23
Синий «пежо», мягко шурша шинами, мчал по затихающему центру столицы в сторону Тамариной квартиры, расположенной в одном из тех московских переулков, которых великое множество возле оживленных магистралей, и который создают там даже в самый разгар часа пик вид почти провинциальный.
Александр Борисович Турецкий внешне вел себя почти что медлительно. Выбравшись из машины, он бесшумно скользнул в сторону нужного ему двора и, внимательно оглядевшись по сторонам, убедился, что серебристого «лексуса» здесь пока нет. Только после этого он поднял голову и посмотрел на сам дом. Огромная «сталинка» укладывалась спать, как ни странно, рано. Большинство окон в доме были темными. Однако окна на интересующем водителя синего «пежо» этаже, увы, светились, недвусмысленно свидетельствуя о том, что за ними находятся люди. Вопреки распоряжению Александра Борисовича, Кропотин, маявшийся в данный момент в квартире своей дочери в полном одиночестве (домработница была отправлена Тамарой в отпуск накануне отлета в Лондон), даже гардины не потрудился сдвинуть.
В просторный темный двор, сохранивший и свои старые огромные тополя, и густой кустарник, окружавший детскую площадку, и традиционные пенсионные столики для любителей забивать «козла», выходило четыре окна квартиры. Турецкий, прижавшийся спиной к одному из деревьев, находился как раз напротив нужного ему подъезда, над входом в который горел яркий фонарь, выхватывающий из темноты квадрат почти правильной формы, который ему предстояло пересечь. Еще раз внимательно оглядевшись по сторонам, Александр Борисович почти молниеносно миновал освещенное пространство и вошел в просторный вестибюль, отделанный заново два года назад за счет жильцов. Они же оплачивали и консьержа-охранника, бдительно стерегущего и оберегающего их покой.
Однако в данный момент вместо положенного «бычка» за стеклянной перегородкой почему-то маячила физиономия обыкновенной сухонькой старушенции с хитроватыми глазками и неаккуратно причесанными седыми космами, заплетенными в жиденькую косичку на затылке. Старушенция безразлично глянула на Турецкого и отвернулась к стоявшему слева от нее маленькому телевизору, на экране которого мельтешили какие-то разряженные в платье позапрошлого века люди.
Александру Борисовичу все это, вместе взятое, не понравилось чрезвычайно. И прежде чем пройти к лифту, он направился к приоткрытому окошку стеклянной будочки, в которой благоденствовала старуха.
— Добрый вечер, — Турецкий произнес это, как можно вежливее, — не подскажете, где охранник?
Однако вежливость «важняка» никакого впечатления на его собеседницу не произвела. Явно раздраженная тем, что ее отвлекают от телевизора глупыми вопросами, старушенция нахмурилась и посмотрела на Александра Борисовича с неприязнью:
— А что ж, по-твоему, мой внук уже и не человек, что ли? Не может, допустим, поесть отойти, если ему тут незнамо для чего всю ночь торчать? А вот ты сам, к примеру, куда это в такую позднь идешь, а?
— Сам я, усмехнулся Турецкий, — к другу своему иду, по долгу службы! — Он извлек свое удостоверение и сунул старухе под нос. — Вот что, бабушка. Если кто-то будет спрашивать тебя о двенадцатой квартире, скажешь, что хозяйка ее несколько дней, как уехала, а квартира, мол, пустая, нет там никого. Ясно? А уж обо мне — и вовсе сохрани тебя Бог словечко промолвить!
Старуха была слепа, как все старики ее возраста, однако цвет корочек предъявленного ей удостоверения разглядела. И, судя по реакции, впечатлил он ее, как и следовало ожидать, по старой, советских времен, памяти, настолько, насколько и рассчитывал Турецкий. Телевизор был враз забыт, бабка суетливо подскочила на своем стуле и всплеснула руками:
— Господи. Простите меня, старуху. Уж простите, пожалуйста, товарищ начальник! Внучок-то всего на минуточку отошел, не наказывайте вы его, Христа ради, за это, а? Молодой, аппетит у него хороший, а еды прикупить забыл — что с него, молодого-то, возьмешь? Да он сейчас прибудет, через минуточку, он…
— Вот когда прибудет, все, что я тебе, бабуля, сказал, ему слово в слово и перескажешь. Ну-ка повтори?
— Дак… Насчет двенадцатой, мол, нету там никого, и не было… вас, мол, тоже тут не было.
— А если про свет спросят, почему в окнах горит, скажешь, горничная убираться приходила, цветочки поливать, выключить забыла!
— А если про свет — скажу, забыла… — пролепетала старуха. И Турецкий, с сомнением покачав головой, двинулся к лифту. Ключ от Тамариной квартиры, переданный хозяйкой через Дениса, у него был.
— Что случилось?
Владимир Александрович Кропотин, здорово побледневший и осунувшийся за те дни, что Александр Борисович его не видел, стоял посреди небольшого уютного холла. Из соседней комнаты доносился приглушенный звук телевизора, которым Кропотин, видимо, отвлекался от реальности. Выглядел бизнесмен почти комично — в нежно-розовом халате и в белых пушистых шлепанцах на босу ногу. И то и другое было ему явно мало.
Турецкий тщательно запер за собой оба замка и задвижку, которой Тамара снабдила свою дверь после того, как узнала об убийстве дяди Мони, и, поглядев на Кропотина, покачал головой:
— Владимир Александрович, разве вам не было приказано, именно приказано, ни в коем случае не включать свет, а гардины и вовсе не раздвигать?
— Простите, — бизнесмен вспыхнул. — Да, конечно. Но вы поймите, я здесь один, мне… Мне и без того жутко, а если еще и в темноте…
— Владимир Александрович, вам должен был позвонить Денис — условным звонком.
— Простите, я, видимо, как раз был в ванной. Возможно, он и звонил, но…
В этот момент телефон зазвонил вновь. Два звонка, пауза, звонки пошли вновь.
Турецкий шагнул к телефону, белевшему в углу холла, и взял трубку.
— Да, Денис?
— Вы уже там, Александр Борисович? Они только что въехали во двор. Филя и Агеев поднимутся через минуту после них.
— Подожди.
Турецкий повернулся туда, где секунду назад стоял бизнесмен, но Кропотина там не было. Зато свет в комнате, где звучал телевизор, погас. Александр Борисович едва сдержался, чтобы не ахнуть.
— Владимир Александрович!
— Да? — Кропотин выглянул из гостиной, в руках у него все еще был зажат пульт, которым он только что выключил телевизор.
— Зачем вы это сделали?! — Турецкий не сдержался и рявкнул на глядевшего на него с непонимающим видом бизнесмена. — Зачем вы погасили свет?!
— Но вы же сами…
Следователь махнул рукой, поняв всю бесполезность своих слов.
— Есть здесь черный вход? Отвечайте быстрее!
— Вообще-то есть.
— Что значит «вообще-то»?
— Он буфетом задвинут, старинным, очень тяжелым. Тамара его оставила как память о детстве…
— Сможем мы его отодвинуть вдвоем?
Бизнесмен с тревогой уставился на Турецкого, одновременно с сомнением пожав плечами.
Что случилось, Александр Борисович? Вы что-то от меня скрываете?
— Случилось то, что по вашу душу только что прибыл генерал Березин в обществе вашей же супруги.
— Там кто-то есть! — Татьяна схватила Березина за рукав. — Либо Юрка мне солгал и твоя невестка и не думала отбывать в Лондон, либо и впрямь мой козел там прячется. Ты мне скажешь наконец, какого черта?!
— Это ее окна? — Генерал стряхнул со своего рукава Татьянину ладонь.
— Ее! Мы с Юрой однажды для прикола там встречались.
— Точно?
— Память у меня пока что в порядке! — ядовито бросила Монахова. — Тем более я тогда на всякий случай специально запомнила. Видишь два окна? Там свет! А в соседних двух он только что погас, на моих глазах! Значит, кто-то там есть. А ну пошли! Мне уже самой интересно, что за девку приволок мой козел на фирму. Сволочь старая!
— Неужто ревнуешь? — ухмыльнулся генерал, внимательно вглядываясь в окна, указанные Татьяной.
— Спятил? — Фыркнув в отсвет на столь нелепое предположение, Монахова вновь заговорила: — Просто, если этот болван что-то заподозрил, он от одной трусости способен на многое.
— Например? Впрочем, сам знаю. Не боись, в органы он не обратится никогда, замазан по самые помидоры. А остальное не страшно. А вы с Юркой идиоты, вообразившие себя умниками! Если этот хрен гнилой и догадался о чем-то — скажи себе спасибо.
— Да где ему, — буркнула Татьяна.
— Ему-то, может, и нигде, а вот дочь у него мозгами пошла отнюдь не в папочку. Думаешь, если она тебе соперница, так и вовсе круглая дура? И не мечтай!
Генерал злорадно отметил, как дернулась Монахова.
— И не мечтай, — с удовольствием повторил он. — Это вы с Юркой пара идиотов, но не Томка. Кто и за что мог отправить Регину на тот свет, она сообразила на раз-два, потому и в Лондон смылась. Ничего, и там достанем, дайте срок. Пошли!
Татьяна, обиженно поджав губы, двинулась за генералом. Ни самого Дениса, ни его ребят парочка не заметила. Деревья, а особенно кусты, окружавшие середину двора, были прекрасным укрытием. Дождавшись, когда генерал с Монаховой войдут в подъезд, Денис легонько тронул за руку притаившегося рядом с ним Агеева.
— Как только эти войдут в лифт, идете следом вместе с Самохой. Инструкции помнишь? Вмешиваетесь в ситуацию исключительно в случае, если Сан Борисычу и его подопечному что-то угрожает всерьез. Ну понятно! Далее, следуете, после того как они покинут квартиру, за ними повсюду, пока вас не сменят.
— Ты сам куда? — еле слышно обронил Филя.
— К черному ходу, как приказал дядя Саня. Его машина за углом, синий «пежо», поедете на нем. Сумеешь снять с сигнализации?
— Обижаешь, начальник. На спор за тридцать секунд.
— Все, я пошел.
— Нет. Нет! — Владимир Александрович сел прямо на пол и схватился за сердце. — Не могу больше. Нам его не сдвинуть! Ни за что!
Турецкий с отвращением посмотрел на мокрого, как мышь, бизнесмена, в глазах которого метался ужас: оба ключа во входной двери повернулись еще минуты три назад, и теперь до них доносились глухие удары, обрушившиеся на Тамарину дверь.
— Задвижка долго не выдержит, — пролепетал Кропотин. — Она хлипкая, я Томочке сразу сказал. Господи, почему я только отселил соседей, почему?! И сигнализацию Тома так и не поставила, ведь говорил, говорил!
— Хватит ныть! — рявкнул Турецкий, одновременно внимательно оглядывая кухню.
— Они убьют меня. Убьют!
Тонкие, кривоватые ноги Кропотина, сидевшего на полу, и вовсе теперь не прикрытые разошедшимися полами халата, мелко затряслись.
До слуха Турецкого донесся глухой хлопок выстрела: генерал Березин начал расстреливать дверь, очевидно окончательно перестав осторожничать из-за охватившей его ярости. И то сказать, помимо толстенных стен здесь были только, судя по всему, уже спящие соседи, предпочитавшие не вмешиваться в чужие дела, особенно если дела эти сопровождаются пальбой. И даже если кто-то не успевший заснуть и вызовет наряд, кому-кому, а Турецкому было хорошо известно, через какое время в девяти случаях из десяти объявятся здесь заспанные, а то и успевшие принять на пузо менты. Впрочем, Турецкого, абсолютно уверенного в ребятах из «Глории», это, в отличие от Кропотина, не беспокоило.
Беспокоило его другое: Меркулов был прав, светиться напрямую перед Березиным сегодня ему было еще рано — особенно же нежелательно было столкновение генерала с его партнером по бизнесу. В этот момент раздался еще один выстрел, а взгляд Турецкого остановился на висевшем мирно над огромной электрогазовой плитой с грилем металлическом топорике для рубки мяса.
— Дайте мне точку опоры, и я переверну весь мир… — пробормотал следователь.
Кропотин уставился на него, открыв рот, очевидно решив, что Александр Борисович тронулся умом.
— Встать! — рявкнул на бизнесмена Турецкий.
Топорик был уже у него в руках, и с этого мгновения время начало отсчитываться на секунды. «Точка опоры» и рычаг в виде топорика дело свое сделали: в тот момент, когда из холла раздался неохотный скрежет едва начавшей поддаваться усилиям Березина двери, старинный буфет тоже издал звук: неохотно крякнув, одним боком заскользил прочь от двери черного хода, которую собой закрывал. Теперь все зависело от того, удастся ли эту дверь открыть. «Всего грамм удачи», — пробормотал Александр Борисович и протиснулся в образовавшуюся клиновидную щель. Ура! Неказистая дверь, не имевшая абсолютно ничего общего с остальным дорогим убранством квартиры, держалась на крючке — старом и проржавевшем, который под резким движением Турецкого моментально переломился пополам. Но главное — дверь эта открывалась наружу, а не вовнутрь! И буквально через пару секунд Александр Брисович уже скатывался вниз к выходу по оказавшейся вполне опрятной лестнице: очевидно, остальные жильцы, в отличие от Тамары, черным ходом пользовались систематически.
Замок внизу имелся — весьма простой, кодовый. Серебристый «лексус» Дениса, точная копия Татьяниного, тихо урчал движком не более чем в полутора метрах от выхода. Уже в тронувшемся с места авто Турецкий поглядел на полумертвого от страха Кропотина, которого втащил в машину, словно тряпичную куклу, и, вопреки драматичности ситуации, едва не расхохотался. Владимир Александрович не только ухитрился, в отличие от «важняка», собрать на себя всю пыль и паутину, скопившуюся за буфетом-тяжеловесом, но и расцарапать себе нос…
— Вы… — пролепетал спустя пять минут Владимир Александрович, — вы спасли мне жизнь.
— Еще не окончательно, — остудил пыл Кропотина Турецкий. — Денис?
— Я вижу. Однако наш генерал довольно бравый. Быстро же он управился! Ничего, сейчас поднажмем! Ребята тоже не отстанут.
«Лексус» Дениса, до этого дававший около ста километров в час, казалось, приподнялся на секунду на задние колеса, словно конь на копыта, и рванул вперед на своем пределе. Со стороны могло показаться, что по пустынным ночным улицам столицы, на выезде на шоссе, двое владельцев двух абсолютно одинаковых машин затеяли гонки, определив в арбитры третьего участника, мчавшегося за лимузинами, легко и ловко повторяющего их крутые виражи на юрком синем «пежо».
Едва только машины вылетели на трассу, как раздался первый выстрел по колесам «лексуса», мчавшегося впереди…
— Быстро ложитесь на пол! — Турецкий подтолкнул Кропотина, который с неожиданным проворством последовал совету своего спасителя.
— Денис?
— Промазал, конечно, дядь Сань, сам же видишь. На такой скорости по колесам без особого навыка хрен попадешь! Филька вот точно не промажет, — успокоил Турецкого Грязнов-младший. И оказался прав.
Хлопка они не слышали. Зато в зеркальце заднего вида было отлично видно, как машину Монаховой вдруг стало заносить к обочине. Одновременно расстояние между «лексусами», до этого бывшее столь неизменным, словно их кто-то привязал друг к другу невидимой нитью, начало увеличиваться.
— Надеюсь, обойдется без членовредительства, — обеспокоенно бросил Денис, тоже сбросивший скорость.
— Не волнуйся, — успокоил его Турецкий, — в числе генеральских прошлых заслуг — чемпионство в закрытом ралли, он бывший гаишник, как ни странно. Видишь?
«Лексус» номер два в этот момент, хотя находившемуся за рулем Березину и удалось сбросить скорость, завертелся на месте волчком, Татьяна завизжала. Но генералу было решительно не до того, чтобы успокаивать обезумевшую от страха даму. Руль он не выпустил, ибо старые навыки и впрямь никуда не деваются.
И, постепенно замедляя вращение, по-прежнему, теперь уже в волчке, сползая к обочине, машина наконец замерла, уткнувшись носом в густой кустарник. «Неужели конец?» — эта мысль мелькнула в голове Березина еще в тот момент, когда заднее левое колесо Татьяниной машины было продырявлено чьим-то выстрелом из мчавшегося следом за ними синего «пежо» — увы, не замеченного Березиным, поглощенным погоней за Кропотиным. Но никакого отношения к возможной катастрофе эта мысль не имела: генерал знал, что справится и со скоростью, и с управлением, что в худшем случае машина перевернется, въедет в кусты. На этот случай имелись специальные подушки безопасности, выкидывающиеся автоматически.
Холодный ужас на мгновение коснулся давно позабывшей это ощущение души Валерия Андреевича по другой причине. Поняв, что и его тоже преследуют, он ничуть не усомнился в том, что делает это кто-то из его врагов. Возможно, соперников по бизнесу. Еще хуже, если до генерала добралась так и не смирившаяся с его властью, враждебная солнцевская ОПГ. Однако темный «пежо», остановивший Березина и Монахову, и не подумал открывать неизбежную с точки зрения генерала, стрельбу. Валерий Андреевич, крикнув Татьяне «Ложись!», едва успел нашарить на полу выпавший во время вынужденных виражей пистолет, как вражья машина все на той же бешеной скорости наподобие черной ракеты пролетела мимо «лексуса», устремляясь вслед за двойником Татьяниного лимузина, успевшим скрыться за ближайшим плавным изгибом шоссе.
Березин опустил пистолет и повернулся к Монаховой — ему не пришлось приказывать ей дважды: почти обезумевшая от страха женщина не только сползла на пол автомобиля, но и ухитрилась забиться под сиденье, что потребовало немалой сноровки.
— Вылезай! — рявкнул генерал.
— Что… Что? — пискнула Татьяна, не сделав ни малейшей попытки выбраться.
— Хотел бы я знать «что», а главное «кто». Кто умыкнул у нас из-под носа твоего козла и за каким дьяволом? Неужели Илюшка осмелел?
— Брызгалов? — Монахова, постанывая, с огромным трудом вылезла наконец из-под кресла и кое-как пристроилась на покосившемся сиденье.
— Вряд ли бы он решился на наезд. Неужели снюхался с пискуновцами? Однако если так, пожалеть ему об этом придется очень скоро.
Пискуновская ОПТ образовалась не так давно, но уже успела обрести славу своей молодой наглостью. У старых авторитетов столицы, разжиревших на давно устаканившейся жизни, лишенной в последние годы крупных переделов территорий и собственности, пискуновские отморозки, живо напомнившие всем буйные девяностые, вызывали нешуточную тревогу: если им удастся затеять новый передел, войны не миновать!
— Господи, что ты сделал с машиной?! — внезапно взвыла Монахова.
— Заткнись, дура, — рыкнул генерал. — Спасибо скажи, что шкура цела. Машину она, видите ли, пожалела!
Спустя семь минут возле поста ГИБДД остановились, сбросив недозволенную скорость, одна за другой две машины: серебристый «лексус» и синий «пежо». Навстречу им уже спешили сонные, но радостные от предвкушения хорошего куска сразу от двух «нарушивших» иномарок представители закона.
Увы, едва они всмотрелись в протянутое Турецким удостоверение, обоих постигло жестокое разочарование.
— Слушаю вас, товарищ генерал, — кисло произнес старший, прекрасно осведомленный, какому чину соответствует должность Турецкого.
— Примерно в полукилометре отсюда, — спокойно сказал Александр Борисович, — на обочине находится в точности такая же машина, как эта, с простреленным колесом. Ровно через двадцать минут, после того как мы отсюда исчезнем, будьте любезны проехаться туда, — глянете, не нужна ли помощь. Разумеется, о нас ни звука. Если будут интересоваться — вы нас в глаза не видели. Кстати, далеко отсюда ближайший поворот на какую-нибудь параллельную дорогу к Москве?
— Совсем близко, и километра не будет. Первый же указатель, вы увидите, а там… А еще через Химки можно…
— Благодарю, дальше мы разберемся сами. Вы все поняли?
— Так точно, товарищ генерал.
Спустя еще пару минут и серебристого «лексуса», и синего «пежо» у поста ГИБДД и след простыл.
— Замечай время! — строго приказал своему товарищу по дежурству старший. — Инструкции понял?
— Чего ж тут не понять-то? — ухмыльнулся тот. — Не впервой. Только я что-то не припомню, чтоб сегодня «Перехват» объявляли, в чем дело-то?
— Не твоего ума дело-то, — передразнил его коллега. — Это не наши. Бери выше — Генпрокуратура!
Молодой слегка присвистнул и внимательно посмотрел на свои наручные часы.
