Глава 5
– Готов? – Сидорин оглядел Котова с ног до головы, поправил платок-арафатку на шее, похлопал по карманам с магазинами на «разгрузке». – Ну, вполне.
– Вас что-то смущает, Михаил Николаевич? – спросил спецназовец, пристально глядя полковнику в глаза. – Обычная же операция.
– Да я о другом думаю, Боря. Черт, мне почему-то кажется, что ты на той территории будешь в большей безопасности, чем здесь.
– Так, может, я там отлежусь? – засмеялся Котов. – Найду приличный поселочек, вдовушку, подхарчусь местными витаминами, отосплюсь. А вы меня, когда…
– Ну-ну, развеселился! – прищурился Сидорин. – Вот расскажу твоей Мариам про вдовушку, она тебе фасад поцарапает со своим восточным темпераментом.
Котов мгновенно замолчал и покраснел.
– Господи, как дети! – укоризненно посмотрел на него полковник. Детина под два метра ростом, убьет и глазом не моргнет. А тут, нате вам, смущается. Ты внимательнее там будь, ребят проинструктируй. А я здесь наведу справки, проанализирую вообще всю информацию о деятельности снайперов на территории, подконтрольной правительству, различных мелких диверсионных групп, одиночек и смертников. Может, нащупаю что-то в изменении тактики сепаратистов. А вы на рожон не лезьте. Если эти склады и правда так важны, нам систему понять нужно, а не просто разбомбить их. Систему размещения, целевого тактического назначения, способов пополнения и разгрузки. Понял?
– Так точно, – кивнул Котов. – Все как обычно. Мы же разведка. Только я что-то не пойму, Михаил Николаевич, что-то еще случилось?
Сидорин посмотрел в глаза спецназовца. Серьезные, сосредоточенные, уже лишенные эмоций. «Наверное, можно, – подумал полковник, – пусть знает. Злее будет и осторожнее».
– У Олега Стрельникова заместитель командира группы погиб.
– Кто? – Глаза Котова вспыхнули. – У него же новенький был, смуглый такой старший лейтенант. Как он погиб?
– Вчера под Пальмирой они проводили доразведку целей. Ты же знаешь, что там правительственные войска занимают господствующие стратегические высоты. Часть группы наводила наши самолеты на цели. Его засекли боевики. Он велел своим уходить. Его окружили.
– И? Что дальше? – Голос Котова стал холодным и зловещим, как отточенная сталь клинка.
– Он вызвал огонь на себя, дал свои координаты.
– Ясно, – стиснув зубы, процедил спецназовец. – Сильный был парень! Ничего, посчитаемся. Жалко, домой отправить будет нечего. Ну, сирийская земля ему теперь родной останется. Разрешите идти?
Сидорин еще раз внимательно посмотрел в глаза офицеру. Нет в них озлобленности, которая заставила бы потерять контроль над собой, нет и лишних эмоций, которые могут помешать выполнению задания. Нет, этого не прошибешь, эмоциями его не возьмешь. И не забывает он ничего. Припомнит при первом же удобном случае «бандерлогам» гибель спецназовца. Слово-то какое придумали! «Бандерлоги»! Взрослые дети, Киплинга вспомнили.
Провинция Идлиб, окрестности города Мукадан
Уже под вечер, когда закат на западе полыхал и тихо стекал в невидимое за горизонтом море, группа загнала машины в заброшенную деревню. Их много было тут заброшенных год или два года назад, когда жители бежали от зверств сепаратистов. Плавные склоны гор с неширокими террасами, на которых вытягивались полосой в три четыре ряда дома. И пыльная дорога между ними. А выше и ниже – виноградники. Иногда рядом оливковые сады. И когда-то тут бродили козьи и овечьи стада.
Сейчас машины были спрятаны среди остатков домов, на них натянули маскировочные сетки. Котов лежал животом на остывающих камнях и смотрел в бинокль вниз, на окраину Мукадана. Заместитель Котова, старший лейтенант Белов, почти беззвучно пробрался через кустарник и лег рядом.
– Порядок, командир, – тихо доложил он. – Боевое охранение на дороге в двухстах метрах. Двое на противоположном склоне, двоих я спустил вниз наблюдать за подъездами к ангарам. Остальным велел пока отдыхать. Как здесь?
– А черт ее знает! Отсюда мало что видно за кронами деревьев. По координатам и описанию Диргади, это то самое место. Хотя, может быть, есть и еще какие-то склады.
– Вряд ли. Мукадан только называется городом, а по сути – это поселок. Тут и домов-то выше двух этажей нет. И мест не особенно много, где можно спрятать от посторонних глаз несколько ангаров.
– И без лишних глаз подгонять машины под разгрузку и погрузку, – согласился Котов. – Ночью, после двенадцати часов, пойдем. Посмотреть вблизи, прочесать поселок. Кстати, заметил, что собак нет. Не лают совсем. У нас хоть деревня, хоть город, а все равно целыми выводками бегают. А уж к ночи в деревнях они как заливаются. А тут – тишина. Так, времени у нас мало. Рисковать нельзя, потому что в этих ангарах может быть все, что угодно. И особо не имеющее отношения к международному терроризму.
– Надо с местными поговорить, – предложил Белов. – Со стариками. Опыт подсказывает, что сепаратистов никто не любит. А «сарафанное радио», как подсказывает все тот же опыт, границ не замечает. Наверняка уже знают о помощи России, так что могут отнестись с симпатией.
– Этим я сам займусь. С Зиминым. А ты, Сашка, возьми кого поздоровее и поопытнее. Макса Ларкина… Эх, Савичев у нас выбыл надолго.
– Болтухина возьму. Опыта не занимать, ловкий, как обезьяна.
– Точно. Покрутитесь возле ангаров, может, какие-то следы или другие признаки попадутся, по которым можно будет понять, что там хранится. У нас всего сутки для принятия решения.
– Я помню, – спокойно отозвался Белов. – Пойду ребят готовить.
– Алейникова и Крякина не трогай, пусть выспятся, завтра с рассветом их надо посадить на точки, откуда подходы к ангарам просматриваются.
– Есть, – кивнул Белов и стал отползать назад.
В группе все спецназовцы стреляли хорошо. Это была основа основ. Спецназ ГРУ – не стрелковое подразделение, они участвуют в операциях, где все решают время и мастерство. Скоротечные огневые контакты – азбука спецназа. Помимо силы, выносливости, умения обращаться с любым оружием, включая холодное, и с любым предметом, который можно использовать как оружие.
Но среди бойцов группы все равно существовала, пусть и условно, но своя специализация. В качестве снайперов командир использовал лучших стрелков, умеющих не только метко стрелять, но и маскироваться на местности, выбирать позицию. И просто иметь подходящий характер. Терпеливый, невозмутимый. Лучшими снайперами в группе были Коля Алейников, имевший позывной Сокол, как раз по аналогии с острым глазом хищника, и Боря Крякин с позывным Боб. Крякин был усидчив и терпелив феноменально. Он мог не двигаться и, казалось, не дышать часами.
Были свои мастера рукопашного боя, свои взрывники и саперы, свои технари широкого профиля и узкого: автомобильная техника, системы коммуникаций. Вот только чего, увы, не было в группе, учитывая специфику местности, в которой приходилось работать, так это бойцов, которые владели бы арабским языком. Английским владели в той или иной степени почти все. Двое знали французский. Известный балагур и трепач Коля Алейников знал латынь. Просто он имел образование фельдшера, но предпочел профессию солдата в спецназе, а не медика. Но латынь во время учебы самостоятельно подучил гораздо шире, чем требовала программа обучения. Говорил, что для девушек. Знакомиться, по его мнению, так прикольнее, когда по латыни шпаришь.
В воздухе начала разливаться ночная прохлада. Солнце почти совсем опустилось, и в долине было уже темно. Тихо звякнул металл. Котов поморщился, но промолчал. Не владел еще лейтенант Зимин всеми навыками настоящего бойца спецназа, и с этим приходилось мириться. Но переводчик, прикомандированный к группе, старался очень серьезно соответствовать тем требованиям, что предъявлялись ко всем бойцам. Он поднял указательный палец, призывая лейтенанта молчать, и стал слушать доклады по коммуникатору от своих бойцов.
– Уличное освещение. Огневая точка в двадцати метрах от первого ангара у дороги. Камни, мешки с землей. Пулемет 7,62 с заправленной лентой, и двое пулеметчиков при нем. Патрулирования вокруг нет, хотя заметили два поста. Неподвижно стоят на расстоянии тридцати метров друг от друга, по углам периметра. Все имеют приборы ночного видения. С тыльной стороны, где ангары упираются в склон, постов не видно. Там и подходов нет к ангарам. Естественная защита.
Докладывали бойцы Белову, который их туда и отправил. Старший лейтенант принял информацию и велел продолжать наблюдение. Сейчас бойцы устроятся поудобнее и будут сменять друг друга через два часа для ведения непрерывного наблюдения. Все как обычно. Котов повернулся к Зимину и тихо произнес:
– Пойдешь со мной вниз. Наша задача: пообщаться с местным населением и постараться выяснить, что это за склады, как работают. Параллельно будет вестись и наблюдение. Вооружайся по полной. Выход ровно в полночь. Вопросы?
– Разрешите взять с собой конфеты, товарищ капитан?
Котов резко повернулся к переводчику:
– А у тебя есть с собой конфеты?
– Да… Так точно, – исправился Зимин.
– Молодец! Соображаешь! Бери конфеты!
Место для спуска командир группы выбрал правее брошенного поселка, в котором они спрятали свои пикапы. Проверив еще раз работу всех коммуникаторов, дав последние указания по ведению разведки, наблюдению и охране временного лагеря, Котов велел выдвигаться. Пошли двумя группами. Первая – из пяти человек во главе со старшим лейтенантом Беловым – шла впереди. Старательно наступая боком по склону и избегая мест с высокой травой и мелким камнем, спецназовцы неторопливо, с остановками спускались в долину. Все были полностью экипированы, готовые к любому виду боя. Каждый имел прибор ночного видения.
Котов с Зиминым шли следом с интервалом в пятнадцать метров. Вот внизу группа Белова остановилась. Трижды постучав по микрофону коммуникатора, привлекая внимание группы, старший лейтенант доложил Котову:
– Барс, я – Седой! Мы внизу. Обстановка на пять баллов. Ждем вас.
– Понял тебя, Седой! Идем следом.
Сейчас группа Белова дождется командира с переводчиком и разделится. Раньше предпринимать ничего нельзя. Если первая группа сразу нарвется на засаду, то идущие следом окажутся в критической ситуации, фактически они останутся беспомощными на склоне, где ни укрыться, ни быстро вернуться назад, ни мгновенно спуститься вниз. Котов с Зиминым уже почти спустились, когда в коммуникаторе послышался голос старшего лейтенанта Белова:
– Всем, я – Седой! Замерли!
Спецназовцы, даже те, кто был внизу, кто был скрыт от возможных посторонних взглядов, заняли позиции и изготовились к ведению огня, замерли, прислушиваясь и ожидая новой команды. Каждый внимательно всматривался на своем секторе в пространство, зеленевшее через приборы ночного видения. Котов замер вместе со всеми, находясь выше всех, он сразу увидел человека, шедшего по дороге, разбитой колесами большегрузного транспорта.
Это был старик. Одет он был, как и многие в провинциальных городках и поселках, очень пестро. Какие на нем штаны, спецназовец не понял, это больше походило на бесформенные мешки. А выше на старике была черная футболка и шерстяной старый пиджак, тоже основательно потерявший форму. Старик нес какую-то объемистую сумку, часто перехватывая ее из руки в руку. Вот он подошел к пулеметной точке. Боевики поговорили с ним меньше минуты, и старик двинулся дальше.
В темноте вдруг забрезжил свет. Стало понятно, что загорелся он в кабине машины, когда открылась дверца. Еще один боевик подошел к старику и стал смотреть, как тот выкладывает на сиденье хлеб, сыр, мясо и овощи.
– Он им еду принес, – констатировал Котов через коммуникатор. – Седой, проследи, куда старик пойдет, где он живет.
Старик ушел почти сразу, как только освободил свою сумку. Шел торопливо, часто спотыкаясь. Сначала Котов подумал, что он боится, но тот ни разу не оглянулся на боевиков, охранявших ангары. Спустившись с Зиминым, капитан подошел к своему заместителю, стоявшему возле высокого кустарника, и тихо спросил:
– Где он?
– Лысаков «повел» его, – ответил Белов и постучал по микрофону: – Лишай, где ты? Старика «ведешь»?
– На месте уже, – отозвался спецназовец. – Двухэтажный дом на первом перекрестке. Тут еще столб с оборванными проводами. Он как наскипидаренный в дом забежал.
– Лишай, я – Барс! – заговорил Котов. – Жди меня, наблюдай.
– Понял, Барс! Выполняю!
Котов повернулся к Белову и поискал глазами спецназовцев, но без прибора ночного видения не увидел никого из них – все слились с деревьями, кустарником.
– Сашка, оставляй двоих здесь, – приказал он. – Задача: максимум информации о системе охраны ангаров. Ты с остальными пройдись по поселку. Возможно, что здесь еще есть боевики, кто-то же этих должен сменить. Не за тридевять земель же их сюда возят объект охранять, наверняка команда живет в поселке. Сбор по моей команде. В случае столкновений – не шуметь. Нашумим – запорем задание.
– Есть, – коротко ответил Белов.
Котов махнул Зимину, и они двинулись по пустынной темной улице, слыша, как Белов отдает через коммуникатор приказы. Ларкина и Болтухина он оставил наблюдать за объектом, с остальными распределял направления, по которым они должны разойтись по поселку. Через пару минут отозвался Лысаков:
– Барс, я – Лишай! Вижу вас. Я справа. Калитка, потом кустарник, я там.
Котов и Зимин пошли дальше, прижимаясь к каменному забору, пока не оказались возле кустарника. Лысаков появился абсолютно беззвучно, как привидение.
– Докладывай, – приказал командир.
– Он вошел в эту калитку, товарищ капитан, и сразу шмыгнул в дверь. В доме свет горел и до его прихода. Одно окно на первом этаже потухло, а вон те два на втором и сейчас горят. Я видел на втором этаже две тени, кто-то еще в доме есть, кроме старика. В округе тихо. Ни звука, окна почти не горят. Такое ощущение, что почти все дома пусты.
– Хорошо, – ответил Котов. – Зимин, останься здесь. Я сейчас один обойду дом, оценю ситуацию. Ждите меня.
Он двинулся назад вдоль забора, почти прижимаясь к нему левым плечом. Периодически приподнимался на носках и заглядывал поверх забора во двор. Двор был пустым, насколько он мог видеть. Утоптанный камень под ногами, кое-где густая низкая трава, какая-то постройка чуть в стороне. С правой стороны в доме только два окна, но оба не освещены. В поселке, видимо, не было электрического освещения. Об этом красноречиво говорили оборванные провода на столбах и темные окна. Жители, если они еще в достаточном количестве оставались в поселке, экономили средства на электричестве, используя керосин или что-то другое. У старика на втором этаже явно использовались в одной комнате свечи, а во второй – керосиновая лампа.
Сделав круг, Котов вернулся к своим ребятам.
– Никакого движения, – кивнул он на дом. – Второе окно давно погасло?
– Только что, – сказал Зимин.
– Там кофе кто-то молол, – добавил Лысаков, – а потом варил. Запах обалденный.
– Ночью, кофе? – Котов посмотрел на спецназовца и принюхался.
– Сейчас уже не очень, а недавно ветерком так классно потянуло. И звук ручной кофемолки я слышал. Кажется, – неуверенно проговорил Лысаков.
– А я ни звука, ни запаха… – признался Зимин.
– Так, ребята, это же Восток, тут кофе – ритуал. Восток – вообще мир странных и сложных ритуалов. Вряд ли старик стал бы один пить кофе посреди ночи, лег бы спать. Две тени видел, да? Значит, кофе варили, чтобы посидеть, поговорить, пообщаться, что-то обсудить, – предположил Котов и тут же перешел на тон боевого приказа: – Лишай, останешься здесь. Прикроешь, если понадобится, и поможешь, если понадобится нам. Сразу сообщай о любом изменении обстановки, о появлении людей, машин, просто посторонних звуков. Зима, за мной! Постараемся проникнуть в дом и поговорить со стариком.
– А если он не захочет говорить с нами? Ночь, неизвестные.
– Его проблемы, – недовольно дернул головой Котов. – Он кормит боевиков, а это значит, что друг нашего врага – наш враг. Но он близок с ними, может чего-то знать. Плюс в доме могут быть еще люди. Учти, мужчины. И они тоже могут владеть важной для нас информацией. За мной, Зима! Тут слева есть удобное место, где можно через забор перебраться.
Котов двинулся вдоль стены, а переводчик поспешил следом, старясь двигаться так же беззвучно и быстро, как командир. Метров через десять капитан остановился. Часть стены была сильно выщерблена, местами образовались большие углубления, местами торчали плоские камни, которые укладывались когда-то вместе известковым раствором.
– Ну вот здесь и будем преодолевать препятствие, – пробормотал он, подтянулся на руках, оперевшись ногой на один из камней, и стал осматривать дом и двор. Зимин поднялся следом и устроился рядом с командиром.
– А знаете, Борис Андреевич, вы ведь правы. Как до меня не дошло? Забыл я.
– Ты о чем?
– О том, что жизнь Востока полна ритуалов. И особенно про кофе. Кофе – это неотъемлемый атрибут и переговоров, и беседы на базаре давно не видевшихся друзей, и собрания старейшин в деревне.
– Ну, правильно, я же на Востоке служу. Вот и приходится присматриваться, изучать.
– Да, кофе в арабском мире – это не наш привычный кофе. В некоторых странах Востока его пьют без сахара, в некоторых, наоборот, с таким количеством сахара, что он чуть ли не тянется, как патока. Как-то в Сирии побывал один из наших исследователей и был приглашен на прием в Дамаске. Представляете, подали всем маленькие чашечки, а он сидит и ждет, когда принесут кофейник и станут разливать по чашкам напиток. Но никто с кофейником не появился. А гости, все как один, начали подносить ко рту свои пустые, как он думал, чашечки.
– Да? – усмехнулся Котов. – Они делали вид, что пили?
– Еще интереснее. Он посмотрел в свою чашку и увидел на дне темно-коричневый кружок, как осадок от кофе. Решился коснуться этого кружочка языком и сразу почувствовал сильный ожог. А потом, спустя небольшое количество времени, начал чувствовать ободряющее действие. Это так называемый «геджаский» кофе. Буквально – это концентрат, но сложного состава. Если выпить чашку, это может плохо кончиться для организма, а в небольших количествах он очень тонизирует.
– Крепка отрава, – снова усмехнулся Котов, слушая переводчика и продолжая осматриваться.
– Именно, – тихо засмеялся Зимин. – Именно отрава. Есть легенда в Сирии, как когда-то местные женщины отомстили персам за то, что те угнали их мужей в рабство. Они отравили поработителей, угостив их геджаским кофе. Между прочим, экстракт этого кофе получают в очень небольших количествах, и его не экспортируют. Технологию получения держат в тайне, а владеют ею лишь отдельные племена.
– Значит, ты согласен, что в доме находится еще кто-то? – сделал свой вывод Котов.
– А? Ну да. Я бы даже заметил, что во многих странах арабского мира, пока кофе не приготовлен и не разлит по чашкам, гости не раскрывают рта, иначе это воспринимется как неуважение к напитку и хозяину. И лишь пригубив кофе, надо похвалить хозяина за радушие, и только потом начинают говорить о делах.
– Ладно, убедил, – хмыкнул Котов. – Хотя и я того же мнения был с самого начала. Значит, так, Олег. Ты сейчас станешь моей тенью. И держаться будешь за моей спиной, что бы ни произошло. А то как бы я тебя не убил или не покалечил, если дойдет дело до столкновения.
– Есть, держаться за спиной. А мне в каких случаях разрешается применять оружие?
– Только когда лично я прикажу тебе, – зловещим голосом заявил командир. – А до моего приказа можно только прикладом по башке или кулаком, но не стрелять. Боже тебя упаси поднять шум!
– Да понял я, понял, товарищ капитан!
– Все, сосредоточься, Олег. Переберешься после меня через забор и сразу на корточки и глядеть по сторонам. В коммуникатор говорить тихо, и то только тогда, когда я спрошу или есть опасность. Идешь след в след. Забираемся на крышу пристройки по колонне. Я тебе руку подам, если что. Оттуда на второй этаж вон в то окно. Видишь, открыто? Я первый, потом подаю тебе руку или ремень автомата.
– Лучше ремень. У меня есть горная подготовка.
– Тебе решать.
Котов подтянулся, лег животом на кромку стены и через мгновение исчез. Помедлив, Зимин тоже подтянулся и взобрался на кромку, но при этом зацепился автоматом за камень. Красный от злости на себя, он посмотрел вниз, на стоявшего с автоматом на изготовку командира, и, перебросив ноги, приземлился рядом. На этот раз получилось у него довольно тихо.
Сделав знак следовать за ним, Котов неслышно двинулся через двор к углу здания. Наверное, проще было взобраться сразу на галерею второго этажа, где за колоннами виднелись темные окна, кроме одного – крайнего правого. Но на галерею выходит много окон, кто знает, нет ли за одним из них наблюдателя или просто какого-нибудь человека. А окно слева, выбранное спецназовцем для проникновения в дом, выглядело как окно подсобного помещения, кладовки или чего-то в этом роде. Туда он и залез и сразу затих, прислушиваясь. Особое чутье, выработанное годами и множеством опасностей, подсказывало, что в помещении нет живых существ, ни человека, ни даже кошки. Котов медленно поднял руки и надвинул на глаза нарамник прибора ночного видения. Раньше этого делать было нельзя, потому что прибор, торчавший перед лицом, мешал преодолению препятствий. Можно было просто не туда поставить ногу и грохнуться со всем вооружением на камни двора. Шуму было бы многовато.
Комната оказалась маленькой спальней. Скорее всего, даже детской. А еще на двери было многовато запоров. Зачем ребенку запираться изнутри? Подойдя к двери, Котов приложил палец к губам и попробовал открыть ее. Она легко поддалась, открывшись наружу.
Темный коридор уходил в глубь дома. Капитан стоял в дверном проеме и прислушивался. Точно, голоса, похожи на мужские. Вот тихо звякнула посуда, открылась какая-то дверь, и в коридор попал еле заметный рассеянный свет, потянуло душистым дымком кальяна. Котов поднял руку, предупреждая, чтобы Зимин не вздумал шевелиться. Дверь закрылась, и свет исчез. Снова коридор погрузился во тьму, лишь свет звездного неба через открытое окно и дверь комнатки попадал в коридор, оживляя контуры стен, углов, еще двух дверей с правой стороны.
Сделав рукой жест «за мной», Котов двинулся вперед. Плавный шаг, постоянное внимание, оружие наготове. Где-то там – эта дверь, которая недавно открылась и закрылась и за которой были люди. Примерно за поворотом коридора и сразу справа, судя по архитектуре дома, виденной снаружи, и по расположению окна на фасаде.
Вот и поворот. Котов высунул голову. Так и есть, только одна дверь справа и дальше лестница, ведущая вниз. Он поманил переводчика пальцем, отодвинул микрофон ото рта и прошептал почти в ухо:
– Я вхожу первым. Ты сразу за мной с оружием на изготовку, но не стрелять. Войдешь, и сразу влево от двери. Подстрахуешь, если в комнату ворвутся еще люди. Понял? Не торчать в дверях!
– Понял!
– И еще, Олег! – В голосе капитана появились веселые нотки. – Не делай ты, я тебя умоляю, угрожающей физиономии. Ей-богу, смешно и не страшно. Лучше ледяного спокойствия ничего нет. И эффективнее действует на психику врага. Понял меня?
– Понял, – еще раз сконфуженно повторил лейтенант.
Опустив ствол автомата вниз, Котов приблизился к двери. Голоса теперь были слышны отчетливо. Говорили по-арабски, и это были действительно мужчины, как минимум двое. На двери виднелась поворотная ручка. Это плохо! Чтобы открыть дверь, ручку нужно повернуть, а это привлечет внимание людей в комнате. А если дверь еще и заперта, людям внутри будет подарено несколько секунд для принятия решения, и они успеют схватиться за оружие. Даже открыть огонь успеют. И ты влетаешь в комнату и ловишь грудью свинец.
В таких ситуациях выход всегда один: выбивать дверь. Еще лучше – вынести ее гранатой, положив на дверную ручку, но сегодня нужно обходиться без шума. Сделав шаг назад, спецназовец примерился для удара, но тут дверь неожиданно распахнулась перед ним, и на пороге возникла девчушка лет пятнадцати или чуть меньше. Ствол автомата незнакомца уперся ей чуть ли не в лоб. За ее спиной у стены на угловом мягком диване сидели трое пожилых сирийцев. На низком столике – чашки, кальян.
Никто не шевельнулся, когда двое вооруженных до зубов мужчин ввалились в комнату. Только один старый сириец все время напряженно смотрел на девочку, когда один из незваных гостей взял ее за плечо, целясь из автомата в мужчин. Котов сразу решил, что это хозяин дома, а девочка – его внучка. Вот уже и первая информация.
– Скажи им, чтобы не шевелились и положили руки на стол, – велел переводчику Котов, удерживая девочку одной рукой и не сводя дуло автомата с мужчин.
Зимин быстро и уверенно заговорил. Внешне не очень волнуется, мысленно похвалил лейтенанта спецназовец. Сирийцы поспешно положили руки на стол и принялись рассматривать гостей с откровенным удивлением. Теперь надо было что-то делать с девчонкой и выяснить, а точно ли в доме больше никого нет. Да, сейчас более опытный боец не помешал бы. Оставить Зимина одного с сирийцами нельзя. Могут кинуться, а он не посмеет стрелять. В девчонку тем более, если они станут ею прикрываться. «Хотя, – усмехнулся про себя Котов, – и я не смог бы в нее выстрелить».
– Кто еще есть в доме? – перевел Зимин очередной вопрос.
Старик быстро заговорил по-арабски, с беспокойством поглядывая на девочку и пытаясь заглянуть в глаза вооруженным мужчинам.
– Говорит, что больше никого в доме нет. Что в поселке вообще почти никого не осталось. Он живет вдвоем с внучкой. А это его друзья, жители поселка. Даже клянется.
И тут старик удивил спецназовцев. Он убрал со стола руки и попытался встать, но, уловив движение ствола автомата Котова, поспешно сел на место и снова послушно вытянул на столе свои руки.
– Вы – русский солдат, – с чудовищным акцентом вдруг произнес сириец, – Хмеймим… самолеты… друг.
Котов смотрел на старика и думал. Уж больно его глаза горят. Так не врут, да и не врут старики. Слишком много приходится старому человеку на душе таскать, чтобы еще и на краю могилы грешить. Потому-то многие к старости и к вере в Бога приходят, даже если в молодости были ортодоксальными атеистами. А если врет? Тогда Немирович-Данченко и Станиславский нервно курят в сторонке. Или не в сторонке, а над холмиком их с Олегом могилки, если он ему поверит. Старик снова заговорил, очень горячо и вдохновенно.
– Он говорит, – продолжал переводить Зимин, – что прячет здесь внучку уже два года, что чудом сберег ее от рук боевиков. Они собрали в первую же неделю, как пришли сюда, всех молодых женщин и взрослых девочек и увезли куда-то. И расстреляли много взрослых мужчин. Если они узнают, что у него здесь прячется внучка, будет беда.
Котов поверил не столько словам старика, а тому, что вслед за ними девочка вдруг забилась на полу в истерике. Старик вскочил с места, поймал взгляд Котова и кинулся к внучке. Обнял ее, прижал к себе, стал вытирать подолом своей рубахи слезы, лившиеся ручьем. Понемногу несчастная начала успокаиваться. Он взял ее на руки и отошел к столу.
– Ну, так, – решился спецназовец и уселся на стул напротив сирийцев, кладя автомат дулом в их направлении. – Переведи им, Олег, если они меня обманули, я им устрою большую стрельбу и шум, и боевики со всей округи сбегутся сюда. Пусть тогда пеняют на себя. Кто жив останется.
– По-моему, он не врет, – тихо сказал Зимин.
– Ты переведи, переведи, – потребовал Котов, – а то в жизни всякое бывает. Пусть имеют в виду, что мы люди военные, мы выполним приказ.
Зимин стал переводить, видимо, уже от себя добавляя немного успокаивающих и убедительных слов. Сирийцы даже заулыбались, затем наперебой заговорили. Зимин крутил головой и еле успевал переводить.
– Они говорят, что сразу догадались, что мы из России. Других тут быть не может, а на сирийцев или турок мы не похожи. Говорят, что в лицах русских есть что-то такое, что позволяет узнавать их сразу. И еще они, конечно же, очень благодарны за помощь Сирии. И теперь они видят, что мы пришли сюда, значит, вот-вот прогоним этих головорезов и убийц. А старик десять лет назад работал на строительстве завода, встречался там часто с нашими инженерами. Помнит очень много русских слов. Они хотят знать, с чем мы пришли к ним.
– Спроси, почему старик носит еду этим головорезам и убийцам?
– Они велели, – после обмена арабскими фразами, перевел Зимин. – Он здесь в поселке что-то вроде старосты или главы местного самоуправления. То есть не сбежал, а остался помогать тем, кто не успел или не смог уехать. И боевики его обязали кормить их. Он собирает еду где может, в том числе и среди жителей. Это как плата за то, что боевики никого больше не трогают. Он очень боится за внучку. Она прячется в доме, без солнца, без свежего воздуха, и он не знает, сколько это все продлится. Если бы не люди, кто еще остался в городке и доверяет ему, надеется на него, он бы давно ушел.
– Они помогут нам? Спроси.
– Да, – обменявшись репликами с повеселевшими сирийцами, заявил Зимин, – помогут. Они верят, что Россия сумеет выгнать убийц с их земли. И жители вернутся. А старик сохранит их дома. И еще, он знает, что Россия привозит гуманитарную помощь в те районы, где голодают жители. Он очень надеется на нашу помощь и сделает все, что мы ни попросим.
– Ну, ладно, – вздохнул Котов. – Но ты, Олег, не расслабляйся, стой где стоишь. Помни, что мы на вражеской территории, а тут и кусты стреляют. Единственный гарантированный друг – это твой товарищ по оружию. Его плечо. Теперь давай разговаривать про склады.
– Товарищ капитан…
– Что?
– Конфеты, – напомнил лейтенант, и Котов спиной почувствовал, что переводчик улыбается.
– Ну, хрен с ними. Раз принес, валяй, угощай, – разрешил он и пододвинул к себе автомат, обратившись целиком в слух. Мало ли что там, за дверью.
Зимин вытащил из кармана полиэтиленовый мешок с конфетами и подошел к столу. Удивительно было видеть, что заплаканная, запуганная девчонка сразу поняла, что это такое. Лицо ее сразу изменилось, глазенки загорелись, хотя пальцы продолжали крепко держаться за руку деда. Зимин высыпал на стол перед девочкой полтора десятка разных конфет, от карамелек до шоколадных, и стал ей что-то говорить по-арабски. Дед заулыбался, взял конфету и подал девочке. Та быстро развернула и сунула сладость за щеку. Она не благодарила, просто резко повернулась к деду и уткнулась лицом в его грудь.
Котов обратил внимание, что старик показал на конфеты, что-то сказал Зимину, потом кивнул на своих друзей. Переводчик строго стал возражать. Когда обмен фразами закончился, он перевел командиру:
– Старик предложил и друзьям взять конфеты и отнести тем детям, что еще живут в поселке. Но я решил, что кто-то из боевиков может случайно увидеть обертки и понять, что здесь были чужие. Вряд ли в поселке сохранились конфеты с довоенных времен.
– Молоток, соображаешь, – похвалил Котов. – А теперь хватит соплей, спрашивай про ангары.
Разговор затянулся на два с лишним часа. Котов связался с Беловым, сообщил о своем местонахождении, а потом снова и снова задавал через Зимина вопросы. Оказалось, что в поселке около двадцати боевиков. Раз в несколько дней приезжает машина. То ли начальство, то ли им все же привозят еду. На том, что приносит им старик, они бы ноги давно протянули. Живут они в доме на выезде из поселка, где с шоссе сворачивает единственная дорога, по которой можно проехать в Мукадан. Там у них устроен блокпост. На склады машины приходят иногда часто, иногда по месяцу ни одна не приезжает.
Самое важное, что интересовало спецназовцев, подтвердилось. Старик хорошо видел в бинокль, что с машин у ангаров выгружают армейские зеленые ящики и цинковые запаянные коробки. Оружие, патроны, гранаты. Часто выгружают какие-то короткие трубы. Старик не знал, что это такое. В армии он служил давно, еще в молодости, почти пятьдесят лет назад. Тогда такого оружия не было. Котов стал описывать гранатометы, ручные огнеметы, переносные ракетно-зенитные комплексы, и старик в ответ согласно кивал. Да, такие. И такие тоже. И такие, как описывает русский офицер, он тоже видел у боевиков.
– А теперь спроси, видел он, как вывозили со складов что-то? – задал Котов очередной вопрос.
Лейтенант перевел и тут же заметно оживился. Он стал поглядывать на командира и быстро что-то уточнять у старика. Другие сирийцы стали поддакивать, соглашаться.
– Была машина позавчера, – наконец стал рассказывать Зимин. – За последние три месяца только два раза со складов что-то выгружали и увозили. Старик полагает, что это какой-то промежуточный склад. Позавчера была одна машина, и с ней пятнадцать боевиков.
– Стоп! – Котов чуть ли не за руку схватил лейтенанта. – Я не думаю, что старик так уж наблюдателен, что вспомнит все подробности. Поэтому, Олег, очень точно переводи мои вопросы. Я буду описывать ту машину, что расстреляли французские легионеры сегодня днем, а ты точно переводи и мои слова, и его. Постарайся.
И Зимин старательно переводил, подыскивал нужные слова, ассоциации и задавал вопросы. Старик с чем-то соглашался сразу, но в большинстве случаев пожимал плечами. Но все равно, по тем разрозненным признакам, что удалось у него уточнить, получалось, что машина была, скорее всего, та самая. Совпадение или нет, но только у водителя той машины были американские военные ботинки песочного цвета. И водитель машины, которую загружали возле ангаров, был в таких же ботинках. Старик и одежду описывал, но тело водителя сильно обгорело, поэтому о других совпадениях говорить было сложно.
– И еще, – вдруг перевел Зимин, – он считает, что машина поехала в сторону аэродрома Дэйр-аз-Заур.
– Аэродрома? А почему он так решил? Слышал?
Зимин передал вопрос. Старик задумался, опустил глаза, почесал подбородок, потом заговорил медленно, задумчиво глядя куда-то мимо Котова. Зимин стал переводить.
– Вообще-то он сейчас не может сказать, что навело его на эту мысль. Точно не может сказать. Страшно было к ним ходить. Головорезы. Могли и убить развлечения ради. За внучку боялся каждый раз, оставляя ее одну дома. То ли в разговоре кто-то из боевиков обронил фразу. Хотя именно слова «аэродром», «самолет», кажется, не произносились, Он помнит, что почему-то догадался. Подумал, не аэродром ли их интересует! А рядом только один аэродром.
И тут старик вспомнил, что в разговоре между боевиками перед самым приездом машины он слышал оброненные слова «авиационный керосин» и «огнемет»! И поехала машина на развилке на запад, а не на юг и не на север, где шли ожесточенные бои с правительственными войсками.
– Старик, – сказал Котов, вставая и вешая на плечо автомат. – Помни, что, кроме России, никто вашей стране не поможет. Мы вмешались в вашу гражданскую войну тогда, когда жить вам, как государству, оставалось две или три недели. Переводи, Олег, переводи. Пусть усвоит. И когда сепаратистов всех мастей выбьют с сирийской земли, тогда очень остро встанет вопрос, а чем ты занимался здесь? Чем ты помог своей стране, своему народу, своему президенту, который один на один со всем миром?
– Вы думаете, что я могу вас предать и выдать боевикам? – перевел Зимин ответ старика. – Мне не надо автомата или пистолета. Я возьму один только нож, пойду и убью хотя бы одного бандита, который топчет мою землю. Вы только пообещайте, что заберете мою внучку к людям, туда, где жизнь, цивилизация, где смеются дети, где они ходят в школу… Заберите ее, и я вам докажу, на что я способен ради своей страны, своего народа.
– Не надо, – покачал головой Котов. – Мы вам верим.
На рассвете наблюдатели доложили, что смены бойцов на блокпосту не было. Первая произошла в двенадцать ночи. Котов задумался. Даже ничего не сведущие в военном деле люди сообразят, что толку от уставшего человека меньше, чем от отдохнувшего. Если личного состава достаточно, то зачем сидеть за мешками сутки? И двенадцать часов много, но, видимо, так и есть. Смена будет через двенадцать часов, то есть в шесть утра. Не в четыре же часа, не совсем же они идиоты.
– Белов! – подозвал он своего заместителя и показал на карту: – Смотри, у нас тут уйма дорог с асфальтовым покрытием. В километре развилка на все четыре стороны. Попробуем взять этих двоих на блокпосту, грузим их в наш пикап и валим на всех парах. Потом уходим на юг, потому что на севере опасно, а через десяток километров, пока по утру на шоссе пустынно, съезжаем и грунтовками двигаемся на запад. Дальше все зависит от того, что нам расскажут два «болтуна».
– Из двух один обязательно должен знать что-то интересное, – пожал плечами Белов. – Статистика. Да и не оставлять же им труп. Пусть хоть с полчасика голову поломают, куда охрана делась. Кстати, визуально пост из окон их дома не просматривается.
– Хорошо. Займись, Сашка. В шесть они меняются. Новые пока будут от сна отходить, вы их пеленаете, я подгоняю на малых оборотах пикап. Но вам придется метров двести их на себе тащить, чтобы в поселке машин не услышали. Учти это.
Лагерь спецназовцев собирался быстро и почти беззвучно. Упаковывались спальные мешки, устанавливались на турели два пулемета, корректор вчера снимали для оборудования огневой точки боевого охранения. Газовые горелки, бачки с водой, личные вещи. В последнюю очередь, когда уже завели двигатели всех четырех машин, стали снимать маскировочные сетки. Последними прибежали снайперы со своего наблюдательного пункта.
– Порядок, тишина, – доложил Боря Крякин, запрыгивая в кузов. – Сокол ушел вниз занимать позицию.
– Давайте вперед! – махнул Котов машине Белова, которая должна была захватить двух боевиков на блокпосту при въезде в Мукадан.
Одна машина ушла вниз. Следом три другие двинулись по узкой щебенистой дороге. Объезжать поселок придется на приличном удалении, чтобы боевики, расположившиеся в нем, не услышали звуков моторов.
Котов в кабине достал аппарат спутниковой связи.
– Товарищ полковник, есть подтверждение, – доложил он, когда Сидорин ответил. – Объект наш.
– Хорошо, сейчас сообщу в штаб авиагруппы. Через десять минут штурмовик будет в воздухе. Вы успеете уйти?
– Дайте тридцать минут! Есть информация, которую надо проверить.
– Хорошо, «сушки» будут в воздухе ждать указания на цель. Что за информация?
– Есть основания полагать, что машина, которую расстреляли французы, ушла со складов Мукадана.
– Ну и хорошо. Вы произвели доразведку, получили информацию. Что еще?
– Информация есть как раз о том, что являлось целью этой группы.
– Ну?
– Аэродром в Дэйр-аз-Заур. Там базируются и французские самолеты. Кажется, из транспортного крыла.
– Хорошо, проверь, потом сообщишь. Через тридцать минут чтобы вас в Мукадане и близко не было.
– Понял. Будем далеко.
Три пикапа спецназовцев выехали в стороне от шоссе, ведущего из Мукадана. Четвертый, со снятым с турели пулеметом и накрытый брезентом, миновал шоссе и, пробираясь низинками, приблизился к блокпосту боевиков с другой стороны. Установив пулемет на турель, на случай возможного боевого столкновения, спецназовцы снова накинули на машину брезент. Лысаков остался у пулемета, осматривая окрестности. Старший лейтенант Белов с Ларкиным и Болтухиным, самыми сильными бойцами группы и признанными лидерами в рукопашной схватке, одетыми в маскировочные костюмы, двинулись в сторону окраины городка.
Двигаясь перебежками, они быстро преодолели большую часть расстояния, применяясь к формам рельефа. Но последние метров пятьдесят были открыты со всех сторон, если не считать небольших кустиков. Белов встал на одно колено за высоким кустом, выщипал себе небольшую щель в листве и приложил бинокль к глазам. С минуту он наблюдал за блокпостом.
– Лимон, Болт, готовы?
– Лимон готов, – прозвучало в ответ через коммуникатор. – Болт готов. Маршрут намечен.
– Хорошо. Работаем в режиме «пошел-стоп». Пошел!
Две фигуры, издалека похожие на кучу сухой листвы или кустарник, двинулись от кустов, за которыми они скрывались, в сторону следующего куста. Каждый наметил себе свой маршрут, от куста к кусту, потому что даже в маскировочном костюме, рассчитанном как раз на такой ландшафт, не стоит лежать на открытом месте. Оба спецназовца достигли следующего ориентира. Второй бросок, и снова между блокпостом и каждым спецназовцем куст. И еще один отрезок на ломаной линии маршрута.
– Стоп! – Белов напрягся, потому что один из боевиков, сидевший, прижавшись спиной к мешкам с землей, вдруг приподнялся и повернул голову назад.
Спецназовцы замерли, напряженно вглядываясь вперед и ожидая приказа командира, которому обстановка была виднее. Боевик смотрел не в ту сторону, откуда к нему двигались неизвестные, а в сторону дороги. Видимо, оттуда донеслись звуки автомобильного мотора, а может, они просто ждали приезда машины. Плохо, если так.
– Барс, я – Седой! – вызвал старший лейтенант командира группы.
– Что у тебя? – тут же отозвался Котов.
– Клиенты ведут себя нервно. Есть опасения, что они ждут гостей со стороны шоссе.
– Понял, Седой. Подирижирую! Выполняй задачу.
– Есть! Внимание, Лимон, Болт! Приготовились… Пошел!
И снова скользнули вперед между кустами и редкими камнями две бесформенные, сливающиеся с цветом ландшафта фигуры. Еще несколько метров, еще метров пять, и предел для последнего броска вперед. Ближе нельзя, может выдать любой хруст камня под ногами. Теперь оба спецназовца ждали указаний командира. Вот один боевик снова посмотрел поверх мешков вдаль, снова ничего не увидел и опустился вниз. Вот обе головы за мешками исчезли. Отличный момент, нельзя упускать.
– Внимание, парни! Приготовились… Финал. Пошел!
Высокий, гибкий и ловкий Лешка Болтухин беззвучно поднялся с земли, опущенный стволом вниз автомат он прикрыл полой своего костюма и боком пошел вправо… ближе к дороге. Если боевики услышат посторонний звук, он должен будет отвлечь на себя их внимание и дать Максу Ларкину ту секунду, которая необходима для нападения. Лохматая куча костюма Болтухина все смещалась и смещалась на расстоянии почти десяти метров от блокпоста вправо к дороге. Ларкин тоже поднялся и, держа автомат перед собой, двинулся медленными, широкими шагами.
Вдруг Болтухин что-то заметил и мгновенно среагировал. Наверное, снова кто-то из боевиков посмотрел в сторону дороги. Спецназовец, не показывая автомата, запрыгал на месте, высоко подбрасывая ноги. Выглядело не столько забавно, сколько дико и неуместно в данной ситуации. И, естественно, тут же две головы появились над мешками и уставились на незнакомца, который демонстрировал непонятные телодвижения. Наверняка охранникам эта личность не показалась опасной. По крайней мере, не сразу, как они его увидели. И только спустя пару секунд, пока они наконец сообразили, что неизвестный вообще-то одет в маскировочный костюм, который применяют в своей работе спецназ и снайперы во всем мире, один из боевиков схватился за оружие.
Тело Макса Ларкина взлетело вверх и исчезло за мешками с землей. Белов не видел, что там происходит. Он уже не мог никак повлиять на ситуацию, мог только броситься вперед для оказания помощи, если она потребуется. Лешка Болтухин в два прыжка преодолел расстояние до блокпоста, сбил ствол пулемета в сторону и исчез за мешками. Когда старший лейтенант подбежал, все было кончено.
Один боевик лежал лицом вниз, а Ларкин вязал его руки пластиковыми вязками. Второй сидел у стены с мощным кровоподтеком на лице и, вытаращив глаза, смотрел на чудовище в маскировочном костюме.
– Как? Порядок? – спросил Белов, окинув взглядом пленников. – Этого упыря, может, тоже по голове огреть, да на себе тащить? Не выкинет фортель по дороге в самый ответственный момент, когда нам придется удирать без оглядки?
– А давайте припугнем его, – усмехнулся Болтухин. – Изобразите мне приказ, что нужен только один пленный, а второго надо ликвидировать. А потом прикажите брать двоих.
– Да? – Белов усмехнулся. – Думаешь, подействует? Ну как скажешь.
После этих слов старший лейтенант с самым серьезным видом велел Ларкину взвалить на плечи оглушенного пленника и тащить, а Болтухину велел прикончить второго, сопроводив устный приказ красноречивым жестом поперек горла. Спецназовец тут же извлек из-под костюма нож и свободной рукой зажал пленнику рот. Боевик забился, задергал ногами, но никак не мог вырваться и оторвать здоровенные лапищи спецназовца от своего лица. Белов выдержал паузу в несколько секунд, глядя в обезумевшие от страха глаза пленника, потом махнул рукой и велел взять его тоже с собой. Болтухин медленно освободил лицо боевика и встал на ноги. Погрозив лезвием ножа и сделав строгое лицо, он кивнул в сторону, куда уже пошел со своей ношей Ларкин. Боевик, все еще дрожа и кивая, поспешил выбраться из-за мешков, дважды чуть не упал, если бы спецназовец не придержал его за шиворот куртки. Белов шел последним, чаще пятясь задом и не выпуская из поля зрения опустевший блокпост и крайний дом, в котором жил весь маленький гарнизон сепаратистов.
Три машины встретились через километр, у самой развязки. Четвертая, в которой находился сам Котов, стояла у дороги, прикрывая группу с пленными. Шоссе было пустынным. Но когда пикап тронулся, то неожиданно наперерез ему откуда-то сбоку, со стороны холмов, вылетели две машины. Такие же «Тойоты»-пикапы, с пулеметами на турелях в кузове. Они летели на большой скорости. Времени на решение оставалось очень мало, буквально секунды. Самое главное – понять, есть ли там, за этими чертовыми пригорками, холмами и низинками, еще машины. Большая группа идет или всего две машины. Патруль или перемещается какое-то подразделение боевиков. Риск в том, что группа может потерять пленников, а следовательно, и информацию. Значит? Значит, придется все брать на себя.
– Седой, я – Барс! – передал Котов своему заместителю. – Уходи на запад. Скрытно. По дороге получи информацию от «болтунов». Я постараюсь догнать. Если не будет связи, принимаешь командование группой.
– Барс! Черт… что там?! – в нарушение всех правил и обычаев ведения переговоров по радио крикнул Белов.
– Принимаю бой. Уходи, Седой, я задержу.
Котов быстро глянул на наручные часы. Время. Где же штурмовик? Как бы он сейчас помог. Наконец послышался далекий гул боевого самолета, летевшего на высоте шести тысяч метров. Далекий и такой родной. Теперь все решали секунды. Котов положил руку на локоть спецназовца, сидевшего за рулем пикапа, и велел:
– Сбавь скорость! Слышишь нашего «Грача». Сейчас он ударит по складам, они отвлекутся. Твоя задача маневрировать так, чтобы обе машины боевиков держать на одной линии, чтобы они друг другу мешали. Понял?
– Так точно, – кивнул спецназовец.
– Парни, не стрелять без команды, даже не цельтесь в них. Пусть не думают об опасности, иначе они нас разнесут в клочья.
– Поняли, Барс! – отозвались из кузова двое спецназовцев.
Оба в платках-арафатках на шеях, в темных очках. Издалека трудно определить их этническую принадлежность. Пулемет в кузове, у второго автомат, и у меня автомат, прикидывал Котов, видя, как приближаются боевики. Все решат первые секунды боя.
– Ваша задача – пулеметчики, моя задача – машины, – добавил он.
Ракета пошла через две секунды. Хорошо было видно, как в непроглядной сини сирийского неба вдруг появилась седая, еле заметная полоска. В холодных слоях атмосферы на высоте нескольких километров след управляемой ракеты был незаметен. При ее скорости все решится очень быстро. Котов усмехнулся, не сводя глаз с боевиков и поднимая автомат. Сейчас они очень удивятся.
– Приготовились!
Страшный грохот на дальней окраине Мукадана, вспышка и черный гриб мощного взрыва заставил всех боевиков повернуть головы. Даже земля под колесами машин дрогнула. Котов ждал этого момента.
– Всем огонь! – заорал он в микрофон коммуникатора и высунул в боковое окно свой автомат.
Из кузова сразу забил пулемет. Ему вторили короткие, но частые автоматные очереди. Обе встречные машины вдруг сбросили скорость. Водители на миг растерялись, а спецназовец за рулем пикапа Котова прибавил газу, и машина понеслась вправо, обходя противника. Пока боевики бестолково крутили руль, обе их машины оказались на одной линии. Несколько пуль прошили кузов пикапа, но Котов не обращал внимания. Вот повис на своем пулемете один боевик во второй машине. Его напарник растерялся, покачнулся во время поворота и упал в кузове. Первая машина стала разворачиваться, бешено выбрасывая из-под ведущих колес фонтаны земли и мелких камней. Высунувшись из кабины по пояс и сидя на дверце, Котов вскинул автомат. Длинная очередь на половину магазина, и из-под крышки капота машины боевиков потянуло сизым дымом и паром. Остатки патронов Котов выпустил по второй машине.
Спустившись на сиденье, он поменял магазин и стал смотреть в заднее стекло, что происходит. Первая машина встала, пулеметчик крутил свое оружие на турели, но повернуть его на сто восемьдесят градусов не мог. Спецназовцы выскочили в тыл обеим машинам. Еще несколько очередей – и замолчал второй пулемет. Повинуясь приказу командира, водитель пикапа погнал прямо на остановившиеся машины боевиков. Из кузова безостановочно бил и бил пулемет, автоматные очереди вторили злыми смертоносными плевками. Котов снова высунул свой автомат, поймал в прицеле выскочившего из кабины боевика и нажал на спуск. Человек упал как подкошенный.
– Стой! – крикнул Котов, выскакивая на ходу из пикапа.
Следом за ним из кузова выскочил второй спецназовец. Вдвоем они подбежали к машинам. В первой кабине сидел мертвый человек с размозженным пулей черепом. В кузове мертвый пулеметчик и раненый боевик. Котов повел стволом автомата и выстрелил. Человек осел и повалился на бок. Во второй машине пришлось добивать троих раненых. Спецназовцы быстро обыскали машины и трупы… ничего примечательного. Несколько типографских карт, у убитого боевика в передней машине в кармане нашелся бумажник, набитый чем-то. Котов не стал терять время, бросил все своему бойцу и велел бежать к машине. Вытащив из карманов мертвого боевика две гранаты, Котов открыл капоты обеих машин и бросил в каждую по гранате. Когда он бежал к своей машине, за его спиной треснули взрывы, а потом воздух ударил тугим жаром в затылок. Двигатели загорелись.
– Седой, я – Барс! У нас порядок. Потерь нет. Что говорят наши друзья?
– Они подтвердили, что готовится атака на аэродром, но на какой, не знают. Слышали от командиров, когда им приказывали отобрать оружие для штурмовой группы. Знают, что эта группа была не единственная. Стягивают из разных районов.
– Понял, сейчас сообщу шефу, – ответил Котов. – Вы на месте?
– Да, там, где и были. Ждем.
– Хорошо, я иду к вам.
