22

Дом, куда направлялся Денис вместе со своими не вполне добровольными помощниками, располагался в озелененном, весьма престижном районе, но выглядел уныло. Почему-то казалось, что фасад с мрачноватыми балконами похож на человека, насупившего брови, и в целом дом хотелось перекрасить из темно-красного в какой-нибудь другой, более жизнерадостный цвет. Лифт, в котором пахло собакой, справляющей свои делишки где ни попадя, довез всю компанию до четвертого этажа.

Дверь нужной квартиры оказалась прямо напротив лифта. Позвонив, Софья Муранова принялась терпеливо ждать. Прошло, наверное, не менее десяти минут, прежде чем густой мужской голос недоброжелательно спросил:

— Кто там?

— Валерочка, это мы!

«Откуда еще Валерочка взялся, Софья же сказала, что бывшая чемпионка живет одна? — мелькнула мысль у Дениса. — Приходящий бойфренд, наверное, или родственник».

— А-а, Соня. — Голос сменил гнев на милость. — Погоди, сейчас открою.

Защелкали замки, следом звякнула цепочка. Когда дверь приоткрылась на ширину цепочки, в проеме мелькнула гигантская черная тень, вызывавшая ассоциации с доисторическим мастодонтом… Но даже тень не смогла подготовить Дениса к тому, что предстало его пораженному зрению.

В прихожей, заполняя ее наполовину, стояла самая огромная из виденных им женщин… То, что Валерочка — женщина, явствовало из каштановых, увеличивающих голову кудрей и накрашенного личика. Оценивая объективно, личико было хорошенькое и неуместно молодое: если Софья определила возраст спортсменки в двадцать восемь лет, то личику Денис дал бы от силы пятнадцать. Но оно производило неприятное впечатление своими малыми размерами, теряясь среди широченных плеч, как юбилейная монета, приставленная к обычному человеческому телу. Ростом бывшая спортсменка достигала двух метров… да нет, она была выше двух метров! Денис — не из маломерков, однако его макушка приходилась на уровень Валерочкиных накрашенных губ. Если таков был рост — что можно сказать по поводу объема? Чтобы составить одну Валерочку, потребовалось бы три Дениса… ну, два с половиной Дениса, соблюдая законы жесткой реалистичности. Вся эта гора была скорее обернута, чем одета, в пурпурный бархат занавесочного вида — и Денис не исключал, что бархат и впрямь в недавнем прошлом служил занавесками… да хоть бы и театральным занавесом, если на то пошло.

— Проходите, пожалуйста, — снова обнародовала свой мужской голос Валерия и двинулась по коридору медленно, опираясь на костыли. Самые длинные костыли были ей, очевидно, маловаты, поэтому не держали ее под мышками, и Валерии приходилось налегать на кисти рук — пухлые, точно налитые желтоватой водой, моментально побелевшие от напряжения. Квартира была большая — насколько уловил Денис, не меньше четырех комнат, но три красивые двери из натурального дуба были полуприкрыты, из-за них тянуло запахом медикаментов, грязного белья, позавчерашней еды. Четвертая комната годилась для приема гостей: свежий воздух, картины на стенах, массивная, но со вкусом подобранная мебель. Валерия предложила посетителям стулья, расставленные возле круглого полированного стола, сама же в античной позе улеглась, подпершись локтем, на диван, изготовленный, надо полагать, специально по размерам хозяйки.

— Вы уж извините, — предупредила она, — сидеть мне врачи запрещают. Ни сидеть, ни стоять нельзя, а ходить мне и без запретов трудновато: сразу в суставах сплошной хруст. И дикая боль. Была бы я машиной, меня бы уже в переплавку сдали. И туда бы еще не взяли: на что им сплошная ржавчина?

Софья, перегнувшись через спинку стула, сочувственно похлопала Валерию по плечу, заколыхавшемуся, точно груда желе, под пурпурным бархатом:

— Ладно, Валерочка, это ты еще расскажешь. И справки свои покажешь, и рентгеновские снимки, если Денис Андреевич потребует. А вообще-то Денис Андреевич не врач. Он — сыщик. Собирается вывести на чистую воду и тренеров-мясников, и спортивное наше руководство. Не волнуйся, и до твоего Сергея Юрьевича очередь дойдет.

Под твердым, ясным, ироничным Софьиным взглядом Денис едва сохранил самообладание.

— А, Сергей Юрьевич далеко-о! — разочарованно махнула рукой Валерия, вызвав в своем теле новую волну колыханий. — Он от меня сбежал в Америку, надеюсь, хоть там на прежних грехах попадется. У них законы — не то что у нас! Ну, если не попадется, плакать не стану. Вы что думаете, мне месть нужна? Да вы посмотрите, Денис Андреевич, на меня, красавицу писаную. — С мальчишеской лихостью она по-хулигански исказила последнее слово. — Смотрите, смотрите как следует, не отводите глаз. Мне такой уже ничего не нужно. Мне нужно, чтобы с другими не случилось того же, что со мной.

Денис честно смотрел в лицо Валерии. При дневном свете, падавшем из окна, стало видно, что впечатление молодости создавалось за счет густого грима, из-под которого все же проступали и черные волоски на подбородке и верхней губе, и грубая отечность век, и неестественная, синеватая, как у ощипанной курицы, бледность кожи в тех местах, куда не попала пудра. Денис тоскливо представил, как эта болезненная человеческая масса, готовясь к приему посторонних людей (посторонние редко забредают в ее обширное печальное жилье), достает из дальнего угла ящика запыленную косметичку и, глядя в зеркало, давно ставшее врагом, самоотверженно приводит себя в порядок… Зачем — из уцелевшего чудом женского кокетства? Или чтобы не напугать гостей больше, чем следует?

— Сонечка, ангелочек, не в службу, а в дружбу — поставь на кухне чайник! Денис Андреевич, вы что будете: чай, кофе?

Денис выбрал чай, хотя не был уверен, что сумеет заставить себя сделать в этом доме хотя бы глоток чего бы то ни было. Особенно в сопровождении рассказа о тернистом жизненном пути Валерии Ильиной…

Родилась она третьим ребенком в семье. До нее родители успели произвести на свет мальчика и девочку, и, ожидая прибавления, мать утверждала, что, по всем приметам, будет мальчик. Непременно мальчик, ей ли не знать? Да еще крупный какой! И как бойко толкается! Уже и имя заготовили: Валерий, что значит «здоровый, крепкий». А получили — Валерию. Девчонку, но такую, что и мальчику не уступит. Богатырша — четыре кило! В роддоме предупредили, что дети, рожденные крупными, не всегда продолжают проявлять те же темпы роста во внутриутробном развитии, а кроме того, могут являться носителями скрытых болезней. Мрачные прогнозы не оправдались. Что касается здоровья, младшая Ильина до школы ни разу не чихнула. А прибавление в росте и весе двигалось семимильными шагами.

Нежное уменьшительное «Лера» к этой бой-девчонке с румянцем во всю щеку не привилось: и дома, и в детском саду, и в школе так постоянно и окликали: «Валера!» А чаще: «Валера, оставь его в покое! Валерка, опять дерешься?» Что было несправедливо: дралась она, только заступаясь за слабых, или когда дразнили «дылдой» и «гулливерихой». Но, испробовав силу ее кулаков, второй раз дразниться не решался никто.

Только не подумайте, будто Валерия с детства была мужеподобна! Обожала играть в куклы, менять им причесочки и платьица. А позднее, в хрупкие годы девического пробуждения — как же она любила наряжаться! Это когда у нее была еще настоящая фигура, пусть коренастая, сверх меры крепенькая, но все же ладненькая, к которой идеально шли пышные юбки. Что, если бы ей тогда позволили заглянуть в будущее и увидеть нынешнюю тушу, которую надо старательно уворачивать в складки, прятать от всех людей? Не поверила бы. Или покончила с собой. А сейчас втянулась и живет — вопреки огромному лишнему весу, вопреки изнурительным болям. Живучее существо — человек! Унизительно, мерзостно живучее…

В школе учителя ценили младшую Ильину за острый ум и любознательность, но укоряли за недостаток дисциплины. Учительница физкультуры была единственной, кто никогда не жаловался на нее. Уже в пятом классе Валерия вымахала до эталонных женских ста шестидесяти пяти сантиметров — эдакая тетя Степа среди малявок-одноклассников! — и продолжала расти, что постепенно начало беспокоить ее отца и мать. Валерию повели к эндокринологам. Когда врачи подтвердили, что девочка-подросток имеет абсолютно нормальный гормональный фон, а ее необычные рост и сила обусловлены акселерацией (пусть даже никто толком не знает, что под этим термином подразумевать), учительница физкультуры посоветовала родителям отдать свое уникальное чадо в спортивную секцию. Инженеры Ильины никогда не мечтали о том, чтобы кто-нибудь из их детей стал знаменитостью, олимпийским чемпионом, но об этом в начале и речи не шло. Просто подумали: а ведь действительно, пусть лучше младшая дочь займется спортом, чем будет по улицам болтаться или часами хохмить и секретничать с подружками. Спорт — он ведь дисциплинирует. И (как верили эти честные люди) положительно влияет на здоровье.

Почему Валерия выбрала такой малопрестижный в глазах широкой публики и не слишком зрелищный спорт, как метание молота? Чистая случайность! Для гимнастики она была слишком массивна, в секции фехтования кончились места; она хотела бы заниматься боксом, но девочек в боксеры не принимали. Метать молот никто особенно не стремился, и Валерия предусмотрительно, проявив взрослый ум, решила, что на общем сереньком фоне она будет вне конкуренции. Она одновременно и ошиблась, и попала в точку. В каждой избушке свои погремушки, и вскорости выяснилось, что конкуренция между малолетними Брунгильдами о-го-го какая! Но Ильина в считаные сроки доказала свое превосходство. «Исключительные врожденные данные», — говорили о ней. И исключительное трудолюбие, можно было бы прибавить. Впервые ощутив, что ее рост и сила, до сих пор вызывавшие лишь насмешки и нарекания, способны на что-то пригодиться, она взялась за работу, как зверь. Заняв первое место среди сверстников, закономерно угодила в сборную России. А там уже с ней стал работать тренер, Сергей Юрьевич Субботников.

Даже сейчас, постоянно помня, к чему привело их сотрудничество, Валерия не может сказать ничего плохого о начальном этапе тренировок под руководством Субботникова. Сергей Юрьевич отшлифовал ее технику, показал, как можно с наименьшими усилиями достичь наибольших результатов. Практика оказалась не лишней: нагрузки в сборной резко возросли. Если раньше спортивная секция порой казалась для Валерии развлечением, отдыхом от школьных занятий, то теперь это был каждодневный труд, равный труду грузчика. Учебники оказались отодвинуты в сторону: после тренировок едва хватало сил доползти до кровати. Ныло все тело, в том числе мышцы, о наличии которых Валерия даже не подозревала: болела она вся. Сбавлять темпов было нельзя: на ближайшей олимпиаде она должна была защищать честь России. По-прежнему трудолюбивая и исполнительная, Валерия собирала волю в кулак. Но с дрожью, с подавляемыми слезами чувствовала: не выйдет. У воли — свой предел, а у мышц, костей, суставов — свой. Если и дальше вынуждать тело совершить то, на что оно не способно, наступит… Что именно наступит, Валерия не знала, но чувствовала: ее ждет что-то страшное.

— Что с тобой, Валера?

Сергей Юрьевич был ласков и внимателен, очень редко на нее кричал. Валерия доверяла ему больше, чем родителям, и призналась в своем состоянии. Ей не выдержать таких нагрузок! Может быть, она — неспособная?

Сергей Юрьевич утер Валерии проступившие слезы со щек своим носовым платком, будто она была несмышленым ребенком, который плачет из-за сломанной игрушки.

— Ты — очень способная. Просто твоему организму нужно немножко помочь. Ты постоянно в напряжении, расходуешь массу витаминов, белков, микроэлементов… Я дам тебе хорошие таблетки, которые изобрели специально для людей, которым физически тяжело, и все пройдет.

Маленькие голубые таблетки светились в его ладони, как пропуск в страну счастья. Почему-то не круглые, а продолговатые, разделенные посередине чертой на две половины. Валерия отродясь таких не видела. Правда, она вообще тогда таблеток мало видела: не привыкла болеть…

Сергей Юрьевич оказался прав: с таблетками тренировки из кошмара снова превратились в удовольствие. Валерия чувствовала, до какой степени сделалась сильнее. Ее мышцы менялись, росли. Увеличивались плечи — теперь они стали гораздо шире бедер… Почему-то стали плохо сидеть на ней платья, но, увлеченная высокой спортивной целью, Валерия об этом недолго горевала: с легким сердцем перешла на джинсы. Правда, то, что со спины, а все чаще и с фасада, ее принимали за парня, раздражало: она ведь, как и любая нормальная девушка, хотела нравиться! «Ну, ничего, — утешала она себя, — вот займу первое место на олимпиаде, получу кучу денег и накуплю за границей кучу тряпок по своей фигуре. И еще — похожу к косметологу, чтобы избавиться наконец от этих противных черных волосков на лице. Косметологи это лечат запросто. Не у меня одной такие проблемы…»

Проблема встала в полный рост в один прекрасный вечер, после телефонного звонка… Самое смешное, что звонили, как оказалось, не ей.

— Алло! — подняв трубку, сказала рано вернувшаяся в тот день с тренировки Валерия и услышала:

— Привет, Колька! Слушай, у тебя нет случайно лишнего учебника по патанатомии?

Старший брат, Николай, учился на третьем курсе медицинского института.

— Я не Колька, я Валерка, — сказала Валерия, внутренне похохатывая: ну и глупые же эти студенты-медики, парня от девушки не отличают. И чему их в институте учат?

— Какой Валерка? — Даже после нескольких слов, произнесенных ее обычным голосом, собеседник не узнал в ней представительницу женского пола, и это кольнуло беспокойством.

— Колькин брат. — Валерия решила играть роль до конца.

— Вот не знал, что у Кольки брат имеется! Он вроде говорил, у него одни сестры.

— А я двоюродный, из Мурманска.

— А-а, из Мурманска! То-то я слышу, голос у тебя командный, как у боцмана Севморфлота… Слушай, Валер, ты передай Николаю, что Игорь Симонов звонил. Запомнишь? Си-мо-нов. Спрашивал учебник по патанатомии.

— Я запишу, — полушепотом закончила разговор Валерия и положила трубку.

На душе стало жутко и холодно. От телефона она бросилась в комнату брата; лихорадочно перебрав медицинские книги на его полке, схватила учебник эндокринологии и утащила к себе, но не в состоянии была его открыть. Вместо этого она так же нервно, срывая пуговицы, начала раздеваться и, полностью обнаженная, встала перед зеркалом, отражающим ее в полный рост. Собственное отражение надвинулось на нее, как несчастье. Многократно за день смывая под душем трудовой пот, Валерия привыкла к своему голому телу и не замечала в нем ничего необычного. Тем сильнее оглушило потрясение — сейчас, когда она рассматривала в подробностях эту… нет, лучше сказать, «это»… Узлы мышц занимают то место, где положено быть нормальной женской груди; мускулистые сухощавые бедра, жилистый, безо всякой пухлости, зад; нигде ни намека на женственный жирок, на соблазнительные округлости. Фигура расширяется от талии кверху, а не книзу. Мужик мужиком, только члена не хватает. Может, со временем еще и член отрастет?

На следующую тренировку Валерия явилась задолго до назначенного времени, чтобы поймать Сергея Юрьевича во внерабочей обстановке и поговорить с ним наедине. Чтобы не было молота под рукой. Валерия опасалась, что под влиянием чувств может проломить тренеру голову… Впрочем, при той стадии физического развития, которой она достигла, молот для этого не был нужен: хватило бы и кулака.

— Сергей Юрьевич, эти голубенькие таблетки, которыми вы меня кормите, — это же мужские гормоны! — Готовясь к разговору, Валерия основательно пролистала медицинские учебники. — Посмотрите, я же превращаюсь в мужчину. А что дальше? Я не хочу! Я хочу быть женщиной. Хочу, чтобы у меня был муж, дети… Я же не смогу родить! Я думала…

— Заткнись!

Жарко и хлестко, как пощечина. Голова Валерии непроизвольно дернулась назад, словно от настоящего удара.

— Что ты думала? Что ты думала: что спорт — это развлечение? Прогулки по лужайке? Чуть стало тяжело, сразу в кусты? Нет, моя милая, спорт — это как восхождение в гору: чем выше, тем опаснее. Если хочешь достичь вершины, надо рисковать. По-твоему, так только в спорте? Во всем! В политике, в науке, в искусстве. Чтобы получить главный приз, люди жертвуют отдыхом, здоровьем, семейным счастьем. Семейное счастье — оно для простых, для обычных людей. А я-то из тебя готовил королеву! Я надеялся, ты сможешь, преодолеешь. А ты… Я думал, что ты сильная!

Валерия сжалась, как зверь, на которого нападают.

— Я — сильная! Я хочу быть сильной — сама по себе… Без таблеток!

— Заблуждение, Валерочка, — Сергей Юрьевич слегка смягчился. — Там, где рекорды, все на таблетках. Помнишь, как ты мучилась, напрасно тужилась, пока я тебе их не дал? Что, думаешь, твои соперницы их не принимают? Горстями едят! Их зарубежные аналоги даже сильнее тех, что ты пьешь. Почему этим мухлевщицам должно достаться золото? Почему из-за твоих капризов должна страдать сборная России?

Сергей Юрьевич распинался перед ней не менее часа, даже вспотел — ей отчетливо запомнилась потемневшая от пота прядь волос, точно приклеенная ко лбу. У переносицы то собирались, то расправлялись морщинки, слегка портя ровные черные брови. Тренер у нее был смазливенький, недаром предпочитал работать с девчонками, на которых действовал точно на ораву бестолковых кроликов опытный удав. И убеждать умел, ох умел! Начал с того, что получит Валерия, если победит на олимпиаде, а перешел к тому, что накачка гормонами — это ненадолго. Век спортсмена вообще короток, поэтому за время расцвета нужно взять от спорта все, что можно, а потом наслаждаться достигнутым. Пусть Валерия не волнуется: у нее будет еще достаточно средств и времени, чтобы слезть с таблеток, привести себя в порядок, пролечиться у лучших врачей. Это пустяки, зато сколько возможностей открывается! Ей что, деньги не нужны? Родители-то у нее вроде бы не миллионеры, к тому же у них трое детей… Нет, конечно, все еще можно переиграть, на олимпиаду вместо нее поедет Люда Одинцова, но возможности Одинцовой намного ниже. Будет обидно, если сборная не соберет намеченного числа медалей. Спорт для страны означает международный престиж. Так что подумай, Валерочка, крепко подумай…

Почему она поверила Сергею Юрьевичу? Наверное, потому, что очень уж хотела поверить. Потому, что очень хотела получить золотую медаль и, кроме спорта, не мыслила себя нигде. В любой другой области она стала бы — никто, ничто и звать никак. Легко ли отбросить то, что добывалось с такими трудами?

На олимпиаде, помимо тренировок и приспособления к новой обстановке, Валерию мучила еще одна головная боль: как не попасться на допинге? Теперь, когда истинное назначение голубых таблеток перестало быть тайной, не нервничать она не могла. Сергей Юрьевич принял ряд мер, чтобы перехитрить антидопинговый контроль. Например, спортсмен должен сдать мочу в присутствии комиссии, которая пялится на него во все глаза: незаметно вылить в баночку чужую, чистую от лекарства, мочу вместо своей не удастся. Что делать? Способ чудовищный, варварский, но действенный: непосредственно перед пробой из мочевого пузыря выводится все содержимое при помощи катетера, а через этот же катетер вводится чужая, взятая у совершенно нейтральной женщины моча. Валерия — девственница и, видимо, останется девственницей до конца своих дней (кто на нее польстится?), но после этой злодейской процедуры ей не нужно объяснять, что чувствуют изнасилованные.

Зато какое это счастье — стоять на первом месте пьедестала почета и каждым сантиметром своего натруженного, опозоренного, напичканного гормонами тела впитывать победу. Свою победу! Это ты — Валерия Ильина! Играет гимн твоей страны, лучи прожекторов летят к тебе точно из небесных сфер, где тебя заметили, тебя приветствуют, как героиню… нет, как богиню! Утирая слезы счастья, которые дробили прожекторы в радугу, Валерия расслабленно подумала, что мужские гормоны — может быть, это не так уж плохо. В худшем случае, если из девушки превратится в парня, ей придется изменить всего лишь последнюю букву в имени.

Четыре года досталось ей. Четыре года славы, софитов, букетов, ажиотажа газетчиков и телевидения. За эти четыре года она успела собрать весомую коллекцию спортивных наград и обеспечить плацдарм для Сергея Юрьевича, который триумфально свалил за границу как творец «русской статуи» — так окрестили ее англоязычные средства массовой информации. А по истечении четырех лет… Нет, Валерия не превратилась в парня. Скорее, произошел откат: затерроризированные чрезмерными дозами андрогенов гипофиз, надпочечники и яичники совершенно растерялись и в панике стремились взять свое. Валерию никогда нельзя было назвать худенькой, но тут, при сохранении прежних нагрузок и режима питания, она внезапно принялась раздуваться, как дирижабль. Если поначалу чрезмерно развитые мышцы вытеснили естественный для женского телосложения жир, то теперь подкожножировая клетчатка пошла вытеснять мышцы даже там, где они физиологически необходимы. Прибавьте сюда изношенность суставов, мстящих за перегрузки, и пострадавшую от постоянного приема лекарств печень. За какой-нибудь год Валерия Ильина из спортсменки, способной совершить подвиг силы, на который не способен никто из обычных людей, превратилась в развалину, для которой подвигом стали самые простые, бытовые действия. Поставить чайник, помыться, переодеться, дойти до туалета… Поседевшая от горя мама ухаживала за младшей дочерью, как за младенцем, фактически переселившись в эту огромную квартиру — памятник Валериным спортивным заработкам. Зачем купила такую большую? Надеялась, дурочка, когда-нибудь завести семью…

Спортивные знакомые, даже те, кто числились друзьями, быстро отсеялись. Единственной поддержкой для нее стали родственники. Особенно поразил брат: далекий от Валерии по возрасту, все детство почти не обращавший на нее внимания, Николай теперь возмущался, настаивал на том, что надо судиться с теми подонками, которые лишили его сестру здоровья. Ага, как же, судился один такой! Сергей Юрьевич процветает за границей, с него и взятки гладки, а спортивное руководство страны — слишком серьезные ребята, чтобы допустить хотя бы намек на то, что с их ведома спортсменам подсовывают анаболики. При проявлении активных действий со стороны Валерии моментально в прессе вынырнули несколько словно написанных под копирку статей о том, что чемпионка мира по метанию молота Ильина могла бы продлить свою спортивную карьеру, но, к сожалению, из-за приема запрещенных препаратов, которые она раздобыла неизвестно где, находится в тяжелом состоянии… Дальше обсасывались такие гадости, что у Валерии подскочило давление. Активные действия предпочли свернуть: добиться справедливости в нашем отечестве — неподъемная задача для человека, которому дай бог хотя бы просто выжить.

И снова Николай проявил себя с лучшей стороны. Пользуясь профессиональными знаниями (к тому времени он получил диплом врача и устроился в престижную клинику), брат отправил Валерию в долгое путешествие по больницам, санаториям и реабилитационным центрам. Надо признать, путешествие помогло: без него Валерия превратилась бы в лежачую колоду, поверженную статую. Сейчас худо-бедно она может сама обслуживать себя.

В реабилитационных центрах Валерия с удивлением обнаружила, что завидует инвалидам детства. Эти люди не знали себя здоровыми; получив свое увечье при рождении или вскоре после него, любое улучшение они воспринимали как радость. Как никто другой, инвалиды детства умеют радоваться самой незначительной мелочи. А она… Так много имела — и так ничтожно мало у нее осталось. Как бы она хотела забыть о своем прошлом, о своей глупости! От рождения ей было дано столько здоровья, что, казалось, черпай полными ложками — на десять жизней хватит. А кончилось оно в те годы, когда у других, нормальных людей, не спортсменов жизнь только начинается.

Не случайно ей дали имя Валерия. Какой же крепкой нужно быть, чтобы вынести все это!

Она крепкая. Да, она все-таки крепкая. Так или иначе, она поняла, что нет смысла вечно сокрушаться о прошлом, хандрить и тосковать. Надо чем-то заняться, хотя бы ради того, чтобы не повиснуть камнем на шее родственников. Купила ноутбук, принимает через газету бесплатных объявлений заказы на компьютерный набор текстов. Как она печатает? Лежа, обложившись подушками, с большими перерывами, чтобы не травмировать суставы кисти. Доходы, конечно, микроскопические по сравнению с ее прежними, но тем не менее деньги она получает. И получает некоторое развлечение. Тексты, которые ей приносят, заставляют думать, сравнивать, мечтать … Вот недавно закончила перепечатывать докторскую диссертацию одного филолога, так Валерии в ней понравилась цитата из «Жития протопопа Аввакума», до которого по-другому у нее ни за что руки не дошли бы. Смысл цитаты в общем-то состоит в том, что лидер русского раскола и его жена, отовсюду изгнанные, потеряв свой дом, бредут под пронизывающим ветром по льду, таща за собой груз уцелевшего имущества. Спотыкаются, падают. И вот жена, силы которой уже на пределе, спрашивает: «Долго ли муки сея, протопоп, будет?» Аввакум хотел бы утешить ее, но утешить нечем, и он честно отвечает: «Марковна, до самыя смерти». Тогда жена, собрав последнее мужество, отзывается: «Добро, Петрович, ино еще побредем».

Валерия как раз по отчеству Петровна. В плохие дни, когда ноет каждая жилочка, каждый килограмм жира кажется неподъемной ношей, а каждый сустав — хрупким, как осенний лед, она, взгромождаясь на костыли, себя подбадривает: «Добро, Петровна, ино еще побредем». Как она умудряется носить свой вес по огромной квартире? Тоже своего рода олимпийский рекорд. Только кому он нужен?

Валерия больше не жалеет себя. И ей не нужно, чтобы ее жалели другие. В качестве объекта жалости она чувствует себя вроде диковинного зверя в зоопарке, на которого таращатся любопытствующие. Но она согласна была бы разрешить показывать себя в клетке, если бы оттуда она могла взывать к молодым спортсменам: «Пожалуйста, не повторяйте моих ошибок! Не соблазняйтесь недолговечной славой и коварными таблетками, будь они голубыми или любого другого цвета».

Следуя просьбе хозяйки, Софья Муранова добросовестно заварила чай и даже разлила его по низким фарфоровым чашечкам, но на протяжении рассказа Валерии никто не отпил ни глотка. Закончив, Валерия взяла чашечку, показавшуюся особенно миниатюрной в ее ручище, и, освежая утомленное горло, одним глотком выпила чай. Следуя ее примеру, и гости, чтобы не обидеть хозяйку, принялись с разной скоростью пить остывший и не слишком ароматный напиток.

— А Вадим Алексеевич тебе, Валерочка, новую работу в клюве притащил, — с подчеркнутой оживленностью защебетала Софья, что казалось мало свойственным ей. — Поинтересней твоего компьютерного набора, по крайней мере, творческая. Хочешь вести спортивную колонку в еженедельной газете?

— Правда? Ой, не знаю, Соня. Я ведь резкий человек: такого спортивного шороху наведу, что газета закроется.

— Вот-вот, резкость там как раз и нужна! Наличие резкости и собственной точки зрения — большой плюс.

— Какой там из меня журналист…

— Как из всех бывших спортсменов, пишущих о спорте. Главное, разбираться в теме, а стиль подредактируют.

Стыдливый румянец расцвел на Валериных щеках, пробиваясь из-под слоя косметики. Видно было, что предложение доставило ей удовольствие, и она очень хочет его принять, но сомневается в своих силах.

— Валер, а тебе не трудно одной в такой громадной квартирище? — вступил Валентин Муранов, который, видно, редко подавал голос в присутствии жены.

— А что, Валь, женишка мне подложить хочешь? Ты давай тогда какого-нибудь с ногами. Куда мы оба колченогие?

— Вопрос о женишке мы обмозгуем в частном порядке. А пока насчет квартиры. Серьезно, Валер: если тебе с ней трудно, можно разменять на две поменьше — в одной жить, другую сдавать? Или обменять с доплатой на меньшую, а деньги пригодятся…

— Я подумаю. — Голос Валерии, размягчившийся, как только Софья завела речь о газетной колонке, снова стал суровым, почти злым. — Не сейчас. Эта квартира для меня — пусть несуразная, но она… вроде как реликвия. И я здесь привыкла жить.

— Я разве настаиваю? — Валентин откинулся на спинку стула, оборонительно выставив ладони. — Просто предложил… так, на всякий случай…

«Зря это он», — скривился Денис. Директор ЧОП «Глория» нутром почуял, что это деловое предложение заставило Валерию заволноваться: «Неужели и Мурановы хотят поиметь с меня какую-то выгоду? Вот и к квартире моей подбираются. А на первый взгляд такие славные ребята…» Бывшая спортсменка разучилась верить людям: неудивительно, что с ней, которую предал и тренер и поклонники, это произошло. Но если гормональный баланс Валерии Ильиной невозможно вернуть к норме, то, может быть, хоть душевный баланс поддается восстановлению?

Валерия и супруги Мурановы увлеклись бытовыми проблемами: обсуждали квартплату, инфляцию, цены на еду… Денис Грязнов в его роли частного сыщика как будто бы стал собравшимся глубоко безразличен. Он решил напомнить о своем присутствии:

— Валерия, вы вроде выписки хотели мне показать, медицинские справки? Я не врач, но посмотрю.

Для того чтобы принести документы, Валерии вновь пришлось взгромоздиться на костыли и совершить душераздирающее путешествие прочь из комнаты и обратно. Никто не осмелился ей помогать. Вернулась она, прижимая подбородком к плечу красную папку-скоросшиватель.

— Держите, — невнятно, из-за опасения раскрывать рот, пробормотала Валерия.

В последний момент папка выскользнула и шлепнулась на пол, рассеивая веером документы. Здесь были и официального вида записи на бланках с печатями, и газетные вырезки, и какие-то давно просроченные удостоверения — все в куче. Что касается хранения бумаг, здесь олимпийская чемпионка не проявляла спортивной скрупулезности. Присев на корточки, Денис принялся ликвидировать последствия схода лавины. И первое, что ему бросилось в глаза, — фотография из журнала: так получилось, что она приземлилась сверху, не смявшись благодаря плотной глянцевой бумаге. Запечатленный фрагмент безмятежного прошлого: Валерия Ильина в пурпурном, с изумрудными вставками, костюме, облегающем ее, как руку — резиновая перчатка, со своим снарядом — ядром на проволоке, подсвеченная прожекторами. Денис впервые увидел, как выглядит спортивный молот, раньше думал, что и вправду как молот. Но даже ядро на проволоке поразило его меньше, чем Валерия. Так вот она какая! Была…

Денис не осмелился, сравнивая, поднять глаза на сегодняшнюю Валерию. Но его оробелый взгляд не избежал встречи с глазами Софьи. Всепонимающими и безжалостными.