Когда Кольчугин уехал, Николай Григорьевич, подумав, набрал номер на сотовом.

– Да-а... – услышал он ленивый голос жующего человека.

– Свирид, это я... Кончай жевать. У тебя есть что-нибудь на адвоката Богуславского? Он с братом держит адвокатскую контору.

– Сейчас посмотрю... – просипело в трубке. – Богуславский... – В трубке по-прежнему было слышно жевание и легкое пощелкивание компьютерной клавиатуры. – Адвокаты есть разные, все больше известные, а вот братья Богуславские... Они есть, но ничего на них нет. Явно не те фигуры, чтобы забивать ими файлы. На черта он тебе сдался?

– Значит, надо... Нашел, нет?

– Сейчас... не торопи, – недовольно сказал Свирид. – Ты хоть в курсе, что сейчас творится на бирже?

– Что, никак уже сбрасывают голубые фишки? – спросил Николай Григорьевич.

– Пока нет, не дело идет к тому. Знаешь, что-то такое там клубится, все перешептываются, переглядываются, все втихую и втемную. И ждут. И смотрят, кто начнет сбрасывать первым.

– Но ты меня сразу предупредишь, верно? – спросил Николай Григорьевич.

– Коля, обижаешь... – хмыкнул Свирид. – Кстати, что твой депутат? Он получил свою речь?

– Да, спасибо, только что передал. Я успел перелистать. Похоже на бомбу. Надо бы добавить его речи выразительности, как ты считаешь?

– На что намекаешь? – насторожился Свирид.

– Шум нужен, треск... Фейерверк. Ну, ты знаешь, как разогревают публику перед выступлением звезды эстрады.

– Это мы обеспечим... – сказал Свирид. – Пиротехников я тебе найду. Кстати, если нужно, эта речь завтра же будет в нужных газетах – до того, как Кольчугин появится на трибуне.

– Перебор, – не согласился Николай Григорьевич. – Вот это как раз то, что не нужно. Все сразу поймут, откуда что взялось. Понимаешь, слив конфиденциальной информации общественности уже приелся. Поэтому желателен именно фейерверк, завтра же, подробности обговорим вечером. Я еще не готов к окончательному решению.

– Понял. Но это ты неплохо придумал. Только до или все-таки после его выступления? – усомнился Свирид. – Ну как если бы ему отомстили?

– лучше до, – сказал Николай Григорьевич. – Чтобы привлечь повышенное внимание общественности к его выступлению... Короче, ты обещал хороших пиротехников? Только чтобы они были готовы уже сегодня.

– Найдем... – заверил Свирид. – Теперь о твоем Богуславском. Он подождет или тоже срочно?

– Срочно, Свирид, ты меня знаешь... Сейчас все только срочно!

– Тогда звони нашему «сливному бачку»! – сказал Свирид. – И прямо сейчас. Это верняк. У него там на файлах кого только нет. И Богуславский есть наверняка. А о пиротехниках я перезвоню минут через десять.

Николай Григорьевич прошелся по своей электронной телефонной книжке. Итак, «сливной бачок», он же юный и пронырливый корреспондент одного бульварного издания, известного публикациями всевозможных скандальных расшифровок телефонных и пейджинговых переговоров известных людей из мира политической тусовки и шоу-бизнеса... Издатели вынуждены были его турнуть, когда им захотелось сделать свою газетенку солидным изданием, его почти забыли, но он не унывает. Живет на широкую ногу тем, что сбывает за хорошие бабки накопленную информацию. И о нем говорят, будто он действительно знает все. И про всех. А что не знает, то и не обязательно знать. Но в последнее время своей информацией он просто так ни с кем не делится. А зачастую меняет на равноценную. Иногда сдает за так, если хорошо припугнуть.

– Да? – послышался ленивый, размягченный голос «сливного бачка».

– Это Яков Михайлович Янковский? – строго спросил Николай Григорьевич, уже представляя, как абонент, сощурясь, разглядывает табло определителя номера, припоминая, кому и сколько задолжал – в деньгах или в информации. Есть ему чего опасаться, есть...

– А кто его спрашивает? – послышался после некоторого замешательства и шушуканья девичий голос.

– Он знает, – спокойно сказал Николай Григорьевич. – И кто, и о чем... И пусть не придуривается, не шепчет тебе на ушко, будто его сейчас нет и не будет.

– Да, я слушаю... – виновато заговорил, почти заблеял Яков Михайлович, он же «сливной бачок». – Это вы, Николай Григорьевич?

– Он самый. Хотел напомнить, что за тобой должок. Небольшой, но отдавать-то пора.

– Да, но мы до сих пор не договорились, в какой валюте, – горячо заговорил бывший корреспондент ведущего столичного издания, гроза известных политиков, олигархов и прочих «виповых» любителей пошалить на стороне от глаз широкой общественности. – Я еще не совсем готов, если речь идет о деньгах...

Врет, подумал Николай Григорьевич. Но так убежденно... Позавидуешь!

– Однако на строительство дома на Успенском шоссе у тебя бабки есть. Правда, в последнее время образовалась напряженка. А если я передам в твою любимую «Неангажированную» сведения о его стоимости?

– То есть это вы уже передали в программу «Совершенно открыто» информацию о его строительстве?

– Мы, конечно.

– Не ожидал, если честно, – вздохнул Янковский. – Уж от кого-кого, но только не от вас.

– Но пока там речь не шла о том, сколько он на самом деле стоит, – продолжал Николай Григорьевич. – Это на поверхности – всего-то пара этажей, но в глубине, подальше от глаз общественности, все остальное. И бильярдная, и зимний сад, и бассейн, и гараж, и все это освещается искусственным светом.

– Но это не мой дом, что вы, конечно, не можете не знать...

– Дом на твою тетку, – согласился Николай Григорьевич. – Которая работает простой консьержкой в вашем подъезде. На такой дом с ее зарплатой надо работать до конца следующего тысячелетия. А тебе – с твоими гонорарами – до конца глобального потепления климата.

– Вот не думал, Николай Григорьевич, что вы способны на столь прямолинейный шантаж, – справился с растерянностью гроза новоявленных олигархов. – Вы же знаете, я всегда высоко ставил вашу порядочность, а вы мое умение хранить секреты, которые вы же мне и доверяли... И я никогда не раскрывал вас как источник моей информации, как бы меня ни запугивали.

– Просто ты меня боишься больше, чем других, – перебил его Николай Григорьевич. – На это у тебя ума хватает. Пока не появится кто-то другой, кто напугает тебя еще больше.

– Возможно, вы правы... – промямлил Янковский. – Хотя у меня есть на это своя точка зрения, заключающаяся в том, что лишь уважение к вам...

– Ладно, не будем терять времени, – снова перебил Николай Григорьевич. – Я подумаю, в каком качестве тебя лучше использовать. Может, будешь мыть стекла моей машины, а может, что-нибудь напишешь в какое-нибудь тухлое издание... Сейчас речь о другом. Что у тебя есть на адвоката Бориса Богуславского?

– Вам желательна, как обычно, видеоинформация? – услужливо спросил корреспондент. – Или можно какую-то другую?

– Что есть, конкретно? – повторил Николай Григорьевич.

– Пока не помню на кого именно, только помню, что их двое братьев, которые держат адвокатскую контору. Хотя... Наверняка вас интересует Борис Семенович, самый предприимчивый и пронырливый из братьев, поскольку другой, Ефим Семенович, постоянно болеет. Я прав?

– Пока да.

– Так вот мне известна его слабость к несовершеннолетним, которую, сами понимаете, он тщательно скрывает. Но это – навскидку. Лучше бы посмотреть картотеку... Одну минуту. Я ищу нужный файл... Вот. Видеокассета с голым адвокатом и девочками вас заинтересует?

– Это я и сам найду, – сказал Николай Григорьевич. – Эка невидаль... Только кого это сегодня волнует, кроме его жены? Он же не министр юстиции, в конце концов. И не генпрокурор.

– Не скажите... Как раз своей супруги Софьи Аркадьевны Борис Семенович боится больше всех прокуроров, вместе взятых.

– И это все? Ничего больше? – разочарованно хмыкнул Николай Григорьевич.

– Дайте вспомнить... – поспешно, боясь, что разговор сейчас прервется, сказал Янковский. – Ладно, только для вас. И только между нами. Думаю, если хорошо поискать, найдется свидетельство его неравнодушия к мальчикам.

– К мальчикам? – деланно протянул Николай Григорьевич. – И что, это одновременно с девочками?

– Есть люди, для которых одно не мешает другому, – поучительно заметил «сливной бачок». – Их называют бисексуалами. Теперь вспоминаю, что Борис Богуславский относится именно к этой категории.

– Ну-ну, – поощрительно сказал Николай Григорьевич. – Чем у тебя хуже с деньгами, тем лучше с памятью. Хотя это случается не только с тобой. На металлочерепицу для крыши, поди, не хватает?

– Ну, все вы знаете! – печально восхитился «сливной бачок». – Но не знаете одной особенности таких, как Богуславский: они как бы не скрывают и даже афишируют свое пристрастие к женщинам, чтобы скрыть настоящую и преступную в глазах общественности страсть к мальчикам. Как правило, на них они ломаются сразу...

Николай Григорьевич не ответил. Черт его знает, наверно, так оно и есть... Об этом приходилось уже слышать. Любители мальчиков – весьма закрытое общество. Тайная ложа. Говорят, в него практически невозможно проникнуть постороннему. И будто они даже расправляются с теми, кто раскрывает их секреты. В тюрьмах их убивают, это точно. Не исключено, что и на воле делают то же самое. Может, и сказки, но с другой стороны, для нашего нынешнего плюрализма ничего невозможного нет. Но тогда как проник туда наш вездесущий «сливной бачок»? Только если он сам бисексуал. Но тогда не подставил ли он себя? Или имеются и другие варианты, если, как говорят, у него осведомители есть везде?..

– Яша... Только честно. А ты тоже – из этих? – спросил он вслух.

– Так и знал, что вы это подумаете! – нервно засмеялся «сливной бачок». – Кстати, вам не кажется, что мы слишком много говорим по телефону? Или вы не боитесь подслушки?

– Нет. Поскольку я сам этим занимаюсь. Наша линия сейчас чиста. – Николай Григорьевич покосился на свои приборы. – Пока чиста.

– Говорят, в наше время только на льдине северного полюса, а не в открытом поле можно разговаривать, не рискуя, что подслушают, это правда?

– Вполне. Если только у одного из беседующих нет микрофона и микропередатчика в пуговице, о которой он даже не подозревает. Но ты мне до сих пор не ответил...

– Пусть это останется нашей с вами тайной, – вздохнул «сливной бачок». – Вас устраивает такая формулировка?

– Вполне... Называй свою цену, – согласился Николай Григорьевич.

– Ну... Это вдвое превышает мой долг вам... И потом, я предпочитаю не в баксах, а в битах информации. Мне сейчас позарез нужна бомба, чтобы снова заявить о себе! Скандал, каких давно не было. Ну, вы понимаете.

– Это все будет, – заверил Николай Григорьевич. – Вот тебе сюжет для завтрашнего, я подчеркиваю, номера. Например: «Почему убивают помощников депутата Кольчугина? Кто следующий? Сам депутат? Наша версия». Шестьдесят строк. Материал я тебе дам, как только привезешь мне компру на Богуславского. Там нет ничего лишнего, и ничего не меняй. И чтобы вышло без твоих поправок, один к одному, ты понял? Так что звони прямо сейчас главному редактору. Будет артачиться, перезвонишь, я сам с ним переговорю. Ты меня знаешь. И он тоже.

– Можно выезжать? – спросил «сливной бачок».

– Могу поспорить, что кассета с мальчиками у тебя уже в руках, – усмехнулся Николай Григорьевич. – Жду тебя через полчаса у себя на Сретенке, где – ты знаешь.

И отключил телефон, потом с хрустом потянулся. Нашел небольшую папку с готовой статьей о Кольчугине для «сливного бачка». Встал, быстро собрался, вышел на кухню, включил электрический чайник.

Ровно через полчаса раздался звонок в домофоне.

– Давай! – сказал Николай Григорьевич в микрофон. – Поднимайся.

Но дверь открыл, чтобы только принять запечатанный пакет с кассетой и отдать заготовленную папку, как если бы это был не скандально известный журналист, а некий мальчик на посылках.

– Заставляешь себя ждать, – сказал Николай Григорьевич, не приглашая его зайти. – Главный редактор дал согласие?

– Да, только что с ним разговаривал... – «Сливной бачок», слишком полный для своего юного возраста, тяжело дышал. – Еле уговорил... Дает мне место на первой полосе, нужно прямо сейчас бежать в типографию.

Николай Григорьевич кивнул, после чего бесцеремонно захлопнул дверь перед носом запыхавшегося от спешки специалиста по газетным скандалам.

Когда несколько часов спустя адвокат Борис Богуславский вышел из парикмахерской, надушенный, выбритый и с букетом цветов, к нему подошли двое омоновцев в пятнистой форме и с короткоствольными автоматами и попросили показать документы. Потом столь же вежливо препроводили его к джипу с затемненными стеклами.

– Садитесь, Борис Семенович, не стесняйтесь! – сказал ему Николай Григорьевич, сидевший в глубине салона. – Есть небольшой разговор с иллюстрациями. Мы вас надолго не задержим.

– Но, извините, что случилось? – еле выговорил Богуславский, садясь на указанное сиденье сзади и рядом с гостеприимным хозяином машины.

– Вы куда-то торопитесь? – тактично спросил Николай Григорьевич. – Судя по цветам – к супруге?

– Да, но не совсем, просто сегодня деловая встреча... – пробормотал вспотевший адвокат.

– Ну не к женщине же вы спешите?.. – как бы удивился Николай Григорьевич. – Вы ж их боитесь, не так ли?

И кивнул в сторону небольшого темного экрана телевизора, стоящего на передней панели возле ветрового стекла. Он был присоединен кабелем к небольшой бытовой телекамере. Николай Григорьевич, по-прежнему не спеша, нажал пару кнопок на пульте, и экран послушно засветился.

– Что это? – испуганно спросил адвокат.

– Иллюстрации к нашему разговору, как я и обещал, – пожал плечами Николай Григорьевич. – Смотрите, любуйтесь, может, узнаете кое-кого, например вон того дяденьку... Только не отворачиваться!

Адвокат сначала надел очки, потом засопел, замотал головой, побагровел, стал вздыхать, хвататься за сердце.

– Мальчишки оголенные в глазах... – продекламировал Николай Григорьевич. – Валидол у вас с собой?

– Да... – Он начал суетливо шарить по карманам, пока Николай Григорьевич не помог ему найти таблетки там, где он их только что искал.

– Драму Пушкина помните, надеюсь? Там, правда, не по вас, а про Бориса Годунова, и не про голеньких мальчиков, а про окровавленных... Ну, узнали себя, нет?

– А... с чего вы взяли, что это я? – тонким голосом воскликнул адвокат.

– Мне так показалось... Но если вам трудно разобрать, может, нам другие помогут? Ваша супруга, например? Или ваш братец? Или давние клиенты?

– Чего вы хотите? – прохрипел адвокат.

– Вы меня удивляете... Вам ли не знать, чего обычно желают шантажисты от жертвы шантажа, – пожал плечами Николай Григорьевич.

– Сколько? – перебил адвокат.

– Обижаете... – вздохнул Николай Григорьевич. – Сами подумайте, что с вас взять... Разве что завтра, когда придете со своей очаровательной клиенткой в банк, вам придется подтвердить достоверность документа, который вам там предъявят. Даже если он окажется клочком туалетной бумаги.

– То есть документ на самом деле фальшивый? – быстро спросил адвокат Богуславский.

– Но составлен по всей форме, – кивнул Николай Григорьевич. – Иначе чего ради я терял бы на вас свое время?

– И вы отдадите мне эту кассету?

– Да ради бога! – усмехнулся Николай Григорьевич. – Берите. У меня таких еще много. Дома посмотрите. В кругу семьи.