Марат распахнул дверь кабинета Грошева и молча остановился на пороге.

— Туда нельзя, там совещание! — пытался преградить ему путь помощник, но Николай решительно отстранил его:

— Сиди. Ему — можно.

В кабинете действительно шло совещание. Человек шесть сидели за длинным полированным столом и перебирали какие-то бумаги. Увидев в дверях Марата, Грошев на мгновение растерялся, но тотчас справился с собой.

— Прервемся, — обратился он к участникам совещания. — Очень срочное дело.

Сотрудники поднялись из-за стола и покинули кабинет, с недоумением поглядывая на странного гостя. Марат был в своей обычной коричневой кожаной курточке, джинсах и кроссовках, на загорелой рыжеволосой руке вызывающе поблескивал золотой «Роллекс».

Когда последний сотрудник вышел, Грошев с необычной для его тучной фигуры резвостью пробежал через кабинет и плотно прикрыл дверь.

— Ты с ума сошел! — набросился он на Марата. — Мы же договорились: никаких личных контактов! А ты заявляешься прямо в кабинет, посреди совещания…

Марат не дал ему договорить. Своей короткопалой мощной рукой он схватил Грошева за горло и вдавил в стену.

— Тварь! Срань болотная! Я тебя из говна вытащил, в говне и утоплю! Ты у меня смерти просить будешь, падла вонючая!

Грошев и не пытался сопротивляться. Он лишь вертел головой, стараясь освободить горло от железной хватки нежданного гостя.

— Послушай, Марат… Ну, успокойся!.. Марат, я тебя прошу… Что, в конце концов, случилось?

Марат выпустил, наконец, горло Грошева и отошел, вытирая руку носовым платком, как после прикосновения к чему-то мерзейшему.

— Ну хоть скажи, в чем дело! — почти взмолился Грошев.

Марат поднял на него тяжелый взгляд:

— Я тебя, сука, о чем попросил? Послать запрос в центральное бюро Интерпола. А ты что сделал? Сунулся в это сраное московское отделение? И этим ограничился? Так ты выполняешь просьбы человека, который миллионы в тебя вложил, чтобы вывести тебя в люди! Одна твоя избирательская кампания обошлась мне в полмиллиарда!

— Ты несправедлив. Я тебе тоже оказываю услуги. Кто тебя предупредил об Алике? Если бы не я, он бы уже сидел в Лефортове и кололся! И тебя бы сдал, чтобы спасти свою шкуру!

— А кто тебе сдал солнцевскую группировку? А других? — перебил Марат. — Без меня ты бы здесь двух дней не продержался! Почему не послали запрос в Париж?

— Я сделал все, что мог. Но у них один факс сломался, а вторая линия была занята. И переводчика не было!

— Хватит. Время теряем. Звони своему другу в бюро Интерпола, что мы сейчас приедем. И говори ему, что хочешь, но чтобы линия была свободна и переводчик на месте! Понял? Я тебя спрашиваю: понял, тварь?

— Понял, понял, — поспешно согласился Грошев, уловив в голосе Марата готовое вырваться наружу бешенство. — Уже звоню.

Он связался по телефону с начальником бюро Интерпола и предупредил, что сейчас подъедет по чрезвычайно важному и срочному делу.

— Ждет, — сказал Грошев, положив трубку.

— Пошли, — коротко бросил Марат.

Они вышли из кабинета.

В одной из комнат соседнего дома, окнами выходящего как раз на окна кабинета Грошева, молодой оперативник МУРа выключил лазерную установку, луч которой был нацелен точно на стекло грошевского кабинета, и кивнул напарнику:

— Проверь.

Тот отмотал кассету назад и щелкнул клавишей.

Из динамика донеслось отчетливое:

«— Кто тебя предупредил об Алике? Если бы не я, он бы уже сидел в Лефортове и кололся!..»

— Хватит.

Запись остановилась.

— Ну что, вполне приличное качество. Небольшие помехи, правда. Видно, листья деревьев мешали.

— Но это же не концертная фонограмма, — возразил второй.

— Это верно, — усмехнулся первый, — По телевизору эту пленку крутить не будут. И по радио тоже. Но кое-кто с интересом послушает. Звони шефу, что мы сворачиваемся. Недаром все же здесь торчали. А машинка хорошая, классная машинка. — И он любовно, как живое существо, погладил теплую от работы верхнюю деку лазерного подслушивающего устройства.

Минут через сорок эту запись прокрутил в своем кабинете начальник второго отдела МУРа подполковник Яковлев, а еще через полчаса кассета легла на стол Турецкого. Турецкий, Косенков и приглашенный Турецким Меркулов внимательно прослушали запись. Когда она закончилась, в кабинете Турецкого воцарилось молчание.

— Вот гад! — вырвалось у Косенкова.

— Интересно, зачем этого Марата так тянет в Интерпол? — проговорил Меркулов.

— Может быть, когда-нибудь и это узнаем, — отозвался Турецкий. — Не сразу, может быть, а со временем.

Но они узнали об этом вечером этого же дня.

Перед кабинетом начальника центрального бюро Интерпола Грошев попросил Марата:

— Побудь здесь, я один с ним поговорю. Поверь, так будет лучше.

— Давай, — согласился Марат. — Но смотри…

— Я все помню, — заверил Грошев.

Марат не знал, о чем он говорил с начальником и какие приводил аргументы. Скорее, даже не сами аргументы, а чрезвычайно встревоженный вид холодно-спокойного гостя убедили начальника, что дело действительно чрезвычайной важности. Была освобождена линия связи с Парижем, срочно вызван и привезен переводчик. Через полчаса запрос вместе с фотографиями и отпечатками пальцев Родригеса и Сильвио был передан по факсу в Париж, а еще через полчаса пришел ответ: да, эти люди в картотеке Интерпола есть и числятся в розыске по подозрению в причастности к взрыву израильского парома в Средиземном море.

Их настоящие фамилии: Мартинес де ла Сиерва и Сильвано Церс.

В Интерполе работали, видимо, добросовестные люди: к ответу были приложены краткие биографии преступников.

Мартинес де ла Сиерва родился в 1953 году в Москве, в семье эмигрантов из Испании. Закончил московскую среднюю школу. В 1970 году семья вернулась на родину, в Каталонию. В том же году отец Мартинеса умер, а спустя некоторое время мать вышла замуж за ливийского бизнесмена, работавшего в Испании. Семья переехала в Триполи. Здесь Мартинес быстро попал под влияние пропагандистов исламского фундаментализма крайнего, экстремистского толка. Есть сведения, что в числе добровольцев принимал участие в военных действиях в Бейруте на стороне Организации освобождения Палестины. Прошел курс обучения в одном из лагерей для подготовки боевиков ООП к террористической деятельности. В поле зрения Интерпола попал в начале 80-х годов, а в 82-м году был арестован испанской полицией и отсидел пять лет в мадридской тюрьме за участие в убийстве видного политического деятеля. После освобождения выполнял разовые поручения крупных международных преступных синдикатов и ливийских спецслужб. Свободно владеет русским, испанским и английским языками, в меньшей степени — арабским. Очень осторожен и чрезвычайно опасен.

Сильвано Церс, латыш. Родился в 1957 году в Риге. В 1975 году поступил в Латвийский государственный университет на факультет журналистики. Еще будучи студентом первого курса, организовал ряд дерзких ограблений сельских сберегательных касс. Был задержан милицией и привлечен к суду. Однако улики против него показались суду неубедительными, уголовное дело было прекращено. Через год, выехав в составе молодежной туристской группы в Англию, в Лондоне отстал от группы и попросил политического убежища. Когда об этом стало известно, в Риге было срочно возобновлено уголовное дело против Церса, и Латвия потребовала у правительства Великобритании выдачи его как уголовного преступника. Однако Лондон, усмотрев в этом требовании попытку латвийского КГБ свести счеты с политическим противником, требование об экстрадиции Церса отклонил.

Через год Церс предпринял, без сообщников, в одиночку, попытку ограбить небольшой сельский банк неподалеку от Лондона. Попытка оказалась неудачной, и Церс попадает на три года в тюрьму, где и знакомится с боевиками Ирландской республиканской армии, отбывающими разные сроки за участие в террористической деятельности ИРА. После освобождения переезжает в Ольстер, где принимает активное участие в деятельности экстремистов ИРА. Очевидно, там он проходит и курс специальной подготовки. После очередной диверсии ИРА на одной из пригородных лондонских железных дорог, в которой, как подозревала английская полиция (но не смогла получить убедительных доказательств), принимал участие Церс, Лондон лишает неудобного «эмигранта» вида на жительство. Церса высылают из Англии, он переезжает в Испанию и на некоторое время исчезает из поля зрения Интерпола. Затем его имя вновь появляется в сводках в связи со взрывом израильского парома.

Беспринципен, работает только ради денег. Хорошо знает латышский, русский и английский языки, достаточно свободно говорит по-немецки и по-испански. При подготовке преступлений осторожен и изобретателен, при попытке задержания может оказать активное сопротивление.

— Крупные птицы! — заметил начальник Национального бюро Интерпола, ознакомившись с переводом. — Такие к нам еще не залетали!

— Может, и залетали, но мы просто об этом не знали, — предположил Грошев.

— Как вам удалось их вычислить?

В ответ Грошев лишь снисходительно усмехнулся:

— Работаем.

— Нужно их немедленно брать. Сегодня же, — решительно вмешался в их разговор Марат.

Начальник вопросительно взглянул на Грошева:

— Вы нас не познакомили.

— Это наш негласный сотрудник, — уклонился от прямого ответа Грошев.

Начальник понимающе покивал:

— Ясно… все ясно…

— Нужно их брать. Немедленно, — повторил Марат. — Это будет — что надо: совместная акция Российского национального бюро Интерпола и управления по борьбе с организованной преступностью. На операцию пригласить телевидение, пусть снимут и сегодня же покажут в ночном выпуске новостей. Они клюнут на это — сенсация: захват международных террористов в Москве.

— Ну, телевидение пока раскачается, — с сомнением проговорил директор, хотя сама идея ему явно понравилась.

— Я потороплю, — успокоил его Марат.

— Вы и это можете? — удивился директор.

— У меня есть там связи, — ответил Марат и повернулся к Грошеву: — Вызывайте группу захвата!..

Около девяти вечера, в самое темное время, когда сумерки над Москвой уже сгустились, а уличные фонари еще не зажглись, Вадим подъехал на своем «Запорожце» к перекрестку вблизи тунисского посольства и притормозил, решая: проехать ему мимо посольства или, как днем, объехать посольство по параллельной улочке. Второй вариант показался ему предпочтительнее. Только машину на углу нужно будет поставить не так, как он ставил днем, а на противоположной стороне, чтобы, как только мимо него проедут люди Аббаса, сразу тронуться вслед за ними, не тратя времени на разворот.

Улицы и переулки в этом районе, как и днем, были пустынны, но едва Вадим свернул к знакомому перекрестку, как тотчас почувствовал что-то неладное. Перед перекрестком, как раз на том месте, где Вадим днем оставлял свой «запор», таились пять или шесть машин, без огней, вроде пустые, только три или четыре темные фигуры стояли возле них, а еще одна машина была загнана в подворотню на другой стороне улицы, задом, так что едва заметны были ее передний бампер и фары. Она была тоже без света.

Проезжая мимо этой кавалькады, таящей в себе что-то зловещее, Вадим чуть сбавил скорость, и тотчас же одна из фигур шагнула с тротуара на проезжую часть и властный голос приказал, сопровождая слова выразительным жестом:

— Не останавливаться! Проезжайте!

Это была засада.

Вадим послушно прибавил газу. Минуя улицу, ведущую к посольству, вгляделся: она была пуста, ни одной машины не было заметно на просвет. Значит, рижане еще не приехали.

Он проехал вперед, свернул в первый попавшийся переулок и остановился. Заглушил двигатель, выключил габариты. Машина сразу как бы растворилась в полутьме на фоне высоких заборов и жидкого кустарника перед ними. Поколебавшись, он не стал запирать дверь, чтобы, если понадобится, быстро уехать, не тратить время на возню с ключами. Свернул на улочку, по которой только что проехал, и осторожно, стараясь держаться поближе к кустам, приблизился к зловещему перекрестку на такое расстояние, чтобы не быть замеченным и в то же время чтобы иметь возможность разглядеть то, что там происходит или будет происходить.

Даже в полутьме чувствовалось, что возле машин не три или четыре человека, а гораздо больше: какое-то движение все время происходило позади машин, под их прикрытием, то одна тень появлялась над крышами, то другая. Там было человек десять или даже больше. Но уж никак не меньше.

Да, это была засада. Причем профессиональная, тщательно подготовленная. И целью ее мог быть только один объект: «бээмвуха» с Сильвио и Родригесом. Трудно было даже допустить, что ФСБ или еще кто-то наметил здесь какую-то другую операцию — именно в этом месте и в это время. И замысел был очевиден: как только «бээмвуха» свернет за угол, тотчас из подворотни вылетает спрятанная там машина и преграждает им путь, а из-за других машин появляются люди с автоматами и берут рижан на прицел.

И все, финиш.

Но как они могли предугадать их маршрут?

Вадим вспомнил голубую «восьмерку» и другие машины, следившие за рижанами. Да, только Марат мог это сделать.

Но в засаде были явно не люди Марата. Он никогда бы не решился в открытую пойти против Аббаса. И даже если бы вдруг решился, и именно здесь и в это время, а не с помощью взрывчатки или еще чего, то засада выглядела бы совсем не так. Достаточно было всего двух машин. Одна выскакивает из подворотни, а из-за другой двое или трое с автоматами в упор расстреливают рижан. И тут же уходят по темным запутанным переулкам — намного раньше, чем на звуки перестрелки подоспеет милиция.

Нет, это явно не Марат, а что-то гораздо серьезнее: ФСБ или даже знаменитая «Альфа». Но как, как они все узнали?

И до Вадима дошло: да это же Марат их сдал! Точно, он, больше некому. «Вот гад!» — подумал он и почувствовал, как горячая волна ненависти полоснула ему по сердцу. Он не испытывал никаких симпатий к этим посланцам Аббаса, но мысль о том, что Марат и на этот раз выкрутится, была для него нестерпимой. В этом была какая-то высшая несправедливость, злорадствующая победа черной дьявольщины над силами мира и света. «Нужно их предупредить!» — пришло спасительное озарение, и Вадим метнулся назад, к машине, высматривая по сторонам будку телефона-автомата. Он обнаружил таксофон на соседней улочке, в квартале от своего «Запорожца». К счастью, в кармане завалялся жетон. Вадим набрал телефон 352-го номера гостиницы «Украина». Гудок, второй, третий, четвертый. Еще раз набрал: никто не ответил. Дозвонился до дежурной по этажу.

— Это говорят из тунисского посольства. Скажите, пожалуйста, господин Гуаро и господин Пельше из 352-го номера давно ушли?

— Минут двадцать пять назад. Или минут тридцать. Что-нибудь им передать?

— Да, — сказал Вадим. — Если они вдруг вернутся, передайте им, чтобы в посольство сегодня они не заезжали.

— Обязательно передам, — пообещала дежурная.

Вадим повесил трубку. «Поздно, — понял он. — Они уже наверняка подъехали или подъезжают к посольству».

Но это было все, что он мог сделать. Оставалось только вернуться к своему наблюдательному пункту и ждать.

Вспыхнули неяркие уличные фонари. Вадим плотно прижимался к кустам, пробираясь поближе к перекрестку с засадой. При свете фонарей были уже достаточно четко видны темные контуры людей, прятавшихся за машинами и время от времени переходивших с одного места на другое. Так прошло минут десять. И вдруг всякое движение у машин прекратилось. Вадиму не видна была улица, на которой стояло посольство, но он понял, что вот-вот должно что-то произойти.

Еще минут десять томительного ожидания. Из-за угла показалась открытая «бээмвуха» с Родригесом за рулем и Сильвио на заднем сиденье, не спеша повернула. И все остальное произошло в считанные секунды: из подворотни словно бы выпрыгнула машина засады, Родригес резко затормозил — ослепительно вспыхнули огни стоп-сигналов. Неожиданно ярким светом ударили прожектора, укрепленные на деревьях, из-за машин выскочило десятка полтора людей в черных полумасках, вскинули автоматы, властный голос, усиленный мегафоном, приказал:

— Не двигаться! Руки на голову! Стреляем без предупреждения!

Сильвио сделал такое движение, будто хотел нагнуться за оружием, но Родригес резко повернулся к нему и что-то гневно сказал. Сильвио точно бы досадливым щелчком отбросил в сторону окурок и медленно поднял руки. То же сделал и Родригес.

— Выйти из машины! Ни одного лишнего движения, стреляем без предупреждения! — повторили в мегафон. — Подойти к стене! Лицом к стене!

В окнах дома, перед которым стояли машины, захлопали форточки и балконные двери, люди гасили свет и пытались углядеть, что происходит внизу.

Родригес и Сильвио повернулись лицом к стене. Тотчас в спины им уперлись стволы нескольких автоматов.

Откуда-то возник оператор с телекамерой, забегал вокруг, меняя точки съемки.

Рижан мгновенно обыскали, из-под пиджака Сильвио извлекли что-то темное, длинное — пистолет с глушителем, скорее угадал, чем увидел, Вадим.

— Руки за спину! — прозвучало из мегафона.

Родригес и Сильвио подчинились. Щелкнули наручники. Тут же подкатил милицейский «УАЗ» с металлическим кузовом, задние дверцы распахнулись. Внутрь фургона дулами автоматов подтолкнули арестованных, туда же вскочило человек пять в черных полумасках, машина резко взяла с места. Остальные быстро рассредоточились по другим машинам, и уже через минуту улица была так же пустынна и обыденна, как всегда, лишь слишком ярко освещена. Наконец погасли и прожектора.

Все было кончено.

«Все? — подумал Вадим. — Ну нет, это еще далеко не все!»

Уже не прячась, он быстро вернулся к своему «Запорожцу» и поехал в Чертаново. Поднявшись в квартиру, достал из стенного шкафа полиэтиленовый пакет с папками и вновь спустился к машине.

Настало время ехать к Меркулову.

Он не знал, что в ту же самую минуту, когда он покинул свой наблюдательный пост и поспешно зашагал к «Запорожцу», еще одна машина, стоявшая без огней в начале переулка, метрах в двухстах от засады, зажгла габариты и мягко снялась с места. Это была серая «семерка» Марата, за рулем, как всегда, был Николай, Марат сидел рядом и издали внимательно следил за ходом операции. Когда машины засады разъехались и погасли прожектора, он сказал, не скрывая торжества в голосе:

— Вот так! — И кивнул Николаю: — Домой. Будем смотреть телевизор.

— А чего там может быть интересного? — удивился телохранитель.

— Сегодня — будет! — пообещал Марат.

Возле своего дома, заметив плотно припаркованный к тротуару серый неприметный «жигуленок», Марат жестом попросил притормозить и кивнул Николаю:

— На этом «жигуле» они должны были уйти. После того как меня замочат. — Он еще раз взглянул на машину и вдруг как-то необычно радостно ахнул: — Смотри-смотри! А колеса — тю-тю!

Николай, приподнявшись, глянул через плечо Марата: действительно, ни одного колеса не было, машина стояла на асфальте голыми дисками.

— А это не ты велел? — спросил Николай.

— Я? — искренне изумился Марат. — Да я никогда до такого не додумался бы!.. Сняли! Сдрючили! — веселился он, обходя «жигуленок» и хлопая себя по ляжкам. — Ай, молодцы! Народные умельцы! Разули! Посмотрел бы я, как они стали бы уходить! Далеко бы ушли!..

Отсмеявшись, он вернулся на свое место.

— Поехали! — И повторил со злорадством: — Вот так-то! Это вам, господа, не Лондон. И не Мадрид. Это — Москва!

Когда остановились у подъезда, Николай, как всегда, вышел первым. И хотя без привычной тяжести «Макарова» под мышкой он чувствовал себя как-то неуютно, как голый, он внимательно огляделся по сторонам, заглянул в подъезд и только тогда разрешил хозяину:

— Можно.

Марат вышел из машины. Николай вызвал лифт и поднялся с Маратом до его квартиры. Перед тем как войти к себе, Марат приказал:

— Машину в гараж не ставь. После передачи сразу спускайся и сиди в ней. Должен быть звонок из Риги. Переведи разговор на кафе.

— Но ведь «Билайн», гарантировано от прослушки, — попытался возразить Николай.

— Знаем мы эти гарантии! — отмахнулся Марат.

— А если позвонят поздно и кафе будет закрыто?

— Откроют. Предупреди сторожа, чтобы не спал.

— А кто должен звонить?

— Ты сам еще не понял? Аббас.

Марат ждал этого разговора, был готов к нему, и все же тревога не отпускала его. Не решена была главная проблема: груз. Аббас не поверит, что его люди без приказа взяли его. Не поверит. А такого приказа он не отдавал. Можно настаивать, но это был бы уже перебор. Отмазаться, может, и удастся, но не резон было выходить из большой игры, в которую уже вложено столько сил и нервов. Наоборот, нужно укорениться в ней с прочностью старого дуба, утвердить себя как равноправного партнера Аббаса, взять под свой полный контроль завод, внедрить туда своих людей, сделать так, чтобы ни одна крупинка лития не ушла на сторону без ведома и воли его, Марата. А потом уже можно будет диктовать свои цены Аббасу. «Почему только Аббасу?» — спросил себя Марат. А Иран — он что, не занимается бомбой? А Пакистан? А Северная Корея? Тут открывались огромные перспективы. Дело стоило того, чтобы за него побороться. Он должен победить. Он всегда побеждал и верил: победит и на этот раз. Обязательно победит.

Значит, завод. В разговоре с Гунаром в дачном поселке на Рижском взморье Марат блефовал, сказав, что его люди уже полностью контролируют все поставки лития. Теперь пришла пора эту идею реализовать. Причем срочно, не откладывая ни на один день. У Марата даже мелькнула мысль сейчас же вызвать Гарика и дать ему необходимые указания, но он остановил себя: сначала нужно провести разговор с аль-Аббасом.