2
Ростислав Вадимович Рыцарев сидел в машине и, прикладываясь к бутылке водки, тупо смотрел в окно на неоновую вывеску бара. Руки его были перепачканы засохшей грязью, под ногти набилась земля. Волосы были всклокочены, широкий лоб и мускулистая шея блестели от пота.
Мимо проезжали машины, проходили люди. Рыцарев не обращал на это никакого внимания. Он просто смотрел на неоновую вывеску и пил.
Ростиславу Вадимовичу было плохо. Последние два часа стали для него сущим кошмаром. Нику он закопал в лесу, на полянке. Когда-то, несколько месяцев назад (Господи, как давно это было!), они с Никой устроили там пикник. Они были вдвоем, и больше никого. Ника в тот день много смеялась. Им было так хорошо вместе.
Кроваво-красная неоновая вывеска замерцала, издавая тихое потрескивание. Рыцарев поморщился.
Лишь теперь, вернувшись в город и вроде бы успокоившись, он начал осознавать весь ужас происшедшего. Ники больше не будет. Никогда! Не будет ее тонких ласковых рук, не будет ее озорного смеха (Ростислав Вадимович с тоскою вспомнил, как Ника запрокидывала голову, когда смеялась), не будет стройного гибкого тела, отзывающегося трепетом на каждое прикосновение его пальцев и губ.
Там, в лесу, Рыцарев не испытывал ничего, кроме досады: земля была слишком мокрой и плохо ложилась на лопату. Когда работа была закончена, Рыцарев испытал страшное облегчение – все прошло гладко. Гладко? Гадко!
Вернувшись в город, Ростислав Вадимович затосковал так, как не тосковал никогда.
Водку он купил в ночном мини-маркете, и она оказалась дрянной. Она обжигала рот, горячей волной скатывалась в желудок, но облегчения не приносила. Только горечь.
В кармане у Рыцарева зазвонил телефон. Рыцарев машинально поднес трубку к уху:
– Да.
Трубка ответила ему тишиной, разбавленной тихим фоновым потрескиванием. Затем далекий глуховатый голос произнес:
– Куда ты ее отвез?
Рыцарев почувствовал, как у него каменеет лицо.
– Что? – тихо переспросил он.
– Я спрашиваю: куда ты ее отвез? – четко произнес голос.
– Я не пони...
– Понимаешь. Ты закопал ее в землю? А может, утопил? Или бросил гнить на мусорной свалке?
– Подождите... – Ростислав Вадимович отложил телефон и глотнул водки. Снова приложил телефон к уху: – Я слушаю, продолжайте.
– Так что ты с ней сделал? – повторил странный голос.
– Я ее... закопал.
По онемевшему лицу Рыцарева потекли слезы, но он этого не заметил.
– Где? – спросил голос.
– В лесу. На полянке... Ей нравилась эта полянка.
Повисла пауза. В телефоне не было слышно даже дыхания. Наконец голос сухо спросил:
– За что?
– Так получилось, – ответил Рыцарев. В ожидании ответа он снова отхлебнул из бутылки.
– Ты должен за это ответить, – глухо произнес голос.
Рыцарев кивнул:
– Я знаю. Чего ты хочешь? Денег?
– Нет.
– Хочешь отправить меня в тюрьму?
– Нет.
– Тогда чего?
– Двор ее дома, – сказал голос. – Там, где гаражи смыкаются с глухой стеной. Через полчаса.
– Хорошо, я подъеду.
– Я буду ждать.
Рыцарев отключил телефон.
Три часа ночи. Во дворе – ни души, только фонари и машины. Рыцарев с трудом нашел свободное место, чтобы припарковать свой «опель». Перед тем как выбраться наружу, он достал из бардачка пистолет и запихал его за брючный ремень, потом допил остатки водки, бросил бутылку на заднее сиденье, пригладил волосы и вышел из машины.
Было сыро и ветрено. Рыцарев с удовольствием вдохнул холодный вязкий воздух улицы. У него слегка закружилась голова: выпитая водка давала о себе знать. Волнения Рыцарев не чувствовал, только нетерпение и злость. Он еще раз пригладил ладонью волосы, одернул куртку и двинулся туда, куда не доходил фонарный свет, туда, где железные коробки гаражей смыкались с глухой стеной дома.
С каждым шагом Рыцарев пьянел все больше и больше. Его развозило. Он чувствовал это и злился на себя. Именно сейчас, когда разум должен работать четко, а организм точно и быстро выполнять приказы разума, именно в этот жизненно важный момент руки и ноги отказывались слушаться его.
– Черт бы тебя побрал! – тихо выругался Рыцарев, глядя на свою бледную, пошатывающуюся тень.
– Эй! – услышал он у себя за спиной.
Рыцарев остановился и оглянулся. Незнакомец стоял спиной к свету, и лица его было не разглядеть. Только силуэт, и тот не очень отчетливый. Рыцарев незаметно тронул пальцами пояс, проверяя, на месте ли пистолет. Пистолет был на месте. Рыцарев приободрился.
– Это ты мне звонил? – спокойно спросил он.
– Да, – ответил незнакомец.
Рыцарев помолчал, оценивая ситуацию, потом спросил:
– Чего ты хочешь?
– Чтобы тебе было больно, – ответил незнакомец. – Так же больно, как и ей, когда ты убивал ее.
Рыцарев удивленно поднял брови:
– Ты хочешь убить меня?
– Да.
Рыцарев усмехнулся:
– У тебя есть оружие?
– Нет. У меня есть только это... – Незнакомец поднял руки ладонями вверх.
– Вот как. Значит, ты хочешь убить меня голыми руками? Что ж, это очень по-мужски. В таком случае – нападай.
Не успел Рыцарев договорить фразу до конца, как незнакомец ринулся на него. Рыцарев быстро отшатнулся от надвигающейся тени, но незнакомец успел задеть его плечом. От сильного толчка Рыцарев отлетел в сторону, но тут же развернулся, чтобы встретить новую атаку незнакомца. Однако реакция подвела Ростислава Вадимовича, и тяжелый, как гиря, кулак противника врезался ему в переносицу. Голова Рыцарева отозвалась дикой болью, глаза ослепли, ноздри наполнились бурлящей кровью. Он почувствовал, что падает, и попытался сгруппироваться, чтобы, коснувшись земли, сразу вскочить на ноги.
Однако незнакомец оказался проворней. Он прыгнул на Рыцарева, как пантера, и вцепился ему в горло. Рыцарев захрипел, хватая воздух ртом. Он попытался оторвать пальцы незнакомца от своего горла, но хватка у того была крепкой. Продолжая ломать противнику пальцы, Рыцарев несколько раз ударил его коленом в живот. Но и это не помогло. Противник лишь зарычал, как раненый хищник, и усилил нажим, навалившись на голову Рыцарева всем корпусом.
Ростислав Вадимович судорожно забился в агонии. Он чувствовал жаркое дыхание противника на своем лице, и это дыхание обжигало ему глаза, забивалось в нос и рот, как вата, мешая дышать.
Почти теряя сознание, Рыцарев высвободил правую руку, выгнувшись дугой, вытащил из-за пояса пистолет и изо всех сил ударил противника рукоятью по голове. Потом еще. Он продолжал бить, чувствуя, как постепенно слабеют пальцы, сжимающие его горло. Еще и еще. Рука Рыцарева, сжимающая пистолет, стала мокрой от крови. Тело противника обмякло, и Рыцарев с усилием сбросил его с себя.
Незнакомец застонал и попытался привстать, но Ростислав Вадимович ударил его рукоятью пистолета в висок. Раздался хруст, незнакомец коротко дернулся и затих.
Рыцарев, тяжело дыша, откинулся на спину. Каждый вдох отзывался у него в горле острой болью, а окровавленное лицо болело просто нестерпимо. Ростислав Вадимович посмотрел на своего противника – тот лежал неподвижно; Рыцарев протянул руку и приложил палец к его шее – пульса не было.
«Мертв», – констатировал Рыцарев и принялся обшаривать его карманы. В одном из них он нашел водительское удостоверение – на фотографии был широкоскулый, коротко стриженный парень с колючими глазами. Большие, по-детски оттопыренные уши не гармонировали с суровым выражением его лица. «Олег Иванович Штырев», – прочел Рыцарев рядом с фотографией и спрятал карточку в карман. Затем он тяжело поднялся на ноги и огляделся – двор был по-прежнему пуст.
Заметать следы Рыцарев не стал – теперь это уже не казалось необходимым. Главное, чтобы операция, к которой они готовились целый год, прошла успешно, а там... Белый самолет, мягкий климат, пальмы и трехэтажный особняк на берегу моря.
Возле ближайшей лужи Рыцарев встал на колени и тщательно вымыл лицо холодной водой, потом вытер его носовым платком. К тому моменту, когда Ростислав Вадимович взялся за руль машины, он снова был в форме.