8
Драка, которая вдруг вспыхнула под вечер на Биби-ревском рынке между торгующими там азербайджанцами и местными бандитами, закончилась так же быстро, как и началась. Примчавшаяся милиция увидела только спины разбегающихся, перевернутые лотки и палатки, поломанные столики и стулья возле кафе и среди них два трупа в лужах крови. Оперативники сразу узнали среди убитых азербайджанца, верховодившего в своем землячестве, и русского — бывшего криминального авторитета Колюню.
В спине Колюни торчал нож, который врачи «скорой» вытащили не без труда, под хруст его ребер.
— Вот сволочи, что делают… — вполголоса сказал один врач другому. — Не только ударил, но еще провернул пару раз, смотри, смотри, как искромсал все…
Свидетели, все те же азербайджанцы, гудевшие, как растревоженные осы, видели, как Колюня зарезал их земляка. А вот кто ударил ножом самого Колюню, они, конечно, не видели.
Через несколько часов после случившегося Реваз сел в машину Вадима, поджидавшего его возле Петровского парка, недалеко от стадиона «Динамо».
— Какая-то у тебя сегодня машина чудная… — Реваз опустился на сиденье рядом. — «Шестерка», старая… Ты же только иномарки признаешь?
— Стукнул свою БМВ вчера, пришлось у соседа попросить… Ну так что? — спросил Вадим. — Чем порадуешь?
— Сейчас увидишь… Телевизор захватил, как договаривались?
— Вот, все на месте… — Вадим достал из сумки портативный телевизор фирмы «Саньо». — Включать?
— Включай, дорогой. — Реваз взглянул на часы. — Скоро тебе все за меня и расскажут, и покажут.
Увидев на экране галдящую толпу азербайджанцев на Бибиревском рынке и окровавленный труп Колюни на земле, Вадим присвистнул от восхищения, качнув головой:
— Вот это да!.. Так это ты его ножом? — спросил он негромко.
— Ты ж говорил про него — непревзойденный пером махать! — ответил Реваз. — И что почерк мне поменять надо! Вот я и поменял.
— А как ты там оказался? — не переставал удивляться Вадим. — Да еще в разгар драки?
— Ай, слушай… Какой разгар? — поморщился Реваз. — Секрет фирмы. Неужели сам не понимаешь? Я сам этот твой разгар-базар организовал. Там на меня этот Аликпер попер, ну, что рядом лежит… — Он ткнул пальцем в труп азербайджанца. — А я его до этого задирать стал, и тут Колюня, смотрящий, к нам подошел, типа порядок наводить. Ну, слово за слово, членом по столу, сам знаешь, как бывает… Толпа набежала, Колюня его пырнул, потом на меня, но я в суматохе тоже не растерялся.
— Тебя там видели?
— Конечно, видели, дорогой! — воскликнул Реваз. — Азеры видели. Только кто ментам скажет, если я на их глазах за земляка отомстил?
— Потише, — сказал Вадим, оглядываясь. — Я не глухой. — Он завел мотор. — Народу видишь сколько. Сегодня футбол. «Спартак» с кем-то. Давай отъедем, что ли.
Они объехали стадион, остановились в небольшом тупике.
— Классная работа! — не переставал восхищаться Вадим. — Просто слов нет. Я только одного не понял. Зачем тебе возле Олега нужно было светиться? Ну сделал ты свое дело, иди отдыхай, готовься к завтрашнему трудовому дню. Так нет, обязательно было нужно, чтобы по телевидению тебя там показали…
— Посмотреть хотелось… — признался Реваз. — Жалко его стало. Я только на минуту подошел, глянул: мучается, нет? Хороший мужик был. Не жадный.
— Это ты на что намекаешь?
— Я, Вадик, всегда прямо говорю… Вот когда я эту женщину Лилю в Питере замочил, Олежка потом очень за нее переживал. Его первая любовь. Я уж постарался, чтоб он тоже не мучился, как он за нее просил.
— Ну да, другой бы и не почесался… — согласился
Вадим. — Только ты с твоей чувствительной душой способен на такое сострадание… А как ты хоть оказался у Олега в машине? Или тоже секрет фирмы?
— Вопросы у тебя сегодня какие-то странные, — качнул головой Реваз. — Забыл уже? Ты ж мне сам говорил, к какому часу его вызвали в прокуратуру. Правильно? А времени в обрез. Ну, приехал я к его редакции. Он выходит, меня увидал — сколько зим, сколько лет, то-се… Ты, спрашивает, ко мне? — Реваз тяжело вздохнул. — К тебе, отвечаю. К кому ж еще… Потолковать бы надо, душу отвести. Некогда мне сейчас, говорит. Или, мол, ладно, садись, по дороге все расскажешь.
— И ты ему исповедался, — кивнул Вадим. — Рассказал, как убивал в Питере его первую любовь? Прежде чем его самого.
— Олежка, смотрю, совсем расклеился, жизнь ему стала немила, ну, в общем, «Макарова» я выбросил в первый же мусорный контейнер, во дворе, между пакетов его засунул. Пусть теперь ищут.
— Если найдут, — кивнул Вадим. — А меня бы ты как убил? Также чтоб не мучился?
— Странный ты сегодня… — цокнул языком Реваз.
— Ну так что, теперь надо бы нам рассчитаться за этих двоих, как ты думаешь?
— Спасибо, дорогой. Только у меня тот аванс еще целый, — ответил Реваз. — И еще Самохина за мной осталась. А я люблю все доводить до конца.
— Нет, за такую работу грех не заплатить… — не согласился Вадим. — Самохина от тебя никуда не денется. Вот, пересчитай. — Он протянул Ревазу кейс. — Там десять штук, как договаривались… Пересчитай, пересчитай.
— Вадик, я тебе верю! — сказал Реваз, сначала приоткрыв кейс, чтобы взглянуть на пачки долларов, потом его снова захлопнув. — Ты, кстати, фотографию дай этой Самохиной…
— А, ну да, чуть про нее не забыл, — спохватился Вадим и полез во внутренний карман куртки. — Специально для тебя приготовил, и если бы ты не напомнил…
И передал фотографию Ревазу.
— Ничего баба… А я тут уже к ее подруге, с кем Самохина на станции «скорой» работала, вчера вечером подкатился, — рассказывал Реваз.
— Когда ты все успеваешь? — Вадим одобрительно хлопнул его по плечу.
Почувствовав легкий укол сквозь тенниску возле шеи, Реваз невольно обернулся в сторону Вадима, их взгляды встретились.
— Тихо, только тихо… Спокойно. Все под контролем. Вот так… — вполголоса сказал Вадим, положив зажатый между пальцами миниатюрный шприц обратно во внутренний карман куртки и откинув голову Реваза назад на сиденье.
Потом мельком взглянул в зеркальце заднего обзора. Какие-то женщины стояли метрах в десяти от машины с тяжелыми клетчатыми сумками и о чем-то оживленно судачили. Взгляд Реваза стекленел, из угла приоткрытого рта показалась пена.
Вадим осторожно взял из его рук кейс, еще раз взглянул в оба зеркальца заднего обзора.
Там практически ничего не изменилось. Только сумки теперь стояли на асфальте, поскольку начавшийся обмен мнениями оказался слишком интересным. Они не повернулись в его сторону, когда Вадим вылез из машины, даже не заглушив мотора.
Со стороны могло показаться, будто водитель вышел на минуту купить курева в ближайшем киоске и вот-вот вернется.
Не выдержав, он оглянулся
Мертвый Реваз сидел в позе спящего, приоткрыв рот и по-прежнему запрокинув назад голову. Вадим направился в сторону стадиона, куда уже устремились толпы болельщиков, и вскоре с ними смешался.
Он проехал от «Динамо» до метро «Аэропорт», где напротив памятника Тельману оставил свой БМВ. И только очутившись в машине, почувствовал облегчение.
Включив сотовый, он увидел письменное сообщение от Антона: «Срочно позвони!»
Что-то ему опять приспичило, подумал Вадим. Не иначе происходят события, которые он не может контролировать. И включил через память его номер.
— Антоша, привет. Что нового?
— Ты хоть знаешь, что надумали наши боссы?
— Как всегда. Стать полноценными олигархами, — хмыкнул Вадим. — То есть порулить страной. Только это давно не новость.
— После исторической встречи в театре Полынцева они решили подружиться на время форума в Базеле и вместе туда лететь.
— Значит, все идет по плану, как и задумали их племянники, — отозвался Вадим. — Перо им в жопу. Хотят продемонстрировать цивилизованные отношения перед своими кредиторами, ну и на здоровье. Тебя берут?
— Да, Эдик так и заявил: летишь со мной.
— Мой сказал мне то же самое. Оттянемся там. Жену берешь?
— Нет…
— И я — нет! И что тебе тогда не нравится? — удивился Вадим.
— Что-то здесь не так… — продолжал Антон. — Встречу в театре они проводили без нас, верно?
— Ну да, — согласился Вадим. — Сейчас это модно. Сильные мира теперь встречаются без чего-нибудь. Без галстуков или без штанов, а наши решили встретиться без своих шефов безопасности. Ну и пусть! Надо же и нам от них отдохнуть… В чем проблема, ты можешь наконец сказать?
— Мой Эдик поехал в театр к Полынцеву с Сашей.
— И что тебя насторожило? Ты как сам считаешь, это симптом?
— Ас кем туда приехал твой Лева?
— С охранником. А в театре был один. Лева более консервативен и осторожен и потому мне моего преемника пока не показывает. Он знает, что я не терплю конкурентов. А ты сам виноват, что позволил этому Саше выдвинуться на передний план.
— Сам знаешь: он выдвинулся благодаря Ангелине, — буркнул Антон. — И этой шлюшке, которая теперь не вылезает из постели Эдика, одновременно не слезая с экрана ТВТ, где все время раздевается, исполняя песенки для прыщавых идиотов.
— Не будь ханжой, — хмыкнул Вадим. — Возрадуйся! Говорят, благодаря ей ваш ТВТ резко повысил свой рейтинг именно среди прыщавых пэтэушников. А это повысившиеся доходы от рекламы жвачки и презервативов и весомая прибавка к твоей зарплате. Прибавили или еще нет?
— Только обещает… — туманно ответил Антон.
— Надо было тебе самому ее трахнуть, — посочувствовал Вадим. — Тогда ты все увидел бы в другом свете… Нет, представь себе эту картину: десятки тысяч тинейджеров по всей России одновременно занимаются онанизмом, глядя на телку Эдика Белявского по телевизору. В результате падает число групповых изнасилований и абортов среди учащихся средних и высших учебных заведений.
— Хорош зубоскалить, — обиделся Антон. — Что-то ты сегодня больно веселый. Ты в курсе, что наши фарцовщики там порешили?
— Как всегда, что-нибудь судьбоносное.
— Зря смеешься. Я только сегодня разговаривал с
Димулей, и он был как никогда со мной приветлив. Не нравится мне это.
— Кончай, — отмахнулся Вадим. — В кои-то годы собрались наши одуванчики. Лет двадцать прошло, как это было в последний раз. Вспомнили старое. Прослезились. Потом утерлись и решили назло всем продемонстрировать на форуме-симпозиуме свою былую сплоченность и единство перед лицом международных магнатов. С чего ты взял, что нас с тобой это касается каким-то боком? Только потому, что у вас там образовался этот любовный четырехугольник, в который ты не вписался?
— Сегодня с тобой невозможно разговаривать, — торопливо сказал Антон. — Позвоню в другой раз.
Он отключил сотовый, поскольку успел заметить на одном из мониторов, перед которыми он сейчас сидел, метнувшуюся тень.
В имении босса видеоглазки наблюдения были установлены по периметру всей территории.
Он переключился на внутренние покои коттеджа, там было пусто. Хозяева находились на пляже Моск-вы-реки, причем туда же собирались пойти и Юля с Сашей, который с недавних пор был освобожден от всех дежурств.
Антон спустился в коридор, прошелся по мягкому ворсу паласа вдоль дверей хозяйских спален. Все пока было тихо. Он остановился возле дверей Юлиной спальни и прислушался. Затем приложил ухо к двери. Услышал едва различимый скрип постели и чей-то торопливый, неразборчивый шепот, перебиваемый стоном. Он приник ухом к двери.
— Еще, еще… Быстрее, Сашенька, миленький, быстрее… Они могут вернуться… еще, еще… хочу…
Антон крадучись вышел во двор. Увидел издали Белявского и Ангелину, — в халатах, с полотенцами на плечах, которые неторопливо приближались к своему участку, разговаривая с какой-то парой.
Пригнувшись, Антон прошел под приоткрытыми окнами других спален, пока не остановился под тем самым, откуда только что доносился горячий шепот восходящей звезды российской эстрады. Сейчас там было тихо.
Немного приподнявшись, он заглянул вовнутрь и снова присел.
Два юных загорелых тела лежали там, обессилев, на широкой кровати поверх смятых простыней.
— Ну все, — сказала она. — Иди, сейчас припрутся. С кухни чувствуешь, какие запахи? Можно часы проверять…
— Черт сними… — потянулся Саша. — Надоело все.
— Потерпи… Недолго осталось. Думаешь, мне нравится? Тошнит прямо, особенно по утрам. Я вчера еще несколько тысяч отложила… Он мне на норковое манто дал. На квартиру есть, соберем на машину и пошлем их всех… Иди уже, — продолжала она. — Чего ты ждешь? Пора привыкнуть: эта старая блядь обедает по часам. Ей диетолог велел.
— Не такая уж она старая… — сказал он, надевая джинсы.
— А я говорю: старая сука! И грымза. Что, понравилась? Знойная женщина, да? Кстати, хотела спросить: они берут тебя в Швейцарию?
— Вроде берут… — Он уже натянул футболку. — А может, и нет… Какая разница?
— Мне он почему-то ничего не говорил… Так это он тебе сказал или она?
— Какое имеет значение, не понимаю?
— Ну как… если тебя берут, то смотря в каком качестве. Если Эдик сказал, значит, полетишь с ним как его охранник, если сказала она, то как ее хахаль.
Он промолчал. По донесшемуся глухому топоту можно было понять, что, по-видимому, он уже надел кроссовки.
— Ну, я пошел.
— Подожди… Антон ведь тоже туда летит.
— С чего ты взяла?
— Сама слышала… Эдик у меня вчера утром был, когда мадам ездила с тобой к массажисту. Я немного кобенилась, сказала, будто плохо себя чувствую… еле отбилась. И тут позвонил этот Антон… Терпеть его не могу! Когда только он от него избавится. Такой злой… Смотрит, как волк. Ты с ним поосторожнее.
— Так что он сказал?
Антон приподнял голову и увидел Сашу, уже стоявшего в приоткрытых дверях. Юля подошла к нему полуодетая, обвила руками за шею.
— Антон у него спросил что-то по телефону. Ну и Эдик ему сказал, мол, ты со мной точно летишь. Я еще подумала тогда: полетели бы они все вместе и на хрен там в горах разбились, что ли. А мы бы с тобой здесь остались. И все здесь наше, хоть на недельку, пока с милицией отсюда не выгонят, правда?
Услышав приближающиеся голоса и краем глаз заметив возле калитки хозяев с гостями из соседнего коттеджа, Антон бесшумно скользнул под окнами обратно к дверям.
За обедом Ангелина представила Юлю новым соседям как невесту Саши, которые у них гостят. И добавила, что в скором времени у них будет свадьба. К тому же, сказал от себя Эдуард Григорьевич, наверняка вы Юлю узнали: восходящая звезда российской эстрады, которой все пророчат большое будущее…
Гости, молодая пара преуспевающих бизнесменов, сделали вид, что и впрямь узнали. Во всяком случае, супруга легонько, кончиками пальцев зааплодировала и попросила что-нибудь спеть, а ее супруг — полноватый и лысоватый, с брюшком — потом разглядывал ее украдкой от жены.
Наверняка они уже наслышаны, кто здесь есть кто и кто кому кем приходится, подумал Антон, наблюдая за гостями.
После обеда он, оставшись наедине с Белявским в его кабинете, спросил напрямую:
— Вы уже подготовили мне замену?
— С чего ты взял? — удивился Белявский, подняв лицо от своих бумаг.
— Саша и Юля летят с вами?
— Ах вот оно что!.. — Эдуард Григорьевич с интересом, будто увидев его впервые, посмотрел на своего шефа безопасности. — Оказывается, не так уж плохо поддерживать дух конкуренции в своей охране. Нет, Юлю я не возьму. Там мы должны поддерживать образ респектабельности и консервативности российского бизнеса, а не нашу разнузданность и распущенность. Кстати, Ангелина задала мне тот же самый вопрос. Яобъяснил ей, что, как и Юля, она останется в Москве… Беру только Сашу, как постельничего свой законной супруги… — Он испытующе посмотрел на Антона, ожидая его реакции. — Кстати, мы с Левой заключили перемирие, решив лететь одним самолетом. Его нужно зафрахтовать. Распорядись завтра же. Все там как следует осмотри, ну ты понимаешь, не мне тебя учить.
На следующее утро Эдуард Григорьевич и Лев Семенович встретились, как договаривались, тет-а-тет, во время ланча в «Славянской». Охрану они оставили в машинах.
— Итак, я не беру с собой в Базель Юлю, — сказал Белявский. — Хочу там от нее отдохнуть. Такова запущенная мной информация… Надеюсь, ее уже довели до твоего сведения?
— Да, — кивнул Разумневич. Вадим доложил еще вчера вечером. Вот, послушай запись нашего разговора, чтобы ты не сомневался…
В динамике миниатюрного диктофона послышался шорох и треск, потом довольно отчетливые голоса Вадима и Разумневича.
Вадим. Сколько человек вы с собой берете?
Разумневич. Из охраны мне хватит двоих, тебя и еще кого-нибудь на твое усмотрение. Фрахт самолета Эдик взял на себя. Это будет «ЯК-42», поместимся как-нибудь, он со своими чадами и домочадцами, уж не знаю, сколько и кого возьмет.
Вадим. Кстати, через свой источник информации я точно знаю: свою певичку Белявский оставляет в Москве, берет Антона и Сашу, этого постельничего своей супруги. Поэтому если их будет всего…
— Все, дальше уже неинтересно. — Белявский сам нажал на кнопку. — Что и требовалось доказать. Здесь он произнес ключевое слово: постельничий, достаточно незатертое и потому запоминающееся. Я специально употребил его вчера вечером в разговоре с Антоном. И, как видишь, он невольно повторил его в разговоре с твоим Вадимом. А тот так же невольно передал его тебе. Ну? Убедился?
— Более чем, — пробормотал Лев Семенович.
— Значит, все остается по плану? Как мы договаривались?
— Да.
— Алиби?
— Самое железное… — буркнул Разумневич.
— И еще, чтобы не забыть… — продолжал Эдуард Григорьевич. — Ты предлагаешь мне войти в эту историю с долговыми обязательствами…
— Я не так сказал! — прервал его Разумневич.
— Какая теперь разница, так или по-другому?.. Ты не бойся, уже проверено: это одно из тех мест в Москве, где разговоры не прослушиваются. Лучше вспомни, кто знает еще, кроме нас, наших «племянников» и твоего же шурина, а если еще не знает, то может догадаться?
— Ты это про кого? — невольно спросил Разумневич, хотя уже понял, о ком пойдет речь.
— Кто писал эту статью? Думаешь, Макаров до сих пор ничего не понял? Например, что и зачем сотворили с его внуком?
— Но он тоже повязан… — пожал плечами Разумневич. — Я на то и рассчитывал. У Макарова теперь у самого рыльце в пуху, раз он написал заведомо лживую статью под диктовку покойного Олежки, а деньги за нее взял.
— Не знаешь ты, Лева, этих людей! — воскликнул Белявский. — Совесть, может, слыхал про такое слово? И для таких, как Макаров, оно еще. что-то значит. Только самодовольный болван может себе позволить не считаться с этим фактором! Так вот, твой Макаров уже неделю лежит с гипертоническим кризом. И к нему вызывают то «скорую», то «неотложку»… Ты исключаешь, что его замучила совесть, какая еще встречается только у нашей гребаной интеллигенции? Я — нет. А когда оклемается, наверняка бухнется в ноги властям. Мол, вяжите, люди добрые. Это меня бес по имени Левка Разумневич попутал. Что молчишь?
— А что тут скажешь? — сказал Разумневич. — И что ты предлагаешь?
— Лева, мне нужны гарантии. Когда они появятся, я сразу присоединюсь к тебе.
