Дом, в котором предстояло переночевать Асет, был деревянный и очень старый. Маклюда вышла из машины и открыла ворота. Потом снова села в машину, и они въехали во двор. Двор оказался небольшим, с клумбой и маленьким декоративным холмиком из камней.

Маклюда заглушила мотор.

— Ну? — сказала она Асет. — Чего сидишь, королева? Вылезай, приехали!

Асет выбралась из машины и сделала несколько шагов вдоль клумбы, чтобы размять затекшие ноги. Потом посмотрела на темные, потрескавшиеся бревна дома и сказала:

— Он страшный.

— Это только с виду, — успокоила ее Маклюда. — Внутри он светлый и чистый. Сейчас сама увидишь.

Маклюда достала из кармана ключ и открыла дверь веранды. Они поднялись по ступенькам и оказались в сенях.

— Эта дверь не закрыта, — сказала Маклюда. — Но когда будешь открывать ее, слегка приподнимай, а то не откроется. Доски рассохлись.

Асет кивнула. Маклюда открыла внутреннюю дверь, и они оказались на пороге большой светлой комнаты с большим окном и круглым столом, накрытым голубой клеенкой. На столе стоял синий электрический чайник, а рядом с ним — несколько белых чашек.

— Ну как? — спросила Маклюда. — Нравится?

— Очень, — сказала Асет.

— Иди за стол. Будем пить чай с пряниками.

Чай был зеленый, горячий и очень вкусный. А пряники — большие, как лаваш, коричневые и ароматные.

— Мы в лагере тоже пили зеленый чай, — сказала Асет, улыбаясь от беспричинного счастья. — А пряников таких у нас там не было.

— Это тульские пряники, — объяснила Маклюда. — Их делают в Туле и привозят сюда.

— Прямо из Тулы? — удивилась Асет и покачала головой: — Надо же. Москва — большой город. И такой красивый.

— Это тебе так после гор кажется, — сказала Мак-люда. — Да и вообще, много ли ты городов в своей жизни видела?

— Нет, немного. И больше ни одного не увижу. — Асет засмеялась. — Смешно, правда? Сейчас я сижу и пью чай с пряниками, а завтра буду в раю. Увижу Аллаха!

— Увидишь, увидишь, — кивнула Маклюда, прихлебывая чай. — Расскажи ему о нас. И попроси послать нам удачу.

Асет вновь засмеялась. Воздушное настроение, которое появилось у Асет, после того как она выпила апельсинового сока, не проходило.

— Он и так все про нас знает! — сказала Асет, смеясь. — Неужели вы думаете, что он нас сейчас не видит? Видит! Видит, как мы с вами пьем чай! Смешно, правда? Мы здесь, а он — там!

Маклюда с усмешкой посмотрела на Асет:

— Н-да. Веселая ты девчонка. Светлая. Поэтому и сок на тебя так подействовал. Ты, главное, перед сном его выпить не забудь, когда я уеду. Тогда не страшно будет одной здесь ночевать.

— Я еще никогда не ночевала в доме одна, — сказала Асет. — Это страшно?

Маклюда покачала головой:

— Нет. Ты ведь не в лесу, а в деревне. Здесь вокруг люди.

— Кяфиры?

— Угу.

Асет подумала и спросила:

— Их тоже нужно убивать?

— Зачем? — удивилась Маклюда.

— Но ведь они кяфиры, неверные! Такие же, как те, что живут в городе!

— Гм… — Маклюда задумчиво потерла пальцем лоб. — А тете Хаве ты такие вопросы задавала?

— Нет.

— Почему?

Асет пожала острыми, худыми плечами:

— Не знаю. Тогда я об этом не думала.

— А сейчас, значит, задумалась? Нашла время. Жуй пряник и ни о чем не думай. Завтра ты попадешь в рай. Там у тебя будет много времени для размышлений.

Асет вздохнула:

— Вряд ли. Ведь в раю все люди счастливы. А разве может быть человек счастливым, если он все время думает? — Она покачала головой. — По-моему, нет. Когда человек счастлив, он ни о чем не думает, он просто наслаждается.

— Ты умная девочка, — сказала Маклюда. — Но слишком много болтаешь. — Она допила чай и поставила чашку на блюдце. — Мне пора ехать, Асет. Оставляю тебе сок, можешь пить сколько влезет. Туалет на улице, прямо перед крыльцом. Кровати нет, будешь спать не печке.

— На печке?

— Да. Вон она, у тебя за спиной.

Асет оглянулась:

— Ого! Какая большая!

— Это русская печка, — объяснила Маклюда. — На ней спят. Там есть мягкий матрас, подушка и одеяло. Чистая постель тоже там. Сможешь сама постелить?

— Да, конечно! Только… — Асет озадаченно улыбнулась. — Как же я туда залезу?

— По ступенькам. Вон они, сбоку. Видишь?

— А, вижу.

— Вот по ним и вскарабкаешься. Еда в пакете, пакет под стулом. Захочешь пить — вода в ведре. Все запомнила?

— Да.

— Молодец. Я заеду за тобой завтра, часов в двенадцать.

— Но у меня нет часов, — сказала Асет.

— А это что, не часы? — Маклюда показала пальцем на ходики, висящие на стене. — Не забудь подтянуть гирьку на ночь, а то остановятся.

Асет с улыбкой уставилась на ходики, они были смешные — кошачья мордочка с бегающими туда-сюда в такт тиканью глазами.

Маклюда встала из-за стола и взяла свою сумку:

— Пойдем, закроешь за мной ворота.

— А этот дом ваш? — обеспокоилась Асет. — Сюда никто не придет?

— Никто, — сказала Маклюда. — А если кто сунется — гони вон. На веранде есть топор.

Асет представила себе, как она гонится за непрошеным гостем с топором, и поежилась.

— Надеюсь, что до топора дело не дойдет, — сказала Асет.

Они вышли во двор. Маклюда забралась в машину, махнула Асет рукой и уехала. Асет закрыла ворота на засов и вернулась в дом.

В доме после ухода Маклюды стало необычно тихо и скучно. Асет давно уже не была так одинока. Пытаясь хоть немного развлечься, она обошла весь дом (две комнаты и веранда), с любопытством заглядывая в каждый угол. Ей удалось найти два старых журнала «Здоровье», сломанные очки, пластинку Аллы Пугачевой и красивый стеклянный флакон из-под духов. На дне оставалось еще немного желтоватой, ароматной жидкости. Асет попробовала вылить остатки духов на ладонь, но оказалось, что они загустели и прилипли к стенкам флакона. Вздохнув, Асет поставила флакон на стол и стала им просто любоваться. Он был сделан в виде маленького замка с башенкой наверху. Если внимательно приглядеться, можно было различить окна и ворота замка. И даже маленького часового в каске, замершего у ворот.

— Прекрасный замок чудных сновидений… — тихо прошептала Асет. И сами собой стали складываться стихи:

Асет вдруг стало так грустно, что хоть плачь. Она вспомнила Сулеймана, его худощавое лицо, внимательные и добрые глаза, темные губы, большие руки, его негромкий, приятный голос. Вспомнила, как они виделись в первый раз. Как в первый раз поцеловались…

На глаза Асет навернулись слезы. Казалось, она только сейчас поняла, что никогда больше его не увидит. Не увидит никого из родных и близких людей — ни Сулеймана, ни маму, ни отца.

— И что для них все прочие людишки… — прошептала она строчку из только что сочиненного стихотворения.

А ведь завтра Асет сама отправит в ад множество таких «людишек». Таких же маленьких, бедных и никому не нужных, как она сама. Сейчас они ходят по улицам и ничего не подозревают. Кто-то из них сидит дома, с женой или мужем, а может, даже с детьми. Они накрывают на стол, едят, разговаривают, смеются, строят планы на завтрашний вечер и даже не подозревают, что больше в их жизни ничего не будет. Их существованию придет конец. И сделает это Асет.

«Они грешники, — сказал Асет ее внутренний голос. — Они слуги Иблиса. Они хотят превратить землю в ад!» «А разве эта земля сейчас не похожа на ад? — ответила своему внутреннему голосу Асет. — А разве не будет похоже на ад завтрашнее зрелище? То, как это обычно показывают по телевизору, — разорванная на куски девушка, и мертвые люди, лежащие в лужах крови…» И это сделает Асет. Она убьет этих людей, убьет себя. Но разве это нужно Аллаху? Неужели для того, чтобы попасть в рай, нужно самому создать маленький ад? Но тогда чем отличаются кяфиры от праведников? Получается, что и те, и другие служат Иблису?

Асет совсем запуталась. «Не думать!» — приказала она себе. Слава Аллаху, на столе был флакон с апельсиновым соком, который оставила Маклюда. Асет схватила его и с жадностью сделала несколько глотков.

Не прошло и минуты, как ей полегчало. Мир снова стал светлым и радостным. Краски стали ярче, предметы — приятней на вид, даже собственная судьба показалась Асет значительной и необыкновенной. «Завтра днем я увижу Аллаха!» — подумала Асет и засмеялась, так ей вдруг стало хорошо.