21
Москва дышала сладостным предосенним настроением. Еще властвует днем тридцатиградусная жара, однако ночи уже пробирают холодком; шелестит повсюду разнообразнейшая зелень, но на деревьях, если приглядеться, можно различить желтые листья. Если лето туманит голову, то осень ее проясняет: чем холоднее, тем отчетливее воздух и мысль.
Этой осенней ясности мышления безуспешно искал в себе Юрий Гордеев — и не находил. Он сознавал, что, несмотря на все дуэли с Гороховым и прочими халтурщиками, ему не удалось отработать деньги жены и друзей покойного Павла Любимова: убийца не найден — цель не достигнута. Совместно с Турецким они докопались до важнейших потайных связей, объединяющих дело Любимова с делом Чайкиной, однако продвинуться в поиске заказчиков и исполнителей им не удалось. Возможно, слишком глубоко копают? Что, если все обстоит проще, чем они себе вообразили?
В прежние времена частенько Гордееву помогало озарение — результат подспудной работы мысли; но в данный момент ему не удавалось, ни явно, ни подспудно, принудить свои натруженные мозги к выполнению хоть какого-нибудь, самого простенького задания. Голова казалась пустой и раскаленной, как чайник, в который налили слишком мало воды и поставили на огонь. Среди облака пара вырисовывались контуры догадок, за которые Юра поспешно хватался — и так же поспешно их отбрасывал, убедившись в их полнейшей никчемности. Нет, в конце концов, так жить нельзя! Лето сейчас или не лето? А если лето, почему он не имеет права позволить себе хотя бы крошечный отдых? Да, решено, именно так он и поступит. Под Наро-Фоминском есть симпатичный недорогой пансионат, где можно забронировать по телефону места… И, предупредив всех заинтересованных лиц, чтобы в случае чего звонили ему на мобильный, адвокат Юрий Гордеев оседлал своего верного «опель-корса» и отбыл в направлении Киевского шоссе.
Для кого как, а для Гордеева отдых начался с той же минуты, когда он, сидя за рулем, почувствовал, что наслаждается созерцанием заоконных видов. Любование городскими пейзажами, как правило, противоречило гордеевской натуре холерика, и, застряв в пробке, он мысленно или вслух костерил виновников, вместо того чтобы восстанавливать спокойствие духа, разглядывая какую-нибудь особенно интересную архитектурную деталь особняка или зелень парка, возле которого застряла его машина. Сегодня Юрий Гордеев никуда не торопился, предполагая появиться в пансионате только к ночи, а потому дал себе слово не нервничать. И это вопреки тому, что именно сегодня он влипал из пробки в пробку! Вечер пятницы, ничего удивительного. Создавалось впечатление, что все население столицы стронулось с насиженных мест, ища убежищ от раскаленного мегаполисного солнцепека в тенистых лощинах за городом. «Опель-корса» меньше двигался, чем стоял, а гордеевские мысли текли своим чередом, освобожденные и прохладные, точно их уже коснулось дуновение подмосковного ветерка.
Конечно, напрасно рассчитывать на озарение там, где старые факты сто раз проверены и перепроверены, а новых добыть не удалось. Вряд ли какой-либо кульбит мысли поможет Гордееву преподнести следствию на блюдечке кавказца с искалеченной рукой, который, по всей вероятности, давно переправлен в Чечню, а то и еще куда подальше. А на что еще рассчитывать? Может быть, на удачу? Да, бывает и такое: совпадение, случайное стечение обстоятельств — и сложное дело, производившее впечатление криминалистического казуса, мгновенно раскрыто. Правда, стечение обстоятельств ставят в план разве что безнадежные мечтатели — или совсем уж профнепригодные юристы. Гордеев не относил себя ни к тем, ни к другим. Хотя помечтать не вредно: как хорошо было бы, если бы…
Мечтательное настроение не помешало Гордееву взглянуть, сколько у него осталось бензина. Взглянув, он спохватился: пора отправляться на автозаправочную станцию! Нет, не то чтобы бензин был на нуле; его могло хватить и до самого пансионата, однако Гордеев не чувствовал бы себя спокойно, если бы отправился за город не с полным баком. Импортный тест «Мужчина вы или женщина?», которым Юра однажды проверил себя на досуге, утверждал, что это — женская черта в его характере. Во всем остальном Гордеев был согласен с автором теста, однако по данному пункту он бы с ним поспорил: держать наготове полный бак плюс запасную канистру заставляла Юру не бабская мнительность, якобы ему свойственная, а профессия, требовавшая быть готовым ко всему. Даже за городом. Даже на отдыхе. В любой момент напряженного адвокатского бытия.
Заправочная станция не была перегружена посетителями: перед гордеевским «опелем» только что заехал на заправку один-единственный «мерседес», такой ослепительно-белый, без единой пылинки, точно его сию минуту сняли с автомобильной выставки и по воздуху доставили сюда. Владелец — высокий длинноволосый брюнет лет двадцати пяти — очевидно, неровно дышал в отношении своей нерядовой машинки, судя по тому, как трепетно он, не боясь запачкать элегантный костюм, вставлял пистолет шланга в отверстие бензобака. Из переднего окна с опущенным стеклом высовывалась агрессивно обелокуренная (не исключено, что в тон «мерседесу») женская голова. В сочетании с белыми волосами черная помада и длиннейшие черные ногти придавали сидевшей в элитном автомобиле обладательнице простенького курносого личика облик женщины-вамп. Застарелые холостяцкие повадки заставили Юрия Гордеева первым делом обратить внимание на эту единственную на заправке особь женского пола и чуть-чуть пофантазировать на тему: отбеливает ли она волосы только на голове — или не только, а если не только, то как это может выглядеть. Придя к компетентному заключению, что выглядеть это может до жути вульгарно (но он ведь не из тех чистоплюев, которые презирают вульгарность!), Гордеев разочарованно отметил, что белокурая голова втянулась в окно. Потеряв объект наблюдения, удрученный Гордеев перевел взгляд на спутника очаровательной блондинки — не потому, что он представлял какой-либо интерес, а чисто механически: надо же куда-то смотреть, пока не подойдет очередь!
Работники заправочной станции были, должно быть, очень удивлены, когда «опель-корс», не получив своей дозы бензина, с какой-то стати проехал всю полосу и устремился вдоль по шоссе, вслед за маячившей впереди белизной «мерседеса»…
«Не могут по Москве расхаживать десятки кавказцев, у которых не хватает двух пальцев на левой руке»? Примерно так, кажется, высказывался Саша Турецкий, выражая свою досаду. Гордеев был полностью согласен с ним: десятки — не могут. Примета эта редкая и характерная. Как же должен был повести себя адвокат, увидев, что на руке, придерживавшей шланг, не хватает двух пальцев — причем именно большого и указательного! Надо думать, что человек, получивший в прошлом это увечье, привык к нему, потому что отсутствие двух пальцев не мешало ему управляться со шлангом. Так же, как не помешало стрелять из автомата? Ну да, левая рука все-таки, не правая…
На первый взгляд владелец «мерседеса» не подходил под описание, данное свидетелями убийств Любимова и Чайкиной: чисто выбритый, элегантно одетый, он совсем не производил впечатление дикого абрека, недавно спустившегося с гор, чтобы убивать. В соответствующей обстановке и в нетребовательной компании этот тип свободно мог сойти и за иностранца — испанца, допустим, или француза. Однако у Гордеева глаз был наметан, ему не составило труда установить, что черты отличия могут быть устранены, если заставить этого холеного красавчика три дня не бриться, а потом одеть его в типовые черную куртку и вязаную шапочку с первого попавшегося вещевого рынка… Но даже если адвокат ошибся, он не успокоится, пока не удостоверится в своей ошибке. Он не имел права просто так оставить в покое кавказца, у которого не хватает двух пальцев на левой руке! Человека, который незримо терзал его на протяжении всего этого долгого, муторного дела!
Радость пополам с сомнением рвали на части душу Юрия Гордеева. Больше всего он боялся даже не того, что пресловутый кавказец окажется законопослушным гражданином, ни сном ни духом не причастным к двум, а то и более убийствам, а того, что слежку за ним завершить не удастся. Куда он со своей отбеленной подругой собрался — что, если тоже за город? Посреди полупустой проселочной дороги, двигаясь вслед за «мерседесом» на «опель-корсе» — тоже, между прочим, не «запорожец», — Гордеев будет примечателен, как ярко раскрашенная божья коровка на фоне асфальтовой серости. А если кавказец отправляется в далекий маршрут? А если (ну да!) у Гордеева все-таки не хватит бензина и вследствие этого он упустит потенциального подозреваемого? Сплошные тревоги! На всякий случай Гордеев записал в блокнот, извлеченный из бардачка, номер «мерседеса». Так ведь машина — не человек: ее можно и продать, и бросить в незнакомом месте, и ищи потом ветра в поле…
Часть гордеевских сомнений улетучилась, когда, не доезжая до Киевского вокзала, белый «мерседес» свернул к роскошному отелю — одному из тех сверкающих стеклом айсбергов, которые в ближайшие годы спешно выросли в фешенебельных районах Москвы на месте так же спешно снесенных зданий XIX–XX веков, многие из которых, насколько помнил Гордеев, как будто бы не проявляли признаков ветхости… Ну, сейчас ему было не до сожалений об уходящей московской архитектуре! Красавец кавказского типа, чью внешность совершенно не портило отсутствие двух пальцев на левой руке (кто станет присматриваться к таким мелочам, кроме полоумного адвокатишки?), обняв за талию свою подружку, которая, появившись из «мерседеса» целиком, продемонстрировала достойную фотомодели фигуру, поспешил в гостиничный холл.
Туда же, держа дистанцию, направился вслед за ними Гордеев. Не выпуская из поля зрения кавказца, он лишь краешком заметил название гостиницы — наподобие «Чего-то там Плаза». Массивными колоннами и тем, что пол и потолок здесь были расчерчены на квадраты, холл «Плазы» напоминал не то древнеегипетский храм, не то станцию метро «Маяковская».
Предусмотрительно держась в тени разделанной под мрамор колонны, хотя и не прячась, Гордеев успел заметить цифры, обозначающие снятый кавказцем номер. Интересно, кто в этой паре главный: кавказец или девица? По первому впечатлению, кавказец, однако жизнь не раз преподносила Гордееву сюрпризы, и прежде наличия фактов он остерегался строить какие-либо догадки. Нет, его сомнения разрешились, когда красотка-вамп громко назвала портье свое имя, а кавказец снисходительно бросил: «Со мной». Кавказец держался с портье запросто, с оттенком фамильярности, как с давним, пусть и нижестоящим, знакомым. Угадывалось, что он привык быть завсегдатаем в таких роскошных заведениях.
— Что вам угодно? — обратился к нему портье.
Ну вот, обстоятельства вынуждают лезть напролом. Так, пожалуй, и факты появятся.
— Э… гм. Сколько у вас стоит снять номер на сутки?
— Люкс?
— Нет, обычный… простой.
Гостиница не страдала от избытка постояльцев, и поделом: стоимость суточного пребывания в самом заурядном номере «Плазы» равнялась приблизительно недельному отдыху в намеченном пансионате под Наро-Фоминском. Однако на отдых Гордеев, ведомый сыскной лихорадкой, успел махнуть рукой. На стоимость номера — и подавно: адвокатский гонорар с лихвой компенсирует рабочие затраты. Впрочем, даже если бы и не компенсировал, в эту минуту Юра Гордеев менее всего предавался раздумьям на финансовые темы. Он чувствовал себя охотником, подстерегающим крупного свирепого зверя. Охота в общем-то, если трезво рассудить, вещь непрактичная, и лицензия вместе с расходами на огнестрельное оружие превосходит стоимость мяса туши какого-нибудь, скажем, кабана. Очевидно, когда человек, вместо того чтобы отправиться в ближайший магазин и купить свинины, идет на кабана, пренебрегая риском смерти от его клыков, им руководят иные соображения. Иррациональные. Но — весомые.
В конце концов, какая разница, куда деваться: поехать ли на природу или остаться в городе? Гордеев нуждался в перемене обстановки — он ее, считай, получил.
Номер, который снял Гордеев, находился вдалеке от люкса, который мимоходом, словно это было в порядке вещей, оторвала влюбленная парочка… «Криминальная парочка», — подумал было Гордеев, однако оборвал себя: никакого криминала он пока не вскрыл. Если не считать того, что парень лет двадцати пяти водит белый «мерседес» и запросто снимает люксы в «плазах» — а это само по себе подозрительно. Особая примета? Потребуется много сил, прежде чем удастся раскрутить эту примету… Продумывая план дальнейших действий, Гордеев попутно осматривался — ему нечасто доводилось посещать московские гостиницы.
Сравнивая «Вэрайети Плазу» (название он установил по фирменным эмблемам, с поразительной ненавязчивостью украшавшим все предметы интерьера) с аналогичными заведениями за рубежом, Юра не мог не признать, что качество гостиничного бизнеса в нашей стране или, по крайней мере, в ее столице за каких-нибудь пару лет резко улучшилось. Цветной телевизор, пахнущее лавандой безукоризненно чистое белье, комплект полотенец и туалетная бумага хорошего качества тешили его патриотические чувства. Нельзя не признать: цены здесь дерут по-страшному, но и работают на совесть. С одним маленьким «но»: в заграничных гостиницах, даже в итальянских, отличающихся довольно-таки ненавязчивым сервисом, принято кроме мыла оставлять на подзеркальной полочке в ванной еще и шампунь в миниатюрной упаковке. Чистота гордеевской шевелюры как раз оставляла желать лучшего. Не поговорить ли с горничной — разумеется, о шампуне? Пожалуй, именно к ней стоит обратиться.
Едва взглянув на горничную, Гордеев понял, что не зря теряет время в этом пышном мавзолее. Горничная была — ну совершеннейший его тип… точнее, наоборот: горничная принадлежала к тому типу женщин, которые неизменно клюют на таких напористых мужчин с холостяцкими замашками, каковым являлся и господин адвокат. Чуть за тридцать, аккуратная стрижка, пристойный макияж, полные внутреннего голода глаза — и этими глазами она тотчас проэкзаменовала Гордеева с головы до пят, упуская из виду, что он занимается тем же самым. Особа въедливая, проницательная, наверняка любит шпионить за постояльцами. Носик маленький, мягкий — бесхарактерный, в общем, носик… Так что, если рассчитывать на данные носика, есть шансы на то, что результатами своего шпионства она поделится с Гордеевым. Если найти к ней верный подход.
В согласовании с названием отеля, горничную звали Вера. Об этом сообщал бейджик на высокой, выступающей под форменным платьем груди.
— Вера, — применил испытанную в боях улыбку Гордеев, — у вас шампуня не найдется?