзниками Анны. Наверняка они из Войска Праведных. Никто, кроме них, не сумел бы с таким самообладанием дать отпор Правосудным.

Надежда, которую все еще терзала боль, отыскала Вдову. Кедлу снедал гнев, ведь из-за раненой левой ноги она могла лишь наблюдать за сражением.

– В чем дело, Надежда? Ты ужасно выглядишь.

– Ошибку страшную свершила я. Те люди явились не на помощь Анне – это принц Анселин и отряд телохранителей из Войска Праведных. Быть может, я завязала войну с теми, кто нам не враги.

– Не враги? – переспросила Кедла, которой из-за боли было трудно вникнуть в суть дела.

– Раньше не были врагами, но и союзниками нашими не стали бы они. Теперь же я не знаю, как все повернется. Может статься, и очень скверно.

Кедла затолкала свою боль поглубже (она уже делала это раньше с помощью Надежды). Боль, конечно, вернется, но, может, у нее и хватит времени во все вникнуть и во всем разобраться.

– Ступай туда, прекрати сражение, найди их предводителя, объясни ему наше положение. Может, они сами явились по душу Анны.

– Поняла, – отозвалось Орудие.

– Не дай им опять себя ранить.

– В уверенности пребывай. Мне дозволено заключить мир?

Кедла кивнула:

– Ступай. Если понадобится, веди себя трусливо. Пообещай им все, что угодно, лишь бы не ввязывались в бой.

Госпоже Надежде все это пришлось не особенно по душе, но она сказала:

– Сделаю что должно. Тебя предупредить должна я: ничем нельзя их оскорблять. Войско Праведных защищают мои тетки.

Боль помогла Кедла сдержать волнение.

– Предводитель Войска Праведных был раньше главнокомандующим и разорял Коннек.

– А еще был возле Антье, когда город тогда взяли, смотрел. Но теперь он уже не тот, что прежде. Внемли предупреждению: даже один злобный взгляд в его сторону навлечет на тебя гнев тетушек. Будь довольна тем, что есть.

Кедла услышала в голосе Орудия страх.

– Надежда?

– Кедла, они здесь. Быть может, и другие наблюдают. Отродье почти наверняка явился. Следующие несколько часов весьма осторожными нам с тобою следует быть. Выкури врагов из логова, а я задобрю Войско Праведных.

Кедла решила, что из-за своей одержимости ввязалась в нечто гораздо более серьезное, чем персональная война с Арнгендом. Сегодняшний день обещал стать чем-то бо́льшим – не просто очередной черной жемчужиной в ее ожерелье, украшавшем стремление к саморазрушению.

С самого отъезда из Антье Кедла думала лишь о том, как дать волю гневу – почти не вспоминала о детях, родителях, о назойливом старике-совершенном, который жужжал у нее под ухом с самого ее детства. Теперь же ее захватили воспоминания: вот ей, тринадцатилетней девчонке, дали слово на собрании мейсалян; вот она выходит замуж; вот появился на свет Раульт – роды длились ужасно долго, было очень больно, но какое счастье охватило ее, когда она почувствовала ребенка у груди; вот она стреляет из баллисты и убивает короля Арнгенда; вот она на время забывает о мрачной злобе, сотворившей из нее Вдову, и втайне от всех бросается в объятия демонической спутницы…

Если Конгрегации по искоренению богохульства и ереси удастся когда-нибудь изловить Кедлу, уж ее-то грехи им точно не придется преувеличивать.

Из мрачных раздумий Вдову вывел посланник:

– Госпожа, менандская шлюха желает вести переговоры.

– Опять?

Вокруг воцарилась тишина: не гремели фальконеты, не трубили трубы, не кричали в предсмертной агонии умирающие люди и звери.

Удивительно.

Сколько это еще продлится?

– Покажите мне дорогу.

Хотя смысла особого в переговорах не было. Эта женщина никогда не осознает, в каком положении оказалась.

Уверенности госпоже Надежде было не занимать. Она ведь была Орудием. Но сейчас ее загнали в угол: за ней наблюдали старейшие девы Лучезарные, тут уж не позабавишься. Да и Кедлу она не хотела втягивать в неприятности. Надежде нужны были разгневанные коннекские воины Кедлы.

Она так и не смогла до конца поверить в изменения, случившиеся с миром. Теперь имело значение не то, чего желают Лучезарные, а только то, во что верят смертные из срединного мира.

Правосудные и Войско Праведных прекратили сражаться. Ошеломленные и израненные Правосудные отступили и заняли оборонительную позицию. Войско Праведных не атаковало, но держалось поблизости, пытаясь лучше понять ситуацию.

Прекрасно. Ими не владел гнев.

Госпожа Надежда превратилась в юную Старицу – чуть пригасила ее чувственность и стала просто красивой девушкой, которая угодила в беду, но держится молодцом. В таком обличье она и направилась к Праведным. Те выстроились странным манером – такое Орудию видеть еще не доводилось. Опасность ей сейчас грозила такая же ужасная, как и тогда, в первые несколько минут после освобождения в Небесной Крепости. Старица была в шаге от смерти.

Она изо всех сил старалась казаться безобидной.

Ее все еще терзала боль, но богиня не позволяла себе об этом задумываться.

Навстречу осторожно выступил один из солдат. За его спиной виднелись легкие длинноствольные фальконеты, направленные чуть в сторону.

Эти люди знали, кто она. И хорошо подготовились.

Солдаты закричали кому-то: мол, возвращайся назад, в строй. Вперед ринулся мальчишка. Старица потянулась туда, подслушивая разговор.

– Она меня знает, – сказал мальчишка вышедшему к Старице воину. – Мы можем поговорить.

– Ну да. Ты же сын Предводителя, так что я даже спрашивать не буду, как ты собираешься с ней говорить.

Старица действительно помнила мальчишку еще по Небесной Крепости. Она подыграет ему, но очень аккуратно.

И воин, и мальчик приблизились, но так, чтобы фальконеты по-прежнему представляли для богини серьезную угрозу. Старица сосредоточилась на том, что происходило позади.

Попытка Анны Менандской устроить переговоры ни к чему не привела. Вдова соглашалась лишь на безоговорочную капитуляцию.

– Привет, Старица, – сказал мальчишка. – Что-то ты сегодня бледная. Почему ты на нас напала?

Воин, похоже, решил уступить слово ребенку. Ах да, его звали Хаган Брокк – не самый знаменитый капитан Пайпера Хекта.

– Пелла, я совершила ужасную ошибку. И искренне прошу прощения. Безмятежный, Анри д’Марискот, Анна Менандская и их дражайшие прихвостни оказались в ловушке вон в той сторожевой башне. Когда увидела я приближающихся солдат, то решила, что это подмога спешит им на помощь. Нужно было сначала все проверить. Надеюсь, потерь у вас немного.

– Потери лишь на вашей стороне, – заявил Брокк.

– Значит, мы поплатились за собственную глупость. Забудем об этом?

– Забудем, – согласился Брокк, – но нужно сначала понять, чего каждый из нас хочет добиться.

– И чего же добиться желаете вы?

– Мы хотим в целости и сохранности доставить нового короля Арнгенда домой. Сегодня надеялись разобраться с его матерью.

– Мы схватим Анну Менандскую и Безмятежного, – сказала Старица. – И положим конец их бесчисленным злодеяниям в Коннеке.

– Что вы будете делать, когда их схватите? – спросил Пелла.

– Это решать Вдове и графине Антье. Вряд ли они преисполнятся стремлением к милосердию.

Значит, Безмятежного и Анну ждет казнь. Возможно, до этого их посадят в клетку и повезут по городам и весям Коннека, чтобы уцелевшие после их злодейств бедолаги проклинали их, швырялись грязью и кричали, как не терпится им увидеть мерзавцев на костре.

– Быть может, Анселин и не согласится… – начал было Брокк, но замолк.

– Анселин теперь имеет право голоса – как так?

– Он не испытывает никаких чувств к Коннеку – только к своей матери. Она все-таки ему мать. Быть может, он не станет мириться с тем, как обращаются с ней чужеземцы.

– Я посоветуюсь со Вдовой, но угроза вражды с Анселином вряд ли изменит ее намерения. Она верит лишь в собственную жестокость.

– А что с низложенным патриархом?

– Кому до него есть дело? Думаю, никому. Как пожелаете поступайте вы.

– Мне есть дело, – вмешался Пелла. – И Арманду есть дело. Я желаю, чтобы Донето искупался в грязи. Желаю отделать его хорошенько, раз уж он угодил к нам в плен.

Старица склонила голову. Мальчишка был сильно уязвлен.

– Повидаюсь со Вдовой. Вы же со своим принцем держите совет. Но мало вижу я надежды, что здравый смысл восторжествует.

– Пока тебя не было, из башни вышли двенадцать воинов, – очнувшись от задумчивости, рассказала Кедла Надежде. – Мы разоружили их и отпустили на все четыре стороны. Десять человек все еще в башне, есть раненые, еды и питья у них нет. Анна рассчитывает на подмогу. А у тебя что?

– Все осложнилось.

И Надежда пересказала ей разговор.

– А мы не можем расправиться и с Анселином? – спросила Кедла.

– Праведные не позволят. Да и моя родня воспротивится. Им нет дела до Коннека.

– А я-то так надеялась протащить Анну по всему Коннеку, а потом оставить в клетке под стенами Метрелье, пока дождь и ветер ее не прикончат.

– Быть может, пришла пора распрощаться с этой мечтой.

– Только если совсем выхода не останется. Вернись туда и убеди их. Если не выйдет – тяни время. Как только Анна и Безмятежный будут у нас в руках, позиция наша укрепится.

– Пока не стану торопиться я. Как твоя нога?

– Болит ужасно. А ты как думаешь?

– Прими лекарство. Надобно тебе чуть злобу поунять.

Кедла что-то проворчала.

– Исцелишься ты, коль осмотрительно себя поведешь и не станешь ногу раненую терзать. Ты осмотрительна?

– Стараюсь. Всему есть свои пределы.

Девушка не лукавила. Пусть Кедла Ришо и была свирепой упрямицей, но к мудрым советам прислушивалась, в отличие от своей подруги Сочии.

В этом смысле даже ей, Кедле, не хватало графа Реймона, ведь лишь ему под силу было сдерживать Сочию.

– Она и впрямь ведет себя разумно? – спросила госпожа Надежда, повернувшись к стоявшему поблизости телохранителю Вдовы.

– Так точно, моя госпожа. – Седой крестьянин ухмыльнулся, демонстрируя дырки на месте передних зубов. – Мальчонки-то, которых графиня оставила, от нее ни на шаг – и слышать не желают, коли она против приказов графини удумает пойти.

– Делаю, что должна, – сказала Кедла, заглядывая Надежде в глаза. – Я хочу снова скакать верхом, ходить, бегать. Меня бесит моя беспомощность, но я буду ждать, пока знающий человек не скажет, что можно.

– И нет тебе цены, любовь моя. Отправлюсь я к нашим имперским друзьям. Не стоит их сердить. – С этими словами Надежда повернулась и пошла прочь.

Кедла смотрела ей в спину. Каково это – быть богиней? Видно было, как Надежда прихрамывает, – в нее ведь попали картечью. Орудия не были бессмертными в прямом смысле слова. Да и с могучими и безумными богами-громовержцами вроде тех, что зародились среди Кладезей Ихрейна, у Надежды не было ничего общего.

Ее можно было увидеть, можно было коснуться.

Кедла покраснела.

Госпожа Надежда остановилась позади пушек, обстреливающих сторожевую башню, подождала следующего выстрела и взмахнула рукой. Каменная стена рухнула, обнажив сразу три этажа. Поднялся крик. Солдаты бросились вперед.

Когда Старица приблизилась к Праведным, навстречу ей выступили четверо. Еще двое явно смахивали на извращенцев.

– Хм? – удивилась Старица.

А мальчишка-то гораздо старше, чем кажется. Пожалуй, он даже старше всех остальных. Его исказили, превратили в нечто злобное, и все же в нем сохранилась невинность. Из него выковали орудие зла, но сам он злом не стал. Занятно.

Старица сосредоточилась на высоком красавчике Анселине, будущем короле. Когда она подошла ближе, уверенности у него поубавилось. Принца предупредили. Как и прочие его современники, он не пожелал верить в демонов.

Теперь же Анселин ощутил тяжесть ее присутствия.

А не сделаться ли неотразимой Старице? Не превратить ли Анселина из любителя мальчиков в любителя девочек, как и мечтала его матушка?

Нет. Слишком много свидетелей – и смертных, и бессмертных. Родичи не одобрят.

– Анселин желает говорить от своего имени, – объявил Пелла.

– А принцесса?

Пелла никак не отреагировал на ее слова.

Не знает? Вряд ли. Значит, ему все равно.

– Неважно. Правосудные захватили Анну Менандскую и ее ближайших соратников, среди них Анри д’Марискот и греховный священник Безмятежный. – Старица собиралась излагать факты, а не играть на эмоциях.

– Король желает знать, что вы собираетесь делать с пленными, – сказал Пелла.

– Он не король, а лишь человек, который, возможно, им станет. Надеюсь я, это все-таки случится. Немало хорошего слышала о нем. Но он – отпрыск Анны, и это довод не в его пользу.

– Милостивая государыня, я ее сын, но я не Анна.

– Значит, есть надежда. Тогда какое тебе дело, как поступим мы со взятыми в полон?

Анселин чуть склонил голову:

– Меня осыплют неудобными вопросами, если вы поступите с моей матерью так, как, я подозреваю, вы поступите.

– Мне дела нету до нее. Но дело есть Вдове и тем бесчисленным коннектенцам, что пострадали из-за матери твоей. Унизь ее, как можешь, все им мало будет.

– Заберите низложенного патриарха.

– Заберем, хоть за пределами Антье он мало кому нужен.

Эти слова Старицы развеселили мальчишку для утех, и тот усмехнулся.

– Тогда у нас возникло затруднение, – сказал будущий король.

– Быть может, – ответила Старица, но без вызова в голосе.

– Вы действительно та, про кого мне сказали?

– И не только. И не одна я.

Откуда-то сзади, из чистого поля, где никого не было, донесся шум – будто бы стоявшие там невидимые воины разом достали мечи из ножен.

Значит, старухи и правда тут.

– А что, если так: забирайте Анну на год, – предложил Анселин. – Делайте с ней что хотите, только не убивайте. Через год верните нам. К тому времени она уже вряд ли захочет покинуть монастырь, куда я собираюсь ее поместить.

Старица удивилась этому хитроумному предложению.

– Я заберу Анри д’Марискота, – продолжал Анселин, – и материных прихвостней – всех, кроме воинственного патриарха.

– Я хочу немного поразвлечься с Бронтом Донето, – добавил Пелла. – А ты, Арманд?

Старица оглянулась на Хагана Брокка, тот улыбнулся и подмигнул.

– Нам, Праведным, нужно от Анны Менандской лишь одно: чтобы она не правила больше Арнгендом, – закончил Пелла.

Старица взглянула мальчишке в глаза и, в свою очередь, подмигнула. Юнец далеко пойдет. Наверное, потому, что отца себе подобрал правильного.

– Так мы согласны. Мне нет нужды советоваться со Вдовой.

Хотя Кедла будет жаловаться, что нельзя убивать Анну.

Анселин самодовольно улыбнулся.

Мальчишка для утех тоже, и даже еще шире. Старица подумала, что этот мелкий бес, вероятно, скоро станет истинным правителем Арнгенда.

У Пеллы был вид триумфатора.

Как же недальновидны эти жалкие создания.

Капитан Праведных тоже вроде бы остался доволен.

– Пойду прослежу, чтобы трофеи наши пережили плен, – сказала Старица.

Повернувшись, она заметила Отродье – тот наблюдал за событиями из укрытия.