23
Антье, Вдова

Сочия присоединилась к Бернардину и брату Свечке за завтраком. Эти уединенные трапезы уже вошли у них в привычку. Утром графиня, рыцарь и монах обсуждали предстоящий день, а за ужином собирались вновь и снова обсуждали, но уже день минувший.

Свечке нравились эти посиделки: там он мог смягчить вспыльчивый и жестокий нрав своих собеседников.

Эскамерола хлопотала вокруг, подливая чай, вино и эль. Сочия плюхнулась на свое обычное место.

– Снова ночью выходила? – спросил старик.

Как бы он хотел отобрать у нее этот кристалл.

– Нет. У Люмьера были колики, и я всю ночь не спала – сидела с ним.

– А тебе сегодня снова выслушивать тяжбы.

Сочия нахмурилась и мрачно взглянула на него.

– Всего два прошения, – вмешался Бернардин. – Одно от епископа ля Веля с обычными жалобами.

– Слава богу, – вымученно и устало улыбнулась Сочия.

– Значит, ты не выходила за пределы замка? Ни в каком обличье? – не унимался Свечка.

– Совершенный, – пожурила его Сочия, кивая в сторону Эскамеролы, которая как раз принесла корзинку с горячими булочками.

– Мне самому интересно узнать ваш ответ, – поддержал монаха Бернардин.

Услышав его тон, старик и Сочия насторожились.

– Не выходила, а в чем дело?

– Многие из тех, кто стоял ночью в карауле, видели огромного орла.

– Это не я. Честное слово. А жаль. Уже давненько не видела Кедлу. Даже не знаю, где она теперь.

– В самом сердце Арнгенда – досаждает им изо всех сил. Так что же это такое было сегодня ночью?

Сочия и монах пожали плечами. Свечку появление странной птицы встревожило.

– Снова на нас обратила внимание Ночь.

– Это уж точно, – отозвался Амбершель. – Но почему? Разузнаю, что смогу, пока вы будете забавляться с епископом. – Тут он фыркнул и залился краской. – Простите, не хотел грубить.

Но Бернардин мог бы и не извиняться: ни Сочия, ни Свечка не знали, что «забавляться с епископом» в просторечии означает ручной блуд.

– Я поговорил со всеми, кто накануне видел орла, – рассказал Бернардин за ужином. – Они не врут. Почти никто из свидетелей друг друга не знает, между собой они это не обсуждали. Описания в основном совпадают: все утверждают, что орел был больше того, которого иногда замечают над замком. Несколько человек заявили, что кончик правого крыла у него поврежден.

– А я сегодня видел мула, у него было повреждено правое переднее копыто, – вспомнил вдруг брат Свечка. – Никогда раньше такого не видел у лошадей или мулов.

– Дурной знак? – спросила Сочия.

– Нет, – одними губами улыбнулся Бернардин. – Меняющее обличья Орудие, у которого правая рука покалечена.

– Ничего себе догадка, – удивился Свечка.

– Я не всерьез. Но… все может быть. В последнее время с нами постоянно случается невесть что.

– Страшное невесть что, – подхватила Сочия. – Но Бернардин прав.

– А я вот не хочу, чтобы он был прав. Я вроде как совершенный, мне не положено верить в…

– Совершенный, вы же знаете, как говорят: в Ночи все правда, – сказал Амбершель.

– Это прихвостни ворога, – добавила Сочия.

– Точно. А мы стали прихвостнями прихвостней? – Свечка закатал левый рукав, его страшная татуировка налилась цветом. – Ничего из этого дельного не выйдет, но все равно схожу еще раз проведать Редеуса Пиклю.

– Никогда не знаешь, вдруг чего полезное обнаружится, где и не ждали, – ободрил его Бернардин. – А я скажу всем, пусть смотрят в оба – не увидит ли кто странного типа или тварь с увечной правой рукой или еще чем.

– Холодно как, – поежилась Сочия.

– Зима ведь на дворе, – напомнил Свечка.

– Пойду сегодня спать пораньше. Попрошу Гилеметту натопить хорошенько, заберусь под пуховое одеяло и буду греться. И пусть только Люмьер попробует снова не дать мне спать – утоплю.

Сочия действительно пораньше забралась под одеяло и тут же заснула. Около полуночи она проснулась, сходила на горшок, а потом не смогла уснуть – все волновалась, как там Кедла.

Кедлу теперь называли Вдовой, а еще ее и Сочию в разных уголках Коннека именовали Невестами или Женами Смерти.

Волновалась Сочия потому, что Кедла еще ни разу не потерпела неудачи. Каждая новая победа манила ее все дальше – к новым еще более грандиозным и кровавым свершениям. Но рано или поздно удача отвернется.

Сочия вылезла из кровати и подошла к окну. Небо затянуло тучами, но сквозь них просвечивала яркая луна.

В сундуке рядом с окном лежал легкий сверток с одеждой – приготовленный на тот случай, если Сочия не утерпит и отправится все-таки навестить Кедлу. Этот сверток девушка могла с легкостью нести и в другом своем обличье.

Нужно же что-то на себя надеть по прилете. Кровожадных Кедловых воинов необъяснимые визиты графини и так беспокоили. Если она начнет разгуливать по округе голышом, это будет уже перебор.

Сочия достала сверток из сундука, положила его рядом с окном, а потом велела себе сдержаться и никуда не лететь. Чтобы добраться до последнего известного ей места стоянки Правосудных, понадобится шесть часов, потом нужно искать, куда Вдова успела переместиться, возможно, придется пролететь еще сотню миль. Найдет она их лишь к вечеру.

Нет. Нецелесообразно. Одной из Жен Смерти нужно остаться дома и заняться делами.

Но ведь можно просто взлететь повыше – туда, где внизу будут проплывать пушистые серебристые облака. Разве не замечательно?

Все-таки демоница осчастливила ее восхитительным подарком. Интересно, кто-нибудь еще из смертных удостаивался такой награды?

Вряд ли. Разве что легендарные герои древности.

Разумеется, для самих созданий Ночи полет не был чем-то необыкновенным.

Раздевшись донага, графиня взяла в руку кристалл. Его она с собой не возьмет, она ведь ненадолго. Девушка распахнула окно, и зимний ветер тут же набросился на нее, терзая обнаженную кожу.

Дрожа от холода, Сочия сменила облик и взмыла в воздух. В полете она согрелась, а перья удерживали тепло.

Едва шевеля крыльями, Сочия отдалась на волю ветра. Вот она отклонилась чуть вправо в поисках восходящего потока. Как же это чудесно! Какая свобода! Земля внизу становилась все меньше, и можно было забыть о бесчисленных заботах. Как жаль, что нельзя показать всю эту красоту брату Свечке. Но он лежит теперь где-то там в темноте, узник плоти, обычный старик, взмокший от пота, опутанный тревожными снами о прекрасной демонице.

Лунные лучи пронзили прореху в мчащихся облаках, и стремительный серебристый поток обрушился на Антье, заливая крыши, овраги улиц…

Вдруг сердце подпрыгнуло у Сочии в груди.

Она успела подняться на тысячу футов. Внизу, над крышами домов, кружил огромный орел.

Поток лунного света все не иссякал. Вот сейчас глаза орла приспособятся к освещению и… Сочия камнем метнулась вниз.

Орел заметил ее, только когда Сочия была уже совсем близко, взмахнул крыльями, уходя от нападения, но она и не собиралась нападать. Она продолжала опускаться, и орел потерял ее из виду.

Как можно быстрее обратилась она в обнаженную девушку и кое-как ухитрилась одеться. Руки тряслись.

Стоя в темноте возле окна, Сочия наблюдала за орлом. Птица искала ее.

– Графиня, вы в порядке? – спросила Гилеметта, и Сочия взвизгнула от неожиданности.

– Ой, прости. Не слышала, как ты вошла. Что ты здесь делаешь?

– Пришла дров подбросить. Каждую ночь прихожу, но раньше вы никогда не просыпались.

Гилеметта с любопытством покосилась на окно: оно тоже всегда бывало закрыто.

– Сон дурной приснился, а потом не смогла заснуть.

– Понятно, – Гилеметта подбросила дров, а потом закрыла окно на засов. – Доброй ночи, госпожа.

– Зайди она на пять минут пораньше – поймала бы меня с поличным, – пожаловалась Сочия.

– Вот тебе и предупреждение, – кивнул брат Свечка.

– Не иначе. Совершенный, этот орел искал меня.

– Ты быстро сообразила и все сделала как надо. Тоже предупреждение.

– Вечно-то вы со своими поучениями, – насупилась Сочия.

– А если пропускаешь все мимо ушей, потом приходится выслушивать все те же поучения по новой.

– Довольно. Я хочу знать, что за тварь за мной гонялась.

– Еще раз схожу к Редеусу Пиклю, – пообещал Свечка.

– Но сначала-то брюхо набьете.

– Подумайте только, – обратился монах к Бернардину, – столько лет ее учил, а хороших манер девчонка так и не набралась.

Сочия ответила ему словами, которые более пристали бы поденщику.

– Веду себя так, как меня этот мир заставляет, – заявила она.

– А можно сказать и так: мир ведет себя так, как заставляешь его ты.

Сочия злобно уставилась на монаха и сердито заворчала:

– Вас ведь не переспоришь?

– В покое не оставлю, даже если будешь соблюдать правила приличия.

Бернардин отрядил солдата сопровождать брата Свечку, но, как выяснилось, зря. Совершенный спросил, где находится дом Пиклю, и ему охотно показали. Лекарь принял его как почетного гостя.

– Входите, совершенный, входите.

– Надеюсь, не помешал…

– Нет, сегодня нет пациентов. Может, попозже кто-нибудь руку сломает. Мы все благодарны вам. Спасибо, что передали наши слова Защитнику. Тут стало спокойно. Как вас отблагодарить?

Свечка что-то такое смутно припомнил: однажды Бернардина при нем действительно назвали Защитником.

– Нужно распознать еще одно загадочное Орудие. Надеюсь, в этот раз больше повезет.

– Но все же вы пришли сюда – прибегли к крайнему средству. Надеюсь, теперь я сумею вам помочь.

– Да. Так вот, в прошлый раз я был с вами не совсем откровенен. И вы, несомненно, это поняли.

– Сильно вы мои чувства не уязвили. Трудно, должно быть, доверить тайну человеку, который постоянно болтает.

– Действительно. На этот раз буду честнее.

– Значит, что-то стряслось.

– Да, стряслось. Нечто совершенно неожиданное. Возможно, графине угрожает некое Орудие.

Пиклю нахмурился, поджал губы, чуть взмахнул рукой:

– Другое – не то, что вы описывали прежде?

– Определенно.

– Ладно. Даю слово молчать. Разве только под пытками скажу, а так никто от меня ни о чем не узнает. Но дайте сначала проверю, чтобы жена и сын не услышали того, что слышать им не полагается.

Пиклю вышел, а брат Свечка оглядел его комнатушку: очень уютная и в стиле Пиклю – куча вещей и беспорядок.

Пиклю вернулся и принес два простых бокала фиральдийского цветного стекла – видимо, работы кларенцианских мастеров.

– Раита только-только приготовила воду с лимоном. Пока будем беседовать, она сходит на рынок. А мальчик где-то работает. Так что говорите спокойно.

Свечка еще раз, но уже в подробностях рассказал о гостье-демонице.

– Вот бы она ко мне наведалась, – мечтательно заметил Пиклю. – Так, значит, вас она наградила смертоносными татуировками, а в плоть Амбершеля спрятала странных рыб.

– Да.

– А зачем они нужны?

– Мы не имеем ни малейшего понятия.

– А графиня? Логично предположить, что демоница явилась именно для того, чтобы вручить подарок ей.

– В некотором роде.

И монах рассказал о волшебном кристалле и о том, как Сочия им пользуется.

– Ого, – восхитился Пиклю. – Думаю, такому подарку я обрадовался бы даже больше, чем если бы мой дружок вдруг снова выучился стоять.

Брат Свечка не стал скрывать от него во время рассказа, что к его собственному «дружку» возвращается вновь обретенный пыл, когда монах думает о демонице.

– Чудесный подарок – этот самый кристалл, – продолжал Пиклю.

– Вы говорили, что, возможно, что-то такое слышали.

– Я ошибался. Не знаю ни о каких волшебных предметах, позволяющих сменить обличье. Но графиня не слишком изобретательно его использует, так выходит? Будто в игрушки играет.

Свечка кивнул.

– Я так понимаю, она дама порывистая и до сих пор не особенно считается с тем бременем, которое наложило на нее замужество.

– Она старается.

– Так отчего же вы разволновались? Вмешалось какое-то новое Орудие?

Монах пересказал ему услышанное от Сочии.

– Значит, за ней гнался орел, который был в несколько раз больше ее самой.

– И крыло у него было покалечено, – добавил совершенный, уверенный, что это важная подробность.

– Кончик правого крыла. Да. Хм… Мало кто из Орудий был калекой. Кое в каких пантеонах встречается хромой кузнец. Говорят, это верование восходит еще к тем временам, когда кузнец был настолько нужен племени, что ему ломали ногу, а потом не давали ей правильно срастись, чтобы не сбежал. Судя по истории дэвов, подозреваю, что эти самые кузнецы были рабами из других племен. В остальном же обычные боги и богини мало чем отличаются от вашей гостьи – юные и ослепительно красивые. Или же старые и сварливые сверх меры.

Свечка вздохнул и отпил немного воды с лимоном. Жена Пиклю чуть подсластила ее медом.

– У северян было несколько увечных богов, – припомнил Пиклю. – Бейш, Байш, Бойш или как-то так, ослеп из-за чьей-то злобной шутки. У Зова или Зера, бога войны, не было руки – ее откусило какое-то чудище, которое он потом прикончил другой рукой с помощью волшебного копья – Пронзающего Сердца. А у верховного божества не хватало глаза. Лучезарные часто прибегали к жертвам. Глаз он выменял на…

– А какой не было руки?

– Не знаю, – пожал плечами Пиклю. – Видимо, правой, как думаете?

– Думаю, правой. Так это его порождение?

– Я не самый большой специалист. Как вы уже, несомненно, поняли.

– И не знаете, у кого спросить?

– Знаю. Но вряд ли вам это поможет.

– У кого же?

– В коллегии в Броте. Несколько принципатов так же хорошо разбираются в древних верованиях, как и в своей собственной религии.

– Понятно. Значит, снова придется возвращаться к графине ни с чем.

– Вот вам идея: пусть слетает в Брот и обернется членом коллегии. Так она сможет расспросить осведомленных людей.

– Обернуться другим человеком? – удивилась Сочия. – Так и сказал?

– Да. И при этом отнюдь не шутил.

– А я смогу?

– Не знаю. Никогда об этом не думал.

– Я тоже, – сказал Бернардин. – Все старые сказки вспоминал: оборотни превращаются из людей в зверей, чаще всего в волков, но не в других людей. Злые колдуны, выдающие себя за кого-то другого, в сказках всегда наводят чары.

– Сказочному колдуну чары наложить проще. Ему-то только и надо, что предстать в глазах свидетелей другим человеком, а по правде-то нужно еще разговаривать, как тот, кем притворяешься, так же двигаться.

– Понимаю, – согласилась Сочия. – Я тут вдруг поняла, что мы не обдумали толком свои дары. И чего она от нас хотела, их вручая.

– Значит, – с мрачной усмешкой отозвался Свечка, – вот оно – мое неожиданное призвание: стану наемным убийцей в свои шестьдесят девять.

– Что-то там творится, – вдруг перебил Бернардин, склонив голову. – Вернусь, как только все разузнаю.

Сочия переглянулась с совершенным.

– А я ничего не слышал, – признался старик.

– Я тоже.

Никто из них не сказал этого вслух, но оба успели заметить: Бернардин лучше соображал, быстрее реагировал, чувства его обострялись. А брат Свечка чувствовал себя все моложе, будто ему всего-то шестьдесят один.

Бернардин вернулся не один, с ним был оборванный и изможденный солдат шестнадцати лет от роду.

– Вот, парень, и она собственной персоной. Повтори ей то, что мне рассказал.

Мальчишка попытался отвесить Сочии положенный поклон. Свечка испугался, что он упадет и не сможет потом подняться.

– Забудьте про эти глупости, – велела Сочия. – Рассказывайте, Аарон д’Фитак.

Мальчик просиял: графиня знает его по имени.

– Я служу у Вдовы. Было большое сражение. Возле руин Ветеркуса. Таких больших еще не бывало. Нам противостояли лучшие силы Анны Менандской.

Брата Свечку охватило очень дурное предчувствие. Судя по тому, как издалека заходит мальчишка, с Кедлой все плохо.

– И дальше? – прохрипела Сочия.

– Мы почти всех перебили. Вдова приказала пленных не брать, потому что, возможно, в этом бою и настанет переломный момент. Мы не брали – ни рыцарей, ни дворян.

Бернардин усадил Аарона в свое кресло и велел Эскамероле принести еду и питье.

Мальчик с жадностью набросился на угощение и с набитым ртом продолжал рассказ, перечисляя имена павших арнгендских рыцарей. Выходило так, что в этот список попала вся высшая знать Арнгенда.

– Пленных не брали, – повторил мальчишка. – Вдова очень ловко их заманила. Они ничего не подозревали до самого конца, а потом мы начали их убивать. Возле брода все было усыпано телами. Они ехали по звериной тропе – хотели сзади нас отрезать, чтобы мы не смогли сбежать в Коннек. Но Вдова знала их замыслы. Она всегда знает. И потому велела нам укрыться и караулить. А потом мы как пальнули из четырех фальконетов по лошадям. Такая паника поднялась – думаю, сотни три сразу полегло. И тогда все наши, кто умел с луком управляться или с арбалетом, начали стрелять по этой свалке. Даже самые гордые рыцари стреляли. Из Правосудных никто против приказа Вдовы не пойдет.

– Сколько было арнгендцев? – спросил брат Свечка.

Мальчишка, конечно, уже навоображал себе, но войско точно явилось немалое, раз в нем ехало столько важных вельмож.

– Вы скажете, что я вру, но было их не меньше тысячи человек.

– Предводитель Войска Праведных в Сумрачных горах с помощью фальконетов расправился с противником, во много раз превосходящим его числом, и без тех преимуществ, о которых упоминал Аарон, – заметил Бернардин.

– А сколько было вас? – спросила Сочия. – Пушек сколько? И где вы их раздобыли?

– Нас было триста восемьдесят шесть человек. И четыре фальконета, которые мы захватили в замке в Артриже.

– Я что-то запутался, – пожаловался Свечка. – Где этот Артриж? И когда Кедла успела его захватить?

– Не знаю, – пожала плечами Сочия. – Мне же больше не дозволяется ее навещать.

– Это не все, – вмешался Бернардин. – Самое важное он пока не сказал.

Свечка понял: вот сейчас мальчишка сообщит ту страшную новость, которую так долго вез.

– Аарон, что еще ты должен нам передать? – спросила Сочия.

– Врагов мы убили больше тысячи. Столько их и было, честное слово. А наших полегло тридцать семь.

– Аарон!

– Графиня, они схватили Вдову! – выпалил мальчик и расплакался. – Пошел снег. Все топтали его, получилась настоящая каша, да еще столько крови. Она возглавила атаку против остатков арнгендских сил. Их и было-то не больше сотни – остальные убиты или бежали. Ее конь поскользнулся на этой каше, она не успела выскочить из седла, и он придавил ее и сломал ей ногу. Арнгендцами командовал Стефан Блейский – настоящий громила. Он схватил Вдову, перекинул через седло и ускакал. Мы не смогли его догнать. Засел в замке в Арнжери, а с ним и остальные уцелевшие. Грозится теперь ей отомстить.

– В Конгрегации, должно быть, все с пеной у рта клянутся устроить над ней судилище, – прорычал Бернардин.

Свечка кивнул. Представление получится великолепное.

– Мы его предупредили: если навредит ей, заплатит не только сам, но и вся его кровная родня, – сказал Аарон.

Совершенный не находил слов. Он уже давно ожидал чего-то подобного, готовил себя к таким новостям, но его все равно охватил ужас. Так бывает, когда многострадальный отец наконец покоряется воле Ночи.

– Бернардин, собирайте отряд… – начала было Сочия.

– Нет.

– Что-что?

– Бесполезно. Все закончится задолго до того, как мы сумеем что-либо предпринять. Быть может, все уже кончено. Аарон д’Фитак, сколько ты сюда скакал?

– Шесть с лишним дней. Мчался как мог.

– Видите, графиня? Уже неделя прошла. Сколько уйдет, чтобы собрать людей, снабдить их продовольствием, да еще добраться до Арнжери? А сколько потребуется Менандской ведьме, чтобы снарядить войско и отправить его нам навстречу? Вся кампания Правосудных целиком держалась на том, что их не могли застать там, где рассчитывали.

Сочия отреагировала очень бурно, но потом все же осознала, что Бернардин прав.

– Но я не могу просто так тут сидеть и ничего не делать.

– Можете и должны. Ради Антье и Коннека.

– Что?

Бернардин говорил что-то странное. Свечка его слова услышал, но, потрясенный несчастьем с Кедлой, не обратил на них внимания.

Правый висок старика пронзила острая боль. На мгновение он испугался, что это конец и отпущенные ему дни закончились. Добрый Господь, верно, решил отправить своего заблудшего совершенного в новое путешествие на колесе жизни.

– Сочия, – выдохнул он, – я ведь тебя предупреждал, что так и будет.

– Да. Радуйтесь теперь. Аарон, можете еще что-нибудь рассказать? Снова разобьете мне сердце? Нет? Тогда ступайте. Отоспитесь. Если нужно, можете хоть неделю проспать. Эскамерола, иди сюда. Подслушивала?

– Нет, графиня. – Красная как рак кузина Кедлы вошла в комнату. – Прошу вас! Я просто хотела узнать, как там сестра.

Эскамеролу трясло как в лихорадке. Она не любила быть в центре внимания.

– Ну, теперь узнала. Вести мрачные. Уложи Аарона где-нибудь, а потом приходи ко мне в покои. И Гилеметту прихвати. Ни словечка никому о том, что тут услышала. Ясно?

– Ясно, госпожа.

– Совершенный, это и вас касается. Вздумаете побежать к Арчимбо с этими вестями, велю Бернардину отрезать вам язык. Поняли?

– Понял.

Монах переглянулся с Амбершелем, но тот лишь пожал плечами.

– Вы двое, тоже отправляйтесь спать, – приказала Сочия. – Мне нужно, чтобы утром вы хорошо соображали и были готовы к войне.

Графиня встала и вышла, за ней шлейфом стелилась мрачная пустота.

– Вы еще что-то намеревались нам сообщить, так ведь? – спросил Свечка, оглядываясь на Бернардина.

– Она не дала мне сказать. Это еще не официально, пока послы королевы не доедут сюда из Каурена, но меня тайно предупредил один из шпионов Изабет. Чтобы мы были готовы, когда явятся послы.

– Что? – удивился ничего не понимающий брат Свечка.

– Изабет решилась сделать то, на что мы и не надеялись, – признать, что ее брат назначил графа Реймона своим наследником и следующим герцогом Кауренским.

– Но Реймон погиб.

– Несмотря на его гибель.

– Значит, Люмьер…

– Именно. Потому что у Люмьера такая сильная мать. Потому что у его сильной матери такой жестокий союзник. Пока эти двое пекутся об интересах Люмьера, Коннек вряд ли склонится перед Арнгендом.

– Но…

– Мне сообщили только вчера. И взяли обещание не говорить Сочии. Навайцы сами хотят сообщить ей эту новость. Но тут явился этот мальчишка.

– Занятные времена, – сказал Свечка. – Лучше пойти и сказать Аарону, чтобы держал язык за зубами. Навайцы ведь могут и передумать.

– Ужасные времена. Жестокие времена. Прямо сейчас с ним поговорю.

Сочия все рассказала Гилеметте и Эскамероле, в том числе и о своей связи с Ночью. Она торопилась.

– Вот что мы сделаем.

На вопросы она отвечала по пути.

Сочия хотела выскользнуть из Антье, не привлекая внимания демона-орла. Графиня с Гилеметтой были одинакового роста и сложения, и цвет волос почти совпадал. Гилеметта притворится Сочией и будет сидеть тихо как мышка и показываться людям только издалека, пока не вернется настоящая Сочия.

Сочии пришлось намучиться, прежде чем она смогла уговорить Эскамеролу. Та с каждым днем становилась все пугливей и не хотела выходить из замка.

– Если вы можете менять обличье, так я вам не нужна. Можете и в меня превратиться.

– Эскамерола, ты нужна, чтобы убедить семейство Кедлы. Без них тут не обойтись. А они должны вести себя тихо. Прикинусь тобой, и меня тут же раскусят, стоит мне рот открыть. Так что побуду Гилеметтой, а ты с ними поговоришь. Пока разберутся, что к чему, уже увязнут по уши в нашей затее.

– Да и тебе не помешает отсюда выбраться, – подначивала Эскамеролу Гилеметта.

Помрачневшая девушка наконец уступила:

– Только завтра. На ночь глядя не хочу идти.

– Там совершенно безопасно, – заверила Сочия. – Но я могу позвать Уиллина Дэвидса нас сопровождать.

Уиллин Дэвидс был красивым молодым воином и приходился родней Бернардину Амбершелю. Сочия уже давно приметила, что в его присутствии Эскамерола становилась еще боязливее и взгляд ее туманился.

– Графиня, это нечестно, – упрекнула ее Гилеметта.

– Да, ты права. Прости, Эскамерола. Довольно жестоко с моей стороны.

– Не все же выросли в глуши в окружении братьев-буянов, – огрызнулась скромница Эскамерола.

– Верно подмечено. Осталось только одно. Гилеметта, раздевайся.

Девушка разделась, и уже очень скоро Сочия превратилась в ее двойника и облачилась в ее одежду.

Сочия с Эскамеролой остановились перед домом, где жили Арчимбо и другие беженцы из Каурена.

– Вот теперь тебе нужно быть сильной. Будут грозить – не поддавайся. Это все ради Кедлы.

– Ради Кедлы, – дрожащим голосом повторила девушка.

Сочия закатила глаза. Она надеялась, что эта робкая мышка продержится хотя бы до тех пор, пока сама Сочия не ускользнет.

А не сбежать ли прямо сейчас? Можно превратиться на улице, при свете луны, а одежду пусть Эскамерола заберет. Проще, чем объясняться с родителями Кедлы.

Может, и так, но ведь Сочии нужно куда-то потом вернуться. Чем бы ни кончилось дело. Графиню терзали сомнения. Внутренний голос твердил, что нужно помочь Кедле, не привлекая при этом внимания демона.

Эскамерола решилась первой:

– Лучше бы поторопиться. А то они огни погасят и лягут спать.

– Да уж, лучше поторопиться.

Родные Кедлы Сочию удивили: все ее тревоги оказались напрасными. Эскамерола продержалась недолго, но ни отец, ни мать Кедлы не стали тратить время на препирательства и упреки. Они оставались истинными мейсалянами, любили свою единственную дочь и готовы были помогать, не задавая лишних вопросов.

На крышу дома Арчимбо можно было выбраться через люк – в Коннеке обычно так и строили, ведь летом в жару люди часто спали на крышах.

А вот зимой туда почти никто не залезал.

Чета Арчимбо пожелала проводить Сочию. Но Эскамерола их отговорила:

– Для превращения ей придется раздеться.

– Боже правый! – воскликнула госпожа Арчимбо.

Раульт же промолчал, но глаза у него задорно блеснули.

– Я не стану тратить время понапрасну и вернусь раньше, чем все переполошатся, – пообещала Сочия.

Она была уверена, что у нее получится все исправить.

Арчимбо ее благословили, а потом ушли из комнаты. Сочия приготовилась. В сумке у нее вместе с одеждой лежал волшебный кристалл: девушка понимала, что в Арнгенде ей придется превращаться не один раз. Еще она прихватила с собой позабытое демоницей ожерелье. Будет ли от него какой-то толк, неизвестно, но ей показалось, что нужно его надеть.

– Готовы? – спросила Эскамерола, стуча зубами.

– Готова. А ты, воробушек, будь храброй. Что бы ни случилось. И позаботься о том, чтобы никто не запер эту дверь.

Холод показался девушке особенно нестерпимым еще и потому, что в глубине души Сочия не хотела никуда отправляться, не хотела бросаться в эту безумную авантюру. Она заставила себя не обращать внимания на робкий внутренний голос, сменила облик и взлетела. Графиня держалась пониже, чтобы ее не заметно было на фоне неба, хотя в ту ночь его плотно затягивали облака. Наверное, пойдет снег. В путь ее проводила лишь тихая Эскамерола.

Аарон д’Фитак рассказал все достаточно подробно, и Сочия без труда нашла то место возле Ветеркуса, где Кедла одержала свою невероятную победу. Нужно было просто лететь на север вдоль Дешара, потом вдоль притока Дешара, реки Нар, протекавшей через холмы на юго-востоке от Салпено, отыскать нужную заводь… Последние несколько миль искать уже не пришлось: птичье обоняние безошибочно чувствовало вонь.

Сочия уселась на огромном сухом дереве, одиноко торчавшем возле поля брани. Ветка скрипнула, но не сломалась. Графиня не стала превращаться в человека. Она падала с ног от усталости: летела восемь часов кряду, часто против ветра.

В предрассветном сумраке было видно, что многие тела успели растащить. Правосудные похоронили своих павших, а убитых арнгендцев забрали друзья или родные – всех, кроме тех, о ком совсем некому было горевать.

И таких бедолаг на поле валялось предостаточно.

Глядя на побоище, Сочия стала вспоминать рассказ Аарона д’Фитака. Но что толку? Прошло больше недели. Тут много всего произошло.

Нужно найти замок Арнжери.

Графиня приготовилась взлететь.

– Мгновение помедли, о краса моя.

Покрепче уцепившись за ветку, Сочия медленно повернула голову и увидела позади то самое Орудие, которое и подарило ей кристалл. Орудие сидело, поджав коленки и положив на них подбородок, на ветке, которая точно бы не выдержала такой вес. На демонице был старомодный наряд, волосы заплетены в косу, обернутую вокруг макушки.

Сочия превратила свою голову в некое крошечное подобие головы человеческой и пропищала:

– Почему по-людски не разговариваешь? Да и кто ты вообще такая?

В ответ демоница чуть заметно улыбнулась, выпрямилась во весь рост на своей веточке, постояла на одной ноге, ухмыльнулась, поднялась на носочки, сделала пируэт.

– Вспоможение тебе, дабы спасти строптивую твою наперсницу.

Тут демоница заметила на шее у Сочии свое ожерелье и на мгновение тревожно вытаращила глаза.

– Я слушаю.

Орудие ухмыльнулось.

Лицо Сочии оставалось спокойным, хотя мысли ее одолевали весьма злобные.

– Наперсница твоя Кедла преискусно орудует тем, что даровано ей, но горяча не в меру, – сказала демоница все в той же своей странной манере, взгляд ее то и дело обращался к ожерелью.

– Именно поэтому и оказалась в плену, – кивнула Сочия.

– Мыслила ли ты, как вызволить ее?

– Не могу больше так разговаривать, но если превращусь в человека – замерзну.

– И сокровенное свое предашь. За мной же следуй.

Демоница хихикнула, в мгновение ока обратилась в ворона, поднялась в воздух и полетела на запад. Сочия последовала за ней. Света было достаточно, чтобы разглядеть никому не нужных мертвецов и падальщиков, запоздало выискивающих, чем бы поживиться на уже неделю как обобранном поле брани.

К вечеру о гигантских птицах узнает вся округа.

Орудие спикировало над западной опушкой и приземлилось возле хижины лесоруба. Сочия села рядом. Хижину бросили совсем недавно: видно, лесоруб не хотел оставаться вблизи грандиозной бойни.

Сочия превратилась в человека.

– Пресвятая Ааронова задница! Как же холодно!

– Облачись. Огнь разожгу я и тебе найду теплую справу.

– Кто ты такая? Что ты такое? Почему вмешиваешься в наши жизни?

– Кто-то Зарей меня величает, а кто-то Надеждой. Зарей стану я, которой суждено явиться после Сумерек.

Сочия ничего не поняла:

– Что за сумерки такие?

Орудие волшебным образом разожгло огонь, и в очаге тут же заполыхало пламя.

– Сумерки – то оная эпоха. Эпоха, где обитаешь ты и сокрушить возможно самих богов. В твоем краю Старейшие пали. Могучие Старейшие, от начала времен жившие, гибнут ныне от рук моих родичей. Я и потерянный брат мой мостом сделаемся в грядущие времена.

– А теперь расскажи-ка мне что-нибудь более понятное, – попросила Сочия, дрожавшая от холода, несмотря на пламя в очаге.

– Как пожелаешь.

Заря рассказывала урывками, то и дело отлучалась, чтобы украсть одежду. Сочия не отходила от очага. Также – урывками – демоница выпытала у графини ее собственные планы.

– Меняешь облик ты – то самый инструмент сподручный, но надобен замысел, не следует, на одну лишь суматоху полагаясь, бросаться в бой, – заявила Заря и исчезла.

Она хотела раздобыть для Сочии определенную одежду.

– Когда обыден облик твой, сумеешь изменить свой лик, покуда не глядит никто, – объяснила она.

Сочия хмыкнула. Демоническая дева мыслила практичнее ее самой.

– Мнится мне, хитроумия тебе недостает. Стремишься напролом идти и ненавистное тебе сокрушить, покуда не сломишь. Вообрази, как ты недругов смутишь, коль воеводы их приказы будут сбивчивые отдавать, то появляясь, то исчезая?

Сочия закрыла глаза. Как же ей хотелось, чтобы рядом оказался брат Свечка – дал бы совет, разъяснил ей то, что она узнала об этом Орудии.

– А еще лучше, если они внезапно появятся и всадят нож своим дружкам в печенку.

– Воистину наперсница Вдовы.

– Я девушка практического склада. Пользуюсь тем, что под рукой. И неважно, что там всякие благочестивые типы думают. Те, кого я убью, отправили бы меня на костер, будь у них такая возможность.

– Начнем же. Четыре мили к западу до Арнжери. С воеводами Вдовы надлежит тебе совет держать. Одним ударом отважным дело можешь завершить.

– Могу. Но поступлю иначе.

– Что?

– Они будут вокруг меня прыгать и только время зря потеряют. А потом планы начнут строить, в основном чтобы меня от опасности уберечь. Снова время. И вся моя решимость иссякнет, а с ней и силы.

– Но…

– Отправлюсь прямо туда. Устрою неразбериху и как-нибудь уж открою ворота. А ты предупреди Правосудных.

Орудие сердито поглядело на Сочию. Заря не владела положением и спорить не стала.

– Посижу здесь в тепле, двинусь после наступления темноты.

– Когда не призовет ничей взгляд дым из трубы очага твоего.

– Есть ли, кроме тебя, другие такие же? – спросила Сочия. – Твой брат в плену?

– В плену в ином мире, что зовется Юсерим. Меж мирами запечатали проходы элен-коферы. Потому и пленник. Найдем мы средства, чтобы путь открыть.

– Найдем? Значит, ты не одна такая.

– Есть другие Лучезарные. Таких, как я, нет.

– А есть такой, у которого правая рука покалечена?

– Что?.. Нет. Зир десницу потерял давным-давно. Но он не вышел из Обители Богов.

Сочия ничего не поняла. Но выяснять она и не хотела – ей нужно было лишь разузнать об огромном орле. Графиня заметила, что Заря стала изъясняться чуть более современным языком.

Орудие вздохнуло. Хотя в хижине и горел очаг, изо рта ее вырвалось облачко пара.

– Так ты все же поняла, о ком я.

– Я знаю, кто то был. Наверное, выяснял, что за птицу видели над Антье. Несомненно, замыслил он лишить тебя дара к превращению.

– Значит, вас не просто много, вы еще и друг против друга.

– Те Лучезарные, что собираются помочь чалдарянам одержать победу в Святых Землях, могут счесть мои старания за зло.

Ничего себе отговорка!

– Древние языческие боги, которых, по идее, и не существует даже, помогут Предводителю Войска Праведных изгнать праман из Святых Земель?

– Да.

У Сочии это в голове не укладывалось.

– Как очутишься ты среди воителей наперсницы своей, все разузнаю у Асгриммура, – пообещала Заря.

– Ты что, меня не слушала? Я не пойду к Правосудным, а отправлюсь прямиком в Арнжери. А ты оставайся под стенами вместе с Правосудными в любом угодном тебе облике. Хочешь с друзьями своими повидаться, повидаешься, когда освободим Кедлу.

Орудие преисполнилось еще большей досады. Сочия ощущала эту досаду физически. Пожалуй, дальше дразнить Зарю не стоит.

– Асгриммур? Странное имя для бога, – сменила она тему.

– Асгриммур не божество, а вознесшийся. Один из смертных, которому удалось стать Орудием. Да и то нечаянно, когда он участвовал в уничтожении двух Орудий, а те пытались использовать его друг против друга.

И снова Сочия ничегошеньки не поняла.

Она продолжала расспрашивать Зарю и постепенно догадалась, что демоница не так уж и умна. Это только подкрепило общее суждение графини о Старейших, уже возникавшее у нее после мифов и сказаний.

– Сии места я покидаю, – заявила Заря, хотя графиня не успела выяснить и половины того, что хотела. – Поступай как хочешь.

И тут же на Сочию нахлынуло одиночество, страх потери. Быть может, это всего лишь происки Орудия, но эмоция была подлинной. Девушка встала и вслед за демоницей вышла из хижины. Уже наступил день.

Заря остановилась недалеко от заставы, где Правосудные караулили арнгендское подкрепление.

– Напрасно тратят время. Арнгендцы спорят меж собой, валят вину друг на друга. Стефан Блейский удерживает Арнжери. А Стефан Блейский всем не по нраву.

– Тут и разойдемся, – сказала Сочия. – Иди и скажи им, что ворота замка будут открыты.

– Как пожелаешь.

На глазах у Сочии Заря превратилась в женщину с суровым взглядом и огрубевшим лицом – эдакая крестьянка средних лет со следами былой красоты. Крестьянка деловито зашагала к заставе. Солдаты встретили ее приветливо, принялись с ней болтать, привели ей лошадь.

Все это подтвердило подозрения, которые зародились у Сочии, когда она увидела Орудие на соседней ветке.

Значит, вот кому Кедла обязана своими победами. Это Заря помогала Вдове избегать всех засад, показывала ей, когда и откуда лучше ударить, чтобы нанести наибольший урон Анне Менандской и тем арнгендцам, которые участвовали в нашествии на Коннек.

Сочия смотрела вслед Орудию, пока то не скрылось из виду. Заря поехала к осаждавшим Арнжери солдатам. Им пригодятся ее подсказки, пусть даже в такие холода Правосудным куда полезнее знать, где раздобыть еду, а не где притаились враги.

Графиня нашла тихое укрытие, где поменьше дуло, и стала ждать темноты. За время ожидания она узнала много нового про Сочию Рольт.

Вскоре она уже жалела, что не осталась ждать в хижине дровосека. Первое, что она узнала: Сочия Рольт нетерпелива, а за нетерпение всегда приходится платить. Графиню так трясло от холода, что она испугалась, что измученное тело просто не сумеет превратиться.

Небо затянуло тучами. Собирался снег. В конце концов Сочия, стиснув зубы, разделась, тщательно сложила одежки и спрятала их в мешок.

Мороз набросился на обнаженную девушку, как стая волков, и терзал ее ледяными клыками. Драгоценные камни ожерелья жгли кожу, но, когда Сочия обернулась птицей, холод превратился просто в досадную помеху.

Она взлетела на тысячу футов. С такой высоты ей удалось быстро приметить прихотливое скопище теней – замок Арнжери, который с такого ракурса производил гораздо менее грозное впечатление, чем с земли. Крепость была неудачно расположена: ее трудно было защищать. Такие замки арнгендцы возводили в основном, чтобы внушить благоговейный страх соседям, а не чтобы укрываться в них в случае беды.

Сочия спикировала, высматривая караульных, но так ни одного и не углядела. Не настолько свиреп был Стефан Блейский, чтобы заставлять своих людей торчать на холоде, когда враги пытались взять их измором. Быть может, защитникам даже специально приказали не выходить по ночам на стену. Крепость не готова была к осаде. Ночные караульные вполне могли поддаться искушению и сбежать.

Сочия внимательно вгляделась в открытую галерею на двадцатифутовой башне, торчавшей над Арнжери. Никого. Туда она и опустилась.

Снова превратившись в человека, она чуть было не закричала – с такой силой впился в нее холодный ветер. Дрожь в руках никак не унималась. Одеваясь, Сочия долго возилась с застежками. С какой тоской вспомнила она об уютной кухоньке в Антье, где они обычно трапезничали с Бернардином и братом Свечкой. Ой! Не разоблачили ли уже Гилеметту?

Кое-как одевшись, графиня подхватила свой мешок и крадучись спустилась по спиральной лестнице, сбегавшей по внутренней стене башни. Вокруг стояла кромешная тьма. Она осторожно пробовала ногой каждую деревянную ступеньку, прежде чем поставить туда ногу, и держалась поближе к стене. Какой смысл соваться в середину – можно ведь просто рухнуть в дыру, если там пусто.

Башню использовали исключительно для того, чтобы обозревать окрестности с высоты. Сочия считала ступени. Вот она уже точно спустилась на двадцать футов – ничего. Еще через двадцать футов до девушки донесся чей-то храп. Видимо, часовой, который должен дежурить на галерее наверху. Еще две ступеньки, и Сочия увидела оранжевый отсвет.

Она вошла в крохотную караульню и на цыпочках приблизилась к спящему солдату. Оранжевый свет шел от фонаря, в котором едва-едва теплилось пламя.

Солдат пошевелился. Быть может, почувствовал тепло человеческого тела. Совсем мальчишка, как Аарон д’Фитак. Он чуть распрямился, разомлевший от сна.

Сочия прижала руку к губам, а потом вцепилась в ожерелье и начала перебирать камешки. Это ее успокоило. Графиня молилась, чтобы мальчишка снова заснул и ей не пришлось бы совершать злодейство.

Солдат вздрогнул и, чуть поерзав, захрапел.

Случайность?

Скорее всего. Но на всякий случай Сочия положила мешок на пол, сняла ожерелье и опустила его в карман своего крестьянского передника. Потом снова взвалила мешок на плечо и, перебирая камешки-бусины, твердила себе: только бы мальчишка не проснулся до конца своего дежурства. Потом она выскользнула из караульни и двинулась вниз.

Вот и жилой этаж. Ни дверей, ни гобеленов, прикрывающих двери. Людей тоже нет. Сочия решила, что при желании она вполне могла бы без опаски хоть в барабан бить.

Люди обнаружились в главном зале. Сбившись в кучу, они сидели возле огромного очага. Огонь в нем едва теплился, и они согревались лишь теплом друг друга. В неверном свете Сочия насчитала две дюжины человек. Дров почти не осталось.

Вход в комнату, которым воспользовалась Сочия, располагался совсем рядом с очагом. Девушка не очень хорошо ориентировалась, но решила, что главные двери должны вести к крепостным воротам, и потому медленно, по стеночке, двинулась туда.

Один из арнгендцев вдруг поднялся. Сочия замерла. Ступая через тела спящих товарищей и даже по ним, солдат доковылял до жестяного ведра и шумно помочился. Потом оглянулся по сторонам и, убедившись, что никто за ним не следит, подкинул в очаг последние поленья. Сочия, сжимая ожерелье, изо всех сил желала стать тенью.

И одновременно пыталась представить себе план замка. Главный зал располагался на первом этаже. Остальные арнгендцы, видимо, в других помещениях. Из кухни, дверь в которую тоже находилась рядом с очагом, отчетливо доносился храп. Кто-то, наверно, укрылся в стойлах или хлеву, где было хоть чуточку теплее благодаря лошадям, птице и скотине.

Сочия снова двинулась вперед, оглядываясь в поисках выхода. Где же они держат Кедлу? Графиня уже и не думала ее искать. Со своими фантазиями – как она будет рыскать по замку, убивать врагов и сеять хаос – она давно распрощалась. Ей не удастся вызволить Кедлу, пока арнгендцы бранятся меж собой, – такова была суровая правда.

Сочия ужасно замерзла. Или ей просто так казалось из-за волнения. Умом она понимала, что ей приходилось мерзнуть гораздо сильнее той зимой, когда они с братом Свечкой убегали от главнокомандующего. Но на этот раз она действовала в одиночку и права на ошибку у нее не было. Сама сунулась в петлю, и в результате вот-вот могла разразиться катастрофа. Если Сочия потерпит неудачу, если ее схватят, как схватили Кедлу, война за независимость Коннека обречена.

От этой мысли девушка замерла. В голове у нее приглушенно звучал голос Свечки: что-то такое про упрямых детей, не желающих думать о последствиях.

Она отыскала дверь и открыла ее, надеясь, что порыв ветра, залетевший в главный зал, никого не разбудит. Опустив правую руку в карман передника, графиня погладила ожерелье. Страх и волнение улеглись. Зима умерила свою ярость.

Сквозь затянувшие небо облака проглядывала луна. Было достаточно темно: Сочия наступила прямо в кучу замерзшего конского навоза, но света хватало, чтобы разглядеть двор. Двор изгибался от фасада замка влево в форме перевернутой буквы Г. Девушка оказалась в самом низу этой закорючки. Слева располагались стойла, но она пошла направо. Облака на мгновение разошлись чуть пошире, и двор окрасился призрачным светом. Все это походило на видение ада из каких-нибудь языческих сказаний – холодное и темное место, где несчастный обречен навсегда остаться в одиночестве.

Почти без опаски Сочия приблизилась к караульне. Неужели Орудие наложило на всех в замке заклятие сна? А то слишком что-то все удачно складывается.

В караульне оказалось двое солдат. Это были совсем юнцы, забившиеся в угол в поисках тепла. Возле них одиноко коптила толстая сальная свечка. Один мальчик плакал, – видимо, он трясся от ужаса еще до прихода Сочии.

– Поднимайтесь. За работу.

Оба встали, шатаясь на непослушных ногах. Ни один даже не глянул на стоявшее в углу рядом с дверью оружие – две алебарды.

– Эй ты, чего ревешь? – спросила Сочия.

За арнгендца ответил его товарищ:

– Он не понимает по-вашему. Боится, что будет, когда Стефан Блейский увидит, что мы ночью выпустили за ворота больше трех десятков солдат.

Сочия посмотрела в его открытое лицо, широко распахнутые от страха голубые глаза и не увидела там ни следа лукавства.

– А вы почему не ушли с ними?

Мальчик молча уставился в пол. И графиня догадалась, что бежать им было страшнее, чем оставаться.

– Надо снова открыть ворота.

Второй мальчишка что-то сказал первому. Сочия не поняла, но угрозы не почувствовала. Караульные нехотя поплелись к двери. Девушка заслонила собой алебарды.

– Вас защитят, – пообещала она. – Для вас найдется дело.

В нынешние времена люди подавались в солдаты, потому что им нужно было как-то прожить. Льды наступали, и простому люду приходилось все хуже и хуже.

В ворота Арнжери могли проехать два всадника. Тяжелые дубовые створки давно пора было заменить: они легко поддались бы тарану. Их бы уже раз сто сломали, если бы командовала Кедла.

Вот так и получается с сильными вожаками: восхищенные последователи привыкают, что за них всегда думает чудотворец-командир, а как только командир исчезает – впадают в панику.

– Госпожа, насколько широко открыть?

– Футов на шесть.

Ворота скрипели вовсю, но никто не пришел проверять, в чем дело, как, видимо, и в прошлый раз.

– Шесть футов, госпожа, – дрожащим от страха и холода голосом доложил мальчишка.

– Выйдите, пожалуйста.

Они подчинились.

Ров был пуст, края его оползали. Через ров был перекинут мост. Доски настила следовало разобрать, когда замок окружил враг, но никто об этом не позаботился. Слишком уж бежавшие из Ветеркуса арнгендцы были загнаны.

– Переходите на другую сторону.

И снова мальчики безропотно выполнили ее приказ. Тот, который не понимал Сочию, что-то тихо и испуганно пролепетал. Второй его успокоил.

Вперившись в темноту, Сочия терялась в догадках, где же воины Кедлы? Они же должны были ждать у ворот.

Шло время. Графиня не смела окликнуть Правосудных. Она выудила из мешка свой кристалл и, перебирая в кармане камешки-бусины ожерелья, пожелала, чтобы он засветился.

Кристалл послушно засветился.

Спустя несколько минут из темноты выступили коннекские солдаты. Они были недовольны и явно жалели, что не спят сейчас где-нибудь в тепле. По всей видимости, участь Вдовы не особенно их волновала. Солдат было всего с полдюжины – маловато, чтобы захватить Арнжери.

Сочия сдержала гнев:

– Не заставляйте меня снова туда идти – пожалеете.

Во второй раз у нее вряд ли бы все получилось с такой легкостью. Хотя пока Стефан Блейский, видимо, не заподозрил худого, разве что догадался про дезертиров.

Солдаты Сочию не узнали и не поверили, что это она, но все же обошлись с ней не слишком грубо. Сочия не отпускала от себя двух мальчишек-арнгендцев, и их всех отвели в лагерь Правосудных. Через десять минут они уже оказались в натопленной лачуге, и там Сочию узнали некоторые Кедловы офицеры.

Мало кто из них поверил, что перед ними действительно графиня Антье. Хотя девушка была на нее точь-в-точь похожа и говорила с деревенским выговором, как и Сочия, это наверняка какие-то происки Анны Менандской, решили они.

– Разве вас не предупредили, что я открою ворота?

– Подруга Вдовы госпожа Надежда посоветовала следить за воротами, – покачал головой тугодум Умфри из Белбуа. – Мы и следили. Из замка вышла толпа дезертиров. Мы их схватили.

Тот арнгендский мальчишка, что понимал по-коннекски, поежился.

– Ворота открыты, – объяснила Сочия. – Арнгендцы сгрудились поближе к огню. Идите и схватите их. Освободите Кедлу.

– Не думаю, что это мудрое решение. Наверняка там ловушка.

– Где госпожа Надежда? Приведите ее.

– Велела следить за воротами, а потом ушла.

Сочия не знала, как их убедить. В ней закипала ярость. Одной рукой она ухватила кристалл, а второй ожерелье.

– Вы должны меня послушать! Должны поверить! Должны немедленно выполнить приказ, иначе не видать вашим сыновьям наследства!

Все, кто был в комнате, вытаращили глаза, озадаченно переглянулись, а потом один за другим поднялись и отправились выполнять приказ, двигаясь как во сне. Но потом поверили. И вскоре военачальники Кедлы уже деловито сновали по лагерю, будто бы именно им пришла в голову идея захватить замок.

Сочия с мальчиками осталась возле очага, в комнате, кроме них, сидел лишь какой-то седой вояка с раненой рукой.

– Госпожа, как вам это удалось? – спросил мальчик, который понимал ее язык.

– Волшебство.

Спустя час явилась демоница. На этот раз в скромном обличье.

– Где все? – спросила она.

– Отправились вызволять Кедлу.

– Полагала я, что на себя взяла ты это дело.

– План изменился. А ты не очень-то справилась – не объяснила этим недоумкам, чего ждать.

Демоница пожала плечами. Ей было все равно.

– Все получилось. Тетушек своих проведывала я. Вот крику было. Узнала кое-что интересное для тебя и Вдовы.

Сочия подумала, что скоро Орудие наверняка выучится разговаривать на современный лад. В основном демоница уже обходилась без старинных словечек, но вот предложения строила по-прежнему весьма необычно. Может, так и не сможет никогда избавиться от этой привычки. Вероятно, так было принято в ее родном языке.

Сочия слабо представляла, как меняются языки. Меняться-то они начали после падения Древней Империи.

– И почему я вдруг думаю об этом? – спросила она, а потом внезапно поняла, что только что проснулась. – Прошу прощения. Я пропустила почти весь твой рассказ. Усталость берет свое.

– Ничего. Снова расскажу я, когда вернется Вдова. Вознесшегося проведала я, он пытался привлечь твое внимание.

– Значит, тот орел просто пытался привлечь мое внимание?

– Да. Из любопытства. Больше не повторится это.

От такого неправдоподобного объяснения козлиным дерьмом несло за версту, но Сочии было плевать, чего там хочет вознесшийся, лишь бы перестал за ней гоняться.

– Хорошо.

Ей действительно очень нужно было поспать.

– Итак, Арнжери взят. Повержен злостный Стефан, а Вдова свободна. И будет скоро здесь она.

Сочия хмыкнула и провалилась в сон. Последнее, что она помнила, были изумленные лица арнгендских мальчишек. С ними все будет хорошо. Воины Кедлы не стали выпытывать, кто они и откуда. Они с ней. И скоро вернется Вдова.

Как же приятно уснуть, особенно вблизи горящего очага.

Сочия проснулась оттого, что кто-то тормошил ее. Рядом, на носилках, сооруженных из стола, лежала бледная измученная Кедла. Сочия зашевелилась. Стул, на котором она спала, был страшно жестким, а девушка уже достаточно отдохнула, чтобы позволить себе проворчать с новыми силами:

– Кедла?

– Я самая. На свободе. Благодаря тебе. Как ты здесь оказалась?

– Пляшу умело, – невпопад ответила еще толком не проснувшаяся Сочия. – Нам удалось тебя вытащить.

Графиня с трудом скрывала тревогу. Выглядела Кедла просто ужасно. Наверняка ее мучила боль. Раны ее никто даже не пытался лечить. Стефан Блейский не видел в этом необходимости: после судилища, наспех устроенного патриархом Безмятежным, ее должны были сжечь.

Сможет ли она снова ходить?

– Кедла, я здесь. Ты свободна. Эти милые юноши очень мне помогли. Найди им дело, только чтоб оружие не пришлось в руки брать. И поговори с госпожой Надеждой. Пусть расскажет тебе, кто она на самом деле.

– Сочия, я и так уже знаю. Она любит покрасоваться и не особенно-то держит язык за зубами, если расспрашивать с умом.

В Арнжери коннектенцы обнаружили меньше сорока человек, да и те в бой не рвались. Арнгендцы успели потерять всякую надежду на помощь Анны Менандской.

– И что теперь? – спросила Сочия.

– Теперь я поем. Посплю. Привыкну к свободе. Надежда помогает мне исцелиться. Как смогу – снова наброшусь на Анну и ее псов.

– Милая моя, ты же можешь погибнуть. Взгляни на себя.

– Сочия, я буду биться, пока меня не прикончат.

– А если победишь?

– Что?

По всей видимости, такой вариант развития событий Кедле в голову не приходил.

– Побеседуй с нашей необычной союзницей. Она собирается предложить кое-что занимательное. А я еще посплю. Скоро пора будет возвращаться в Антье, а то еще Гилеметта возомнит себя настоящей графиней.

Сочия опустилась на крышу дома Арчимбо. Отец Кедлы уже поджидал ее. Он был встревожен и растерян. Раульт-младший только что принес дедушке немного еды и крепкого горького чаю. Когда Сочия сменила обличье, мальчик совсем не испугался, но весьма заинтересованно разглядывал ее, пока она не оделась.

Раульта-старшего это зрелище тоже привлекло.

– Вы видели маму? – спросил мальчик.

– Видела. Мы ее вызволили из рук злодеев. С ней все хорошо. – Глядя поверх головы Раульта на его деда, она добавила: – Тяжко Кедле пришлось. Лошадь упала на нее и раздробила ей ногу. Но она поправится.

Было видно, как после этих слов у старика словно гора с плеч свалилась. Казалось, ему теперь и умереть не страшно.

– Нужно отправить вас назад в замок, – сказал он, взяв себя в руки. – Гилеметта и Эскамерола больше не могут притворяться, что вы больны.

– И правда. Пора обратно в пекло. Но сначала пару дней посплю.

– Это вряд ли. Мы очень боялись, что вы еще на день задержитесь и пропустите встречу с послами королевы Изабет. Гилеметта бы не сумела их обмануть даже с помощью совершенного.

Значит, брат Свечка помогал ее прикрывать. Хитрый старый хлопотун.

Сочия недоумевала, с чего это вдруг явились послы, но слишком устала, чтобы расспрашивать Раульта. Ей хотелось лишь одного – поскорее нырнуть в мягкую постель.

Но она чуть задержалась, чтобы предупредить Арчимбо:

– Мальчишка видел то, о чем никому нельзя рассказывать. Сможешь сделать так, чтобы он держал язык за зубами?

– Конечно, госпожа. Не сомневайтесь.

– И сам все забудь.

– Ни слова никто от меня не услышит. Но воспоминание об этом я буду лелеять, – насмешливо улыбнулся старик.

Сочия фыркнула.

Графиня твердо намеревалась успеть, а Эскамерола и Гилеметта обещали ее разбудить, но, несмотря на все это, она проспала и опоздала на аудиенцию с навайцами. Ни Бернардину, ни брату Свечке задержать королевских послов не удалось.

Вся делегация ждала, послы злились. Сочия торопливо вошла в зал. Одевалась она впопыхах, и наряд ее был небрежен. Поесть графиня не успела и вообще выглядела так, словно явилась выполнить свои обязательства, несмотря на тяжелую болезнь.

В нескольких шагах от трона для аудиенций Сочия остановилась. Она узнала одного из королевских посланцев – Эркюль Жуом де Седилья, граф Арун-Тетарский, один из могущественнейших вельмож Наваи, обласканный королевой полководец.

Но несмотря на все титулы, возглавлял посланцев не граф Эркюль, а граф Дигрес Алпликово, ближайшее доверенное лицо Изабет, ее советник и генерал. Ходили слухи, что после гибели короля он стал для королевы не только советником. Ни для кого не было тайной, что Алпликово королеву боготворит.

О чувствах Изабет мало кто знал. При жизни короля Питера не случилось ни одной скандальной истории.

Сочия задрожала. Раз явились такие люди, значит это не обычная встреча, где ее для виду будут журить за вызывающее поведение. Дело серьезное.

Аудиенция проходила в Антье – при дворе самой Сочии, но графиня была ниже по положению, чем оба дирецийских графа. Она изо всех сил старалась никого не оскорбить.

И горячо молилась про себя: только бы не навлечь на себя гнев королевы, ведь сейчас волеизъявление Изабет решит ее судьбу. Личная война Сочии с Арнгендом вряд ли печалит Изабет, ведь та и сама еще не отомстила за гибель Питера.

Брат Свечка держался поближе к графине и помог ей усесться, когда было покончено с обычными церемониями. В его присутствии ей было легче сосредоточиться.

– Не волнуйся, – прошептал монах. – Новости хорошие.

Когда все заняли отведенные этикетом места, граф Алпликово сделал знак графу Эркюлю, и тот выступил вперед и преклонил колено, изумив этим Сочию. На вытянутых ладонях преподнес он ей свиток пергамента, перетянутый алой лентой и запечатанный темно-красным воском с оттиском навайской королевской печати.

Значит, послание от самой королевы. Возможно, она даже собственноручно его написала. Изабет славилась своим каллиграфическим почерком и не упускала возможности его продемонстрировать.

– Открывайте же. Прочтите! – хором воскликнули граф с монахом.

Сочия потянула было за алую ленту, но Свечка прошептал:

– Нужно развязать.

Конечно же, просто стащить ленту со свитка, да еще не с того конца, – плохая примета.

Графиня мало имела дел с дипломатическими тонкостями и плохо знала связанные с бумагами суеверия.

Все ждали с нетерпением, пока она прочтет.

Нет, этого не может быть!

Реймон Гарит признавался герцогом Каурена и мог передать титул по наследству. С этим решением согласился сам патриарх – новый патриарх, а не заклятый враг Антье, скрывающийся в Арнгенде.

Сочия не знала, что ответить. Свиток выскользнул у нее из рук. Девушке трудно было дышать, сердце билось как сумасшедшее, она хотела попросить о помощи, но лишь бормотала какую-то бессмыслицу.

Ей подумалось, что сейчас она умрет.

Всех присутствующих охватил испуг.

Совершенный встал прямо перед троном, принялся ее успокаивать и не отходил, пока она окончательно не пришла в себя.

Сочия снова могла дышать.

– Спасибо, совершенный. Такое потрясение.

– С ней все будет в порядке, – пообещал старый монах, повернувшись к навайским графам. – Она так ослабла, что ей трудно пережить потрясение.

– Возможно, стоило послать сначала неофициальное письмо, – предположил Алпликово, – но ее величество настояла, что эту весть нельзя разглашать.

– Понимаю. – Свечка поглядел на стоявших позади графов людей (почти всех их он знал лично). – Такое большое посольство.

– В Каурене уже давно нет герцога. Ее величество пожелала, чтобы эти люди объяснили тамошнее положение дел. – Судя по голосу, Алпликово не слишком-то одобрял желание Изабет.

Понятно почему. Среди тех, кого узнал совершенный, были представители разных религиозных меньшинств, делегаты от гильдий и Мас Кребет, вновь ставший консулом, несмотря на свое сомнительное прошлое.

– Сколько у нас времени? – спросил совершенный. – Графиня опоздала на аудиенцию из-за недуга. Ей понадобится время, чтобы все устроить. Действительно жаль, что вы не отправили письма с предупреждением.

– Сейчас зима, – отозвался Алпликово. – Время терпит. Но чем скорее взяться за дело, тем скорее она сможет усмирить Каурен.

Ага, об этом они пока не думали. А ведь Кедла и Сочия как раз и смогут усмирить этот беспокойный край.

– Разумеется. Сочия? Госпожа моя? Снова с нами?

– Да, совершенный. Да. Полагаю, такого потрясения мне еще не доводилось испытывать.

– Но хоть на этот раз вести добрые?

– Да. Добрые.

Монах гадал, что же такое произошло там, в Арнгенде. Видимо, Сочия навидалась ужасов.

Но он не собирался ничего выпытывать. Будет готова – сама все расскажет.