Глава 5
Иван Петрович подбежал к девочке, бросил на землю своё ружьё и опустился перед ребенком на колени. Обняв её, прижал к себе, продолжая сидеть прямо на земле, всхлипывая навзрыд.
— Пошли, — сказал Рома, тронув Элю за локоть.
— Ты задел ребенка, — сказала Эля, — её буквально колотило от увиденного.
— Нет, не задел. Всё точно, как в аптеке…
Повесив автомат на плечо — а чего его уже было таить — он прошел мимо главы поселения, мельком взглянул на пробитую голову вирмона, из которой на грунтовку уже набежала большая лужа крови, и поспешил к лежащему на дороге ребенку. Эля, на негнущихся ногах, пошла следом.
— Господи, мы убили человека… — лепетала она на ходу.
— Никакой он больше не человек, — с вызовом бросил мужчина с вилами.
Мальчик еще подавал признаки жизни. Роман стал его осматривать, боясь лишним движением причинить мальчишке боль. Тот был в сознании, но сказать ничего не мог и лишь бешено вращал своими вытаращенными детскими глазёнками.
— Голову он не разбил, — констатировал Рома. — Это уже хорошо. Хотя упал с высоты метров в десять. Это сколько же сил надо, чтобы так подбросить тело?
Роман повел пальцами по шейным позвонкам ребенка, ожидая нащупать разрыв, но быстро понял, что если разрыв есть, то он может быть выше, на уровне первого или второго позвонков — а это уже рукой не прощупаешь. Чтобы убедиться, есть разрыв или нет, он взял руку мальчишки в свою ладонь и громко сказал:
— Пошевели рукой!
Рука слабо шевельнулась.
Рома радостно выдохнул.
— Все будет хорошо!
Роман продолжал еще ощупывать ребенка, как подъехали, подняв пыль, две машины. Из них выскочило человек десять, половина из которых были вооружены ружьями и карабинами, а у одной из женщин при себе была большая сумка с нашитым красным крестом. Она подбежала к Роману:
— Что с ним?
— Нельзя исключать травму позвоночника, черепно-мозговую травму и ушиб внутренних органов, — сказал Рома. — Всё, что только можно предположить в таком случае. А вы — врач?
Женщина замялась:
— Типа того. Тут кем только не станешь, в такой беде… а вы кто? Вы — не местный?
— Нет, — отрезал Рома, всем своим видом показывая, что все объяснения могут быть только после дела. — Мальчишку нужно срочно доставить в краевой центр! Вы можете вызвать вертолет санитарной авиации?
— Увы, — женщина развела руками. — Нынче связи нет. А пока была, мы обращались к ним, за прошлую неделю только четыре раза. Нам всё говорили, то вертолет занят, то линия закрыта, везите, говорят, на машине. А машиной мы отправлять людей не можем… по известной причине. Один черт, сейчас все равно дозвониться не получится…
Рома встал, посмотрел на синее строение аэровокзала.
— Может, стоит попросить вашего Дениса?
— Дениса? — спросила женщина. — А он здесь?
— Час назад видел его, — ответил Рома. — Там у здания и стоял он.
— Странно, — сказала женщина, но не объяснила почему. — Но если здесь, то я поговорю с ним…
— А морем если? — спросил Рома.
— Морем долго, — отозвался один из мужчин. — Но можно. До райцентра в принципе реально. Часа три-четыре, в зависимости от погоды…
Непроизвольно Рома посмотрел в сторону моря — облака быстро сменялись свинцовыми тучами, ветер усиливался, и, пожалуй, смельчаков сесть в катер могло и не найтись.
Мужчины очень аккуратно погрузили ребенка в машину и стояли кругом, обсуждая, что делать дальше. Роман среди них в эту минуту был как свой, и никто не тыкал в него пальцем и не предлагал уехать. Подошел глава поселения.
— Значит, кому-то надо будет пойти рулевым… — Петрович обвел взглядом присутствующих, и, наконец, остановился на парне, лет двадцати пяти: — Андрей, ты пошустрее катером управляешься, тебе и идти. Кого с собой возьмешь?
— Егора возьму, он, если что, сменить сможет, да и за дитём присмотрит…
— Сто тридцать километров, — сказал глава. — Катер должен быть заправлен полностью! И навигатор чтобы с собой был! Пока дойдёте, уже стемнеет! Фонари возьмите и спасательные жилеты — обязательно!
— Пару матрасов в катер бросить надо, — вставил слово Роман. — Повреждения у ребенка тяжелые, а на волне катер будет сильно бить! Как бы не растрясло. Да и от брызг прикрыть тоже надо.
— Слыхали? — спросил глава у своих мужиков, и те дружно закивали. — Выполняйте!
Машина с ребенком ушла к рыбозаводу, где был небольшой пирс, и стояло несколько катеров. Туда же свезли матрасы и тент, а так же привезли бензин — кто сколько мог. Спустя двадцать минут катер отчалил и еще спустя пять минут скрылся из виду за южным мысом.
Ничего этого Рома уже не видел, так как сразу, как только машина увезла ребенка, его кто-то взял под локоток, и повел в сторону.
Это был глава:
— Идем ко мне, Рома. Разговор есть.
Эля, увидев, что Роман куда-то уходит, пошла следом и вскоре они снова были в кабинете главы поселения.
— Ты где так стрелять наблатыкался? — спросил Петрович совершенно иным тоном, не разыгрывая больше из себя дурака, как пару часов назад. — Ты же стрелял прямо между детьми… и как ты смог попасть ему точно в голову, если первая пуля так далеко отклонилась от него и попала в столб? Повезло?
— Нет, — ровным тоном ответил Рома. — Всё по плану. Первым выстрелом я проверил выверку прицела — я же снимал его с автомата, потом снова крепил — он мог и сбиться. А сбитым прицелом стрелять между «бабушек» как-то не комильфо…
— Между каких бабушек? — не понял глава. — Там же только дети были.
— Между заложниками, — уточнил Рома. — Это слэнг у нас такой.
Петрович некоторое время возбужденно ходил по своему кабинету, потом встал напротив Ромы и обнял его:
— Ты мою внучку от неминуемой смерти спас! Я перед тобой в неоплатном долгу!
— Тогда, может, расплатимся? Прямо сейчас?
— Хорошо, — кивнул Петрович. — Присаживайтесь!
Все трое сели на стулья, глава трясущейся рукой схватил графин, налил себе в стакан воды, и немного отпив, сказал:
— Я все расскажу. Только скажите — кто вы? Вы не из санитарной службы — это факт. И даже не из полиции — это тоже факт — там никто так стрелять не умеет. Я бывший полковник, и вижу в тебе кое какие признаки, скажем так, высококвалифицированного специалиста. Если не ответишь, настаивать не буду.
— Мы пришли, чтобы помочь вам, — сказал Рома.
Хотя Эля понадеялась, что Роман откроет свой платяной шкаф и вытащит из него скелет, но чуда не произошло.
— Не говоришь, значит так надо, — кивнул глава.
— Скажите, — вписалась в разговор Эля. — Как давно это началось, и при каких обстоятельствах произошел первый случай?
— Еще в марте в верховьях ключа Санаева два охотника нашли труп нашего лесника, который ушел в лес за день до этого. Труп был заброшен на ветки сосны, и висел метрах в семи от земли. Его сняли и на волокуше дотащили до машины, после чего привезли в село. Мы, как положено, вызвали полицию, они приехали, выслушали объяснения охотников, после чего их арестовали и увезли в район. Стало быть, на них убийство повесили. Насколько я знаю, уголовное дело уже расследовано, мужики сознались в содеянном. Били их там, или еще как оговорили, не знаю, но вам я рассказываю то, что говорили они мне, когда привезли труп. Возле трупа они видели следы ног одного человека. Следы перешли ключ, хребет и удалились в сторону ключа Баланова. По этим следам пошли два брата погибшего, и на второй день они догнали убийцу. Им оказался Васька, Матвея сын, двадцати лет. В армию его не взяли — недобор веса и вообще хилый мальчик. Он любил по лесу ходить, петли на зайцев ставить, а тут такое. Братья его догнали, потом случилось невероятное — он голыми руками оторвал одному брату голову и укусил в шею второго, после чего убежал на перевал. Раненый пришел в село, а через два дня у него начался жар…
— Через два? — уточнила Эля. — Это точно? Но нашим данным вирус в своей жертве проявляет себя только на третий день.
— Через два, девочка, — заверил глава. — Через два. Утром он встал, выломал входную дверь, перевернул во дворе свой джип и пошел по деревне крушить всё подряд. Его пытались остановить, но он ломал людям шейные позвонки — двое погибли и еще двоих в тяжелом состоянии увезли в район, троих он укусил и ушел в сопки. Снова приехала полиция, всех опросили, поехали на место, где лежал обезглавленный труп его брата и всё… больше мы их не видели. После этого у нас прекратились полеты местных авиалиний, к нам перестала летать санитарная авиация и ходить рейсовые автобусы. Мы тут как в анклаве, или скорее в гетто…
— Эти трое — укушенные, — подсказала Эля. — Они что?
— Ушли в лес. Потом еще было несколько подобных случаев.
— Сколько вы потеряли людей? — спросил Рома. — У вас есть список?
— Есть, — кивнул Петрович, и, покопавшись в своих бумагах, протянул собеседнику несколько листов скрепленных скрепкой: — Здесь списочный состав всего села. Семьсот сорок человек, включая детей и приезжих, которые сейчас не могут отсюда выбраться. Погибших на сегодняшний день сорок два человека, из них трое детей и десять женщин. Пропавших без вести — пятнадцать, из них три женщины. «Обернувшихся», как здесь народ говорит, достоверно установлено двадцать шесть человек, все мужчины. Шесть «обернувшихся» мы убили, — глава посмотрел на Романа и хмыкнул: — Хотя, уже семь. Спасибо тебе, мил человек, еще раз… вовек за внучку добром помнить буду.
— Вчера мы стали свидетелями, как погибли два водителя лесовоза — их там раскидал низенький такой мужичок, которого они, похоже, сбили своим «Кенвуртом».
— «Кенвурт» был красного цвета? — спросил глава.
— Да, — кивнул Рома.
— Где это было?
Рома встал, подошел к стене, где висела карта, примерился и ткнул пальцем в известную ему точку.
Глава некоторое время молчал, глядя в карту, потом выдохнул:
— Так далеко они еще не забирались. Но, судя по вашим описаниям, это мог быть Антон Дудкин, он неделю как пропал. А водители — отец и сын — старообрядцы, на окраине села их дом. Говорили мы им — не надо ехать, опасно. Но они нас не послушали, надо было им срочно денег заработать, вот и повезли лес на заказ. Значит, не доехали. Жаль мужиков. Значит, сорок четыре погибших, исключая полицию — о них мы пока ничего не знаем. Главная беда наша в том, что мы очень долго не могли поверить и понять, что нам придется убивать своих братьев, отцов и детей… чтобы выжили другие.
Рома сел на стул, и глава вопросительно взглянул на него:
— Ну, а теперь вы говорите — что вы такое знаете, что мне теперь тоже знать можно?
— Если коротко, — сказала Эля. — То здесь у вас свирепствует очень редкий вирус из, так называемого, «десятого порядка», Z-08. Если вы не сведущи в вирусологии, то я, как врач, не смогу вам объяснить, что это такое. Поэтому буду говорить понятным языком…
— Идёт, — кивнул глава.
— Под воздействием вируса человек превращается в вирмона, который обладает сверхъестественной силой, не чувствует боли, и понятно — не имеет никакого сострадания…
— Вирмона?
— Да, — кивнула Эля. — Это сокращение от словосочетания «вирусный монстр». Пока еще это слово используется только в узком кругу специалистов, но, думаю, скоро его будут знать на всех языках мира…
За окном вдруг полыхнула яркая молния, и спустя секунду раздался оглушительный раскат грома. По стеклу забарабанил дождь, переходящий в ливень. Эля даже вздрогнула от неожиданности. Сие обстоятельство не принесло спокойствия — какой-то мистический ужас стал вдруг влезать в женскую душу, и Эльмире пришлось натурально взять себя в руки.
Рома посмотрел в окно:
— Дойдут ли?
— Если волна будет крутая, то вернутся, — сказал Петрович. — Рулевой на катере опытный, не в таких переделках был.
— Вернемся к разговору, — сказала Эля, когда почувствовала, что мужчины исчерпали тему катера, ушедшего в сторону райцентра.
— Да, — кивнул глава. — Продолжайте.
— Я работала с этим вирусом в Африке, и видела точно такие же последствия, что происходят здесь.
— Как вы с ним там боролись? — осведомился глава.
— Когда заболевание приходило в критическую стадию, помогал только выстрел в голову.
— Мы тоже уже разобрались в этом, — вздохнул Петрович. — Ценой нескольких жизней…
На мгновение разговор прекратился. За окном уже во всю бушевала стихия, и в окно было видно, как грунтовая дорога превращается в грязевой поток.
— Какую помощь вы можете нам оказать? — прервал молчание глава.
— Я предлагаю завтра утром собрать здесь, в клубе, весь актив — наиболее толковых жителей, кто может быть полезен в любом деле, — сказал Рома. — Мы кое-что еще должны понять для себя, чтобы можно было сделать окончательные выводы и принять правильное решение. После совещания я доложу ситуацию своему руководству, после чего всем миром будем ждать помощь…
— Принимается, — кивнул глава. — А то у меня сложилось стойкое впечатление, что и району и краю на нас глубоко наплевать. Там вообще хоть знают, что у нас тут происходит?
— Знают, — кивнул Рома. — Определенные меры уже предпринимаются. И мы в этом деле не последние люди.
— Это я уже понял, — кивнул глава.
— Скоро будет трое суток, как вот точно такой же монстр укусил губернатора, — сказала Эля. — Похоже, завтра он начнет громить администрацию…
Не смотря на всю трагичность ситуации, Эльмира почему-то улыбнулась.
— Хотя стоп! — встрепенулся Петрович. — Что значит — доложить? Мы отрезаны от мира…
— Почему отрезаны? — спросил Рома. — Связь же у вас есть. Три часа назад мы же смотрели на планшете новости…
— Странно, — пожал плечами глава. — Вышка связи, что на сопке стоит, уже неделю обесточена — никакой связи у нас нет. Вам, наверное, показалось.
Эля и Рома синхронно достали телефоны и лично убедились, что связь отсутствовала.
— Но ведь интернет был, — удрученно произнесла Эля. — Ладно, разберемся.
— Значит, и доложить не сможете, — сказал глава.
— А что с вышкой?
— Наверное, генератор остановился. Топливо, поди, всё вышло, а Антон Дудкин, который там работал, как вы говорите, теперь лесовозы переворачивает…
— Значит, надо восстановить связь, — сказал Рома. — И сделать это в первую очередь! Завтра это обсудим!
— И еще, — глава заговорщицки обернулся, будто кто-то мог стоять у него за спиной. — Вы уж не серчайте, но завтра я вам еще кое-что расскажу, и может быть, даже покажу.
— Почему не сегодня? — спросил Рома.
— Потому что я должен кое в чем разобраться сам, а уж потом выносить это на суд общественности. Завтра мне все станет ясно, и я вам это покажу.
— Хорошо, — кивнул Рома.
— Ночью село охраняется? — спросила Эля.
— Да, — кивнул глава. — На дороге на въезде в село у нас стоят секреты, на двух машинах дежурит группа быстрого реагирования, да чуть не в каждом доме у нас у людей есть ружья. После большого пожара у нас на каждом углу висят рельсы или обрезанные стальные огнетушители — для подачи звуковых сигналов. Чуть что и вся деревня оповещается. Слава богу, пока групповых нападений не было, а одиночные мы отбивать уже научились.
— Я готов включиться в отражение, если понадобится, — предложил свои услуги Роман.
— Нет. Дорогу вы проделали не короткую, поэтому идите спать — завтра вы нам нужны будете отдохнувшими.
— Спасибо, — сказал Рома, вставая.
— Зонта предложить не могу, — развел руками Петрович. — Сам сейчас мокнуть пойду…
Постояв немного под козырьком у входа, Эля с Ромой решились все же ступить под проливной дождь, и пошлепали к дому деда Миши, промокая на ходу до самых ниток.
Промахнувшись с улицей, им пришлось делать крюк, но вскоре показался заветный дом и еще через три минуты они уже зашли в «свой» флигель. Практически тут же из дома прибежала Мария:
— Так, не стойте здесь мокрые, не мерзните, я вам баню натопила, идите… а потом в дом проходите, поужинаем вместе, раз вы обед пропустили.
Забрав смену белья, они прошли в баню. Автомат Рома уже не выпускал из рук, и поэтому железный друг был вынужден оказаться со своим хозяином в условиях высоких температур и влажной среды.
Дверь, в целях безопасности, все же решили запереть и дополнительно подпереть лавкой — чтобы были драгоценные мгновения на приведение оружия к бою.
— Как же я устала за сегодня, — произнесла Эля, сев на лавку и стягивая с себя промокшие ботинки. — Блин, а продавец в магазине сказал, что они не промокаемые… наврал же.
— Нет, — улыбнулся Рома. — Ботинки, как ты их не крути, как не смазывай, и как не натирай, все же промокаемая обувь. Непромокаемыми могут быть только литые резиновые сапоги. Просто всему должно быть своё применение…
Эля, закончив снимать обувь и носки, встала, чтобы расстегнуть ремень:
— А у тебя, Рома, какое применение? Я, как ни посмотрю — всё то ты умеешь, всё ты знаешь…
— Я универсальный солдат, — ответил Рома, стягивая с себя белье. — На всё горазд!
Эля посмотрела на его тело, и про себя усмехнулось — каждый раз он представал перед ней будто другой человек — то он был поджарист и подтянут, а то ей казалось, что у него явно обозначается пивное пузо и худые ручки. Он толи умел концентрироваться, толи расслабляться. Не понять. Сейчас ёмкость для пива отсутствовала, и вообще, он был жилист и строен.
— Я в парилку, — сообщил он ей очевидный факт.
— Иди уже, — кивнула она.
Раздевшись, Эля посмотрела на себя в зеркало и с испугом отпрянула — по ту сторону стекла стояла дама, старее Эли лет на пять.
— «Моложе раньше были зеркала…», — усмехнулась Эльмира. — Это всё от нервов. С такими приключениями и с ума сойти можно.
— Чего сказала? — спросил из парилки Рома. — Не расслышал…
— Иду, говорю, — ответила Эля.
Рома сидел на верхней полке и истекал капельками пота. Эля залезла к нему, но вскоре все же не выдержала и перебралась чуть ниже, сев на лавку так, чтобы Рома своими ногами обнимал её плечи. Непроизвольно она стала гладить ему колени.
— Знаешь, — сказала Эля. — Что-то меня тревожат последние фразы главы поселения. Я понимаю, что он что-то от нас еще скрывает, но по его моторике я так и не поняла, важная это для нас информация, или нет…
— Я тоже думаю присмотреться к нему. Тут есть несколько неувязок в его рассказах, хотя в целом все вроде стыкуется…
Рома положил свои ладони на плечи женщине и большими пальцами стал водить по шейным позвонкам, вполсилы надавливая на них в местах соединений. Эля выгнула спину чуть назад, показывая непротивление массажу.
— По крайней мере, пока сходится версия, что рой может согласованно управлять только одним организмом, и не имеет никаких каналов связи с другим вирмонами, — сказала Эля. — Эту версию хоть и озвучивал Симахин, но мне кажется, что он был ей недоволен.
— Мы сейчас можем об этом судить только потому, что они еще не нападали «в составе группы», так?
— Да, — кивнула Эля.
— Думаю, что здесь пока можно поставить знак вопроса, ибо возможно, такие случаи могли иметь место, но вот выживших людей не осталось — рассказать об этому некому.
— Хорошо, — сказала Эля, дождавшись сильного нажима на шейные мышцы. — Пока сохраним такое предположение за основу. Что дальше?
— Дальше? — Рома встал с полки и вытянул из кадки напаренный дубовый веник: — Дальше тебе придется лечь на полку и зажмурить глаза!
— С удовольствием, — сказала Эльмира, вытягиваясь на горячих досках.
Рома начал медленно водить веником у нее над спиной и ногами, нагоняя горячий воздух.
— Как увязать то, что они не едят, с тем, что они способны выполнять тяжелейшую физическую работу? — спросила Эля. — Как они восстанавливают свои силы?
— Я не биолог и не врач, — сказал Рома, хлестанув веником по самой смачной части женского тела. — У меня нет специальных знаний, чтобы сделать какие-то выводы.
Он стал хлестать её по спине, ягодицам и ногам, тщательно отбивая веником каждый сантиметр её тела. Эля начала охать и сопеть.
— А еще, — с надрывом сказала она, — мне непонятно, как он один смог поднять лесовоз. Там же эта кабина несколько тонн, наверное, весит! Да у него бы скелет просто не выдержал бы!
Наслаждаясь видом женских прелестей, и при этом возбуждаясь все больше и больше, Рома ответил:
— А он и не выдержал — ты же сама видела, как он кособоко шел. Наверное, позвоночник весь уже в трусах был.
— Ох, как хорошо, — удовольствовала Эля. — Следовательно, вирус стимулирует выработку в организме своих жертв мощнейших обезболивающих… иначе наши монстры после таких фокусов умирали бы на месте от болевого шока…
— Или просто отключают болевые центры…
Эля подскочила на ноги и выпорхнула из парилки. Там Рома окатил её холодной водой и обнял.
— Вот теперь вижу — тебя стало отпускать. А то совсем подавленная была. Ну, давай, мойся, а я еще посижу, немного попарюсь.
Он отпустил женщину, а когда она повернулась к нему спиной, играючи, ладошкой звонко хлопнул её по мягким ягодицам.
— Рома! — Она быстро повернулась, но тот успел заскочить в парилку и закрыться там изнутри.
— Это не я, — раздалось из парилки.
— Вот там и оставайся! — победно сказала она, безуспешно дернув за ручку двери. — Проказник!
— Я еще вернусь, — сказал он из-за двери. — И задам тебе жару.
— Жарить меня собрался?
— Всенепременно! Готовься…
— С тобой — я всегда готова!
Через пару минут Рома вышел из парилки, окатился холодной водой и вдруг, схватив Элю за талию, резко развернул её к себе спиной и нагнул так, что она непроизвольно уперлась руками в лавку.
— Э! Мужчина! А предварительные ласки? — строгим голосом спросила она.
— Отставить ласки! — весело бросил Рома. — Мне срочно надо!
Эля почувствовала, как он вошел в неё.
— Ну и? — вопросила она, чувствуя, как начинает возбуждаться — грудь сжалась, а низ живота приятно заныл, требуя ритма и глубины.
— Нет, — сказал Рома, медленно выходя из партнерши. — Я пошутил. Да и довести процесс до конца у нас здесь не получится… слишком тут жарко…
Когда вот эти, самые чувствительные последние сантиметры закончились, и Эля вновь почувствовала пустоту, сдерживать эмоции она уже не могла.
— Типичный мужской козёл, — съязвила она, выпрямляясь. — Возбудить женщину, и не дать ей! Как это называется?
— У нас еще вся ночь впереди, — улыбнулся Рома. — И хочется делать это в кровати, а не при девяноста градусах стопроцентной влажности.
— Все равно — козёл, — резюмировала Эльмира.
Рома не возражал.
* * *
В доме, в большой комнате, уже был накрыт стол — стояла сковорода с жареной картошкой, вокруг которой разместились тарелки с квашеной капустой, солеными огурчиками, маринованными грибочками и краб, которого еще нужно было разломать. С кухни доносился запах жареного мяса.
— Миша сейчас дожарит медведя, и принесет, а вы садитесь пока, — засуетилась Мария.
Гости сели за стол, хозяйка убежала на кухню, но тут же вернулась, неся перед собой сковороду с кусочками мяса.
— Это медведь? — удивилась Эля.
— Да, — сказал дед Миша, входя в зал, держа в руках еще одну сковороду — с жареной рыбой, которую он ловил утром на мосту. — Повадился косолапый по деревне ходить, вот мы его и того… на сковородку.
— Ну, нормально у вас тут с доставкой еды налажено, — усмехнулась Эля.
— Думаю, уместно будет, — спросил Рома, выставляя на стол квадратную бутылку бурбона, прикупленную им на «Зеленом углу» у контрабандистов перед отъездом в Тамгу.
— Не откажусь, — кивнул хозяин. — Чего это?
— Виски, дед, — рассмеялась Мария. — Сын тебе такие бутылки же привозил в прошлом году. Ты их быстро оприходовал…
— А, тогда да, было.
Мария выставила четыре рюмки, и Рома налил по половинке.
— Говори уже тост, — сказал дед. — Не томи.
— Упокой их душу, — сказал Рома и выпил свою рюмку.
Остальные поняли, о ком шла речь, и тоже выпили.
— Говорят, ты сегодня прямо отличился, — сказал дед. — Детей наших спас.
Рома кивнул, не считая нужным расписывать подробности своего подвига. Да и какой это был подвиг? С безопасного расстояния списал на тот свет больного гражданина Российской Федерации. Как всё закончится, и с него, и со всех остальных, кто здесь людей убивал, Фемида обязательно спросит за это, не принимая во внимание то, кем в действительности являлись убиенные монстры.
Рома тут же налил по второй — на этот раз с горкой. Мясо медведя было жестковато, но съедобно, и кусочек за кусочком сковорода пустела. Эля долго жевала кусок, пока не поняла, что будет лучше его просто проглотить. А грибочки были просто великолепные.
— Рыбку попробуйте, — сказала хозяйка. — Пеструшку. Ох, и вкусная!
После третьей рюмки дед поплыл, и Рома понял — план начинает претворяться в жизнь.
Эля налегала на пеструшку, которая, неожиданно, оказалась вкуснее привычной корюшки — хотя это была речная рыба.
— А что за проклятье? — вдруг прямо и открыто спросил Рома у деда Миши, при этом так непринужденно жуя капусту, будто вопрос был не о чем-то секретном и мистическом, а о погоде на завтра, например.
— А, — махнул рукой дед. — Было дело…
— О чем вы? — влезла в беседу Мария, которая уже тоже была навеселе.
— Да про японцев, — сказал ей дед Миша, а повернувшись к Роме, пояснил: — Отец мне рассказывал, как в 1946 году, после, стало быть, войны с японцами, был тут у нас военный аэродром, а на ём был батальон военнопленных, которые вроде бы тут толи полосу удлиняли, толи мосты в лесу строили, толи лес в сопках рубили, или все разом делали — сейчас уже не понять, а старожилы ни то, ни это не отрицают. Это их сразу еще хорошо охраняли, и даже стреляли при попытках в сторону куда отойти, но потом внимание к ним ослабло, или приказ такой был, не знаю. В общем, стали японцы спокойно в поселок ходить, кто людям за еду на огородах помогал, кто на рыбозаводе, а кто и вовсе на шхунах рыбачить с нашими мужиками выходил. Все было чинно и пристойно, пока под новый год не пропала девочка, дочь одного майора с аэродрома, десятилетняя, — дед махнул ладонью в сторону рюмки, и Рома, верно истолковав жест, налил еще. — В общем, нашли труп через день. Снасильничали её, прежде чем задушить. А следы трех человек по снегу вывели в японскую казарму, где они жили, и там затерялись.
Дед Миша намахнул рюмашку, осадил огурчиком, посмотрел, как выпьют другие, и продолжил:
— Приехали чекисты, милиция и прокуратура, все допытывались у пленных, кто да что, а те не признают, и вроде зацепить не за кого. В общем, пока суд да дело, в самый новый год еще одна девочка пропала, и все с ней так же было, но нашли её только на Рождество. Опять милиция приехала, да опять ни с чем не уехала. Мол, дикие звери детей воруют. Но ведь снасилование то не скроешь. Вот в селе у нас мужики и бабы промеж собой порешили, что ответить японцы должны — все за одного. Считай сразу после Рождества, ночью, все и пришли к лагерю — а он там стоял, на берегу реки, где нонешний аэродром заканчивается. Часовых наших в сторону вытолкали, подперли в казарме той все двери, да подожгли… и в огне в том, почитай сотня япошек и сгинула. Правда, сотни три спастись таки сумели. Что тогда началось! Кого тут только не было! С деревни тринадцать мужиков в лагеря забрали, да шесть баб тоже по пять лет отмотали свои сроки. Из мужиков только двое взад воротились. Остальные сгинули черте знает где… а давай еще…
Мария хотела было что-то сказать, но дед выставил перед ней ладонь и она промолчала. Было ясно, что хозяйка пыталась оградить мужа от излишнего алкоголя, но в семье он был главным, и это имело решающую роль в идущем застолье.
Рома снова наполнил рюмки и встретил задористый взгляд Эли, которая уже чувствовала себя очень даже распрекрасно.
— Год назад приезжала к нам делегация из Японии, — продолжил дед Миша. — Поехали они на кладбище. К тому времени на кладбище уже никого не было — все останки в Японию вывезли, только памятник стоял с этими, как их, ероглифами. В общем, привезли японцы с собой какого-то шамана. Тот на месте памятника, потом на месте, где стояла казарма, три дня пробыл. Всё он там что-то приговаривал, кругами ходил и дым палил. Наши старообрядцы прогнать его хотели, но глава наш его там сам защищал, чтоб не прогнали и чтобы не побили. А когда он уехал, у нас сильный пожар произошел — половина деревни выгорела. Как только от пожара оправились — так тайфуном еще полдеревни в море смыло! Только от этого поднялись, как новая беда — оборотни завелись у нас. И прямо косят людей одного за другим, а в районе дела до нас никакого нет. Теперь понял, почему у нас тут проклятье? Это души японцев над нами витают и гадости всякие учиняют, ибо виновных то трое всего было, а погибло их там сто или больше — безвинных, считай. Теперь, вот, они нам мстят! И ничего ты с этим не поделаешь!
— Понял, — кивнул Рома. — Не поделаешь!
Еще с полчаса они поговорили о житье-бытье, после чего, пожелав друг другу спокойной ночи, разошлись. Ливень перешел в дождь, где-то далеко в море играла зарница, а в самом селе было темно, словно глаз выколи.
Держа свою спутницу под ручку, Рома пытался обойти лужи во дворе, но Эля упорно стремилась туда, в итоге пройдя всего десять метров между домами, они были мокрые с головы до ног.
Когда легли в постель, Эля, пьяная, попыталась поприставать к Роме, но тот был сосредоточен и недоступен.
— А ведь обещал, — с надеждой произнесла она, скользя вниз к источнику женского счастья.
Источник был безнадежен, и никакие женские ласки ситуацию изменить не могли.
— Маленький, как у дитёнка, — донеслось игриво из-под одеяла.
— Знаешь, — трезво сказал Рома. — Эту историю я слышал много лет назад.
— Какую? — раздалось снизу с причмокиванием и обидой.
— Про то, как местные в отместку за изнасилованных и задушенных детей, сожгли японский батальон военнопленных. Я даже номер батальона смогу вспомнить — пятьсот тридцать какой-то… но историю эту до сих пор не рассекретили, и папка с делом лежит в закрытой части архива, куда допуска никому нет.
Его напарница была вусмерть пьяна, и уже практически не осознавала что делает — за неё работали только инстинкты. Он протянул руку и взял с пола планшет, включил его — он показывал хороший интернет. Рома схватил телефон — он тоже показывал наличие Wi-Fi, но контакта с базовой станцией не было. Попытался позвонить через WhatsApp, но связь тут же прервалась.
— Да что же это такое? — возмутился Рома. — Днём связи не было. Сейчас есть… но…
— Да, — подтвердило одеяло. — Днём на море и потом в бане у нас с тобой связи не было. А сейчас есть. Но… какая-то односторонняя. Какая-то плохая тут антенна. Совсем не хочет работать! Ну, ничего… сейчас мы её все равно поставим. Развернём, как говорят эти… как их… военные!
Рома подумал, что момент для размышлений он выбрал не совсем кстати. Осознание того, что здесь произошло семьдесят лет назад, да еще и понимание сегодняшней ситуации, естественным образом выключали базовые инстинкты — заставляя работать сознание и в еще большей степени — фантазию. Чего нельзя было сказать про Элю, у которой алкоголь только проявил эти инстинкты, полностью перекрыв сознательное начало.
— С другой стороны, — продолжал вслух размышлять Рома. — Наукой не доказана связь ментального с физическим. Как может шаман, который был тут год назад, влиять на развитие вирусов? Очевидно же, что никак…
— Так же как и я на тебя, — сквозило из-под одеяла женским горем.
— Ладно, — решил Рома. — Давай спать! Утро вечера мудренее…
Дверь он уже заблокировал, а вычищенный автомат лежал под рукой — рядом на кровати. К цевью оружия был прикреплен особо яркий фонарик, способный светить на шестьсот метров — что в комплексе делало оружие вполне пригодным для ночного применения.
— Я еще не нализалась! — прозвучало категорическое утверждение, переходящее в ровный храп.
— Нализалась до неприличия, — прошептал Рома.
Он переложил Элю в нормальное положение, поцеловал её, и, обняв, уснул чутким, тренированным сном.
Ночью где-то на окраине деревни бабахнул выстрел, затем еще два, а потом сразу с десяток. Из-за бьющего по стеклу дождя что-то другое расслышать не удалось. Тем не менее, Рома подскочил, и долго смотрел в темноту, пытаясь понять, что же там происходит. При первом выстреле он, по своей привычке, полученной еще много лет назад, сразу подорвался с кровати, схватив автомат — в громких и частых стуках своего сердца. И потом ему пришлось долго стоять у окна, усмиряя свои нервы. В какой-то момент ему даже показалось, что кто-то прошел по улице, но ни света, ни даже малейшего отблеска, увидеть ему не удалось.
Вернувшись в постель, к тёплой и мягкой подруге, он прижался к ней сзади, и вдруг подумал, что перед ним, как ни крути, а лежит настоящее сокровище, которое хочется любить, защищать и оберегать от разных жизненных неурядиц.
Сокровище всхрапнуло и поёжилось.
— Спи, радость моя, — прошептал Рома.
* * *
Утром Рома выпотрошил свой рюкзак и достал из него тактический пояс, на котором было закреплено несколько подсумков под различные нужные предметы — для медицинской аптечки первой помощи, двух автоматных магазинов, ножа, фляги с водой, пистолета, двух дополнительных обойм и фонаря. Увидев такой основательный подход Эля вздохнула:
— Как на войну собираешься…
— А мы и есть — на войне, — ответил Рома. — Маски сорваны, будем жить по правилам боя… похмелиться не хочешь?
— Козлина, — набычилась Эля, вспомнив вчерашний вечер. — Видеть тебя не хочу!
— Не злись — всему свое время.
Мария накормила гостей сытным завтраком, а на вопрос, где дед Миша, уклончиво ответила:
— Чуть свет, собрался куда-то! Сказал вас не обижать и укатил на своём велосипеде.
— На рыбалку?
— Да не, — помотала головой Мария. — По деревне где-то. Там ночью что-то случилось, поехал узнать, что да как…
Поев, Рома и Эля пошли к зданию клуба. Дождь уже прекратился, но было зябко и очень сыро — везде были лужи, и Эля была обута в резиновые сапожки, которые нашлись у Марии — так как ботинки всё еще не просохли после вчерашнего забега по воде. Над головой висели хмурые тучи, готовые вот-вот снова разразиться потоками воды.
Возле клуба стояли два джипа «группы быстрого реагирования», а на крыльце курили три вооруженных ружьями парня.
— Доброе утро, — поздоровались они с Ромой за руку, явно выражая своё уважение после вчерашнего происшествия.
— Доброе, — кивнул Рома. — Потери за ночь есть?
— Проходите в клуб, — затянулся дымом один из парней. — Там Петрович вам все расскажет.
Глава сидел у себя в кабинете вместе с двумя крупными мужиками, одетыми в камуфлированные куртки. В углу стояли ружья, карабин СКС и винтовка Мосина. На столе стояла бутылка водки, три стакана и открытая банка сайры, из которой торчала только одна вилка.
— Вот и Роман, — сказал глава, приподнимаясь, чтобы поздороваться. — Знакомься — это Паша, а это Вася, мои помощники.
Рома поздоровался с мужиками — было им лет по пятьдесят, оба были крепки и коренасты, оба были с короткими рыжими бородами и их обоих Рома вчера видел во время суеты с убийством вирмона.
— Катер не вернулся, — сообщил глава. — Если бы они вчера дошли до райцентра, то сегодня с рассветом уже бы воротились взад. А их нет. Конечно, не хочется думать о самом страшном, но всё же…
— Ясно, — кивнул Рома. — Что за стрельба была ночью?
— Медведь в деревне шалил, — ответил Вася. — Думали, что это оборотень, как дали по нему со всех стволов… оказался косолапый.
— Мы у Миши мясо медведя ели, — вставила Эля. — Говорит, что тоже медведь в село зашел…
— За последнюю неделю, — сказал Паша, — это шестой случай, чтобы медведь к нам прямо в деревню пришел. Раньше за лето, может быть три или четыре случая, а тут прямо массово медведь пошел… не хорошо это.
— Из леса бегут? — спросил Рома.
— Вполне возможно, — кивнул глава.
— Поговорим о восстановлении связи, — сказал Петрович.
— А разве её опять нет? — спросил Рома. — Я вчера вечером интернет просматривал.
— Так ты дозвонился куда надо? — спросил глава.
— Нет. Связь прервалась.
— Вот и некоторые тоже говорят, что где-то в середине деревни интернет вроде есть, но пытаешься звонить, ничего не получается.
— Связь или бывает, или нет, — сказал Рома. — А вот чтобы так — я впервые вижу. В любом случае надо ехать на гору и смотреть что там с базовой станцией. У вас есть специалисты?
— Уже нет, — сказал глава.
— Ясно, — кивнул Рома. — Сам поеду, может, разберусь.
— Что для этого надо?
— Джип высокой проходимости, лучше, чем мой, и пару человек в помощь. Ну, и топливо — если мы говорим о том, что там остановился генератор, то может быть достаточно его будет просто заправить?
— Хорошо, — кивнул глава. — Паша — поедешь на своём! Сколько топлива там надо?
— У Антона во дворе стоит автоприцеп-бочка. Его он и таскал туда, когда заправлял. Давайте посмотрим…
— Паша, — глава посмотрел на мужчину: — Поезжай к дому Антона и забирай бочку. И по сараям да в гараже у него пошукай — не мог он не красть соляру! Должно быть припасено! Он же никогда свою машину на заправке не заправлял! Если есть, тоже забирай!
— Кстати, — вставил Рома. — Что у вас с топливом вообще? Снабжения, как я понял, нет?
— Заправка пустая уже, — пояснил Вася. — Я там работаю. Уже три недели, как последний бензовоз с материка приходил. Осталось полтонны соляры и, может быть, литров двести бензина. Это наш неснижаемый запас.
— Поэтому машины по деревне и не ездят, — заключил Рома.
Мужики согласно кивнули. Паша уехал, а когда и Вася вышел покурить, Рома посмотрел на главу:
— Не надумал сказать, о чем вчера говорили?
— Рома, — глава посмотрел на собеседника. — Я же тебе сказал — как сам пойму кое-что, так и скажу.
— А может, — влезла в разговор Эля. — Стоит с нами поделиться, и мы подскажем чего-нибудь?
— Не торопите меня! — грубо оборвал её Петрович. — Сегодня всё узнаете!
— Ага, — хмыкнул Рома. — Если вернусь с горы…
— Ты — вернешься, — заверил глава. — С твоими навыками в стрельбе — хрен они тебя возьмут!
— Хотел спросить… — Рома встал, подошел к карте, и ткнул пальцем в несколько мест: — Еще вчера я заметил иголочные проколы на карте. Что это?
Глава положил ладони на стол, и некоторое время молчал, собираясь с мыслями, потом встал и подошел к карте.
— Проколами я отмечал места, где мы встречали этих оборотней.
— С какой целью?
— А то не догадываешься? — хитро прищурился Петрович. — Я, как человек в прошлом военный, хочу понять, где у них наиболее высокая, скажем так, концентрация…
— Хотите выявить их центр? Ну, если он есть, конечно…
— Хочу. И он у них есть… у меня имеются определенные на то подозрения!
— На чем основан такой вывод?
— На средней точке попадания, — сказал глава.
Рома одобрительно хмыкнул.
— Как это? — спросила Эля.
— Всё очень просто, — объяснил Петрович. — Берем две самые удаленные друг от друга точки, в которых были замечены оборотни, и соединяем их прямой линией. Ровно от середины этого отрезка рисуем еще одну прямую до другой, наиболее удаленной точки. Эту новую линию делим на три равных отрезка, получая, таким образом, на этой линии не одну, как на прежней, а уже две условные точки. От той точки, которая расположена ближе к первой линии, проводим прямую до еще одной наиболее удаленной от нее точки, и эту новую линию уже делим на четыре отрезка. Ну и дальше по такой же схеме. Таким последовательным делением полученных отрезков мы в итоге на последней линии находим точку, которая и будет являться так называемой средней точкой попадания. Чистая артиллерийская статистика, но чтобы это сделать, нужно время на сбор информации, что бы отметить на карте места появления этих тварей. Ради этого у нас погибло несколько человек…
— И где это место? — спросила Эля.
— Вот здесь, — сказал Петрович, но показать на карте не успел.
В этот момент на улице, сразу у входа, раздался одиночный выстрел, а потом закатил нарастающий крик.
— Что такое?
Все трое сорвались бежать к выходу. Рома снял с плеча автомат и включил коллиматор. Эля первой выскочила на крыльцо и увидела, как по земле катался один из парней, что встречал их здесь, а другие метались вокруг него и возбужденно кричали.
— Что случилось? — крикнул глава.
Рома вскинул автомат на уровень глаз, ища в прицел надлежащую цель. Повернулся влево, повернулся вправо — вроде бы ничего не нарушало покой деревни — кроме, разумеется, катающегося в грязи мальчишки.
— Серега с ружья себе в ногу случайно выстрелил, — ответил один из парней. — Игрался, что ли…
— Болваны! — глава не находил себе места. — И так людей уже не хватает держаться, так вы еще сами себя коцаете!
— А ну! — Рома закинул автомат за спину и навалился на парня, прижимая его к земле, чтобы можно было оценить ранение.
Прежде чем заниматься детальным осмотром, в первую очередь требовалось остановить кровотечение, ибо при массированной кровопотери промедление в буквальном смысле смерти подобно. Рома вынул из аптечки небольшой жгут, быстро накинул его чуть выше колена и с силой затянул.
— Эля! Помоги!
Эльмира опустилась рядом с ним, не зная, что ей делать — ведь и так всё делал правильно.
— Достань у меня нож, и режь шнурки на ботинке!
Зарядом картечи парень разнес себе половину ботинка — страшно было представить, что стало с ногой. Да, собственно, и представлять было нечего — всё было видно по объёму крови, которая уже натекла на землю.
— А-а-а-а… — громко выл он. — Как больно-о-о!
Из клуба выбежала та женщина, что была вчера с медицинской сумкой. Перепугано хлопая глазами, она безвольно опустилась рядом и запричитала:
— Сынок… Сереженька… да как же так?
Эля в это время мучилась с застежкой ножа, который висел у Ромы на поясе — тот упорно не хотел покидать своих ножен.
— Да что же это… — дёргала она за рукоятку.
Рома быстро понял незадачу и одним движением руки извлек нож — это был натовский Glock-81, для вынимания которого, действительно, нужно было знать хитрость предельно простого, по своему устройству, замка.
— Я держу, а ты — режь! — он передал женщине нож, и покрепче ухватился за ногу раненого парня. — Пацаны! Держите ему руки!
Парни навалились на друга, и как бы тот не орал, намертво прижали его к земле.
— Ну! Чего смотришь?
Эля провела ножом по шнуркам, но они только разлохматились.
— Сильнее!
Эля ухватилась левой рукой за ботинок, и что было сил, рассекла ножом по шнуровке, раскрывая обувь, чтобы можно было освободить раненую ногу. Со снятым ботинком на землю пролился большой сгусток крови, выпали два пальца. Уже более решительнее Эля срезала носок и вспорола штанину — чтобы можно было как можно дальше оголить раненую конечность — до самого жгута.
— Ох ты ж боже мой, — вырвалось у врача-журналиста. — Что же ты, Сережа, с собой наделал…
Раненого аккуратно перенесли в клуб. Ногу забинтовали. Нужно было обработать рану, но во всей деревне не было ни одного более-менее подготовленного в медицинском плане человека, и поэтому Эля приняла на себя весь врачебный функционал.
— Насколько я помню, у вас же есть фельдшерско-акушерский пункт? — спросила она.
Глава кивнул:
— Да, три года назад построили, но фельдшера нам так и не дали — никто не хочет сюда ехать жить.
— В каком он состоянии?
— Стоит еще.
— Там что-то есть?
— Да, какие-то препараты туда доставлялись, не знаю, в каком они состоянии.
— Отвезите меня туда!
Эля посмотрела на Романа:
— Ромочка, дорогой, я буду заниматься ранеными…
— Хорошо, — кивнул Роман. — Я сейчас поеду на гору… а ты… ты береги себя!
— И ты береги…
Рома приблизился к ней и крепко обняв, поцеловал в губы.
— Всё будет хорошо!
Раненого перенесли в машину.
— Сколько у вас по деревне будет больных и раненых? — спросила Эля у матери раненого парня, которая собой и представляла всю наличную медицину.
— По разным домам человек десять будет, да еще эти… — она вдруг посмотрела на главу, но тот, стараясь это сделать незаметно, шикнул на неё, и женщина замолчала.
— Кто эти? — спросила Эля.
— Не, никто. Раненые наши, — рассеяно ответила женщина.
Эля с подозрением посмотрела на нее, но та отвернулась, показывая своё нежелание обсуждать каких-то «этих».
Эля решительно шагнула к главе, и, ухватив его за плечо, резко повернула к себе:
— Вы опять нас за дураков держите?
— Что такое? — сделал тот удивленные глаза.
— Вы знаете — что!
— Эля, — примирительно сказал глава, отводя её руку. — Я же сказал — сегодня вы всё узнаете!
— Тогда организуйте сбор раненых со всей деревни в медпункт! Я поеду туда и разверну там лазарет! Попрошу не медлить! Выполняйте! — последнее слово она выкрикнула в лицо главе поселения.
Эля резко отвернулась от него, не давая Петровичу возможности что-то возразить прозвучавшей команде.
Она громко хлопнула дверцей, и джип, ведомый Васей, двинулся на другой конец села, где стоял заброшенный модульный медицинский пункт — забота губернатора о продвижении медицинского обслуживания в удаленные сёла края.
