17
Коннек, дары

Каждый вечер брат Свечка, Сочия и Бернардин Амбершель собирались и обсуждали, что удалось выяснить о поразительной гостье. Но улов был скудным. Никто ее не видел и ничего о ней не знал. Госпожа Алексинак осмотрела татуировки совершенного, шрамы Бернардина и огромный кристалл Сочии, который та теперь носила с собой в ножнах, как кинжал, но даже знахарка ничего не смогла сказать. Забытое ожерелье ей было также незнакомо, и ничего необычного она в нем не нашла.

Госпожа Алексинак была моложе брата Свечки, но тоже в весьма преклонных годах. Странные дары ее напугали.

– Госпожа моя, здесь сокрыты могущественные силы. Ни одно Орудие не подходит под ваше описание, ни одно Орудие не принимает такой облик. Наших Старейших – тех, что начали воскресать, всех главнокомандующий истребил. Это что-то иное. Такого в Коннеке никогда не видали.

Бернардин Амбершель вдруг, как это с ним иногда случалось, всех удивил, блеснув интеллектом:

– А может, это какая-нибудь новая богиня?

– Новая для Коннека – это уж точно, – отозвалась госпожа Алексинак. – Но вы сказали, она изъяснялась на старомодный лад. Должно быть, она одна из древних Орудий.

Когда Сочия еще была беременна, брат Свечка по возможности старался избегать общества ведьмы. Таких людей не привечали даже ищущие свет – разве что когда знахарки своими знаниями облегчали роды или помогали больным. Но несмотря на свое дикое ремесло, выражалась госпожа Алексинак ясно и рассуждала вполне здраво, хотя в данной ситуации Свечка предпочел бы на ее месте буйнопомешанную.

– Известно, что Руденс Шнайдель пробудил много темных сущностей древности, – рассуждал совершенный. – Главнокомандующий покончил и с ними, и с колдуном, но, может, Шнайдель не единственный, кто занимался воскрешением богов. Их же полным-полно было, пока всех не истребила Древняя Империя.

– Вы имеете хоть малейшее представление о том, что она с вами сотворила? – спросила Алексинак.

Брат Свечка не стал говорить, что чувствует себя гораздо более живым (раньше он и представить себе такого не мог, да человеку его лет это и не подобало), но старую ведьму интересовали только татуировки и шрамы.

– Нет, – сказал монах. – Меня дети стали бояться.

– Они всегда боятся сумасшедших стариков, – отрезала Сочия.

– Сочия, – обратился к ней совершенный, – а ты ничего от нас не скрываешь?

Сочия была без ума от своего волшебного кристалла и тут же стала злоупотреблять его волшебными силами. Обитатели за́мка начали шептаться о привидениях и демонах. До совершенного доходили слухи о чудовищных псах, которых якобы видели слуги, о мгновенно исчезающих огромных кошках, незнакомцах и незнакомках, которые по ночам бродили по коридорам и не отвечали на оклики. Еще поговаривали о некой гигантской птице, очень похожей на орла, которая будто бы вылетала из окна рядом с покоями графини. Люди Сочии волновались о ее безопасности.

– Что ты от нас скрываешь? – спросил совершенный.

– Я меняла обличье, – призналась Сочия. – Много раз. Больше шутки ради, чем для важного дела.

– Важного дела?

– В подходящем облике можно отправиться куда угодно.

– А, понимаю. – Теперь монах точно знал, что будет волноваться, как бы девчонка не угодила в беду. Какие именно неприятности ей грозят, он уже сейчас мог с легкостью перечислить, набралось бы не меньше десятка. – И охотно верю. Демоница велела использовать кристалл осмотрительно. Может, чтобы не привлекать внимание, а может, потому, что силы его ограниченны. Вдруг превратиться можно раз двадцать, а потом его волшебство иссякнет?

– Мы этого не знаем.

– Вот именно. Мы вообще ничегошеньки не знаем о ее подарках. Придется разбираться самим. Это же точно была демоница. А ведь давно известно: все, что создано Ночью, часто бывает обманчиво. Особенно это касается даров.

Возразить Сочии было нечего.

– Просто увлеклась. Бернардин, но я же все-таки выяснила много полезного. Слетала повидать Кедлу, разведала для нее кое-что. Вот это женщина… Уже через пять минут после моего появления расписывала, какие козни мы можем подстроить нашим врагам.

Брат Свечка это представил без труда. Кедла действовала быстро и жестоко и умела использовать любую подвернувшуюся возможность. Судя по тону Сочии, они уже успели что-то учинить.

– Может, этот камень и творит чудеса и помогает тебе, но все равно нужно разузнать побольше, перед тем как пускаться в смертельно рискованные авантюры.

Сочия неохотно признала правоту Свечки, но потом рассказала Бернардину о заговоре, который она раскрыла с помощью своих перевоплощений.

– Ага. Так и думал, что братья Рейзен вовлечены, но они ни разу не дали мне повода. Теперь он у меня есть.

– Как Кедла справится, если я перестану ее навещать?

– Справится и без тебя.

– Но…

– Раньше вполне справлялась. Твоих сведений ей наверняка хватит еще на много злодейств.

– Но…

– Ты просто хочешь сбежать навстречу приключениям, а править не хочешь. Но ты не Реймон Гарит. Ты не можешь просто так все оставить на других. Скоро тяжбы начнутся.

– Вечно эти тяжбы. Но вы правы: мне хочется сбежать, – покорно вздохнула Сочия. – Есть и еще кое-что. Возможно, наша демоница преследует Кедлу.

– Почему ты так решила?

– Кедла говорит, как только дело доходит до стычки, начинаются странности.

– Например?

– Всякие чудны́е дела, – пожала плечами графиня. – Иллюзии, видения. И все легче удается, чем должно бы.

– Совершенный, у меня от этого всего мурашки по спине, – пожаловался Бернардин. – Во что мы вляпались?

У брата Свечки у самого мурашки бегали.

– Это-то нам и следует выяснить.

– Как?

Но совершенный и понятия не имел.

В Антье жило немного дэвов и еще меньше – дейншо. Ни у собратьев мейсалян, ни у чалдарян, ни у язычников ничего полезного брату Свечке выяснить не удалось, и он решил обратиться к святым людям дэвов и дейншо. Этим он и занялся в один прекрасный вечер, предварительно выяснив, кого следует расспросить, и условившись о встрече. За себя старик не боялся. В городе злословили, что, пока в Антье верховодит Бернардин Амбершель, даже самая соблазнительная девица может без страха пройтись по улицам в чем мать родила.

Бернардин действительно поддерживал порядок драконовскими мерами. Но никто, кроме епископа ля Веля, не возражал.

Почти все дэвы и дейншокины теперь жили за городскими стенами, в быстро растущем пригороде на западном берегу реки Джоб. Когда волки войны не терзали окрестности Антье хотя бы несколько месяцев, сразу начинала процветать торговля.

Когда-то давно брат Свечка высадился в тех местах с небольшого корабля и потому думал, что быстро сориентируется в портовом районе. В итоге монах дважды заблудился и очень переживал, что опоздает на встречу. Темнота не казалась ему опасной – наоборот, укрывала, как старый удобный плащ.

На узеньких улочках с ним ничего и не случилось – беда подстерегала у самых дверей маленького дэвского храма, куда он направлялся. Его там должен был встретить приходящий священник по имени Редеус Пиклю. Пиклю славился в основном не как священник, а как врач. Он много путешествовал и стал довольно известным исследователем различных мировых религий и их истории. Брат Свечка его знал: Пиклю служил лекарем в коннекской армии во время кальзирского священного похода, а совершенный был там полковым священником. У Пиклю замечательно получалось общаться с язычниками на Шиппене.

Дорогу совершенному заступил мужчина. Быть может, поджидал, а может, шел следом за стариком, в котором без труда угадывался мейсалянин. В слабом свете, проступающем из открытой двери храма, глазам Свечки предстала такая картина, что он сразу понял: за пределами стен суровые меры Бернардина не столь действенны. Перед монахом стоял типичный член Конгрегации – сутана, низко надвинутый капюшон, кусок черной ткани на лице.

– Вечер добрый, еретик. Какая приятная встреча. – В голосе звучало злобное ехидство.

– Неужели? – потрясенно отозвался Свечка. – Что-то я сомневаюсь.

– Для нас большое везение. Мы тебя знаем. Будет чем подцепить эту сучку Рольт. Чтобы тебя спасти, она отзовет своих псов.

Брат Свечка понимал, что будет все ровно наоборот: Сочия поубивает кучу пробротских чалдарян – мужчин, женщин, детей, пока не отомстит обидчикам. И убивать будет, скорее всего, прямо на ступенях собора, в котором погибло так много добрых людей во время первого церковного похода на Антье.

– Ты совершаешь ошибку, но пожалеть о ней едва ли успеешь, – сказал Свечка, отмечая про себя, что слово «мы» подразумевало еще троих. Двое стояли теперь за спиной монаха и еще один – в дюжине ярдов справа. Последний был самым молодым из всех и не особенно рвался участвовать в нападении.

Старик пытался запугать разбойника, зная, какой силой теперь обладает Сочия. Сам-то он ничего сделать не мог. Придется вести себя так, чтобы не провоцировать их, пока графиня не нанесет удар.

Стоявшие позади совершенного схватили его за руки. Тот, что был справа, наклонился и зашептал ему прямо в ухо какую-то мерзость. Но монах так и не успел услышать, что именно.

Вверх по его спине и шее быстро скользнуло что-то холодное и направилось к щеке. Свечка качнулся, и шептавший ему на ухо злодей с криком отпрянул, схватившись за лицо.

Левая рука Свечки дрогнула и дернулась вбок и назад. Второй нападавший тоже закричал и замахал правой рукой, будто бы стряхивая с ладони горящие уголья.

Монах услышал за правым ухом громное шипение и тут же почувствовал, как по плечу ползет что-то тяжелое. Татуировка на левой руке тоже зашевелилась. Словно помимо его воли, правая рука поднялась и коснулась стоящего впереди человека, и совершенный с ужасом увидел, как змея ужалила громилу прямо в ладонь, сжимавшую уже занесенную для удара дубинку.

Снова крик.

Все трое рухнули на землю. Сначала их сотрясала дрожь, потом начались конвульсии. Четвертый стоял как вкопанный, вытаращив глаза, и не решался ничего предпринять.

– Беги, мальчик! – крикнул брат Свечка. – Пока можно.

Из храма, окрестных лавок и домов высыпал народ.

Паренек пустился наутек. Свечка от души понадеялся, что страх навсегда отвадит его от подобных ночных развлечений.

Крики смолкли, лежавшие на земле мужчины корчились в муках.

Свечка почувствовал, как тяжесть на плечах ослабла. Его жгло чувство вины, в голове крутились всякие безумные догадки.

Подоспел кто-то из окрестных жильцов. Совершенный выглядел уже вполне обычно, только весь трясся. Змеи снова превратились в татуировки, хотя Свечка отчетливо представлял, как их холодные тела извиваются у него под кожей.

С каждым мгновением ему становилось все страшнее.

И одна назойливая и совсем неуместная мысль не давала ему покоя, пробиваясь сквозь царивший в голове хаос: почему же все-таки одна татуировка так и не проснулась?

Из храма вышел Редеус Пиклю. Озабоченный дэв задал вопрос, который занимал всех столпившихся вокруг:

– Что стряслось?

– Ночь… Эти люди хотели на меня напасть. Что-то их остановило.

Вожак шайки, которого укусили дважды, выгнул спину, содрогнулся в последний раз всем телом и умер. Остальные двое тряслись, исходили пеной и будто бы что-то неразборчиво бормотали на неведомом языке.

Пиклю уставился на них:

– Вам лучше войти. Они вас ранили?

– Ни один ко мне не прикоснулся.

– А зачем они на вас бросились, знаете?

– Тот, мертвый, назвал меня еретиком и грозил надавить на графиню.

– А, подонки из Конгрегации. Множатся, как комары. Сразу надо было догадаться.

Совершенного подтолкнули к открытой двери храма. Он оглянулся, но ужаленных головорезов уже окружили местные – и среди прочих несколько человек в странных черных нарядах дейншо. Лекаря никто звать не стал.

С полдюжины зевак подняли одного из разбойников и направились по грязной улице к реке. Брату Свечке показалось, что несчастный слабо сопротивляется.

Монаха затолкали в храм.

– Сядьте, успокойтесь, – велел Пиклю. – Расскажите, зачем пришли. Что это у вас на лице? Вы вроде не похожи на любителя татуировок. Это же не какой-то тайный мейсальский знак?

Брат Свечка уже успел позабыть, как болтлив этот низенький, опрятный темноволосый лекарь. Во время беседы разговаривал, как правило, он один.

– Нет. Но из-за этих татуировок в том числе я и хотел вас повидать.

– В вашем послании говорилось, вы хотите спросить о каких-то древних верованиях.

– Точнее, о конкретном Орудии, которое я не смог опознать. – Монах взмахнул рукой, предупреждая поток вопросов. – Я бы поговорил с глазу на глаз.

Вокруг столпилось около двадцати зевак, и не все были дэвами.

– Согласен. Эй вы все, выходите. Совершенный пришел поговорить с глазу на глаз.

Любопытные быстро разошлись.

– Благодарю. Теперь, прежде чем спрашивать, хочу все объяснить. Сэкономим время.

– Что верно, то верно. Когда Пиклю помалкивает, получается быстрее.

Брат Свечка пересказал дэву урезанную историю о явлении белокурого Орудия. Упомянул свои татуировки, рыб Бернардина, но ни словом не обмолвился о том, что змеи оживают. Сказал про кристалл Сочии, но не про то, что она с его помощью вытворяла.

– А еще она обронила вот это, – сказал монах напоследок, доставая ожерелье (или все же четки). – Может, случайно, может, намеренно.

– Четыре руки, говорите?

– Четыре. Но теперь я припоминаю, что только когда она вошла. Потом рук стало две.

– Под такое описание не подходит ни одно из известных мне Орудий. Татуировки и рыбы тоже мне ни о чем не говорят. Про кристалл что-то такое было, но подробностей не помню. Вот ожерелье может помочь. Узор немного напоминает тот, что я встречал в описании одного ожерелья из древних северных мифов. Но это копия. Настоящее ожерелье Бризинг не под силу поднять ни одному смертному.

– О тех Старейших мне ничего не известно. Я чуть-чуть знал лишь о наших местных демонах, объявившихся в прошлом году.

– Лучезарные тоже связаны с историей Коннека. Хотя и не напрямую. – Пиклю наскоро пересказал совершенному подробности. – Не поручусь, что к вам приходило воскресшее Орудие именно из того пантеона, но ожерелье наводит на определенные мысли. Ваша гостья была не из великих, хотя все они любили менять облик, чтобы всласть поиздеваться над смертными.

Брат Свечка тут же уверился, что более правдоподобного объяснения ему не сыскать.

– Где мне найти их жреца? Или просто знатока по ним?

– Нигде. Этих богов больше нет.

– То же самое мы думали о Бестии и Черенке. И что же? Мне бы очень пригодился знаток.

Пиклю принялся пересказывать ему все новые исторические факты и невнятные мифы, но ничего полезного монах так и не услышал. Северные верования ушли в прошлое, от них остались лишь запутанные аллегории. Свечка поблагодарил Пиклю за труды на ниве образования и медицины, но разочарования скрыть не сумел.

– Совершенный, больше я ничем вам помочь не смогу. И никого не знаю, кто рассказал бы больше. Но надеюсь, в благодарность за труды вы окажете нам услугу.

– Разумеется.

– Нам здесь нужны патрульные. Хотя бы пара человек, чтобы выходили в дозор после наступления темноты. Вас не затруднит напомнить графине о нашем существовании? В самом городе и в окрестных землях Амбершель держит всех в ежовых рукавицах, но здесь бездействует. Сюда перебираются разные злодеи, им тут безопасно. Вот, к примеру, тот, что сегодня умер. Для нас его кончина – радость, но ведь есть и другие.

– Я передам графине, – согласился Свечка, хотя и знал, что это будет стоить ему моральных терзаний, ведь Бернардин с восторгом накинется на новое гнездо мерзавцев. – Видимо, чтобы разобраться во всем, придется поймать это Орудие и спросить самому.

– Попробуйте. Мой сын Мерак вас проводит домой. У того парня, что сбежал, возможно, остались дружки.

– Я навестил одного дэва, специалиста по древним верованиям, – рассказал за завтраком брат Свечка Сочии и Бернардину. – Он не особенно мне помог, но попросил передать, что пригород на берегу реки кишит членами Конгрегации. Они нарушают закон и собирают деньги.

– Цель оправдывает средства.

– Как-то так.

– Бернардин, разберитесь там, – приказала Сочия.

– Разберусь. Мой недосмотр. Никогда не приходило в голову обратить внимание на те края.

– Конгрегация – как болезнь, или плесень, или крысы. Если не сдерживать, распространится повсюду. Даже патриарх больше не может с ними справиться.

Свечка отодвинул свой скудный завтрак:

– Сочия, не хочу еще больше портить тебе настроение, но пора выслушивать тяжбы.

– Среди первых просителей будет епископ ля Вель, – вставил Бернардин.

– Да он всегда среди первых. – Сочия помрачнела. – Признаю, смелости ему не занимать. Все пробротские священники в бегах, а наш епископ остался, да еще из кожи вон лезет.

– И притом ведет себя честно, – проворчал Бернардин.

– Пошли, брат Змея, – позвала Сочия. – Сегодня мне пригодится змеиная поддержка.

Совершенный ее шутке не обрадовался. Он никак не мог смириться с тем, что три человека погибли из-за его странного дара.