22
Из распечатки прослушивания разговора, состоявшегося между фигурантами по делу «Алмаз»:
«Генерал Березин В. А. Заткнись, сучка!
Монахова Т. Н. Ты просто спятил! Как ты смеешь.
Генерал. Рассказать как?! Забыла, шлюха дешевая, из какого дерьма тебя вытащил?! Ну?!
Монахова. Да не знаю я, где этот старый козел. Мне он через горничную передал, что в Якутск летит, там, наверное, и есть!
Генерал. Хрена лысого он там! Ну Татьяна, гляди: если знаешь и брешешь, ты у меня пожалеешь, что вообще на свет родилась.
Монахова. Господи. Да с какой это стати мне его покрывать, сам подумай?
Генерал. А лажовина эта откуда, насчет Турецкого? Что тебе говорил наш Луганский? Быстро и подробно. Ну?!
Монахова. Позвонил мне где-то минут сорок назад. Не знаю, наплел или нет, но Турецкий этот самый был у него на юбилее, мне его даже представили.
Генерал. Твои тусовки меня не интересуют, дальше!
Монахова. Сам говорил — дословно. Ну Луганский сказал, что якобы на его юбилей Турецкий пришел специально, чтобы со мной познакомиться, они вроде бы до этого и знакомы-то были шапочно. Перед юбилеем Константину Степановичу позвонил кто-то из большого начальства и предупредил. В общем, Луганский конечно же мне доверяет, потому и рассказал: еще он сказал, что я тут вроде бы ни при чем, что со мной попробовали завязаться из-за знакомства с тобой. Ну и с Юрой, конечно. Юра в больнице?
Генерал. Заткнись! Не твое дело, где Юра! Значит, говоришь, ни при чем?
Монахова. Это не я говорю, а Луганский!
Генерал. Не визжи, тварь! И на дорогу гляди, а не на меня, на дорогу!
Монахова. Это все из-за тебя. Нельзя меня дергать, когда я за рулем, вообще никого нельзя! Господи, куда мы едем?!
Генерал. Поворачивай, жми к своей хазе. Да не сюда, там кирпич, совсем, что ли, спятила, дура?!
Монахова. И что мы будем у меня делать? Квартира пустая, нет никого.
Генерал. Вот мы и проверим, нет или есть.
Монахова. Если ты снова про Кропотина, так у него даже ключа от моей квартиры нет.
Генерал. А у кого есть?
Монахова. У Юры. У меня, конечно. Все.
Генерал. Что ж, если у тебя, значит, и у муженька твоего может быть!
Монахова. Да с какой стати?!
Генерал. Ас такой, что вы с Юркой совсем оборзели, чуть ли не под носом у него трахаетесь. Почему бы ему не захотеть своими глазами ваше гнездышко увидеть? Ну а уж копию с ключей снять — ха!
Монахова. Чушь. А вообще-то дело твое, мне все равно, куда ехать».
— Ой, Танечка, господи, какое счастье. Я уже хотела милицию вызывать! Звоню вам, звоню, а вы недоступны. Вы в курсе уже, да?
Татьяна, только что вошедшая в подъезд, с недоумением уставилась на бросившуюся к ней от лифта соседку.
Валерия Сергеевна, жена какого-то бизнесмена, практически не бывавшего дома, славилась среди как близких, так и дальних знакомых двумя вещами: несусветной глупостью и неуемной болтливостью. Она была последним человеком, которого Монахова хотела бы видеть в данный момент.
— В курсе, собственно, чего я должна быть? — Татьяна брезгливо покосилась на черную болонку, копошившуюся у ног соседки, и шагнула в сторону, уступая обеим дорогу.
— Как, вы не знаете?! Во-первых, сегодня у вас в квартире были какие-то подозрительные люди! Мы с Бобби слышали страшный шум, а может быть, и выстрелы, мы как раз хотели прогуляться.
— А во-вторых? — без всякого почтения перебила ее Татьяна.
— Во-вторых, — голос соседки стал значительно суше, — дверь в вашу квартиру открыта, и уже довольно давно. Конечно, если бы там, как это описывается у Донцовой, находился труп, мой Бобби обязательно бы среагировал, он, вы даже не представляете, какой умный!
— Вы с ума сошли! — ахнула Татьяна. — Какой еще труп? Какие люди?
— Ну через глазок не особо разглядишь, но могу держать пари: молодые и довольно симпатичные. А насчет трупа — это я предположительно. Вы Донцову читали? Вот не помню, как именно называется ее вещь, которую я имею в виду. Но там именно такая ситуация: открытая дверь в квартиру, а в ванной — труп белокурой красавицы. Погодите, куда вы? А дверь — разве вы ее не запрете?!
Монахова и сама не помнила, как оказалась вновь возле своей машины, в которой ее поджидал Валерий Андреевич.
— Ну что еще? — Генерал подозрительно и недоуменно уставился на Татьяну, брякнувшуюся на водительское сиденье.
— Я туда одна не пойду! — И, не дожидаясь, пока генерал задаст свой следующий нелицеприятный вопрос, пересказала услышанное от соседки, опустив, разумеется, все, что касалось Донцовой.
Валерий Андреевич Березин на какое-то время молчал, задумавшись, затем, видимо приняв решение, достал мобильный и набрал номер «охранки».
— Мне нужны пара-тройка ребятишек, — хмуро бросил он дежурному, неохотно назвав себя. — Адрес сейчас скажу. Пусть подойдут к серебристому «лексусу», припаркованному у второго подъезда. Куролепов когда вернется?
И, мрачно выслушав ответ, отключил связь, не прощаясь. «Спецназовцев» они с Монаховой дожидались молча, не обменявшись ни единым словом вплоть до их прибытия.
Тот, который, видимо, был у прибывших за старшего, выслушав инструкции генерала, полученные через приспущенное стекло машины, кивнул и, махнув рукой двоим своим спутникам, скрылся в подъезде. Еще один последовал спустя минуту за ним, третий занял позицию рядом с подъездом.
Монахова, так и сидевшая за рулем, прижала руку к груди, словно пытаясь унять колотившееся от страха сердце. Но ждать долго им не пришлось, Вскоре оба «спецназовца» вышли из подъезда и, ничуть не таясь, направились к машине:
— Там все чисто, правда, дверь прострелена, на кухне следы борьбы, но ни Кита, ни девки.
— Черт побери, о какой девке вы все талдычите?! — Березин в ярости двинул кулаком по панели.
— Ну как же? Разве Юрий Валерьевич не докладывали? — Белобрысый мужик с приплюснутым носом борца и простоватой квадратной физиономией, не отмеченной особым интеллектом, растерянно уставился на генерала. — Сексотку на фирме вроде бы изловили. Юрий Валерьевич распорядились ее сюда с Китом… Ромкой Китом отправить еще позавчера ночью. Только там ни девки, ни Кита.
Березин молча повернулся к Монаховой, но та настолько выразительно округлила глаза и пожала плечами, что даже недоверчивый Березин понял, что Татьяна, так же как и он, слышит о «сексотке» впервые. Больше не колеблясь, генерал выбрался из «лексуса» и направился к подъезду. Впереди шел старший, за Березиным остальные «спецназовцы», позади всех тащилась Татьяна.
— Девку вроде бы Илюшка Брызгалов заслал, — робко пробормотал белобрысый, на ходу оборачиваясь к генералу. — Ребята как раз поехали с ним разбираться… Хотя, я слышал, Иван говорил, что, может, и менты…
— Твой Иван — идиот, — сухо оборвал разговорчивого белобрысого Березин. — Кабы менты, мы бы давно в курсе были… На чем ее сцапали?
— Не знаю, Валерий Андреевич, Иван нам не докладывал, нас когда вызвали, девка уже в отрубе была. Вроде бы ее в бухгалтерию недавно сам Владимир Александрович пристроил…
— Кропотин?!
— Ну… Только его ни вчера, ни сегодня на фирме тоже не было.
Дверь Татьяниной квартиры действительно была пробита, а кухня носила следы той самой борьбы, о которой упомянул белобрысый. Опрокинутые стулья, осколки чашек на полу, чайник на полу. Чужое и явно немирное присутствие оставило свой след и в двух других комнатах из имеющихся трех: измятое покрывало в спальне, сдвинутые кресла. Посреди гостиной — стул, принесенный сюда из кухни, обрезки капроновой веревки на полу… Ни слова не говоря, Березин прошёл к телефонному аппарату и набрал прежде всего номер главврача больницы, в которой несколько часов назад скончалась его жена. Стараясь говорить как можно сдержаннее, он попросил к телефону сына и был жестоко разочарован: полчаса назад Юрию сделали успокоительный укол, и, как пояснил профессор, в ближайшие шесть часов о Березине-младшем можно не беспокоиться — лекарство очень хорошее, «для особых случаев», изготовленное в Израиле…
При упоминании об Израиле Березин-старший нечеловеческим усилием воли подавил в себе желание выматерить профессора и, вместо этого поблагодарив его, положил трубку.
Связь с Якутском по-прежнему была отвратительной, дозвониться Ойунскому удалось лишь с пятого набора. Гудок за гудком тянулись сквозь шорох и шелест помех, наконец вместо них раздался сонный голос Платона:
— Какого дьявола?!
Ойунский по данному номеру трубку брал всегда сам, поскольку номер был оговорен как пожарный.
— Березин на проводе! — рявкнул генерал. — Да не Юрка, это Валерий.
— А-а-а. — Платон Кирович наконец проснулся окончательно. Послушай, — взвизгнул он, — какого лешего ты прислал ко мне своего психа?! Он мне троих ребят самое меньшее на неделю уложил! Нет у меня вашего Кропотина, пошли вы все к черту! Знал бы — не связывался с этим старым кобелем!
— Успокойся, Платон. — Генерал в очередной раз взял себя в руки. — Никакого психа лично я к тебе не посылал. Если ты имеешь в виду Куролепова, его послали без меня, я хочу выяснить, кто и для чего.
— Как это — кто? Твой Юрка и послал! Я, дурак, пообещал этого кобеля Кропотина с его бабой прикрыть, сказал, что он якобы тут, у меня на юбилее. Так мне твой псих весь кайф сорвал! Где ж я ему этого козла возьму?! Понятия не имею, где он со своей бабой кувыркается! Слушай, Валера, отзови ты этого своего…
— Отзову! Но вначале поясни внятно: тебе что, Кропотин звонил?
— Ну!
— Когда?!
По ту сторону связи некоторое время слышалось невнятное бормотание, после чего раздался несколько смущенный голос Ойунского:
— Убей, не помню. Мы с мужиками то ли второй день гудели, то ли третий. Как-никак полтинник брякнул. Ну он и позвонил. Может, вчера, может, и позавчера.
— Что он тебе говорил? — Березин внезапно почувствовал усталость.
— Просил в случае чего подтвердить, что он у меня, мол, если супруга или, например, Юрка его искать будут. Сказал, телка, мол, у него классная объявилась, так чтоб не беспокоил, значица, никто.
Березин не выдержал и сплюнул:
— Какая ему телка, козлу облезлому, да при молодой жене?! Ты бы хоть соображал малость!
— Почему нет? — Ойунский, окончательно взбодрившийся, хихикнул. — Мы ишшо робятки хоть куда!
— Вот что, — генерал и не подумал принять шутку, — ты там, ребятенок, не слишком ли расслабился? Гляди — пролетишь, как фанера над Парижем! Твои там все в порядке?
— С чего б это мне пролетать? — посерьезнел Ойунский. — Ты, генерал, не темни, говори прямо: али засветились где?
— Мы — нет, типун тебе на язык! — снова разозлился Березин. — За собой следи!
— У меня все как по маслу… Если не считать твоего психа. Между прочим, ты обещал его отозвать! Лично я его наглую рожу уже видеть не могу. Думает, ежели от московских, так и можно ему тут все и как попало. Скажи на милость, на кой черт мне прятать Володьку?!
— Действительно, — буркнул генерал. — Далеко там Иван?
— Как же, будет он тебе далеко! В соседней комнате, сволочь, дрыхнуть пристроился и разрешения не спросил.
— Давай зови.
Голос Куролепова, в отличие от голоса разбуженного Ойунского, был бодр, словно тот не только проспал не менее восьми положенных для полноценного отдыха часов, но и успел сделать зарядку.
— Возвращайся! — коротко бросил генерал. — Скажешь Ойунскому, если рейса сегодня нет, пускай свои крылья даст, у него есть.
И, не дожидаясь ответа Куролепова, бросил трубку на рычаг. Затем задумчиво оглядел всех присутствующих. «Спецназовцы» почтительно топтались поодаль от генерала. Татьяна в расслабленной позе сидела в кресле со скучающим видом.
— Так… Вы, — генерал ткнул в сторону белобрысого, — возвращаетесь на фирму. И если господин Кропотин там объявится, срочно доставите его ко мне. У тебя номер моего мобильного есть?
Вопрос относился все к тому же белобрысому. Тот покраснел и помотал головой.
— Держи, — генерал, пошарив в кармане, извлек свою визитку. — Как только надобность отпадет или на задание куда рванешь, предварительно уничтожишь, ясно?!
— Так точно, ясно! — с неожиданной армейской выправкой рявкнул белобрысый.
— Ну-ну, вижу, что ясно. — Березин криво усмехнулся.
«Спецназовцы» покинули квартиру моментально, Татьяна, не дожидаясь особого распоряжения Березина, проводила их до дверей, поспешно захлопнув их при виде соседки, возвратившейся с прогулки со своим Бобби и уже открывшей рот, дабы разразиться целой очередью вопросов.
Валерия Андреевича Монахова застала в гостиной. Откинувшись на спинку кресла, в котором до этого сидела она сама, Березин прикрыл глаза и со стороны могло показаться, что генерал задремал. Но знавшая его много лет Монахова успела выучить все повадки Березина наизусть: для Валерия Андреевича то была поза глубокого раздумья. Татьяна не сомневалась, что в данный момент мозги генерала работают на пределе, одновременно воссоздавая и оценивая полную картину случившегося за последние сутки за его, генерала, спиной и просчитывая, что ему теперь следует делать. Монахова невольно ощутила уже подзабытое за последнее время чувство восхищения перед умом и решительностью Березина-старшего и почти успокоилась: на ее памяти Валерий Андреевич ни разу не сделал неверный ход, не совершил не только роковой, но даже самой пустячной ошибки… Впервые за несколько месяцев своего бурного романа с его сыном Монахова испытала нечто вроде сожаления: Юрий, к несчастью, не в отца. Как в этом отношении, так и во многих других.
Генерал открыл глаза и, резко поднявшись из кресла, вновь потянулся к телефону, а Монахова скромненько отошла в дальний угол гостиной, дабы не мешать несомненно важному разговору. Впрочем, поначалу важным разговор не выглядел, напоминая скорее ни к чему не обязывающий треп старых приятелей. Но вот мелькнуло имя Турецкого, и Татьяна насторожилась.
— В отпуске, говоришь, был? — Никакой заинтересованности в голосе Березина не слышалось. — Да так, слышал кое-что, вроде бы интерес у него какой-то к нашему управлению проявился. Точно? Да нет, лично меня это мало волнует, а вот Грушницкий и правда обеспокоился. Ладно, так ему и скажу мол, пустой треп это. Ага… Ну пока!
Трубка аккуратно легла на рычаг. Березин повернулся к Монаховой, словно только что заметил ее:
— Когда, говоришь, видела его у этого хрыча?
— Точно не помню, но можно узнать, какого числа у него день рождения.
— Сплошные юбилеи — как нарочно! — буркнул Березин. — Луганский здесь, Ойунский там, и никто ни х… не помнит! Ладно! Насчет Турецкого завтра выясним — не проблема. Вот если все это не фуфло, тогда, радость моя, проблема будет точно, и не одна! Я про этого сукина сына много чего слышал. Но думаю, если б он и впрямь что-то учуял или наводку какую получил, мы бы с тобой тут, милая, сейчас не рассиживались и рассуждизмами не занимались. Все, пора!
— Что — пора?
— Давай-ка проедемся в одно местечко.
И, глянув на недоуменную физиономию нерешительно поднявшейся из кресла Монаховой, Березин зло усмехнулся.
— Прогуляемся мы с тобой не куда-нибудь, а на квартирку к моей драгоценной невестушке. А после, если там пустышка выйдет, до ее особнячка. Как думаешь, у кого, как не у родной и единственной дочери этот хмырь может в случае надобности отсидеться?
— Я одного не понимаю, — робко произнесла Монахова, — этой самой надобности. С какой стати и, главное, от кого прятаться моему старику?
— Вот это нам и предстоит выяснить. Ты, кстати, не в курсе, что за девку он на фирму привел?
— Понятия не имею!
— Ну-ну. Ладно, поехали.
Звонок в кабинете Меркулова раздался спустя минут двадцать. Александр Борисович Турецкий некоторое время молча слушал, прижимая трубку мобильного телефона к уху левой рукой, поскольку правая была у него занята рюмашкой с традиционным золотистым напитком. Затем коньячок был поставлен на стол, а мобильный перехвачен в другую руку.
— Вот что, Денис, — произнес моментально посерьезневший Турецкий, — предупреди Кропотина, и пусть ребята постараются опередить Березина с Монаховой. Я подъеду туда сам, думаю, буду там минут через двадцать, отсюда до квартиры Тамары Владимировны, как ты понимаешь, ближе. Все, работайте!
— В чем дело, Саня? — Меркулов обеспокоенно смотрел на своего моментально подобравшегося, словно тигр перед броском, друга.
— Сдается мне, наш «Алмаз» переходит в решающую стадию, — ответил Турецкий, успокаивающе взглянув на Константина Дмитриевича. — Звонил Денис, Монахова с генералом едут в сторону квартиры Тамары Владимировны. Не исключено, что у Березина есть ключи и от нее, Кропотина нужно оттуда срочно увозить.
— Не хочешь ли ты сказать, что собираешься заняться этим сам?
— Костя, уж ты-то должен понимать, что допускать встречи нашего замечательного бизнесмена с генералом ну никак нельзя! Кропотин — трус и слабак, через пять минут после того, как они его отыщут, на «Алмазе» можно ставить крест! Ну прикроем мы с тобой пару «мелкашек», отроем труп незабвенного Соломона Каца. Возможно, если здорово повезет, «Фианит» и эту гребаную «Звездочку» прихлопнем. И получится все в точности как тогда, когда вышли на «Фианит» в первый раз. Только сядет теперь небезызвестный тебе Лагутин, а не его партнер.
— Саня, я не об этом! Понятно, что при этом камешки и дальше будут плыть за рубеж…
— Не только камешки, Костя, забыл про замечательный «спецназ». Но главное — Березин! Эта сволочь, покуда он на своем месте…
— Мы же решили с тобой — в том смысле, что ты уговорил меня на свою авантюру! Но так мы не договаривались, ты обещал действовать под прикрытием, тщательно подготовившись. Саня, я не думаю, что генерал сумеет пройти в квартиру Тамары Березиной, не смей рисковать из-за этого обормота!
Турецкий, уже стоявший возле дверей кабинета, усмехнулся и покачал головой:
— Сам говоришь, что в квартиру наш генерал вряд ли попадет. Эх, Костя. Ты что же думаешь, что я не справлюсь с этим отморозком?!
— Он наверняка вооружен!
— Ты полагаешь, что я отправлюсь туда с голыми руками?
Разволновавшийся Меркулов, с точки зрения Александра Борисовича, выглядел в этот момент по меньшей мере трогательно. Едва поспевая за Турецким, широко шагавшим по коридору к своему кабинету, Константин Дмитриевич напоминал ему сейчас молодую мамашу, обнаружившую, что ее чаду грозит опасность:
— Костя, что с тобой? — Турецкий остановился и положил на плечо своему шефу и давнему другу руку. — Разве наше дело не правое?
— Саня, тебе не двадцать лет! — нахмурился Меркулов.
— Я, кажется, спросил…
— Да правое, правое, но…
— Никаких «но»! Коли дело правое, удача на нашей стороне! Забыл девиз, который, кстати, тебе же и принадлежит? Тво, е авторство!
— Когда это было! — Меркулов с тревогой наблюдал, как Александр Борисович, войдя в свой кабинет, поспешно шагнул к сейфу. Открыв его, Турецкий извлек на свет свой верный, с его точки зрения, несколько залежавшийся в последнее время пистолет и, проверив, заряжен ли он, сунул за пояс.
— Все, Костя! — Он бодро и подтянуто, словно помолодев на глазах, пошел к дверям. — Девиз наш мы давненько не произносили, тут ты прав.
Турецкий лукаво подмигнул Константину Дмитриевичу.
— Да ведь сам-то закон, Костя, свыше дан, разве нет?
— Какой еще закон? — буркнул Меркулов.
— Покуда мы за правое дело — с нами Бог, а следовательно, и удача! Все, мне пора. Ну, прозит!
— Прозит, — хмуро буркнул Константин Дмитриевич. — Постарайся все же не светиться, Саня. Рано!
— Не волнуйся, умыкну нашего бизнесменчика по-тихому, все пройдет как по маслу. Пока!
Константин Дмитриевич Меркулов некоторое время стоял в опустевшем кабинете Турецкого перед распахнутой дверью. Затем, убедившись, что коридор в настоящий момент пуст, торопливо и неловко перекрестился и, еще раз смущенно оглянувшись зачем-то по сторонам, побрел к себе.
