Глава 4
К утру похолодало, и как только забрезжил рассвет, Рома решительно выбрался из-под спальника, и, схватив автомат, через люк забрался на крышу машины. Осмотрев оттуда окрестности, он спустился на землю, после чего обошел территорию. Вернувшись к джипу, зажег газовую горелку, поставив на неё котелок с водой.
Эля, как бы ей не хотелось спать, тоже заставила себя выбраться из машины.
— Доброе утро, Рома, — сказала она, потягиваясь.
— Вроде бы так пока, — согласился он. — Но ничто не мешает этим тварям его испортить.
Эля фыркнула и спустилась к реке — умыться и привести себя в порядок.
Они запарили лапшу быстрого приготовления, куда вывалили банку тушенки. Так же открыли банку с кальмаром и салат из морской капусты. Горячий чай и черный хлеб, который был предпочтительней белого из-за возможности дольше его сохранять, завершили скромный завтрак.
По предложению Романа, Эля потренировалась приводить автомат в боевое положение, менять магазины, потом это же самое проделала в тесноте автомобиля, а потом несколько раз выстрелила по реке, наблюдая всплески брызг в местах падения пуль. Освоившись с серьезным оружием, Эля почувствовала некоторую защищенность и уверенность перед сокрушительной мощью вирусных монстров.
Рома снял сигнальные мины и вскоре джип уже выехал на дорогу.
— Интересно, — спросила Эля. — Монстры могут водить машины?
— Я вот тоже об этом подумал, — ответил Рома. — Если, как ты говоришь, вирус задействует память и мышечную моторику жертвы, тогда, вероятно, от них можно будет ожидать такой гадости.
— Это же ужас будет какой-то…
— А то сейчас это не ужас?
Дорога, как и вчера, была пустынна — им навстречу не попалось ни одного автомобиля — только лисы время от времени перебегали дорогу. Вскоре дорога потянулась круто на перевал, петляя серпантином по горному склону. Местами казалось, что крутость поворотов или уклон дороги обязательно опрокинет джип в глубокую пропасть, но машина шла, а Эля помнила, что по этой дороге ходят большие рейсовые автобусы и длинномерные лесовозы — а значит, особо переживать было не за что. Хотя, честно сказать, опасность все же присутствовала, и поэтому Роману приходилось цепко держать руль и смотреть в оба — как ни крути, а с горной дорогой шутить ни в коем случае нельзя. Скорость пришлось сбросить до 15–20 километров в час, и на перевал они поднялись только через полчаса, перемахнув, таким образом, массивный горный хребет.
На видовой площадке Рома остановил машину, и они вышли полюбоваться просторами. Высота перевала в этом месте не превышала полукилометра над уровнем моря, но по сложности он был сопоставим с самыми опасными участками пути, например, военно-осетинской дороги. Рома, глядя на петляющий по склонам серпантин, так и сказал:
— Как на Кавказе… один в один…
— Никогда не думала, — сказала Эля, — что здесь есть такие страшные горные дороги…
Наверху дул сильный ветер, который пробирал до костей. Ежась от озноба, Эля некоторое время любовалась красотами, пока Рома не настоял продолжить путь. Перед тем, как сесть в машину, он в бинокль осмотрел дорогу, которую в обе стороны по серпантину было видно километра на четыре — никаких машин здесь не было.
— Ну, хоть кто-то ведь должен быть! — сказал Роман. — Я всегда здесь встречал несколько машин!
Спуск с перевала занял у них так же около получаса, и вскоре машина уже быстро шла по относительно прямой дороге, с каждой минутой приближаясь к намеченной цели — поселку Тамгу, который был расположен на побережье моря на берегу одноименной реки.
Дорога шла вдоль русла этой реки, по берегам которой виднелись огромные завалы из деревьев, смытых с гор прошлогодним опустошительным тайфуном, который сверх всякой меры потрепал центральные и северные районы края. Завалы из дуба, кедра, сосны и еще много каких деревьев были переплетены в самые причудливые формы, глядя на которые не верилось, что когда-нибудь можно будет это разобрать. Кора с деревьев была снесена длительным волочением по каменистому руслу, и давно высохшие стволы от этого имели бледный цвет сухой древесины. Эля прикинула — высота завалов доходила до девяти метров.
— Я представляю, какой тут был поток воды…
— Не, — мотнул головой Рома. — Не представляешь. Когда ты видишь, как уровень в реке поднимается на метр в час, как с грохотом несётся по руслу весь этот бурелом, как взбесившаяся река уносит в море целые деревни — вот тут становится понятно твоё ничтожное место в дикой природе естественной среды…
Слева обозначилось примыкание второстепенной лесной дороги, которая шла с севера. Рома притормозил:
— Это поворот на зимовье, о котором говорил парень — ключ Санаева. Отсюда до первого домика километров пятьдесят, может быть, чуть больше. Второй на пять километров дальше. Запомни это место.
Эля кивнула — запомнила. Они двинулись дальше. Впереди мелькнул новый мост, построенный из свежего бруса — очевидно, что дорожники возвели его совсем недавно, может быть, сразу после тайфуна — еще года не прошло.
На мосту стоял человек. Он был с удочкой в руке, и не обращал никакого внимания на приближающуюся машину.
— Возьми-ка автомат, — предложил Рома, но Эля и без его слов уже потянула руку к оружию. — Будь готова стрелять.
— Хорошо, — кивнула Эльмира.
Она загнала патрон в ствол и перехватила «Сайгу» так, чтобы указательный палец левой руки лег на спусковую скобу, а не на крючок — дабы избежать неконтролируемого выстрела. Будет нужно — переместить палец и нажать спуск — дело десятой доли секунды.
— Вирмон, я считаю, — сказал Рома, — не будет стоять тут с удочкой.
— Почему? — спросила Эля, наблюдая за человеком, к которому они подъезжали всё ближе и ближе.
— Твой злобный гость, который сутки просидел под твоим домом, за все это время ничего не ел… а ловля рыбы — это добывание пропитания.
— Думаешь, что они не принимают пищу?
— Запомним как еще одну версию, потом додумаем… а сейчас будь наготове.
— Я готова.
Эля держала автомат так, чтобы он поверх рук водителя смотрел в сторону правой дверцы — туда, где будет стоять новоявленный рыбак. Для этого ей пришлось взять оружие в левую руку — иначе было совсем неудобно.
Рома остановил машину на мосту вровень с человеком. Тот повернулся.
— Доброе утро, — сказал Рома.
— Доброе, — ответил пожилой мужчина.
На вид ему было лет шестьдесят с небольшим, был он сух и невысок, но глаза выдавали живость и интерес.
— Как рыбалка? — спросил Рома.
— Да вот, полведра пеструшки натаскал с восхода. Заканчивается уже клев, буду собираться…
— А вы откуда? Из Тамгу?
— А откель еще? — удивился он. — Тут других сёл и нет поблизости.
— А далеко ли до деревни?
— Километров восемь. К обеду враз поспеете. А вы к кому?
— Мы из санитарно-эпидемиологического надзора, — сказал Роман. — Приехали исследования у вас кое-какие провести.
— Тут уже провели до вас эти… исследования, — буркнул старик. — Вся деревня теперь плачет.
— О чем вы? — наивно спросил Рома.
— Вы, я вижу, знаете о чем, — сказал рыбак. — Иначе бы в меня автоматом не тыкали…
Рома сконфузился. Нехорошо вышло. Увидел дед автомат. Тут же попытался выправить ситуацию:
— И то верно. Как вас звать-то?
— Зови меня дед Миша.
— И много у вас этих? — осторожно осведомился Роман. — После исследований?
— Хватает, — отмахнулся дед. — Вы если в деревню, то забирайте меня, мой лисапет, и по пути я вам расскажу, что вам надо. Идёт?
— Идёт, — согласился Рома.
— Рома… — Эля тронула его за плечо, опасаясь подвоха со стороны рыбака.
— Всё нормально, — обнадежил её Рома. — Ты пересядь назад с автоматом, а его вперед посадим.
Эля выбралась из машины. Дед, разглядев её одежду в стиле милитари, всплеснул руками:
— Батюшки-свет, барышня-то вся военная прям!
— Садитесь вперед, — предложил Рома. — Здесь удобнее.
— Пристрелить меня удобнее, — согласился дед Миша, но все же сел впереди, разместив между ног ведро с рыбой.
Рома закинул велосипед в корзину на крыше, там же закрепил удочку. Эля сидела сзади, и не знала, что делать с автоматом — ведь было уже понятно, что дед вирусным монстром не являлся. Вроде бы.
— В общем, так, сынки, — начал дед, как только машина тронулась. — Едем не быстро — всё рассказать не успею. Беда у нас страшная — люди пропадают, а иные потом возвращаются, но жуть какие. Безобразия страшные тут учиняют, людей губят. Совет мы тут собирали — мужики, у кого ружья есть, а почитай есть у каждого, дежурить по ночам стали, и позавчерась дело было, прямо жуткое.
Старик замолчал, нагоняя должной жути.
— Что? — не удержалась Эля.
— Ночью пришел такой вот, оборотень вылитый — волком выл, крушил всё подряд. Оказалось — Ивашка Петькин сын. Подхватил он отца своего, Петро, да об землю — так что голова у того как арбуз треснула. Потом Мыколу схватил, и порвал пополам. Руками порвал. Голыми. Ну, мы уж тогда и дали ему — кто картечью, а кто пулями.
— Завалили? — спросил Рома.
— Не сразу, но свалили его. Утром глядь, а в ём места живого нет — всего изрешетили, что твой дуршлаг. А он еще ходил и выл.
— Пока в голову не попали… — сказал Рома.
— А ты откель про голову-то знаешь?
— Знаем мы, деда Миша. Всё знаем. И приехали мы разбираться — откуда эта беда к вам пришла!
— Ну, не вы первые, — сказал старик. — Месяц назад приезжали такие, важные все, на черном джипе. Четверо. Один даже в костюме был и при галстуке — думали какая комиссия с района, ан нет — толи эти, как их, полицаи нонешние, толи еще кто. С оружием они были. С автоматами. Так они на Баланов ключ поехали, будто там оборотня видели — и никто не вернулся. Мы туда не ездили — больно жутко там. Ежели столько мужиков пропало. Вооруженных.
— А скажите, деда Миша, — влезла Эля. — Где остановиться можно в деревне вашей?
— Лучше бы вы уезжали отсюдова, — вздохнул старик. — Мы-то знаем, зачем беда эта к нам пришла, а вы в этом деле лишние люди. Это только наше…
— Не вы один так говорите, — сказала Эля. — За что беда эта вам дана?
— Давняя история, — отмахнулся дед. — Вам знать про то не надо. Мы расплачиваемся за грех страшный. А ежели остановиться твердо решили, то ко мне и заселяйтесь — местов у меня всем хватит. Тем паче, что не много вас. Эти быстро вас одолеют, — старик вдруг злобно расхохотался.
Эля почувствовала, как по всему телу пробежали мурашки.
— Санитарный, говорите, надзор? — спросил дед. — Так и скажу сельчанам. Чтобы они вас сами не порвали.
— А вы здесь кем будете? — спросил Рома.
— Раньше председателем рыбколхоза был, — кивнул старик. — Потом главой сельсовета. Пока советскую власть не скинули. Сейчас на пенсии, вот, рыбу ловлю.
В зеркало заднего вида Эля увидела, как Рома состроил ей многозначительный взгляд.
— Сами-то что по поводу оборотней думаете? — спросила Эля. — Если верования и мистику отбросить?
— Что думаю-то? — старик помедлил. — Плохое дело кто-то делает. А нас как кроликов использует. Ну и проклятие над нами веет страшное…
— Положить конец всему этому хотите? — спросил Рома, пропустив слова мистики.
— Сейчас деревня начнется, сразу направо, и четвертый дом, с синей крышей, — вместо ответа на вопрос, сказал дед.
И точно, за очередным поворотом как-то внезапно справа показалось несколько домов и с небольшой возвышенности, где проходила дорога, открылся вид на прибрежную деревушку. Дорога нырнула вниз, и, спустившись до уровня моря, уперлась в перекресток. Рома повернул руль направо, и вскоре они остановились у аккуратного домика, покрытого синей металлической крышей.
— Вот туточки я и живу, — сообщил старик. — Пойдемте, с бабкой своей познакомлю. Всю жизнь с ней прожил. Как поженились после школы, так и живём…
Миновав во дворе небольшую одноэтажную постройку, они вошли в дом.
Бабкой оказалась милая пожилая женщина, которая явно давала фору своему мужу — еще не бросила прихорашиваться и следить за собой, отчего ей никак нельзя было дать столько же лет, сколько деду Мише. В доме пахло уютом и вкусной едой.
— Мария, — представилась она. — Вы к нам надолго?
— Дня на три, — ответил за них дед. — Это комиссия с района. Пробу воды брать приехали — всё за прошлый тайфун тревожатся.
Своей фразой дед аккуратно дал понять, что при его супруге называть истинные цели прибытия пока было преждевременно.
— Вам во флигеле постелю, — сказала Мария. — Вы как спите — вместе или порознь?
Рома с Элей переглянулись — вопрос застал их врасплох.
— Вместе, — сказала Эля.
— Порознь, — в тот же момент сказал Рома.
Мария посмотрела на Элю, и улыбнулась:
— Мой дед всегда от меня отгородиться хочет! А у вас по глазам вижу — спите вы вместе, правда, без любви.
Рома неожиданно покраснел.
— Простите.
— Да ничего, — махнула рукой Мария. — Это всё житейское! Сама была когда-то молодухой, всё понимаю…
— А что еще по нашим глазам видите? — спросила Эля, набравшись наглости.
Мария вместо ответа посмотрела на нее, затем перевела взгляд на Романа, и только после этого тихо сказала:
— Нервы вы не бережете. И себя. Уезжать вам отсюда надо. Ничего вы здесь не сможете изменить…
Эля от её слов словно оцепенела.
— Идите, смотрите флигель, — сказала Мария. — Я сейчас постель вам туда принесу. Вечером баню истоплю. Обед скоро будет готов.
— Спасибо, — сказала Эля.
Флигель представлял собой небольшой домик, внутри которого стояло три кровати — две односпальные и одна двуспальная, а так же столик, табуретки и тумбочка с телевизором. Рома проверил дверь — надежность была не про неё.
— Вылетит от одного удара, — резюмировал он. — Ночью подопрём тумбочкой.
Эля села на кровать, порывшись в рюкзаке, достала блокнот и электронный планшет. Сотовой связи тут не было, но Wi-Fi почему-то был, и поэтому можно было не беспокоиться за интернет.
— Предлагаю сейчас пройти по деревне, оценить обстановку, — сказал Рома.
— Предложение принимается.
В дверь коротко постучали, и тут же во флигель вошла Мария с охапкой чистых постельных принадлежностей.
— Вот, возьмите.
— Спасибо, — кивнул Рома.
Мария вышла, прикрыв за собой дверь.
Складывающийся на автомате приклад позволял сократить длину оружия до 58 сантиметров, что открывало возможность его скрытной переноски в небольшом рюкзаке. Прямо с присоединенным магазином Рома вложил автомат в рюкзак, набросил его на плечи и они вышли на улицу.
Решено было пройти пешком, и поэтому машину загнали во двор — по предложению дяди Миши.
— Не воруют у нас, — бухтел дед. — Просто с дороги машину уберите…
— Через полчаса обед будет готов, — сказала им Мария.
Они вышли на деревенскую улицу. Дорога, вдоль которой в хаотичном порядке были разбросаны дома, шла параллельно береговой черте, которая отстояла метрах в двухстах. Здесь чувствовался запах моря, вкус выброшенной на берег морской капусты и то неповторимое ощущение бесконечной свободы, которую давало безбрежное море, уходящее за горизонт.
Улица была пуста — ни одной живой души.
У каждого дома или во дворе стояло по два-три автомобиля, в основном это были вездеходные джипы и микроавтобусы, ржавые и потрепанные, и все, как один, без государственных номеров.
— Вот это и есть — самобытность, — усмехнулся Рома. — Плевать они хотели на власть и её законы. Живут так, как им удобно. И ты знаешь, в чём-то они правы…
Они шли по центру улицы, пока не сравнялись с синим блочным зданием аэровокзала местных авиалиний. На крыльце стоял и курил мужчина в лётной выцветшей куртке. Еще издали он неотрывно смотрел на приближающуюся парочку. За зданием стоял самолет Ан-2, остекление кабины которого было укрыто брезентовым чехлом.
— Здравствуйте! — сказал Рома.
— И вам не хворать, — отозвался представитель авиации, выкидывая бычок в сторону «кукурузника». — Все рейсы отменили, когда возобновят — неизвестно.
— А давно отменили? — спросила Эля.
— Странная вы девушка, — усмехнулся авиатор. — Всех интересует только будущее, а не прошлое…
— И всё же?
— Уже две недели как.
— А чем мотивируют? — спросила Эля, вспоминая, что ни в каких новостях не проходила информация об отмене авиасообщения с Тамгу.
— Что-то у них там с диспетчерским сопровождением не получается, — махнул рукой мужчина. — Будто бы мы этот маршрут без них не пройдём…
— А вы — лётчик?
— Угу, — кивнул он. — Был им еще месяц назад.
— А здесь остались, потому что назад не пускают?
— Нет, здесь у меня дом родной. Вот приехал в отпуск, а тут такое…
— Какое? — спросила Эля.
Лётчик посмотрел на нее с некоторым оттенком снисхождения:
— Вы не местные?
— Нет, — мотнула головой Эля. — Только приехали.
— Мы из санитарно-эпидемиологической службы, — вставил Рома.
— Это я уже понял, — нахмурился авиатор, — что не местные…
— Вас как зовут? — спросила Эля.
— Денис, — ответил он. — Зря вы сюда…
— Нам это все говорят, — сказал Рома. — Но никто толком не может объяснить почему…
Он подал руку летчику, пожал её и представился. Потом кивнул в сторону Ан-2:
— Действующий?
— С натяжкой, — ответил Денис. — Половина приборов не работает, регламент не проводился, ресурс не продлялся. В общем — лететь если и сможет, то только на честном слове… да и бензина здесь совсем немного, может быть, только взлететь хватит.
Эля с Ромой, еще немного поговорив с Денисом, но, так и не выведав у него никаких дополнительных подробностей, двинулись дальше. Впереди показался магазин, и они зашли в него. Тут они увидели полупустые полки и молодую девушку-продавца, которая сидела в углу и играла в телефоне.
— Здравствуйте! — поздоровалась Эля.
— Ага, — кивнула девица, не отрывая глаз от игры.
— А у вас на телефоне связь есть?
— Не, нету. Давно уже. Вот, просто играю…
— А чего у вас так мало товара? — спросил Рома.
— А папка не ездит никуда, — ответила продавец, так и не подняв глаз. — Боится этих… а дядя Саша сам пропал куда-то.
— А где у вас сельсовет? — спросила Эля.
— Вот так направо, и потом, после колодца, снова направо. И там флаг увидите. Там в одном здании и клуб, и сельсовет будет. Только клуб закрыт — заведующая неделю назад еще пропала.
Выйдя из магазина, Эля злобно усмехнулась:
— Как будто, так и надо — пропала, и махнули на неё рукой. Аж зло берет.
— Мы еще не знаем, что у них тут за проклятие, — напомнил Рома.
Они прошли до поворота, и чуть дальше, метрах в ста, увидели здание клуба с флагом над входом. Слева, метрах в двухстах, было море — как раз то место, где река выносила в океан весь горный бурелом — его следы были видны везде — буквально по всему побережью валялось несчитанное количество разбитой древесины. Похоже, что местные тягали потихоньку её на дрова — и береговую территорию расчищали, и свои дома обогревали.
В клубе, а вернее в той его части, где располагалось помещение администрации поселка, они встретили пожилого мужчину, который встал им навстречу и протянул Роману руку:
— Иван Петрович, глава поселения. Вы, говорят, комиссия из райцентра? По воде?
— Роман, — представился Рома и хитро улыбнулся. — Уже донесли про нас?
— А как не донести? — развел руками глава. — Поселок у нас маленький, все друг у друга на виду. Знаю, что остановились вы у Мишки, во флигеле. Что в магазин заходили… ну, выкладывайте, зачем вы в наши края?
Эля оценила интерьер: старые, но еще крепкие стулья, два стола, поставленные буквой Т, на стене портрет Брежнева, снимать который, очевидно, главам было несподручно — толи от бешенного ритма смены руководителей страны, толи просто потому, что прибит к стене он был посредством хороших стальных скоб. Дополняли стол зеленое сукно и полный графин с двумя гранеными стаканами. На окнах висела тюль, которую можно было бы и постирать. Вместо люстры — обыкновенная лампочка, без всякого абажура. Паркетный пол, паркетины которого местами были протерты до совсем не приличных дыр. На столе лежала стопка документов, а на стоящей сбоку тумбочке — печатная машинка — настоящий Underwood. Когда-то по Ленд-Лизу американцы делали и поставляли в СССР такие машинки с русским набором букв — и сейчас встретить их в обиходе было уже практически невозможно. Никаких признаков компьютеризации в кабинете не было. На свободной стене висела большая и подробная карта района — буквально во всю высоту.
Дождавшись, когда глава займет своё место, Рома и Эля сели за стол.
— Если вы о нас так много знаете, — сказал Рома. — Тогда у вас, наверное, есть ответ на этот вопрос.
— Хотел бы от вас услышать.
Рома посмотрел на Элю и та, с расчетом на то, чтобы этот жест увидел глава, кивнула.
— Хорошо, — Рома посмотрел на главу. — Мы располагаем кое-какой информацией, которая способна будет помочь избавиться от пришедшей к вам беды…
— О какой беде вы говорите? — спросил глава. — У нас все хорошо! Вчера в школе прошли последние экзамены, и дети вышли на каникулы! Рыбозавод увеличивает показатели добычи и переработки, а лесники обещал построить новый пирс — чтобы можно было принимать морские лесовозы. Никакой беды у нас нет…
— Иван Петрович, зря вы так. Три дня тому назад в краевой столице совершено покушение на губернатора. Погибло четыре человека. Силовики ликвидировали нападавшего — выстрелом в голову. И мы знаем, что именно здесь, у вас, эти твари впервые проявили себя. Кое-что мы знаем, но нам не хватает понимания о характере их поведения, о том, как происходит заражение и еще о некоторых моментах. Помогите нам, и мы сможем побороть эту беду.
Глава молчал, и Рома расценил это как возможность говорить дальше:
— Я знаю, что вы коллективно противодействуете этому нашествию. Что у вас уже есть положительный результат. Но без нашей помощи, без наших знаний, без поддержки государства вы не сможете им сопротивляться. Сколько у вас погибло людей? Сколько пропало без вести? Давайте поговорим открыто!
Глава встал, протянул руку и схватил графин:
— Водички не хотите? Она у нас тут чистейшая, вкуснейшая и без всяких городских примесей. Вы же вроде как воду проверять приехали? Вот и проверяйте её…
— То есть — разговора не будет? — прямо и жестко спросил Рома.
— Ну почему же, — пожал плечами глава. — Давайте поговорим о перспективах развития поселка. Японцы тут у нас хотят поставить деревоперерабатывающий цех…
— Нас-то чего вы боитесь? — не удержалась Эля. — Если мы и не сможем помочь, то хуже уж точно ничего не сделаем!
Глава повернул голову к женщине:
— А вы у вашего государства и спросите — почему вместо батальона спецназа сюда приезжает санитарная инспекция?
— Я вас понял, — сказал, вставая, Рома. — Но вы подумайте. Вдруг что-то изменится. Мы готовы будем с вами работать при любом раскладе.
Эля понимала, что еще есть шанс завести главу за разговорами в логический тупик и заставить его раскрыться, но положилась на интуицию Романа и тоже встала.
— До свидания, — сказал Роман.
— До свидания, — кивнул Петрович.
Выйдя на улицу, они вернулись к развилке, ведущей к устью реки. Там долго пришлось брести вначале по заросшему короткой травой песчанику, затем по песку, и уже дойдя до берега моря, они присели отдохнуть на лежащую здесь же смытую с гор сосну.
Солнце ушло за спину, небо понемногу стало затягиваться облаками, справа тихо и мирно текла некогда страшная и неудержимая горная река, а впереди, волна за волной, на песчаный берег накатывало море. Кричали чайки, что-то обсуждая на своём птичьем языке. В километре от берега покачивалась на волнах самоходная баржа, с помощью которой местный порт разгружал приходящие крупные суда.
— Жаль, полотенце не взяли, — посетовала Эля. — Я бы сейчас окунулась.
— Вода здесь еще очень холодная, — предостерег Рома. — Здесь и летом не очень комфортно купаться.
Какое-то время они молчали.
— С нами определенно никто не хочет общаться, — сказала Эля, разгребая ладонью песок. — Прямо такую истерию вокруг всего этого устраивают! Ума не приложу — что делать будем?
— Ну, может дед Миша что-нибудь еще подкинет, вечером надо будет пригласить его, посидеть. У меня бутылка бурбона в машине есть. Литровая.
— Интересно, а кто это мог быть на черном джипе, что на Баланов ключ уезжали?
— Менты, наверное. Они же тут все поголовно чем-то заняты — лесом, или морем. Деньги зарабатывают, вот и машины хорошие покупают. И, кстати, необязательно, чтобы машина с номерами была — менты и сами здесь особо этим не заморачиваются, а при наличии удостоверения всегда можно хоть куда ездить.
Песок струился сквозь пальцы, и Эля вдруг подумала, что именно вот так же утекает сейчас, совершенно бессмысленно, отпущенное ей время жизни. Вначале набранный в ладонь песок сыпался быстро, отождествляясь с неуёмной энергией молодости, когда ты тратишь свои годы, порой, на всякую ерунду. Но вот песок в ладони стал иссякать, струйка песчинок замедлилась, угрожая вот-вот совсем исчезнуть. Теперь они сыпались совсем редко, можно сказать — экономно — так же и энергию свою мы начинаем расходовать очень расчетливо, когда вдруг осознаём, что времени жизни осталось нам совсем мало, когда вдруг совершенно ясно начинаем осмысливать конечность своего бытия, и от этого — истинную цену дней, которые отпустил тебе Создатель…
— Пойду, потрогаю воду…
Эля встала и направилась к волнам. Накаты были не маленькие, что обусловливалось открытым морем, и стало понятно, что просто смочить ноги не получится — нужно или раздеваться совсем, или уйти от этой мысли.
Минуту спустя рядом встал Рома и обнял её.
— Мария сказала, что мы спим без любви, — в сторону сказала Эля.
— Я тоже её услышал, — уклончиво ответил Роман.
Эля полностью повернулась к нему, и их лица оказались в ближайшей личной зоне, куда вход посторонним был строго воспрещен.
— Это правда?
Рома некоторое время рассматривал радужки её сине-зеленых глаз, небольшие морщинки за глазами, брови, в которые ветром занесло несколько морских песчинок и шею, на которой уже стали появляться признаки зрелой женственности — едва видимые морщинки. Эльмире было немного за тридцать, и время брало своё — превращая её девичью красоту в похотливую зрелую женственность. Общаясь с ней, Рома всегда получал удовольствие от возможности лицезреть богом данную ей восхитительную красоту, от которой у большинства мужчин перехватывало дыхание, а сердце учащало свой ритм. Да, он жаждал её, жаждал близости с ней, получая с ней невиданное удовольствие, но уверенность в том, что он не один такой, что она буквально окружена ухажерами, не позволяла Роме раз и навсегда отдать ей своё предпочтение. Они много общались, но иногда, по той, или иной причине, они могли не звонить и не видеть друг друга месяцами.
Он сильнее обнял Эльмиру, и прижал к себе. Она выставила перед ним свои ладошки, интуитивно отгораживаясь от того, чтобы не вспыхнуть прямо здесь, прямо на морском берегу под шум набегающих волн.
Да, Роман умел притягивать к себе женщин. Как у него это получалось — даже он сам не понимал. Многие, кто его знал, считали его серьезным и сильным человеком — чему способствовали разные легенды из его прошлой жизни, которые он не только не разбивал, но иногда и подогревал, впрочем, не давая ни разу никому усомниться в своём несоответствии этим сказаниям. К жизни он относился своеобразно — высмеивал смерть во всех её проявлениях, чем немало злил людей, кто относился к ней с опасливым благоговением и мистическим ужасом. Он с юмором относился ко всем человеческим порокам и слабостям, мог удачно пошутить по этому поводу — что некоторым не всегда нравилось. Роман был жесток к врагам и предельно открыт перед друзьями. Друзей у него было много, а быть врагами рисковали далеко не все, кто бы этого хотел. В близости он буквально угадывал каждый её каприз, предвосхищал каждую её фантазию! Но при этом она твердо знала — именно по этой же причине его окружают и другие женщины. И ведет он себя с ними так, что глядя со стороны никогда не поймешь — есть у него близость с ней, или нет. Это и разрушало уверенность в нём, как в спутнике жизни, на которого можно опереться. Его показная смешливость не позволяли женщинам видеть в нём сильного мужчину — эдакого строгого увальня, которого хочется любить и бояться, и за которым женщина считает себя пристроенной и защищенной. Да, слабым его никак нельзя было назвать, но сильным… иногда ей казалось, что Рома был просто вне этого определения. Может быть, он был всесильным?
— Это правда? — спросил он в ответ.
Эля опустила глаза. Ей нечего было сказать, так же, впрочем, как и ему. Её давно накаляла такое положение в собственной жизни, которое можно было охарактеризовать фразой «все хвалят, но замуж никто не берет», но решительно изменить сложившееся положение она не могла.
Или не хотела.
Ведь жизнь одинокой женщины неминуемо формирует вокруг неё когорту воздыхателей, нужных для тех, или иных дел или поручений — расплатой за которые всегда служит только одно — или секс, или его обещание. И пока ты в одиночестве, и никому не подотчетна, ты можешь так жить, но когда-то это надо заканчивать — чтобы создать семью, в семье — уют, в уюте — своё спокойное стариковское будущее. А будущего не будет, если «пока грудь высока», ты не найдешь свою половину…
— К чему эта сентиментальность? — спросила Эля. — Это всё пустое.
— Я тоже так считаю.
Рома отпустил её и поправил на плече рюкзак, который он носил на одной лямке — так ему было удобнее.
— Пошли к деду Мише, — предложила Эля. — Хозяйка на обед намекала, а у тебя бурбон есть…
Они вышли на улицу, на которой все так же было пустынно. Правда, где-то в сторонке было слышно, как кто-то бесполезно крутит стартером и громко ругается на мертвый двигатель.
Еще только подходя к магазину, они увидели, как из дома, расположенного метрах в двухстах за ним, выскочили три ребенка, и с визгами побежали навстречу.
— Господи, — испугалась Эля. — Ну и игры тут у них — от испуга заикой остаться можно! Так орут, что даже здесь слышно!
Однако, спустя мгновение, следом за детьми из калитки выскочил высокий мужчина с голым торсом, грудь которого, даже с такого расстояния, казалась окровавленной.
— Что такое? — спросил Рома, останавливаясь.
Эля тоже остановилась, чувствуя, что от испуга пошел в кровь адреналин, заставляя онеметь руки и ноги.
— Лю-ю-ю-ди-и! — раздался громкий истошный женский крик, откуда-то слева. — По-мо-ги-те!
Рома скинул с плеча рюкзак, дернул застежки на клапане.
В эту же секунду послышался низкий, но громкий вой, который нельзя было ни с чем перепутать. Это выл бегущий за детьми мужчина.
— Боже, — вскрикнула Эля. — Это же вирмон!
— Спокойно! — вырвалось у Романа.
Как бы дети не бежали быстро, но монстр все же догнал последнего, мальчишку лет семи, схватил его за шею и одной рукой подбросил высоко в воздух.
— Да что же ты делаешь! — вырвалось у Ромы.
До вирмона было еще далеко, и между ними, из подворья, что было правее, выскочили два мужичка — один из них был вооружен двустволкой, другой вилами на длинной ручке. Что было сил, они отважно бежали навстречу чудовищу, силясь опередить его и защитить своих детей.
— Беги, Светка! — чуть не над самым ухом крикнул кто-то, и обернувшись, Эля увидела главу поселения, который, с ружьём в руках пробежал мимо них навстречу детям.
— Де-да-а-а! — истошно кричала бегущая девочка, все больше и больше отставая от впереди бегущего мальчишки, и все ближе и ближе оказываясь к окровавленному преследователю.
Щёлк!
Эля обернулась — Рома откинул приклад, и тут же, секунду спустя, поставил коллиматорный прицел, в одно мгновение затянув флажок «ласточкиного хвоста».
Щёлк!
Роман левой рукой, из-под магазина, передёрнул затворную раму и, привстав на колено, слился в единое целое со своим автоматом. Громко выдохнул. В ту же секунду по ушам оглушительно ударил звук выстрела.
Этот первый выстрел Эля буквально увидела — прямо на бетонном столбе линии электропередач, мимо которого пробегал монстр, взвилась белая пыль, выбитая из столба прилетевшей пулей.
— Рома, мимо! — крикнула Эля. — Стреляй же ещё!
Роман не ответил. Эля только увидела, как он повел стволом в сторону.
— Прости меня, господи, — прошептал Рома.
Грохнул второй выстрел, и вдруг вирмон, который вот-вот уже бы и дотянулся до бегущей девочки, будто запнувшись, лицом вперед упал в дорогу, подняв тучу пыли. Упала и девочка, которая сразу сжалась калачиком, не переставая кричать от ужаса.
— Минус один, — спокойным голосом сообщил Роман.
