Глава седьмая
«ЭКСКУРСИЯ» В МОСКВУ
1
Асет приехала в Москву на поезде. В дороге с ней случилась неприятность, после которой Асет долго не могла прийти в себя. А было так. Вместе с Асет в купе ехали три женщины. Две из них были адыгейками, третья — русская. Едва тронулся поезд, как женщины достали из сумок бутылки с вином (и даже водкой!) и закуску — сыр, копченое мясо, жареные окорочка.
— Присоединишься? — спросила у Асет одна из женщин, улыбчивая рыжая толстуха с плутоватыми глазами.
Асет посмотрела на вино и испуганно покрутила головой.
— Мамка с папкой не разрешают? — с усмешкой спросила женщина.
Асет, не зная, что ответить, кивнула.
— Ну тогда забирайся на верхнюю полку и не мешай нам отдыхать.
Асет послушно забралась на полку. Там она немного полежала с открытыми глазами, размышляя о своей горькой судьбе, потом обругала себя за трусость и глупость (какая же это горькая судьба, если завтра ей предстоит отправиться в рай?) и решила поспать. Поначалу хохот и голоса, доносящиеся снизу, мешали ей уснуть, но постепенно Асет привыкла к ним и задремала. Разбудила ее песня, которую затянула одна из женщин. Это была похабная песенка про «миленка» и про звездочку, которая «упала ему в штаны». Асет недовольно поморщилась. Вслед за первой песней последовала вторая — еще похабнее:
Я до СПИДа всем давала —
И Ивану и Петру!
Но с х… завязала —
Лучше веником потру!
Асет пришла в ужас. Она сунула голову под подушку, но похабные частушки, которые распевали пьяные женщины, доставали ее и здесь. И когда уже стало совсем невыносимо, Асет отбросила подушку и быстро спустилась с полки.
— Что, сестренка, решила присоединиться? — со смехом спросила ее рыжая.
— Нет! — сказала Асет. — Мне нужно выйти! В туалет!
Она открыла дверь и выскользнула наружу.
В тамбуре было сильно накурено, от грохота колес закладывало уши. Но все же здесь было намного лучше, чем в купе с пьяными женщинами и их похабными песнями.
Асет прижалась лбом к холодному стеклу и стала смотреть на проносящиеся мимо деревья. На душе у Асет было тоскливо. В голове теснились мысли, но Асет гнала их от себя, чтобы не засомневаться. Тогда не она стала сочинять стихи.
Куда несет тебя большой вагон,
Похожий на оторванный погон?
Что ждет тебя — погибель или рай,
Честь или стыд — сама ты выбирай!
Кто будет больше смерти твоей рад —
Кяфир, Аллах или спасенный брат?
Я объясню тебе, мой Магомет,
Что в трудный год без смерти чести нет!
Ты это знал, но ты хотел лишь жить.
Себя хотел ты намертво пришить
К больной земле. Ты не хотел посметь
С улыбкой гордой встретить свою смерть.
И вот теперь ты проклят и в аду,
Мой милый брат. Но я к тебе иду!
Как предки к нам приходят в наших снах.
Да встретит нас на небесах Аллах!
Он скажет: «Брат твой слаб был, он рыдал.
Но твой поступок брата оправдал.
Ты, словно храбрый воин, умерла.
И брата от судьбы уберегла…»
«Какая чушь, — с болью в душе подумала Асет. — Как я его уберегу от судьбы, если эта судьба уже свершилась? И почему я должна кого-то убить, чтобы Аллах был доволен? Неужели он не может без этого? Я бы на его месте смогла, а ведь я всего лишь человек. Аллах милостив, так неужели я, простая девчонка, милостивее его?»
Чтобы прогнать проклятые мысли, Асет пришлось сделать над собой усилие. И все равно она не могла не думать. Стихи не помогли заглушить сомнения. Асет стало страшно. Как бы она хотела, чтобы рядом с ней оказалась тетя Хава. Она умела давать правильные ответы на самые трудные вопросы. Но тети Хавы не было…
Когда в тамбур вошли двое мужчин с сигаретами, Асет обрадовалась. Ей невыносимо было оставаться наедине с собой.
Раздался щелчок зажигалки, и вслед за тем тамбур заволокло вонючее облако дыма.
— Видал? — спросил один мужчина другого.
— Угу, — ответил тот.
Они хохотнули. Асет поняла, что мужчины смотрят на нее. Она хотела повернуться и выйти, но побоялась.
— Ничего, да? — сказал первый мужчина.
— Что ты имеешь в виду? — спросил второй.
— А вот это. И вот это тоже. Таких булок в нашей пекарне не пекут!
Второй мужчина засмеялся. Больше оставаться в тамбуре было нельзя. Асет собрала волю в кулак и повернулась к мужчинам лицом.
— Ого! — хрипло воскликнул первый (он был высокий, небритый, в синей, заношенной майке и черных спортивных штанах с белыми лампасами). — Гляди-ка, Санек, она и на мордашку ничего!
— Точно! — подтвердил второй, маленький, толстый и лысый, с мокрыми красными губами. — Эй, красавица, познакомимся?
Асет попыталась пройти к двери, но высокий перекрыл ей дорогу.
— Куда спешишь? — ухмыльнулся он. — Ты что, не слышала, мой кореш хочет с тобой познакомиться. Как тебя зовут, красавица?
— Пропустите меня, — попросила Асет. — Мне нужно идти.
— Да ну? А может, покуришь с нами?
Асет опустила глаза и покачала головой.
— Что, не нравимся? — хрипло спросил длинный. — Санек, ты видал? Мы ей не нравимся. Ну-ка посмотрим, на что мы купились? — Он быстро протянул руку и схватил Асет за грудь.
Асет вскрикнула от ужаса, сбросила с себя руку мужчины и кинулась к двери, надеясь проскользнуть под мышкой у длинного. Однако он успел схватить ее за шею.
— Куда ты, детка? — весело спросил он.. — А поцеловать?
Мокрогубый загоготал. Асет дернулась изо всех сил. Она почувствовала, как серебряная цепочка лопнула под сильными пальцами мужчины, но не стала останавливаться. Вихрем выскочила Асет из тамбура и понеслась по коридору к своему купе. Первое… Второе… Третье… Четвертое! Асет с силой дернула за железную ручку — дверь купе с грохотом распахнулась. Асет запрыгнула в купе, захлопнула за собой дверь и закрыла ее на замок. И только после этого посмотрела на женщин. Они глядели на нее молча, в полном изумлении.
— Все, — сказала женщинам Асет. — Сходила в туалет. Если будете петь, пойте тише — проводник ругается.
Выдав эту тираду, Асет разулась и быстро забралась на верхнюю полку. Только здесь она перевела дыхание.
Всю дорогу до Москвы Асет не спускалась с полки. Лишь за десять минут до прибытия она набралась смелости и вышла в тамбур. Подковка все еще валялась на полу, но цепочки не было. Асет подняла подковку. Она была грязной и расплющенной. Асет вздохнула и положила расплющенную подковку в карман кофты.
«Как знать, возможно, она еще принесет мне удачу», — подумала Асет.
